Текст книги "14 встреч с русской лирической поэзией"

Измученная душа

Остановимся на тютчевском понимании любви, сформулированном на языке поэзии в стихотворении «Предопределение» (1851 или начало 1852):

 
Любовь, любовь – гласит преданье —
Союз души с душой родной —
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И… поединок роковой…
 
 
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец…
 

В первой строфе говорится о любящих душах. Их съединенье, сочетание и слиянье – это всё не что иное, как «союз души с душой родной».

Но нельзя не отметить следующее: эти три отглагольных существительных Тютчев ставит в определённой последовательности, тем самым фиксируя этапы взаимоотношений людей, причём высшей, кульминационной точкой названо слиянье их душ. И оно названо роковым.

Портрет Е. А. Денисьевой

Парадоксальная ситуация! Ведь речь идёт о минутах подлинного счастья, о высшей форме проявление светлого чувства – и вдруг эпитет, напоминающий о трагической природе любви: за слияньем душ следует их «поединок роковой».

И каково же следствие этого поединка? Каков итог? То сердце, которое нежнее, и обречено на страшную трагедию: «любя, страдая, грустно млея, // Оно изноет наконец…»

Это стихотворение входит в так называемый «денисьевский» цикл, в котором отражены взаимоотношения поэта с Е. А. Денисьевой. Причём в этом цикле она и выступает в роли жертвы.

В стихотворении «Она сидела на полу…» (1858) героиня разбирает груду писем: как остывшую золу, берёт их в руки и бросает.

Как же она смотрит на знакомые листы?

 
Как души смотрят с высоты
На ими брошенное тело…
 

Тело и душа разъединены. Конечно же, это ассоциативный ход поэта, на за ним обнаруживается трагическое содержание:

 
О, сколько жизни было тут,
Невозвратимо пережитой,
О, сколько горестных минут,
Любви и радости убитой!..
 

Рифмующиеся слова «пережитой» и «убитой», эпитет «горестных», анафорический повтор конструкции «О, сколько…» в начале нечётных строк, восклицательная интонация, сочетающаяся с удлиняющейся паузой (в конце строфы стоит многоточие), делают поэтическую речь надрывной.

Причём здесь одновременно передаётся душевное состояние не только лирического персонажа, но и того человека, который выступает в этой ситуации в роли наблюдателя, а за ним, конечно же, стоит сам автор.

 
Стоял я молча в стороне
И пасть готов был на колени, —
И страшно грустно стало мне,
Как от присущей милой тени.
 

Страшным кажется в этой ситуации слово «тень», да ещё и сочетающееся с эпитетом «милая».

У слова «тень» очень много лексических значений.

На наш взгляд, в тютчевском стихотворении это и тёмное отражение, отбрасываемое человеком, освещённым с противоположной стороны, и неясные очертания его фигуры, и слабое подобие самого человека, и отражение его тяжёлого психологического состояния, и некое видение. Одно лексическое значение вряд ли можно выделить, абсолютизировать.

В стихотворении «Сияет солнце, воды блещут…» (1852) создаётся выразительная картина торжествующей, праздничной природы:

 
Сияет солнце, воды блещут,
На всём улыбка, жизнь во всём,
Деревья радостно трепещут,
Купаясь в небе голубом.
 
 
Поют деревья, блещут воды,
Любовью воздух растворён,
И мир, цветущий мир природы,
Избытком жизни упоён.
 

Курсивом мы выделили слова и синтаксические конструкции при помощи которых создаётся эта атмосфера. Кажется, что жизнь подана здесь в высших, чуть ли не предельных формах своего проявления и стихотворение должно вызывать только радостные чувства.

Но эмоциональную тональность этой лирической миниатюры изменяет последняя строфа:

 
Но и в избытке упоенья
Нет упоения сильней
Одной улыбки умиленья
Измученной души твоей…
 

Но этот «избыток упоенья» ничего не стоит перед улыбкой умиленья возлюбленной – улыбкой её измученной души.

И лирическому герою так хочется увидеть эту улыбку, так хочется стать свидетелем возрождения её души.

Протест души

Тема тютчевского стихотворения «Певучесть есть в морских волнах…» (1865) – разлад человеческой души с миром природы.

Главное в жизни природы – «гармония в стихийных спорах», «созвучье полное», «невозмутимый строй во всём». Человек же, стремясь к свободе, по мнению поэта, призрачной, противопоставляет себя этой гармонии и разлад с ней сознаёт.

Поэта мучают следующие вопросы:

 
Откуда, как разлад возник?
И отчего же в общем хоре
Душа не то поёт, что море,
И ропщет мыслящий тростник?
 

«Человек не что иное, как тростник, очень слабый по природе, но этот тростник мыслит», – писал Паскаль. Этот французский философ подчёркивал, что источником совершенства и силы человека должна быть названа способность мыслить. Но мыслящий тростник, то есть человек, по Тютчеву, способен на ропот, его душа далека от гармонии природы:

 
И от земли до крайних звёзд
Всё безответен и поныне
Глас вопиющего в пустыне,
Души отчаянный протест?
 

Тем не менее у Тютчева обнаруживается неоднозначное отношение к «мыслящему тростнику»: поэт его и любит, и осуждает, но за осуждением нельзя не обнаружить душевную боль, надрыв.

Чем же можно объяснить эту двойственность? С. Г. Бочаров так отвечает на сформулированный выше вопрос: «Но это наше самосознание, наша иллюзия, наша свобода, пусть призрачная, и есть всё наше существование…»[16]16
  Бочаров С.Г. Два поэта мысли // Е. А. Боратынский. Ф. И. Тютчев. Поэзия. Проза. – М., 2008. – С. 18–19.


[Закрыть] Курсивом мы выделили наиболее важные для понимания высказывания слова.

Человек, оторвавшийся от природы, одинок в этом мире. Его протестующий голос никто не слышит. Возникает неожиданная ассоциация с финалом лирической поэмы В.В. Маяковского «Облако в штанах» (1914–1915):

 
Эй, вы!
Небо!
Снимите шляпу!
Я иду!
Глухо.
Вселенная спит,
положив на лапу
с клещами звезд огромное ухо.
 

Лирический герой поэмы оказывается способным на протест против установившегося мироустройства, против бога и требует уважительного к себе отношения. Но Вселенная спит, даже не догадываясь о его переживаниях и психологических комплексах.

Но вернёмся к тютчевскому стихотворению. Его основному тексту предшествует латинская фраза, которая на русский язык переводится следующим образом: «Есть музыкальная стройность в прибрежных тростниках». Думается, это неспроста. Автор таким эпиграфом указывает на норму, восторжествовавшую в природе, несмотря ни на что, на норму, которой противопоставил себя и собственную душу человек.

Но в жизни последнего наступают минуты, когда его охватывает воистину непреодолимое желание раствориться в природе. Вот как говорится об этом в заключительной части тютчевского стихотворения «Как хорошо ты, о море ночное…» (1865):

 
О, как охотно бы в их обаянье
Всю потопил бы я душу свою…
 

Лирический герой готов потопить всю свою душу в несущихся волнах, гремящих и сверкающих. Но чем вызвано это желание? Может быть, он настолько очарован картиной ночного моря, что только через слияние с водной стихией он обретёт то, что называют счастьем? Или же он настолько устал от собственной души, обрекающей его на постоянные муки, страдания, что условием желанного покоя станет потеря собственной души, полное, абсолютное растворение в мире природы?

Человек и душа природы

Нельзя не вспомнить о программном стихотворении Ф.И. Тютчева «Не то, что мните вы, природа…» (1836), которое представляет собой эмоциональное обращение к тем людям, которые считают, что природа – это слепок, что у неё бездушный лик:

 
Они не видят и не слышат,
Живут в сем мире, как впотьмах,
Для них и солнцы, знать, не дышат,
И жизни нет в морских волнах.
 
 
Лучи к ним в душу не сходили,
Весна в груди их не цвела.
При них леса не говорили
И ночь в звездах нема была!
 
 
И языками неземными,
Волнуя реки и леса,
В ночи не совещалась с ними
В беседе дружеской гроза!
 

Поэт утверждал вслед за немецким философом Шеллингом следующее: у природы есть душа. А тогда и солнцы дышат, и в морских волнах легко обнаруживается жизнь, и лес, и ночь в звездах способны на разговор, а дружеская гроза может совещаться с человеком.

И главный вывод: у человека, который считает, что у природы нет души, свободы, любви, языка, не способен на восприятие поэтического начала, разлитого в мире. Но такого человека нельзя обвинять:

 
Не их вина: пойми, коль может,
Органа жизнь глухонемой!
Увы, души в нём не встревожит
И голос матери самой!
 

Кому же отвечает Ф.И. Тютчев своим стихотворением? Ответ на этот вопрос найдём уже в знакомой нам статье С.Г. Бочарова «Два поэта мысли»: «Литературоведы гадали об этом, искали прямой конкретный адрес, но, очевидно, это ответ определённому типу мысли и философской традиции, полемика с рационалистическим (картезианским) образом природы как материального механизма, управляемого внешней причинностью»[17]17
  Бочаров С.Г. Два поэта мысли // Е.А. Боратынский. Ф.И. Тютчев. Поэзия. Проза. – М., 2008. – С. 18.


[Закрыть]. О какой душе природы в этом случае можно говорить?!

Изображая природу в своих лирических стихотворениях, Ф.И. Тютчев использует приём олицетворения. Приведём лишь несколько примеров: «Неохотно и несмело // Солнце смотрит на поля»; «Как ни дышит полдень знойный // В растворённое окно…»; «Обвеян вещею дремотой, // Полураздетый лес грустит…»; «Ты, волна моя морская, // Своенравная волна, // Как, покоясь иль играя, // Чудной жизни ты полна!»

Но для самого Тютчева в приведённых выше строках присутствовал ли этот приём? Русский философ В.С. Соловьёв в своей статье «Поэзия Ф.И. Тютчева» на этот вопрос давал следующий ответ:

Прежде всего бросается в глаза при знакомстве с нашим поэтом созвучие его вдохновения с жизнью природы, – совершенное воспроизведение им физических явлений как состояний и действий живой души. Конечно, все действительные поэты и художники чувствуют жизнь природы и представляют её в одушевлённых образах; но преимущество Тютчева перед многими из них состоит в том, что он вполне и сознательно верил в то, что чувствовал, – ощущаемую им живую красоту принимал и понимал не как свою фантазию, а как истину.

Эта вера и это понимание стали редки в новое время, – мы не находим их даже, например, у такого сильного поэта и тонкого мыслителя, как Шиллер. В своём знаменитом стихотворении «Боги Греции» он предполагает, что природа только была жива и прекрасна в воображении древних, а на самом деле она лишь мёртвая машина. Смерть эллинской мифологии была для Шиллера смертью самой природы; вместе с прекрасными богами Греции исчезла и душа мира, оставивтолько свою тень в художественных памятниках классической древности. […]

Тютчев не верил в эту смерть природы, и её красота не была для него пустым звуком. […]

Вовсе не высшее знание, а только собственная слепота и глухота заставляет людей отрицать внутреннюю жизнь природы…[18]18
  Соловьёв В.С. Литературная критика. – М., 1990. – С. 106–107.


[Закрыть]

У. Боччони. Состояние души. 1911 Итальянский художник-футурист таким необычным образом пытается передать психологическое состояние человека

Как мы видим, ни о каком олицетворении говорить не приходится, если учитывать философские взгляды русского поэта.

Душа – лётчица

В стихотворении М.И. Цветаевой «Душа» (1923) душа – это лётчица, которая Нереидою по – лощется в ла – зурь. Сознательная материализация того, что относится к идеальной сфере, помогает поэтессе передать предельную (запредельную?) концентрацию жизненной энергии, о чём свидетельствует и сам характер поэтической образности: полыхание крыл; полыхание двух бурь; закипание – до – кипени двух вспенённых – крепись! – крыл. Кажется, что здесь нет никаких границ, ибо торжествует естественная, природная, истинно свободная сила, резко противопоставленная продажному социуму, где торжествует фальшь, пошлость, мертвечина:

 
Так, над вашей игрой – крупною
(Между трупами – и – куклами!),
Не общупана, не куплена,
Полыхая и пля – ша, —
 
 
Шестикрылая, ра – душная,
Между мнимыми – ниц! – сущая,
Не задушена вашими тушами,
Ду – ша!
 

Обратим внимание на тавтологию, встречающуюся в следующей фразе: «Радушная душа вашими тушами не задушена». Активное употребление графически выделенного нами корня подчёркивает свойства души, воплощающей добро, которое не способна победить никакая сила. Сущее резко противопоставлено мнимому. Такая антитеза, несомненно, должна быть названа романтической, ибо жёстко фиксирует границу между поэтическим и прозаическим в мире.

Душа – усыпальница Своё стихотворение «Душа» (1956) Б.Л. Пастернак начинает следующими строками:

 
Душа моя, печальница
О всех в кругу моём,
Ты стала усыпальницей
Замученных живьём.
 
 
Тела их бальзамируя,
Им посвящая стих,
Рыдающею лирою
Оплакивая их,
 
 
Ты в наше время шкурное
За совесть и за страх
Стоишь могильной урною,
Покоящей их прах.
 

Сама лексика (печальница, усыпальница, могильная урна, бальзамируя, рыдающею, оплакивая), при помощи которой характеризуется жизнь (!) человеческой души, вызывает мысли о смерти, как это ни парадоксально. Новые строфы ничего нового в стихотворение с этой точки зрения не привносят: «Ты пахнешь пылью трупною // Мертвецких и гробниц».

Но всё же смысловое ядро стихотворения необходимо искать в заключительных катренах:

 
Душа моя, скудельница,
Всё виденное здесь,
Перемолов, как мельница,
Ты превратила в смесь.
 
 
И дальше перемалывай
Всё бывшее со мной,
Как сорок лет без малого,
В погостный перегной.
 

Ведь речь идёт о постоянном процессе переработки жизненных впечатлений, а последние превращаются в новое качество, обозначаемое такими словами и словосочетаниями, как «смесь», «погостный перегной», «стих». Обнаруживается, что всё это явления одного ряда, непосредственно связанные с памятью.

И нас не удивляет, что лирический герой обращается к своей душе, употребляя глагол несовершенного вида (!) в форме повелительного наклонения (перемалывай), так как он отдаёт себе отчёт в том, что без этого постоянного движения невозможно бытие поэта (неспроста во второй строфе стихотворения возникает образ рыдающей лиры).

Несомненно, сам характер образности в этом стихотворении (эпитет «траурный» здесь уместен) обусловлен трагическими судьбами людей, которых знал поэт. Поэтому не удивляет, что О.В. Ивинская в своих воспоминаниях, раскрывая отношение Б.Л. Пастернака к жертвам сталинских репрессий, приводит полный текст «Души».

Одной из таких жертв был выдающийся грузинский поэт Тициан Табидзе, арестованный в 1937 году. В своей книге «Годы с Борисом Пастернаком: В плену времени», изданной в Москве в 1992 году, О.В. Ивинская писала следующее: «Б.Л. с Тицианом связывали глубокие личные симпатии, поэтическая дружба. […] Долго о судьбе Табидзе ничего не было известно. Только в октябре 1955 г. выяснилось, что он был зверски уничтожен спустя два месяца после ареста. Все эти годы Б.Л. волновала судьба Табидзе, что по тем временам было опасно: обо всех исчезнувших полагалось забывать сразу. Но Б.Л., вплоть до выяснения судьбы Тициана, постоянно возвращался в разговорах и в письмах к этой опасной теме.[…]

Временами Б.Л. охватывала надежда на лучший исход для Тициана. Двадцать восьмого января 1946 г. он писал в Ленинград своему другу поэту Сергею Спасскому (тоже вскоре арестованному): «… (Евгений Дмитриевич) недавно тут был и принес радостную новость: Тициан жив, и дело его пересмотрят».

Но надежда сменилась отчаянием: «… я давно не верю в возможность того, чтобы Т. был жив. Это был слишком большой, слишком особенный и разливаюший свет вокруг себя человек, чтобы можно было его скрыть, чтобы признаки его существования не просочились сквозь любые затворы» (7.7.53).

И наконец, узнав о гибели Тициана в сталинском застенке, Б.Л. писал: «… Бедный, бедный Тициан, которому суждено было пройти путь мученичества, сердце мне всегда это говорило, я это подозревал» (4.10.55).

Борис Леонидович сокрушался о судьбе не одного только Тициана. Боль за всех, кто пал жервой преследований и террора, не давала ему жить».

Полыхающая и плящущая душа у Цветаевой и душа, постоянно перемалывающая жизненные впечатления, вызванные трагическими судьбами близких людей, душа-мельница, у Пастернака. Что же их объединяет? А то, что им присуща жизненная активность. Неизбежно возникает ассоциация со стихотворением Н.А. Заболоцкого «Не позволяй душе лениться» (1958), в котором нагнетаются глаголы в форме повелительного наклонения (не позволяй, гони, тащи, не разрешай, держи, не снимай, хватай, учи, мучай), передающие «агрессивность» лирического героя, который утверждает:

Не позволяй душе лениться! Чтоб в ступе воду не толочь,

 
Душа обязана трудиться
И день и ночь, и день и ночь!
 

Очевидна дидактическая направленность произведения с чётко сформулированным нравственным императивом. Стихотворения же Б.Л. Пастернака и М.И. Цветаевой, столь контрастные по своим эмоционально-ценностным тональностям, далеки от поучительности.

«Душа хранит»

М.В. Нестеров. На Руси. Душа народа. 1915–1916 Художник сформулировал идею картины следующим образом:

«У каждого свои «пути» к Богу, своё понимание его, свой «подход» к нему, но все идут к тому же самому, одни только спеша, другие мешкая, одни впереди, другие позади, одни радостно, не сомневаясь, другие серьёзные, умствуя…»

Так называется стихотворение Н.М. Рубцова, написанное в 1966 году. Прочитаем его:

 
Вода недвижнее стекла.
И в глубине её светло.
И только щука, как стрела,
Пронзает водное стекло.
 
 
О, вид смиренный и родной!
Берёзы, избы по буграм
И, отражённый глубиной,
Как сон столетний, Божий храм.
 
 
О, Русь – великий звездочёт!
Как звёзд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечёт,
Не тронув этой красоты,
 
 
Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлён
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времен…
 

Смиренный вид родного края. Берёзы, избы, Божий храм, отражённые в недвижной речной воде. Красота, которую не тронет время. Сравнение со звёздами, которых не свергнуть с высоты, усиливает эту мысль. И, наконец, душа, в которой запечатлён «древний этот вид», душа, способная сохранить «всю красоту былых времён».

Говоря о душе, поэт употребляет сравнительный союз «как будто». То есть образ, возникающий в последней строфе, – ассоциативный ход, но он занимает в лирической композиции центральное место, в связи с чем вспомним и о названии произведения.

Но о какой душе пишет поэт? О душе конкретного человека или о душе народа? А может быть, об универсальном, всеобщем начале – «мировой душе»? На самом деле сформулированные выше вопросы не требуют ответов. Главное, что речь идёт именно о душе, символизирующей жизнь, бытие. Этот образ одухотворяет пейзажную картину, за которой раскрываются исторические события, деяния людей, обозначемые словом «красота».

Человеческая душа может рваться к небесам, она может восприниматься как отражение небес и как знак земного существования человека. Причём земные испытания, даже любовь, нередко обрекают её на муки, страдания.

Душа – само воплощение жизненной энергии, жизненной активности, не знающей ограничений. Она перемалывает впечатления, вызванные тем или иными событиями, подчас трагическими, но её нужно держать «в чёрном теле». «Труд души» – не пустые слова!

Душа оказывается способной на протест против своей «праматери» – природы. И этот протест никак не назовёшь спасительным для человека.

Но, может быть, и у природы, всего окружающего нас, людей, мира есть душа?

Выше мы постарались обозначить те смыслы слова «душа», которые переданы русскими лирическими поэтами.

Какие виды эмоциональной тональности вспоминаются? Идиллика, драматизм, иногда приближающийся к трагизму.

Встреча четвёртая
Портрет

Многозначное слово

В толковых словарях указывается на четыре лексических значения слова «портрет». Сначала остановимся на прямых значениях.

Прежде всего портрет – это произведение живописи, которое содержит изображение человека или группы людей. Те или иные детали внешности, конечно же, оказываются на первом плане, но они помогают раскрыть внутренний, психологический мир личности. Слово «портрет» употребляют в первом значении и в тех случаях, когда говорят о графике, скульптуре, фотографии.

Ознакомимся со следующим описанием картины Н.И. Альтмана «Портрет Анны Ахматовой»: «Фантастический пейзаж с застывшими кристаллами голубых нездешних деревьев отдалённо напоминает гранёные структуры врубелевских картин. […] Геометрически строгое построение формы, прямые, ломающиеся под углом упругие линии определяют стилистику портрета. […] Утончённая стильность формы усиливает романтическое звучание рафинированного образа поэтессы, не лишая его глубинной лиричности, однако без малейшего налёта сентиментальности»[19]19
  Русские художники от А до Я / Ред. – сост. Н.А. Борисовская и Е.С. Гордон. – М., 2000. – С. 8.


[Закрыть].

Второе значение слова – описание внешности литературного героя. С такими описаниями вы постоянно встречаетесь, читая литературные произведения, относящиеся к разным жанрам.

Н.И. Альтман. Портрет Анны Андреевны Ахматовой. 1914

А каковы переносные значения этого слова?

Одно из них напоминает о себе в разговорной речи. Если мы скажем «Дочь – портрет матери», то подчеркнём следующую мысль: дочь походит на мать. Нередко в подобной речевой ситуации вместо слова «портрет» употребляют слово «копия» или «подобие».

Второе переносное значение слова таково: раскрытие характерных черт кого-либо или чего-либо. Иногда мы говорим: «Портрет эпохи», «Портрет учёного», – имея в виду совокупность социальных, психологических и прочих свойств, качеств, особенностей, без которых трудно представить то или иное явление, того или иного человека. Вместо слова «портрет» в этом случае уместным будет употребление слова «характеристика».