Текст книги "Cудьба"

Воодушевление 2002 года

После этого началось восхождение к президентским выборам. Идеи и поведение Но Мухёна разительно отличались от того, что делали другие политики. Его ближайшие соратники, естественно, советовали ему заняться организацией и подготовить деньги. Однако вместо этого он сформировал обучающие команды из специалистов в разных областях и усердно занимался обучением, необходимым для управления страной и серьезного вхождения в политику.

Внешнеполитическая безопасность, образование, социальная сфера, экономика и так далее – он приглашал молодых специалистов в каждой из этих сфер, проводил брифинги и устраивал дебаты. Наверное, добрую половину дня он проводил, углубившись в занятия. Среди специалистов, которые помогали ему в то время в тренировках, было много тех, кого позже изберут в «Правительство участия». Особо показательны такие люди, как министр Ли Чонсок, который был задействован в сфере внешней безопасности. Выдающиеся навыки в умении вести дебаты, которые Но Мухён продемонстрировал во время президентских выборов, и незаурядные умственные способности, которые он проявил во время президентского срока, он приобрел благодаря этим занятиям. Это была подготовка к президентским выборам, действительно, по-номухёновски.

В аплодисментах горожан, раздававшихся как гром, кандидат Но чувствовал себя очень уверенно, стоя на трибуне. Его речь нашла отклик в сердцах людей. Настроение этой речи сильно отличалось от речей, которые он произносил в Национальном собрании или при выдвижении на выборах мэра Пусана.

Во время народного голосования за отбор кандидатов от Демократической партии я помогал с выборами в Пусане и Ульсане. Коллегия выборщиков на голосовании формировалась посредством жеребьевки. Выборщиков назначали из числа тех, кто зарегистрировался как избиратель. Ключевым моментом было то, что была зафиксирована максимальная регистрация коллегий выборщиков, а это подтверждало желание граждан лично участвовать в голосовании. Важно, что многие были очень преданы Но Мухёну, а не просто проголосовали за него, выбрав кого-то из списка бывшего профессионального сообщества. В окружении Но Мухёна были люди, которые действительно стремились поддержать его в голосовании, и они сплотили все силы.

Мы прибегали ко всем возможным способам мобилизации в Пусане и провинции Южная Кёнсан. Изначально мы использовали связи среди товарищей по движению за демократизацию. Сильной поддержкой были рабочие круги, особенно в регионе Ульсан, и мы были в них уверены. Мы с депутатом Но подолгу общались со старыми знакомыми из рабочего движения и неизменно слышали слова одобрения и заверения в поддержке. Также за выступил весь лагерь движения за демократизацию в Пусане. Мы подняли связи в Высшем профессиональном училище торговли и коммерции – альма-матер депутата Но Мухёна, и, конечно, все благосклонно отнеслись к его выдвижению на выборы, потому что это прочило им наличие соратника в рядах Демократической партии. И в битве за регистрацию выборщиков мы с успехом победили.

Настоящая драма (которая произвела на нас впечатление) развернулась не где-нибудь, а в Кванчжу. Как мы узнали позже, в Кван-чжу и в других регионах многие люди из низших слоев общества обеспечили нам успех, так как полагались на наши впечатляющие усилия и заслуги. В конце концов все эти усилия определили выбор Но Мухёна как кандидата на пост президента от Демократической партии. Но это было только начало.

Когда в каждой провинции был открыт избирательный штаб, я был назначен начальником избирательного штаба в Пусане. Если бы уровень поддержки сохранялся таким же высоким, как в самом начале, то в моем назначении не было бы необходимости. Кандидат Но тоже полагал так, поэтому намеренно не просил меня. Однако произошла очень сложная ситуация. И я не мог не взять на себя эту обязанность.

Тяжелейшее поражение в голосовании по местному самоуправлению, где он выступал кандидатом, падение уровня поддержки, шаткое положение кандидатов от Демократической партии на выборах в Национальное собрание, снова падение уровня поддержки, внутрипартийное обсуждение о замене кандидата, частичный выход из партии, еще большее падение уровня поддержки… Самый тяжелый период в процессе президентских выборов.

У нас, находившихся в Пусане, не было других способов помочь. Все, что мы могли сделать, – это организовать движение, которое защитило бы Но Мухёна и смогло бы противостоять огромному заговору, целью которого было вывести кандидата из равновесия. И действовать надо было без промедления. Мы просили помощи у преподавателей университетов и других представителей интеллигенции. В некоторых районах Пусана Но Мухёна еще продолжали поддерживать. Во всей стране ситуация была одинаковая. Поэтому я часто ездил в Сеул. Кандидат Но уверенно продолжал идти вперед. У него не было колебаний. Он встречал все препятствия лицом к лицу, с силой, выносливостью и упорством.

Ситуация значительно изменилась после объединения сил с Чон Мончжуном. Я считал, что коалиция с кандидатом Чон Мончжуном – это необходимость, и высказал свое мнение сомневающемуся Но Мухёну. Он же решил, что правильным будет провести опрос общественного мнения по поводу объединения.

Тогда объединение по результатам общественного мнения было большой авантюрой. Согласно опросу общественного мнения, кандидат Но Мухён сильно отставал. Поэтому я очень волновался насчет объединения путем общественного голосования в Демократической партии и в Сеульском регионе. Однако сам факт выбора Но Мухёном заведомо опасного и невыгодного для себя пути в итоге вызвал большую симпатию у людей.

В действительности же сомнения кандидата Но Мухёна были совсем о другом. Они не касались решения о выборе способа объединения как такового, будь то опрос общественного мнения или что-то еще. Он не волновался по поводу того, сможет ли он выиграть, если поступит таким образом, и что делать, если ничего не получится. Он раздумывал, сможет ли он в случае проигрыша Чон Мончжуну с таким же усердием вести чужую предвыборную гонку и болеть за чужую победу.

Но Мухён имел совершенно другую сущность, нежели кандидат Чон Мончжун. Раздумья, сможет ли он выступать за своего соперника на выборах, как будто за себя, были для него очень тяжелыми. Однако Но Мухён готов был принять любой исход объединения и говорил, что это его долг и закономерный путь – помогать кандидату Чон Мончжуну в случае своего поражения. Он думал, что если в душе нет такого понимания, то вообще не нужно даже затрагивать тему объединения. Я уверен, что, если бы кандидат Но проиграл, он действительно выступал бы за кандидата Чон Мончжуна так же активно, как если бы это были его выборы. В процессе объединения кандидатов снова разыгралась настоящая душевная драма с неожиданным поворотом.

Однако нас поджидали новые трудности, еще более серьезные, чем процесс объединения. Чон Мончжун потребовал создания «объединенного правительства», а по сути – половину власти. И более того, он попросил закрепить это документально и юридически. Он хотел получить не просто половину власти, а особое право на распределение мест в Кабинете министров. Если бы мы не приняли условий, он разорвал бы соглашение об объединении.

Члены Демократической партии сошлись во мнении, что придется принять его условия. Они убедили кандидата Но Мухёна, что так или иначе сейчас необходимо заключить политическую сделку, а позже, в зависимости от ситуации, можно будет изменить договоренности. Они даже не убедили, а скорее, надавили на Но Мухёна. Очень многие люди говорили одно и то же, и кандидату Но было невыносимо сложно выстоять. И он решил спросить меня, что я думаю.

Я сказал, что важнее всего его принципы. Я сказал: «Мы много раз спотыкаемся, когда идем по жизни, не сворачивая с намеченного курса, и как раз идти, опираясь на свои принципы в тяжелые времена, – это самое правильное. Если оглянуться назад, то это всегда был лучший выбор. Тогда тоже было сложно, но впоследствии сделанный выбор оказывался самым верным. Я думаю, что Ваши мысли, кандидат Но, верные». Он был очень рад, что я поддержал его в его же суждениях, в которых он был одинок.

Выборы зашли в тупик. За два дня до выборов в Пусане на перекрестке Сомён собралось очень много людей. Просто море людей. Эта была последняя агитационная кампания в Пусане. В аплодисментах горожан, раздававшихся как гром, кандидат Но чувствовал себя очень уверенно, стоя на трибуне. Его речь нашла отклик в сердцах людей. Настроение этой речи сильно отличалось от речей, которые он произносил в Национальном собрании или при выдвижении на выборах мэра Пусана. И дело было не в красноречии. Он получил всесторонние знания об управлении государством, и поэтому его нынешние суждения не шли ни в какое сравнение с прошлыми. Можно было почувствовать, насколько усердно он учился и размышлял, после того как решил выдвинуть свою кандидатуру на президентских выборах. Разница с его прежним уровнем бросалась в глаза, настолько он вырос. Он до такой степени красиво говорил, что меня невольно посещали мысли: неужели можно так искусно использовать наш язык для политической речи? Казалось, все граждане, собравшиеся на перекрестке Сомён, прониклись речью кандидата Но. Даже я, внимательно слушая речь Но Мухёна, заразился энтузиазмом от собравшихся вокруг горожан и глубоко прочувствовал его идеи. Это были выборы, на которых он не мог проиграть, если все пройдет так же, как в этот день.

Судьбоносный день президентских выборов 2002 года – и это не сам день выборов, а день накануне. Будут ли еще когда-нибудь такие выборы…

Ночью перед выборами Чон Мончжун в срочном порядке разрывает договоренность об объединении кандидатов и отзывает свою поддержку. Вся страна в смятении. Атмосфера на выборах становится ужасающей. Кажется, что все пропало.

Основные соратники из Сеульского округа пытаются убедить Но Мухёна пойти и лично встретиться с Чон Мончжуном. У них ничего не получается, и они звонят мне. Я слышу голос бывшего депутата Ким Вонги. Он советовал Но Мухёну лично уладить вопрос, но тот сказал, что и пальцем не пошевелит и будет спать, и поэтому Ким Вонги просит меня разбудить кандидата Но и все-таки убедить его. Так или иначе я заставляю его пойти. Но в итоге в штабе Чон Мончжуна Но Мухёна даже на порог не пустили. Образ грустно возвращающегося назад Но Мухёна еще больше разозлил его сторонников.

На следующий день у нас оставалось единственное, что мы могли предпринять: стимулировать явку на выборы и тем самым увеличить процент голосующих. Вечером предыдущего дня в Пусане была распущена телефонная команда предвыборного штаба, и в спешке ее собирали снова. И не только они, но и все, кто состоял в предвыборном штабе, целый день не выпускали из рук телефонную трубку и звонили всем знакомым с просьбой поучаствовать в голосовании. Мы думали, что только мы так делаем, но многие граждане, казалось, делали то же самое. Казалось, это тронуло людей до глубины души. Я мог это почувствовать.

Когда ты принимаешь решение, люди следуют за тобой. В Пусане царила атмосфера праздника. Улицы были заполнены людьми, которые шли, радостно хватая друг друга за плечи, людьми, которые обнимались и кричали «ура!», людьми, которые поздравляли друг друга, распевая песни и выкрикивая лозунги.

В офисе Главного предвыборного штаба мы каждый час получали данные о явке на голосование и результаты опроса проголосовавших избирателей на выходе из избирательного участка и анализировали их. Так как в утро голосования первыми голосовали пожилые люди, то мы, понятное дело, сильно проигрывали. Примерно к одиннадцати утра мы по-прежнему отставали по результатам опроса избирателей, но наметилась поворотная тенденция. Стало очевидно, что разрыв сокращается. После двух часов дня пришло четкое понимание, что мы выиграем. В победе был уверен и Ли Кванчжэ из оперативной комнаты Сеула.

К обеду результаты опроса резко изменились. Теперь среди нас царила уверенность. В шесть часов вечера все сидели перед телевизором в офисе предвыборного штаба. Объявляли результаты последнего опроса избирателей. Все, как и предполагалось. Это была наша победа. Все обнимались и ликовали. А кто-то чуть ли не плача поздравлял с победой. Сердце переполнилось радостными чувствами. Это был один из самых счастливых дней в моей жизни.

Когда ты принимаешь решение, люди следуют за тобой. В Пусане царила атмосфера праздника. Улицы были заполнены людьми, которые шли, радостно хватая друг друга за плечи, людьми, которые обнимались и кричали «ура!», людьми, которые поздравляли друг друга, распевая песни и выкрикивая лозунги. Я и сейчас хотел бы очутиться там и почувствовать, как весь народ един в своем порыве, будто один человек.

Однако было и о чем поволноваться. Я беспокоился, не случится ли чего-то неприятного. Позвонил начальник пусанской полиции – он искал содействия. И поэтому у меня душа была не на месте, и я беспрестанно ходил по улицам и внимательно наблюдал за ситуацией. В целом соблюдая общественный порядок, горожане в ту ночь пили и ели, и полиция отнеслась к этому понимающе. Все, кто меня знал, собрались вместе и тоже праздновали победу. Это была прекрасная ночь.

И вот улица, где в нас с адвокатом Но бросали слезоточивые снаряды и где мы пробивались сквозь толпу. На этой же улице мы лежали, выкрикивая лозунги движения за демократизацию. На этой улице радость переполнила нас. И мне хотелось, чтобы этот момент длился вечно.

Тогда мы не думали о том, с какими страданиями и тяготами нам придется встретиться в будущем.

Жизнь

Отец и мать

Родиной моих родителей является город Хыннам в провинции Южная Хамгён. В нашей семье было несколько поколений, и все они проживали в Хыннаме. Очень много родственников собралось вместе, и все жили в одной деревне, как будто это было родовое селение Мунов. Родовая деревня Мунов – это поселок, окруженный сосновым бором, он назывался «деревня Соран». Говорят, деревня Соран была известна в округе. Но деревенскому счастью, когда родители собирались с родственниками за теплой беседой, положила конец война.

В декабре 1950 года во время Хыннамской эвакуации* родители покинули родные места. Взяв с собой старшую сестру, которая тогда была еще грудным ребенком, они уехали в эвакуацию. Родители рассказывали, что, когда национальная армия и американские войска дошли до реки Туманган, а затем им пришлось отступать из-за неожиданного ввода сил китайских народных добровольцев, все надеялись на скорое отвоевание территорий, после того как войска соберутся с духом.

Поэтому во многих семьях старики оставались, а уезжали только молодые. Они поступали так с мыслями, что надо избежать временных трудностей. В нашей семье бабушка и дедушка тоже остались. Отец так и умер, даже не узнав, как сложилась судьба его родителей. Позже нам передали новость о том, что бабушка и дедушка умерли, но я так и не смог выяснить, когда точно это случилось.

Эвакуация проводилась американским военным танкодесантным кораблем*. Фактически эвакуируемые не знали, куда их забирают американские войска. Две ночи и три дня они провели в трюме корабля. Во время плавания, когда контроль американцев немного ослаб, беженцам разрешалось даже подниматься по лестнице на палубу корабля. Когда огни с суши казались уже близкими, тем, кто находился на корабле, сказали, что это город Пхохан. Только тогда они смогли догадаться, что местом назначения является территория около побережья Корейского пролива.

В пути наступило Рождество, и американские военные даже выдали каждому беженцу по несколько конфет. Местом, куда американские военные привезли эвакуируемых, был экстренно подготовленный лагерь для интернированных на острове Кочжедо в провинции Южная Кёнсан. Мама говорит, что когда она уезжала из Хыннама, то куда ни глянь, повсюду было белым-бело, а когда приехала на Коч-жедо, была очень удивлена, что все кругом зеленое. Ячменные поля, окруженные вечнозелеными лесами, создавали пейзаж, сильно отличающийся от родного. Первое впечатление мамы, когда она увидела Кочжедо, было: «Вот она, действительно теплая южная страна, она здесь!»

На Кочжедо радовала не только очень теплая – даже зимой, по сравнению с родиной, погода южных провинций, но и люди, которые со щедрой душой приняли переселенцев, приехавших с пустыми руками. Местные жители делились посудой для приготовления: кастрюлями и котелками, а также едой, помогали преодолеть первые тяготы переселенческой жизни. Позже, когда разъехавшиеся в разные уголки родственники иногда собирались, то они предавались воспоминаниям о годах эвакуации и часто говорили о том, как они благодарны тем добрым людям на Кочжедо. «Смогли бы мы так же хорошо принять беженцев с Юга и позаботиться о них, если бы они приехали к нам в Хыннам?» – они часто говорили такие слова.

Переселенцы из Хыннама, которые приехали и осели на Кочжедо, не забыли о благодарности и даже организовали ответную кампанию в знак признательности. Общество граждан Хыннама и некоторые выходцы с Севера, достигшие успеха, даже направляли стипендии в школы в Кочже.

Мама и папа говорили, что примерно через две-три недели они рассчитывали уехать обратно на родину. Они действительно приехали ни с чем – как говорится, ни гроша за душой. И конечно, никак не подготовившись для сносного существования на Юге, с которым их ничего не связывало, они начали жизнь на чужой земле. И это была тяжелая жизнь в отрыве от своих корней.

Что касается семьи отца, то некоторые близкие родственники тоже переселились с нами, а вот с маминой стороны никто не поехал. Дело в том, что деревня, где жила семья по материнской линии, находилась на другом берегу реки Сончхон, которая текла к северу от Хыннама, и именно в том месте американские войска преградили беженцам путь на переправе, которая вела к Хыннаму. Насколько я помню, в письменных свидетельствах очевидцев Хыннамской эвакуации сообщалось о том, что американцы не пускали беженцев, стекавшихся в Хыннам от безысходности, для того чтобы предотвратить проникновение вражеских элементов, которые могли бы смешаться с переселенцами. Так или иначе мама оказалась одна-одинешенька на Юге. Ей не у кого было просить помощи. Так как жизнь в эвакуации была очень трудной и тягостной, ей часто хотелось сбежать, и в шутку она говорила, что на всем белом свете ей не на кого надеяться, поэтому и уйти она никуда не может.

Я родился как раз на Кочжедо во время жизни в переселении. Это были времена, когда мы все ютились в одной маленькой комнате в деревенском доме. Говорят, что из-за того, что владелица дома забеременела в то же самое время, мама родила меня в другом доме, который мы заняли на время родов. Так произошло из-за поверья, согласно которому двум женщинам рожать детей в одном доме – к несчастью. В семье старшего брата отца не было сыновей, я был первым мальчиком и в нашей семье, и в семье дяди. Поэтому все были очень рады и поздравляли друг друга, когда я родился.

Впоследствии, на шестидесятилетний юбилей мамы, я повез ее посмотреть на место, где родители провели жизнь в переселении, в том числе и на дом, в котором я родился. Прошло тридцать лет, а мама помнила и деревню, и дома, в которых они жили. Все помнила. Мне было приятно видеть, как бабушки, одного возраста с мамой или чуть старше, узнавали ее и обращались к ней так, как раньше – «мама Чэволь», то есть используя имя самого старшего ребенка – моей сестры. Им было радостно видеть друг друга.

Отец в лагере интернированных выполнял тяжелую физическую работу. А мама занималась мелкой торговлей: купив дешево яйца, ставила их на голову, и, повязав меня на спину, отправлялась в Пусан, чтобы продать их. Родителям удавалось понемногу откладывать, и, скопив небольшую сумму, незадолго до моего поступления в начальную школу мы переехали на окраину Пусана. Родители и раньше задумывались о переезде, но стимулом к тому, чтобы осуществить это в реальности, стало то, что вскоре мне надо было поступать в начальную школу.

Я помню, как мы переезжали: сойдя с большой лодки, мы перешли через поле с желтыми колосьями, наклонившими головы, и зашли в дом, который и был нашим конечным пунктом. В то время этот административный район находился под управлением Пусана, но на деле это была деревня, где было много пахотных полей.

Хотя я и родился в Кочже, из-за того, что рано оттуда уехал, я практически ничего не помню. Почти все родственники, которые переселились вместе с нами, разъехались примерно в то же время, и нам не удалось сохранить связь. Но тем не менее Кочже – это место, о котором я всегда думаю с теплотой, потому что я там родился и потому что родители там жили в эвакуации. Когда я работал в Голубом доме, я всегда очень переживал, когда меня просили помочь с территориальным вопросом города Кочже, апеллируя к тому, что я родом оттуда.

Комментарии

* Хыннамская эвакуация. 흥남철수. Так как в Корейскую войну вступили китайские народные добровольцы и ситуация сильно осложнилась, с 15 по 24 декабря 1950 года 10-м военным корпусом американских войск на Восточном фронте и 1-м военным корпусом войск Республики Корея была проведена десятидневная военная операция, в ходе которой на кораблях из Хыннама были эвакуированы беженцы.

* Военный танкодесантный корабль. LST. Военный корабль, используемый для десантирования войск или танков.