Текст книги "Под суфийским плащом. Истории об Абу Саиде и его мистические наставления"

Подход, используемый Абу Саидом, и его вклад в суфизм

Исторический период, совпавший с духовным созреванием Абу Саида, был тревожным. Туркменские племена с севера постоянно совершали набеги на приграничные города, дороги были опасны. Одновременно с этим централизованная власть в Багдаде была не настолько сильна, чтобы остановить смуту и мятежи, имевшие религиозную или националистическую окраску.

Возможно, наиболее разрушительным фактором были кровавые распри между различными общинами и направлениями в исламе. В такой политической и социальной ситуации персидский язык восточных областей Ирана постепенно вытеснял арабский. Почти два столетия назад здесь появился ислам, и арабский язык был принят в качестве официального. Абу Саиду было уготовано оказать глубокое воздействие на развитие духовности, сделав ее доступной не только образованной элите, но и простым людям, которые разговаривали на родном для них персидском языке.

Учение Абу Саида было основано на использовании мистического опыта. От учений других мастеров того времени его отличало применение для духовных занятий персидского языка, поэзии и музыки. Его заботами создавались суфийские центры (ханаки).

Словом и делом Абу Саида была искренность и духовное рыцарство как основа ревностного служения.

Качества мастера и ученика

Как-то Абу Саида спросили о качествах мастера и ученика.

Применительно к мастеру он назвал десять качеств.

1) Мастер должен сам учиться у мастера до того, как сможет иметь своих учеников.

2) Он должен пройти Путь, чтобы вести других.

3) Он должен быть искусен, благороден, образован и хорошо воспитан, чтобы служить образцом хороших манер и учтивости.

4) Он должен быть великодушным и щедрым, чтобы дарить свое богатство ученикам.

5) Он не должен нуждаться в имуществе своих учеников.

6) Если он в состоянии наставлять учеников с помощью намеков, не нужно использовать прямолинейные словесные объяснения.

7) Если он способен воспитывать учеников посредством мягкости и доброты, ему не следует прибегать к суровым и жестоким мерам.

8) Он должен предварительно на собственном опыте испытать то, что проповедует.

9) Он должен отказаться от того, от чего призывает воздерживаться других.

10) Он не должен отвергать ученика, которого принял во имя Божье, из-за дурного нрава ученика.

По отношению к искреннему ученику он также выделял десять требований:

1) Ученик должен обладать умственным развитием, достаточным для понимания намеков и указаний мастера.

2) Он должен быть настолько предан своему мастеру, чтобы выполнять все его указания.

3) Он должен быть восприимчив к пониманию смысла высказываний мастера.

4) Ему надлежит иметь чистое сердце и быть способным воспринимать духовное воздействие мастера.

5) Он должен быть честен и прям в речах.

6) Он должен держать свое слово.

7) Ему надлежит пребывать в независимом и нестесненном состоянии, а в случае необходимости быть способным отказаться от всего, чем владеет.

8) Он должен обладать качеством самоуглубленности, способностью держать язык за зубами и хранить тайны.

9) Ему следует быть чутким к советам и пожеланиям других, а также восприимчивым к советам мастера.

10) Ему надлежит быть бесстрашным, самоотверженным и рыцарственным по натуре, быть способным на духовном Пути принести в жертву даже свою жизнь.

«Ученик, обладающий такими чертами, – говорил Абу Саид, – способен быстро пройти этапы Пути под водительством мастера».

Помимо этого, Абу Саид установил следующие десять правил поведения суфиев вханаке:

1) Всегда носить чистую одежду и сохранять состояние ритуальной чистоты.

2) Вне ханаки надлежит находиться в мечети или в месте, предназначенном для дел милосердия.

3) Совершать молитвы совместно в установленное время.

4) Совершать частые моления в ночное время.

5) На рассвете необходимо молитвенно обращаться к Богу о прощении и делать это многократно.

6) В течение дня необходимо по возможности постоянно повторять коранические стихи и не разговаривать до захода солнца.

7) Во время между сумерками и ночными молитвами надлежит заниматься литанией или поминанием.

8) Следует привечать нуждающегося и нищего, бережно и внимательно относиться к каждому, кто присоединяется к вашему кругу.

9) Нельзя есть что-либо без взаимного разрешения.

10) Нельзя уединяться друг от друга без совместного решения об этом.

Абу Саид писал:

В свободное время суфиям надлежит изучать религию, повторять литании. Они должны печься о других и проявлять заботу о тех, кто нуждается.

Абу Саид и назначение поэзии

Абу Саид использовал поэзию как средство обучения. Введение ее в практику сэма одухотворяло учеников. Мастер создавал четверостишия спонтанно. Точно так же Руми декламировал текст «Масневи» своим ученикам, и те записывали его со слов мастера.

Абу Саид никогда не подписывал созданные им стихи, говоря, что цитирует предыдущих мастеров. Многие выдающиеся суфийские мастера позднего времени полагали, что Абу Саид достиг духовного состояния, в котором Бог является источником всего. Именно поэтому он не признавал за собой авторство высказываний, полагая их приходящими исключительно милостью Господа. Даже если стихи Абу Саида принадлежали ему, он не приписывал их себе.

В историях встречаются упоминания о том, как во время чтения или пения стихов Абу Саидом слушатель со стенаниями опускался на землю или входил в состояние экстаза и падал, как подкошенный. Очевидно, Абу Саид обладал духозрением сердца и ощущал внутреннее состояние собеседника. Это давало ему возможность избирать слова, которые эффективно воздействовали на слушателей.

Абу Саид использовал стихи в двух качествах. Первое – как наставления. Примером этого является стих, который он цитировал, когда отвечал на вопросы о дружбе:

 
Высшая точка дружбы —
когда ничего не ожидаешь.
 
 
Чего стоит доброе деяние,
если ждешь вознаграждения?
 
 
Податель весомей подаяния.
Сравни-ка их:
 
 
Подаяние всегда уступает,
Даже если это философский камень.
 

Второе качество мы находим в стихах влюбленного, отражающих его эмоциональное состояние по отношению к Возлюбленной. Пример таких стихов – строки, которые Пир Бишр прочитал Абу Саиду, когда тот был еще ребенком. Он часто повторял их впоследствии:

 
Без Тебя, о Возлюбленная, нет мне отдыха,
Твоя доброта ко мне беспредельна.
И хотя бы стал языком каждый волос на теле —
Мне не высказать и тысячной доли благодарности Тебе.
 

Использование Абу Саидом поэзии и музыки встретило яростное сопротивление как со стороны «здравомыслящих» суфиев, для которых отклонение от канонического права ислама – шариата было совершенно неприемлемо, так и со стороны духовенства, проповедующего экзотерическую религию, которое терпимо относилось к суфиям, но выступало против их доктрин. Во многих историях мы видим, как Абу Саид обращается к таким людям с глубоким уважением и любовью и, в конце концов, его враги либо приходят к суфизму, либо оставляют позицию противодействия и предубежденности.

Такую практику поведения Абу Саид называл джаванмарди, или духовным рыцарством. Это духовное достижение, стиль социального поведения, при котором практикующий непрерывно являет своё бескорыстие и искренность.

Джаванмарди также включает внимательное отношение ко всем, кто одинок и лишен опеки и поддержки. В ханаке Абу Саида было принято бесплатно раздавать пищу, которую суфии готовили два раза в день. В это время двери ханаки открывались для всех, независимо от того, был приходящий суфием или нет. Абу Саид наставлял учеников делиться едой и не есть в одиночку.

Абу Саид являл собою пример идеального суфия. Он щедро изливал свою любовь и готов был помочь любому нуждающемуся в утешении. Его правилом было всегда держать двери ханаки открытыми и принимать каждого, кто придет. Эти качества Абу Саида послужили причиной исчезновения неприязни и предубеждений у его недругов. Те, кто рассматривал суфизм как ересь, приняли его в качестве части ислама. Те же, кто стал суфиями, пришли к пониманию, что всё есть проявления Единого, Возлюбленного.

Глава 1
Бог, Любовь и Сердце

Абу Саид воспринимал Бога как источник бытия, ощущая, что ничто не может существовать независимо от Него. Он верил, что Бог сотворил два полюса. Первый – излучающий красоту, милость и сострадание. Второй – источник величия и строгости. Во всем творении только человеческое существо способно познать Бога в обеих формах. Поскольку Адам был сотворен по образу и подобию Божьему, он и его потомки также обладали двумя полюсами качеств. Такие противоположные полюса у людей стали называть «дух» и «эго».

Абу Саид верил, что «духовное сердце» человека является ареной, на которой сходятся в схватке дух и эго. Если эго завоюет сердце, то человек не узнает о духе, и божественные качества не проявятся. Когда же арена сердца отвоевана и освобождена духом, эго становится слугой, с помощью которого дух отправляется в путешествие к высшим уровням познания и, в конце концов, приходит к постижению Бога. Абу Саид собирательно именовал силы духа Любовью.

Когда завесы иллюзии для Абу Саида были подняты и он достиг просветления, он решил оставить родной городок и отправиться в Нишапур.

Существует история о том, как человек по имени Махмуд, которого шейх очень уважал, увидел во сне, как гора возле Нишапура раскололась пополам и из нее вышла полная луна. Луна проплыла по небу и опустилась в ханаке квартала Аданьикойан. Махмуд понял, что в Нишапур прибывает великий духовный учитель, поскольку совершенный влюбленный в Бога символизируется полной луной, которая не имеет собственного света, но в совершенстве отражает свет преславного солнца (Бога). Разрушение горы означало. что никакие обстоятельства, сколь бы серьезны они ни были, не в силах преградить путь такому человеку. Махмуд вышел за пределы города, чтобы приветствовать Абу Саида, и проводил его до ханаки, которую он видел во сне.

С этого дня Абу Саид проводил ежедневные беседы и проповеди, привлекавшие людей, и люди отдавали свои средства ханаке или жертвовали их на определенные нужды по его указанию.

В Нишапуре жил суфий по имени Абуль-Касим Кушайри, который имел свои особые представления о пути. У него были последователи. Когда он прослышал о том, что в городе появился Абу Саид и что его представления о пути сильно разнятся с его собственными, он сперва отнесся весьма недоброжелательно к Абу Саиду. Однако прошел год, и между ними установились достаточно дружественные отношения. Однако это не помешало Абуль-Касиму осуждать практику танцев во время сэма, которой следовал шейх.

Как-то Абуль-Касим, проходя мимо ханаки, увидел, что Абу Саид и его ученик самозабвенно танцуют на сэма. У Абуль-Касима проскользнула мысль о том, что в соответствии с законом тот, кто танцует, не может выступать свидетелем в суде (поскольку он явно не в себе), и потому не может послужить делу установления истины.

На следующий день на улице он встретил Абу Саида, и тот сказал ему:

– А ты когда-нибудь видел нас в роли свидетелей?

Абуль-Касим сразу понял, что Абу Саид отвечает на его невысказанную мысль. Он устыдылся и зарекся осуждать Абу Саида.

Спустя несколько дней он вновь проходил мимо ханаки и услышал, как кавваль поет:

 
Нет постыдства в том,
чтобы стать идолопоклонником
во славу идола.
У тебя не будет идола,
покуда не станешь поклоняться ему.
 

Он увидел, что Абу Саид самозабвенно танцует. Ему подумалось, что эти строки шейху не под силу будет истолковать иначе, кроме как в их буквальном смысле. Стих прямо призывал к многобожию, которое в исламе предано анафеме. Когда на следующий день он навестил шейха, Абу Саид, обратившись к нему, спросил:

– Нет постыдства в том, чтобы стать идолопоклонником во славу идола? У тебя не будет идола, покуда не станешь поклоняться ему?

Затем он пояснил, что значение этого стиха – в том, что большинство людей бесстыдно поклоняются чему-то иному, не Богу. Так поступая, они и становятся идолопоклонниками.

Тут-то Абуль-Касим и уяснил для себя уровень продвинутости и стоянку Абу Саида и никогда более не брался судить его.

Так Абу Саид показал Абуль-Касиму, что в многобожии таится единобожие – для тех, чьи глаза открыты, и что без такого восприятия даже в поклонении Богу можно усмотреть идолопоклонничество.

Поясняя стих, Абу Саид акцентировал то, что большая часть людей не концентрируется на том, что же они делают.

Абу Саид использовал любое событие как учебную ситуацию. Абдул-Самад, избранный ученик шейха, рассказал такую историю.

Как-то мне пришлось уехать, и я сожалел о пропущенных проповедях и занятиях.

Когда я вернулся в Мейхану и вновь смог посещать его проповеди, он сказал мне, что не стоило сожалеть о пропущенном – даже если бы я и десять лет не был на его собраниях, поскольку он всегда говорит об одном, и это одно можно уместить и на ногте пальца руки: «Жертвуйте своим «эго» (нафсом) – и ничем более».

В возрасте восьмидесяти двух лет Абу Саид переехал из Нишапура в Мейхану, где ежедневно он проводил беседы. На каждой беседе он упоминал о том, что после его смерти люди погрязнут в материальных интересах и забудут о духе. Это продолжалось целый год, а в своей последней проповеди он сказал:

Если спросят о вашем вероисповедании – не отвечайте, что вы верующие суфии или мусульмане, ибо вас попросят подтвердить то, что вы сказали. Ответьте так: «Спросите наших наставников, им ведомы ответы». Ведь если вы оставлены на самих себя, появится много зла.

Абу Саид умер в 1061 г. и был погребен в Мейхане. Сто двадцать лет его последователи ухаживали за его могилой. Но началось вторжение туркменов племени гхузз. Сто пятнадцать членов семьи шейха были вырезаны, а город – обращен в руины.

1

На вопрос о том, что такое искренность (ихлас), Абу Саид ответил:

Пророк сказал, что ихлас есть божественная тайна (сирр) в душе человека. Эта тайна – предмет божественной чистоты и Его созерцания. Посредством созерцания этого объекта Бог животворит и одушевляет его. Тот, кто провозглашает божественное Единство, должен принять его и в сирре.

Поэтому искренность является тайной, чья материя – милость Бога (латифа). Эта тайна возникает по щедрости и милосердию Бога и не является результатом действий и усилий человека.

Бог проявляет нужду, жажду и скорбь в сердце человека. Затем Он созерцает состояние сердца и в Своей щедрости и милосердии помещает в него духовную материю (латифа). Эта материя называется тайной Бога (сирр Аллах), и это то же, что и искренность (ихлас). Она является вечной, ибо сотворена Божьим деянием, помыслившим ее. Она происходит из бытия Божьего, и у человечества нет на нее прав. Она хранится в сердце, как заем от Бога. Тот, кто хранит ее, жив (хайй), а тот, кто утрачивает, является животным (хайаван), и эти двое не подобны друг другу.

2

В древней Персии лекари практиковали кровопускание для очищения тела. Однажды, когда наш мастер подвергался кровопусканию, он спросил, что об этом думает Хасан Моаддаб, его ученик и доверенный слуга. Хасан ответил стихом:

 
Если мирянам пускают кровь,
они истекают кровью.
Когда это происходит с Вами,
истекает Любовь.
 

Мастер тотчас попросил лекаря остановить кровотечение и никогда больше не прибегал к кровопусканию.

Примечание

Высказывание Хасана подразумевает, что Абу Саида питала исключительно Любовь. Авторство нижеследующего стиха приписывают Абу Саиду:

 
Пришла Любовь и заполнила мои вены и плоть.
Она освободила меня от «я» и наполнила Другом.
 

3

Рассказывают, что однажды во время беседы Абу Саид неожиданно достал платок и сказал, что этот платок должен принести три сотни золотых монет, поскольку у Хасана просрочен заем, который необходимо вернуть.

Вперед выступила пожилая женщина и предложила нужную сумму. Присутствующие были изумлены и недоумевали, где она сможет взять деньги. Женщина сказала, что намеревается продать свое приданое. Вместе с другими ее сбережениями этого должно хватить. Она добавила, что искала случая отдать эти деньги мастеру.

Абу Саид дал ей платок и спросил, не желает ли она, чтобы он помолился за что-нибудь особо.

– Помолитесь о том, чтобы мое сердце исполнилось радости и счастья, – сказала она.

– Дорогая моя госпожа, – улыбнулся Абу Саид, – отчего же вы не попросили ни здоровья, ни богатства, но счастья сердцу? Вот уже семьдесят лет я занимаюсь медитацией, но никогда еще не испытывал того, о чем вы просите.

Примечание

С суфийской точки зрения, чем более расширяется сердце, тем ближе оно в познании к Богу. При этом его жажда Бога возрастает. Более того, хотя суфий и может испытывать в себе грусть, сердце, расширяясь, излучает радость вовне. Аттар говорит:

 
Тот, кто взывает к Богу в духовной грусти,
Полагает грусть счастьем мира.
 

4

Ученик спросил Абу Саида:

– Где нам искать Его?

Абу Саид ответил:

– А куда ты смотрел, что не нашёл Его?

5

Наш мастер рассказывал:

Однажды молодой человек попросил совета у старика. Тот молча склонил голову, затем через какое-то время поднял глаза и спросил:

– Ты все еще ждешь ответа?

Молодой человек утвердительно кивнул. То– гда старик продолжил:

– Не стоит говорить о том, что не есть слово Божие, слова же Божии неизъяснимы.

6

Наш мастер однажды взглянул на пожелтевший лист, оставшийся на ветке, и сказал:

У нас обоих сморщенные лица. У тебя – из-за жизненных невзгод, у меня – из-за Любви!

Примечание:

Такое сравнение довольно часто встречается в персидской литературе. В данном случае и лист, и Абу Саид являются частью древа жизни, на котором было проявлено их существование. Оба отдали свои души и умерли. Однако в то время как лист не мог осознанно управлять своей судьбой, Абу Саид сознательно прилагал усилия, чтобы умереть для всего, что не было Богом, через Любовь.

7

Наш мастер рассказывал следующее.

Бу Бакр Каттани был человеком высокой духовности. С помощью крайне изнурительных аскетических практик он достиг стоянки, редко обретаемой людьми. Одна из его практик состояла в том, что в течение тридцати лет он сидел в Мекке на кровле жилища, не выпрямляя ног и не ложась. Он пребывал в таком состоянии, что уже не нуждался в сне.

Однажды к нему пришел старец и спросил, отчего он не идет в такое-то место и не слушает такого-то мастера, который рассказывает истории о Пророке и суфийских наставниках. Бу Бакр спросил, о каких же мастерах Пути идет речь. Старец протянул список имен. Бу Бакр улыбнулся и сказал:

– То, что рассказчик почерпнул из книг, известно мне и без чтения.

Старец удивился и спросил об источнике знания. Бу Бакр ответил, что источником было его сердце, которое внимало непосредственно Богу. Старец попросил доказать, что сказанное было истиной. Бу Бакр сказал:

– Именно так я узнал, что ты – Хызр, человек, испивший из источника вечной жизни, духовный наставник Моисея и суфийских мастеров.

– До сего времени я думал, что мне ведомо всё об избранных друзьях и святых Бога. Однако когда мы встретились, ты узнал меня, а я тебя – нет, – промолвил Хызр.

Примечание

История предполагает два вывода:

1) человек, освободившийся от завес, отделявших его от Бога, способен воспринимать речения Бога непосредственно от Него;

2) если опираться на священное изречение «Мои святые под Моей защитой, и только Я знаю их», то никому не ведомо, кто же эти святые, живущие среди нас.

Таким образом, идущий по Пути суфиев учится воздерживаться от суждений об уровне духовности и близости к Богу других людей. Он уважительно относится ко всем занятиям, которые приближают человека к Богу.

8

Мастера спросили:

– У каждого мастера был свой мастер, а кто был вашим? Вы знаете, что мастера Пути следуют строгой аскезе, из-за чего выглядят бледными и слабыми. Вы же полны сил и здоровья. Более того, мастера прошлого терпели лишения, совершая паломничества в Мекку, в то время как Вы отказались от этого путешествия.

Наш мастер ответил:

– Вы сказали, что каждый мастер обучается у предыдущего мастера. Кто же был моим мастером? Сам Господь наставлял меня. Вы говорите, что мастера прошлого слабели из-за лишений, которым они подвергали себя. Я же удивляюсь, как это небо и земля носят меня при моем весе и крепости членов, дарованных Богом. Вы упомянули, что я не совершил паломничества в Мекку. Нетрудно проделать путь в тысячу миль, чтобы навестить дом из камней и глины. Но требуется упорное служение и самопожертвование, чтобы прийти к стоянке, на которой Хозяин этого дома [Каабы] навещает дом вашего сердца.

Примечание

Цель суфийской практики – очистить сердце светом Бога. Об этом говорится в священном речении:

Небо и земля не объемлют Меня, но сердце Моего преданного слуги объемлет Меня!

Абу Саид признаёт тяготы паломничества в Мекку, к дому Бога, но дом этот выстроен из камня и глины. Чтобы Бог навестил чьё-либо сердце, оно должно быть свободно от привязанности к чему бы то ни было, кроме Бога. Эта задача требует большой жертвенности и аскезы. Руми говорит:

 
О люди, отправившиеся в паломничество, где вы, где вы?
Возлюбленная – здесь! Возвращайтесь же, возвращайтесь!
 

9

Передают, что Абу Саид провёл семь лет в пустыне, претерпевая изнурительные тяготы аскезы. Пищей ему служили стебли и коренья колючих кустарников, а питьём – собранные капли росы. Когда же он достиг просветления, то оставил подобные практики.

Однажды в городе Мешхеде он отдыхал, откинувшись на подушки. Ученик отрезал ломтики дыни, макал их в сахарную пудру и подавал ему. Некто, наслышанный о суровой аскезе мастера и не веривший в это, спросил его:

– О наставник, что же предпочтительнее: сахарная дыня или коренья, которыми Вы питались в пустыне?

– Всему своё время, – ответил наш мастер. – Если, питаясь кореньями, ты находишься в присутствии Бога, то коренья становятся слаще, чем дыня. Если же пребываешь вне Бога, то и дыня в сахаре окажется горше корешков!

10

Однажды нашему мастеру рассказали, что суфийский наставник высокого духовного уровня по имени Абуль Касим Кушайри утверждал, что искатель может достигнуть Бога в два шага. Абу Саид заметил в ответ, что искатель может обрести Бога за один шаг.

Об этом передали Абуль Касиму, и тот спросил, как же это возможно. Ответ Абу Саида был таким:

 
Между Богом и ищущим Его – лишь один шаг.
Это шаг из «я» в Истину.
 

Услышав это, Абуль Касим захлопал в ладоши, услышав столь точное определение Пути.

Примечание

Двумя шагами, которые имел в виду Абуль Касим, были:

первый – дать уйти всему, что не есть Бог;

второй – дать уйти эго и всем помышлениям самости.

11

Наш мастер прибыл в селение и спросил, как оно называется.

– Дарбанд (Стеснённое), – ответили ему.

Он заметил, что никому не следует быть стеснённым. Они двинулись дальше, и попали в другое селение под названием Кабашад (Счастье с Богом). Абу Саиду так понравилось название, что он решил на некоторое время остановиться здесь.

Они пришли в ханаку. Служитель с сердечным вниманием приветствовал их и освежевал овцу, чтобы приготовить угощение. Поскольку мясо готовится дольше, чем печень, он предложил сначала подать печень. Абу Саид ответил:

– Да, для начала должно вкушать печень!

– Вместе с печенью будет подано сердце, – уточнил служитель.

Абу Саиду понравился этот ответ, и он сказал:

– Хорошо же, если это сердце Друга, – Абу Саид нуждается в сердце.

Примечание

В персидском языке фраза «есть печень» может иметь значение «испытывать муки любви». С другой стороны, «завоевать сердце» означает «сделать счастливым». Игра слов здесь подразумевает, что даже если испытываешь лишения и боль, следует сохранять сдержанность и заботиться о счастье других. Абу Саид как-то сказал:

Человек должен смеяться, когда он испытывает жгучую боль в печени! Увы, – такого человека не часто встретишь.

12

На смертном одре Абу Саида спросили, какой стих Корана следует прочесть, когда его тело понесут на кладбище. Он ответил:

Коран предназначен для более достойных случаев, чем моё погребение, но если что-то должно быть сказано, то подойдет вот этот стих:

 
Какое завершение будет лучше этого?
Друг идёт навестить Друга,
Влюблённый – на встречу с Возлюбленной.
Всё прочее – боль и печаль, лишь это радостно.
Всё прочее – никчемные речи, лишь это – поступок.
 

13

Однажды на собрании мастер сказал:

Долгое время я искал Истину. Иногда находил её, иногда – нет. Теперь же ищу своё «я» – и не могу отыскать его. «Я» стало Им. Впрочем, всё есть Он.

14

Ходжа Абдул-Керим, обычно сопровождавший мастера, рассказывал:

Я был мальчишкой, когда мой отец отправил меня служить мастеру. Как-то мы с мастером были во внутреннем дворе ханаки, когда он заметил в углу росток тёрна. Он попросил меня принести его и спросил, что это.

– Росток тёрна – ответил я.

– Знай же, – сказал мастер, – что и этот мир и тот являются терниями на Пути. Если ты не очистишь Путь от терний, не сможешь достигнуть цели. Великие мудрецы говорили, что развитие начинается с очищения Пути от терний.

Затем Абу Саид продолжил:

– Помни, что Бог вне двух миров. А то, что не обрело своей опоры в Боге, не может существовать вечно.

15

Ходжа Хашеми рассказывал следующую историю.

Мне было семнадцать, когда шейх Абу Саид прибыл в город Тус. Мой отец был управителем Туса и учеником мастера. Каждый день, отправляясь к мастеру, он брал меня с собой.

Однажды любимая девушка передала мне в записке, что собирается на свадебную церемонию и просит подождать её в условленном месте, чтобы немного побыть вдвоём. На закате я пришел на это место, забрался на крышу и стал ждать. Стемнело. Пытаясь побороть сон, я начал напевать стихи:

 
В моих глазах – слёзы вместо сна,
Я томлюсь в разлуке с тобой.
Мне советуют закрыть глаза и уснуть,
Эти глупцы не ведают,
что не уснёшь, пока ты в смятении.
 

Напевая, я незаметно задремал и проспал до рассвета. Проснувшись, я никого не увидел и заторопился домой. Утром я пошёл с отцом к мастеру. Он рассказывал о Любви на пути к Истине, и говорил:

– На пути искания идите навстречу невзгодам и служению, которое вам следует совершить. Вам не ведомо, увидите вы Возлюбленную или нет. Как можно, не сделав и шага по Пути, надеяться достигнуть Бога? А насколько мы искренни в обычной любви? Прошлой ночью любимая девушка обещала этому парню, – он указал на меня – прийти к нему. Ожидая ее, он боролся со сном и начал петь, чтобы не уснуть. Как же случилось, что ты заснул, юноша?

Я был в замешательстве и молчал, но мастер повторил вопрос. Я готов был умереть со стыда на месте, ведь я не смог побороть сон, а притязал на любовь, и попросту лишился чувств. Когда я пришел в себя, мастер вновь спросил:

– А как насчет слёз в твоих глазах? Что же ты проспал свою возлюбленную? А сколько было уверений: «В моих глазах слёзы вместо сна, ведь я жажду увидеться с тобой».

Присутствующие прониклись сочувствием мне, задумавшись и о собственном несовершенстве. Я снова лишился чувств, а когда открыл глаза, то обнаружил себя в комнате мастера. Все давно ушли. Улыбаясь, мастер сказал:

– Это был хороший урок для тебя и для всех остальных.

16

Наш мастер рассказывал о том времени, когда он жил в Мерве. Одна старая женщина обратилась к нему в поисках справедливости. Она сказала, что все обращаются к Богу с тем, чтобы Он помог им хотя бы на миг забыть о самих себе. Она же непрестанно поглощена Богом, и просит Его оставить ее хотя бы на мгновение, чтобы она смогла увидеть своё «я».

Примечание

Многие великие суфийские мастера, такие как ибн Араби и Баязид, обучались Пути у святых женщин преклонного возраста. Другие, такие как Абдул Кадир Гилани, были подвигнуты к посвящению в суфизм своими матерями. Вопреки общепринятым воззрениям, в суфийской культуре встречалось много женщин-святых. Например, та, о которой повествуется здесь и в других историях.

17

Как-то Абу Саид рассказывал историю о Нури, ученике Джунайда. Нури толковал о различных именах и качествах Бога, и о том, как следует произносить Имя, дабы снискать желаемое.

Суфии, – говорил он, – называют [Его] Аль-хакк (Истина), тогда как другие дают Ему имена Эр-Рахман (Милосердныйй) и Эр-Рахим (Милостивый).

Заботящиеся о хлебе насущном называют Его Рахман, а кто жаждет после смерти попасть в рай, именуют Его Рахим. Те, кто просит о положении в обществе и о власти, поминают Его как Аль-Малик (Царь).

Каждый, кто желает чего-либо, обращается к тому аспекту Бога, который имеет отношение к данной вещи. Суфии именуют Его Хакк (Истина) и утверждают, что без этого они ничего не отыщут и не познают. Это лучший и самый чистый путь обращения к Богу.

Кто-то спросил Нури о значении слова хакк. Тот ответил:

Оно означает, что суфии не рассыпаются в комплиментах перед людьми и не льстят им в надежде снискать благосклонность, поскольку Бог – вне человеческих обольщений или описаний.

Затем Абу Саид продолжил:

Хвала Богу – вне описаний словесных и мысленных. Он имеет девяносто девять Имён, и высочайшее из них – Субхан (Восхваляемый). Употребление этого Имени равносильно употреблению всех Имён. Если же использовать все остальные Имена без этого, то это всё равно, что вовсе не упоминать их. Это Имя подобно узелку на чётках, без которого бусинки соскользнут и раскатятся.

Надлежит усердно возносить хвалу Богу. Каждое существо на земле славит Его, мы же не внемлем этому. Певчие птицы тысячами трелей славят Его, а мы не слышим.

18

Наш мастер сказал, что в день воскресения сатана будет призван к ответу: отчего столь многих побудил он сбиться с пути?

– Всё, что я делал, – так это призывал к несоблюдению божественного закона. И если люди следовали этому призыву, то был их собственный выбор! – ответит он. Тогда ему скажут: «Что случилось, то случилось, и ничего не изменить».

И всё же, если он захочет спастись, ему придется покаяться и преклониться перед Адамом. Все демоны зарыдают и попросят его поклониться, чтобы и их освободили от страданий и мук.

В ответ сатана взмолится:

– Если бы я мог, то простерся бы тогда, в первый раз.

Примечание

В исламской традиции вражда между людьми и сатаной очерчена более четко, чем в религии Запада. Когда Бог сказал ангелам, что Он собирается сотворить Адама, они возразили, что люди причинят великую боль земле.

Бог ответил, что Ему ведомо нечто, чего они не ведают. Он взял глину, разминал ее перстами сорок дней и затем вдунул в неё дух Свой. Затем Бог научил Адама всем именам в творении и свёл его с ангелами, которые увидели, что ведение Адама было большим, чем их. Бог повелел им поклониться Адаму. Все повиновались, за исключением Иблиса (сатаны), который сказал, что он создан из огня, а не из глины, и потому он превыше Адама. И тогда сатана был изгнан из рая вплоть до дня воскресения, когда он и его последователи будут низвергнуты в ад.

Притча мастера отражает веру некоторых суфиев в то, что сатана не преклонился по скрытому Божьему повелению. Они полагают, что сатана получил от Бога роль стража при троне Божьем.

В своих духовных странствиях искатели приближаются к трону Господа и к Его тайнам. Когда искатель устремляется к Богу, сатана искушает его, рассеивая его сосредоточенность на Боге. Одних он подкупает знанием магии, других – способностью читать мысли, третьих – уверенностью в том, что они уже завершили странствие и достигли высочайшей стоянки Пути. Лишь истинно влюбленный в Бога не поддается искушениям и добивается окончательного успеха.

Некоторые суфии верят, что сатана проявляет себя как человеческая самость, дух же есть манифестация Адама.

19

Нашего мастера спросили: