Текст книги "Великая степь. Приношение тюрка (сборник)"

Битва с объединенной армией Европы

С делегацией Приска Аттила был подчеркнуто холоден. Каждым своим жестом показывая, что она неприятна ему. Неприятен обман, царящий кругом. Великий кипчак давно знал, что искусство лжи и есть политика. Но он не мог смириться с этой уродливой нормой, существующей в Европе. Не мог принять ее.

Он жил по другим правилам, с другой политической культурой. Его мораль была иной. Кипчаки росли с мыслью, что обманом не разбогатеешь и ничего, кроме позора, не добьешься. Вот и сейчас Аттила ясно видел, что христиане переманивают его лучших воинов. Делают это открыто и нагло. Он показал списки и потребовал выдачи предателей. Но европейцы, лицемерно улыбаясь, все отрицали.

Царь кипчаков не владел искусством вести переговоры, потому что был слишком честным для политики человеком. Он говорил с послами открыто. Что те принимали за слабость Аттилы и издевались над ним.

Тан Мор. Пир у Аттилы. 1870 г.

Собственно, говорить-то было не о чем. Все ясно и так. От него переманивали войско. Военачальников. Конечно, это не могло устраивать Аттилу. Но то было лишь полбеды.

А вся беда состояла в том, что они, эти люди, не могли не уйти! Уход их был неотвратим. Его нельзя остановить ни указом, ни казнями, ни страхом, он заложен в природе человеческого общества. Потому что общество само устанавливает свою численность!.. Как? И это еще одна непознанная тайна этнографии.

Талантливые люди уезжают из родной страны, как правило, не из-за денег, а из-за власти и перспектив. Той самой власти и тех самых перспектив, которых никогда бы они не имели у себя дома.

Кипчаки ненавидели Рим и не скрывали своей ненависти, однако уходили служить чужой стране. Один из перебежчиков, например, так и написал в письме, что он горячо мечтает стереть само имя «римляне» и преобразовать Римскую империю в Кипчакскую. Но при этом он с грустью отметил, что у тюрков очень плохие законы. «Поэтому я решил скорее стремиться к возрождению славы Рима во всей его незыблемости», причем возрождения за счет тюрков, закончил он.

Это трагедия, настоящая трагедия коснулась кипчаков: рост населения давал им ядовитые плоды… Их стало слишком много на свете, даже огромный Дешт-и-Кипчак был уже тесен. Общество не могло вместить своих одаренных сынов, не могло создать им должное благополучие… У народа не могут быть сразу сто мудрецов или тысяча талантливых военачальников. Для них не найдется дел.

Нужен только один мудрец и один хороший военачальник (в крайнем случае два-три, но не сто и не тысяча). Так же как не могут быть рядом сто великих поэтов… Их устанут слушать. Переизбыток талантов – это такая же трагедия общества, как и их недостаток. Вот с чем столкнулись кипчаки.

Римляне и греки, наоборот, испытывали недостаток в талантах. Языческая Европа давно и безнадежно состарилась, ей нужна была свежая кровь, которая обновила бы ее культуру. Поэтому она охотно принимала перебежчиков, создавала им прекрасные условия жизни, жертвовала многим. Рим, например, в 380 году даже принял унизительное для себя греческое христианство. Принял от отчаяния. Зная, что кипчаки – союзники христиан. Так они открывали для себя пути к тюркскому миру.

А тюрки, эти простодушные тюрки… Баловни судьбы… Они сидели на коне, не чувствуя повязки, которая все плотнее и плотнее закрывала им глаза. Не замечали, что творилось вокруг, жили одним днем. Рано или поздно перебежчики из Дешт-и-Кипчака должны были показать себя. Они же по крови кипчаки!

Это от них римляне узнали об аталычестве – о древнем тюркском обычае отдавать детей на воспитание в другие семьи. И отправили к Аттиле отпрыска из знатного римского рода Аэция. Этого Аэция Аттила назвал младшим братом, учил его, как того требует обычай… А когда пришло время, Аэций вернулся домой искушенным человеком. Он стал генералом, потом полководцем римской армии. Лучше его (ученика самого Аттилы!) никто во всей Западной империи не знал кипчаков.

Это он, Аэций, не жалея себя, потом стравливал тюркских правителей, наговаривая одному на другого, это он переманивал кипчаков, зазывал военачальников, духовенство, простых людей. Давал им богатые земли и поместья, должности и звания. Делал для них все, потому что трагедию талантов тюркского народа он понял раньше самих тюрков. Нашел слабину и сумел использовать ее во благо Рима. Он воевал против тюрков руками самих тюрков.

Кто был сам Аэций? Уж слишком уверенно он чувствовал себя в обществе кипчаков, как свой человек. Неудивительно. Его же отец по имени Гауденций был тюрком, главнокомандующим (магистром) в римской коннице, а мать Итала была римлянкой, «благородной и богатой женщиной», как писали о ней современники… От их брака родился злой гений.

Галлия (теперь Франция) стараниями Аэция стала настоящим королевством перебежчиков. Там жили тысячи кипчакских семей, и все там было тюркское. Даже имя столицы. Привычное для тюркского уха слово – Тулуза.

…Выдачи этих предателей и требовал Аттила у делегации Приска, не зная, что нельзя повернуть реку в источник, из которого она вытекает. Требовал невыполнимого!.. Приводил сотни имен, говорил о Тулузе (Толозе), о других городах, где скрывались перебежчики… Тщетно.

А разведка у кипчаков работала исправно. Она отметила, например, что и галльский город Аврелиан переименован на тюркский лад – Орлеан. (Такие «переименования» неизбежны, искажая чужое слово, пришельцы делают его понятным для себя.)

Посольство Приска отрицало все, даже появление в Галлии новых тюркских городов!.. Не найдя слов, Аттила выгнал лжецов из дворца.

А тем временем события принимали крайне неприятный для кипчаков оборот. Враги тянули, выигрывая время, чтобы Аэций успел собрать объединенную армию Европы, они рассчитывали на внезапность удара. Однако просчитались.

Аттила сам пошел в Галлию. Тулуза и Орлеан привлекали его. Прихода Аттилы здесь не ждали и не готовились к нему. Едва завидев знамена с крестом и отряды всадников, переселенцы и вся Галлия потеряли покой. Суд над изменниками был быстрым и справедливым. Ему даже не сопротивлялись. Перебежчики знали: для кипчака предательство – самый большой грех. Степняки простят все, но только не предательство и трусость.

Битва на Каталаунских полях. Фрагмент миниатюры. XIV в.

Горькие минуты раскаяния… Уже в Орлеане, когда Аттила завершил расправу, ему донесли о выходе римских войск – Аэций объявил войну. Смутное предчувствие вдруг обожгло Аттилу. Обманы и подозрения давно мучили его. Он обратился к гадателю.

По обычаю зарезали барана. И когда гадатель взглянул на лопатку животного, он отшатнулся и предрек беду. (Не исключено, что и гадатель получил из Рима подарок.)

Так, еще до начала битвы, Аэций ходил в победителях. Ему удалась психологическая атака: он заронил смуту в душу Аттилы…

Но то была его единственная победа. Слишком рано он обрадовался, предложив провести бой на Каталаунских полях, знаменитой равнине Шампанье. Явно поспешил.

Местность, правда, была неудобна всадникам, но Аттила принял невыгодные ему условия, может быть даже специально сделав это, чтобы притупить внимание противника. Однако снова тяжелые предчувствия стали мучить его: Аттиле вдруг показалось, что ему навязали условия боя, он не хотел принимать их, но принял.

В страдании полководец поднимал голову, подолгу смотрел вверх, но Небо молчало. Безмолвно прошла ночь перед боем. Засветилось раннее утро. Войска построились в шеренги, а Аттила все еще метался в сомнениях. Наконец произнес: «Бегство печальнее гибели». И измученный самим собой, подошел к коню. Солнце было уже высоко.

С возгласом «ура!» всадники устремились в атаку. Но Аэций, воспитанник самого же Аттилы, все рассчитал правильно. Атака захлебнулась, тюрки были отброшены. И тогда, почувствовав горечь поражения, Аттила успокоился. Слава Тенгри, в ту минуту он победил сам себя.

Подъехал к войскам и нашел что сказать. Его чистый дух рождал чистые слова, они звучали, как песня рубящей шашки. Слова полководца распаляли сердца кипчаков.

«Защита – признак страха… Отважен тот, кто наносит удар… Мщение – это великий дар природы… Идущего к победе не достигают стрелы… Кто пребывает в покое, когда Аттила сражается, тот уже похоронен» – эти слова были последними в его короткой речи.

«Сарын къоччакъ!» («Слава храбрецам!») – прогремел великий кипчак и шашкой перекрестил свое войско. Его голос утонул в ответном яростном «у-ра-а», что на языке кипчаков означает «бей», «рази».

В одно мгновение все смешалось. Каталаунские поля словно озарились ярким светом победы. Солнце теперь отражалось в тюркских шашках, просветлела земля. На этот раз битва с объединенной армией Европы закипела по-настоящему… Посланцы Тенгри лишь ночью вернулись в свой лагерь. Усталые и довольные возвращались они.

Утром великодушный Аттила дал уйти недобитой армии Аэция, а врага нельзя щадить. Благородный жест побитые римляне приняли за слабость кипчаков. Они, вернее их историки, потом засчитали Аттиле поражение в битве на Каталаунских полях.

Вот чем заканчивается жалость на поле боя!

Аттила ничего этого, конечно, знать не мог. Как он мог знать о событиях, которые произойдут через века? Полководец повел свое войско на Рим, сметая с лица земли города Северной Италии, где теперь жили тюрки. Особенно пострадал Милан – еще одно прибежище кипчаков-перебежчиков.

Вскоре войска Аттилы стояли на дальних подступах к Риму… «Потерпевшие поражение» кипчаки с боевыми знаменами явились в Рим! Их встречала знать во главе с епископом Львом. Римляне умоляли Аттилу пощадить их, они знали о доброте тюрков, об их отзывчивости и незлопамятности. Римский папа с мольбой даже встал на колени… Эта встреча отражена в картине Рафаэля, которая хранится в Ватикане. Конечно, не слезы врага остановили кипчаков. И даже не ложь о том, что в Италии якобы свирепствует чума. Крест, который поднял над собой римский епископ. Он остановил.

То был крест Тенгри! Всадники приняли его за волю Неба. Рим поднял над собой тюркскую святыню, признавал власть Дешт-и-Кипчака. Война закончилась.

Аттила повернул домой… Зрелище поверженного врага не доставляло удовольствия.

Смерть Аттилы

И все-таки они его перехитрили… Нагло и коварно. Недобитые враги тем и страшны, что способны на все, даже самое подлое, – для них нет преград. Ничто не останавливает их.

Как перед Аттилой очутилась красавица по имени Ильдико? Никто не знал. Полководец увидел прекрасную девушку и влюбился. Он был человеком с большим и пылким сердцем. Их свадебный пир продолжался всю ночь. А утром стражники заметили, что Аттила долго не выходит из спальни. Прождали до обеда. Подозрительная тишина стояла в покоях правителя.

Взломали дверь, ворвались и увидели страшное зрелище. Полководец лежал бездыханным, а девица, как статуя, неподвижно сидела рядом… Была ли его смерть случайной? Никогда. В ту ночь византийский император Маркиан в Константинополе увидел во сне сломанный лук Аттилы. Это знак беды.

В жизни, конечно, бывает, что и сны сбываются. Но, помня о попытках греков отравить Аттилу, в случайность его смерти почему-то не верится. Подготовленное убийство?.. А иначе его и не назовешь.

От горя люди Дешт-и-Кипчака обезумели. Нелепейшая смерть вождя подкосила их. Траур опустился на города и селения. Женщины надели белые одежды, распустили волосы. А мужчины, как того требовал обычай, стали отрезать себе клоки волос и делать глубокие надрезы на щеках. Умер непобедимый воин! Его полагалось оплакивать не слезами, а кровью.

В поле разбили шатер, куда поместили останки полководца. Отборнейшие всадники день и ночь кружили вокруг шатра, отдавая дань памяти великому тюрку.

После кровавого оплакивания вблизи шатра началась «страва» (тризна), грандиозное пиршество. Дикое, почти нечеловеческое зрелище – похоронная скорбь и безудержное веселье рядом. Обряд поразителен. Уходя в мир иной, правитель должен видеть, что благополучие, которое он дал народу, не кончается с его уходом. Жизнь продолжается.

Глубокой ночью тело предали земле.

Останки Аттилы положили в три гроба. Первый из золота, второй из серебра, третий из железа. Сюда же сложили оружие полководца, его ордена, которые он никогда не носил при жизни.

Где похоронили Аттилу, неизвестно. Всех, кто участвовал в похоронах, убили. И они спокойно ушли в мир иной служить своему повелителю…

Дни скорби кипчаков стали началом праздника для римлян и греков. Враги радовались смерти Аттилы и своей радости не скрывали. Теперь им важно было перессорить наследников и ждать, пока кипчаки, измучив себя, окончательно ослабеют.

На трон законно претендовал лишь старший сын – Эллак. Его оклеветали, озлобили. Начались междоусобицы.

Ференц Пачка. Смерть Аттилы. 1855 г.

Тюрки словно ополчились против самих себя. Брат пошел на брата. Род пошел на род. Это была война всех против всех (горе сделало людей слепыми и безрассудными). Когда в бою убили Эллака, римские политики, проповедники и легионеры знали, что им дальше делать. Разобщать, разделять. Поддерживать слабых, вредить сильным. Главное – больше клеветы, больше слухов.

Сплетня – это самое лучшее оружие в борьбе с тюрками, дальше против себя они все сделают сами… Вот так, жестоким и долгим братоубийством, закончилось Великое переселение народов: народ, достигший огромной численности, уничтожал себя.

Но итог тех лет все-таки не был печальным для тюркской культуры. Он был скорее неожиданным и даже парадоксальным. Тогда, то есть к концу V века, кипчаки заселили пол-Европы и всю Центральную Азию. Тюркская речь заглушала на евразийском континенте любую другую. Тюрки были самым многочисленным народом мира.

Да, они дрались между собой, имели разную веру, стремились к разной культуре, все так, но они были выходцами с Алтая! Людьми одной крови – тюркской. И это навсегда объединило их, пусть разных.

Вот, пожалуй, главный итог Великого переселения народов!.. Один народ дал жизнь десяткам других народов.

Новый Дешт-и-Кипчак

Огромный Дешт-и-Кипчак, как и Кушанское ханство, распался. Австразия, Алемания, Бавария, Бургундия, Богемия… много новых тюркских государств появилось тогда в Европе. (Не меньше их было и в Азии.) Осколки теперь лежали на кровоточащей земле Дешт-и-Кипчака.

Иные тюркские земли называли себя королевствами, там действовали законы Рима. Например, королевство вестготов. А каганатами стали те страны, где по-прежнему главенствовала культура Востока… В каганатах правили каганы. Их выбирали из ханов.

Выборы, судя по сохранившимся сведениям, проходили так. Будущего правителя тюрки сажали на белый ковер, потом его обносили вокруг храма или святого места. (Обносили девять раз по солнечному кругу.) Затем избраннику накидывали на горло веревку и душили. Когда тот лишался сознания, спрашивали: «Сколько лет можешь быть каганом?» Сколько скажет, столько и будет.

Заканчивались выборы массовым грабежом. Грабили имущество кагана. Забирали до последней нитки. Обряд назывался «хан талау» (ограбление хана). В нем был глубокий смысл. Так правителю показывали, что отныне он на содержании народа… (Любопытно, обряд «хан талау» долго не забывался в Европе, в Средневековье, например, грабили кладовые западной церкви после выборов каждого нового Папы Римского.)

Иногда выборы кагана проходили иначе. Ханы бросали вверх священную палку. Так, чтобы она опустилась острием в очерченный на земле круг… Кому удавалось, значит, тому помог Тенгри.

Карта мира по ал-Идриси. XII в.

…В конце V века выбрали правителя каганата Австразии. Это было новое тюркское государство в центре Европы. Оно занимало земли, самые западные от Алтая: нынешнюю Францию, Люксембург, Бельгию, Швейцарию, части Испании и Южной Германии, Австрию. Здесь жили тюрки.

Потом появился каганат Авария, он появился позднее Австразии и лежал к востоку от нее. Там, где сегодня земли Чехии, Венгрии, Польши, Литвы, Латвии, части Германии, Хорватии. И здесь жили тюрки, которых в Европу привело Великое переселение народов.

Каганат Украина занимал почти всю свою нынешнюю территорию и часть Центральной России, до Москвы-реки.

К югу от Украины располагался каганат Великая Булгария. Он широкой дугой опоясывал побережье Черного моря, захватывал земли сегодняшней Болгарии, Румынии, Югославии, части Южной России и Украины. Эти земли тоже заселяли тюрки, которые пришли с Алтая.

Весь Кавказ и вся Донская степь входили в каганат Хазария.

Земли вдоль Идели назывались просто – каганат Булгария.

Алтайскую степь (от Яика до Байкала) именовали одним словом – Сибирь.

На севере одинокой звездой горела Саха – самая восточная страна тюрков, самая самобытная.

И все-таки символом каждой новой страны был всадник, знамя и равносторонний крест, как при Аттиле. Люди по-прежнему молились Тенгри. Вечное Синее Небо было над их головой. Остальная Европа молилась распятому Христу, которого на картинах изображали агнцем, то есть овцой.

Это отличие надолго стало главным отличием тюркских и нетюркских земель в Европе. Тюркской и нетюркской культуры.

Кипчаки. Огузы

«Ex oriente lux» – «Свет начинается с Востока»… и преображает мир

Вступление

В жизни каждого народа, как и в жизни любого человека, происходят события. Их много. Собственно, жизнь и есть бесконечная череда событий. Но одни незаметны, обыденны, другие, наоборот, ураганом сметают все вокруг. Крушение старого всегда становилось рождением нового. Именно так начинались и так заканчивались эпохи в истории человечества – событиями, потрясающими мир.

Сметающим и ураганным было Великое переселение народов, оно прошло во II–V веках и неузнаваемо преобразило жизнь на Евразийском континенте. Будто смерч. После него древний, или античный, мир вступил в эпоху Средневековья.

Началось Великое переселение на Древнем Алтае, началось тихо и буднично, однако вся огромная Евразия ощутила его. Тогда тюркские конники устремились в разные стороны света, из Центральной Азии они вышли к берегам Тихого, Индийского, Атлантического океанов. Тысячи километров пути остались у них за спиной. Огромные, ранее почти безлюдные просторы заселили всадники. И не нашлось на свете силы, способной сдержать этот живой поток, хлынувший с Алтая. Остановить его. Все армии уступили ему во встречном бою.

Грандиозное событие… Античный мир был растоптан копытами конников.

Они сокрушили старое, чтобы дать людям новую жизнь.

Великое переселение народов – это редчайшее явление. В истории человечества такое было лишь раз. Подобного мир не знал ни раньше, ни потом. Победы Александра Македонского, римских императоров и даже знаменитого Чингисхана меркнут перед ним. Они выглядят слишком обычно.

Конечно, Великое переселение возникло не на ровном месте, не само по себе и не вдруг. Семь веков тюркский народ копил силы, семь веков кропотливо готовился к нему, создавая культуру, которая вслед за античной возвысила мир людей.

Случайности тут не было. И быть не могло! Народы, не противясь, принимали новую для себя культуру Средневековья… Почему? Что отличало и что притягивало к ней людей?

В первую очередь вера в Бога Небесного – в Тенгри, который покровительствовал тюркам… Вера в Единого Бога была абсолютно новым явлением в жизни человечества. Люди античного мира, как, впрочем, и первобытного, не знали ее. Они были язычниками. Язычество отличало эти эпохи! И многобожие.

В Древней Греции, например, молились Зевсу, Гере, в Римской империи – Меркурию, Юпитеру и другим богам. Перед их изображениями склоняли головы, приносили жертвы, у них просили защиты. Бога Небесного ни один народ, кроме тюрков, тогда не знал. Никто не молился Ему.

Тенгри (Вечное Синее Небо) – так Алтай назвал своего покровителя. Под Его неусыпным оком шли по свету всадники. Шли смело и уверенно. Потому что перед каждой атакой, перед каждым новым боем громко скандировали: «Алла билла! Алла билла!» Что по-тюркски означало «С Богом» или «Бог с нами»… И всегда побеждали.

Это сразу заметили другие народы.

В то время считалось, что победу в бою приносят не воины, а бог-покровитель. Он один!.. Люди, принимая новую веру, как бы просились под защиту сильного бога. В этом и состоит роль веры в жизни народов. Вот почему именно религии этнографы уделяют особое место в своих исследованиях.

Алтай

…Вторым отличием тюркской культуры было железо. Металл, который подарил людям великий Тенгри.

Он позволил алтайцам создать массу полезных вещей для быта, работы, ведения войн: никто в мире так искусно не плавил железо и не пользовался им так широко. Тысячи кузнечных горнов день и ночь давали драгоценный металл; железо тогда ценилось выше золота. Что тоже привлекало к тюркам другие народы.

На Алтае был праздник железа, он появился за пять веков до новой эры, когда только-только научились плавить в кузнечных горнах этот бесценный металл. Открывал праздник сам Великий хан. Он подходил к наковальне и ударял молотом по раскаленному металлу. Каждый удар пробуждал в народе гордость, напоминал о величии предков, давших свободу и силу потомкам. Лишь потом начинались скачки, танцы, песни, пир и веселье.

Это был всеобщий праздник тюркского народа…

Выходит, Великое переселение не просто переселение людей на новое место. И не покорение соседних стран. Это совсем другое. То, что неотвратимо разрушило бронзовый век в истории человечества и открыло путь веку железа!

Тюрки сознательно ломали старое, отслужившее и утверждали новое, прогрессивное – вот что было тогда на континенте.

О том времени теперь говорят по-разному, называя его и «нашествием варваров», и «вторжением гуннов». Это неправда. Потому что вера в Бога Небесного и железо у многих народов появились именно тогда – после знакомства с тюрками. В эпоху Средневековья.

Всадников – посланцев Бога Небесного – обожествляли…

Даже внешне тюркский народ отличался от остальных, он имел свой неповторимый облик, который не спутать с обликом ни одного другого народа планеты. Отличал его конь, ставший символом, или тамгой (родовым знаком), пришельцев с Алтая. Равно как и знамена с крестом Тенгри.

Античный мир подобного не видел. Даже одежды такой он не видел, потому что это была одежда всадника – проповедника и воина, которые ни на миг не расставались с конем.

Нет, Великое переселение – вовсе не стихийный исход с Алтая, как пишут о нем. Не нашествие. Отселялись не «дикие кочевники», а народ, которому стало тесно в алтайских долинах. Ему нужны были новые земли, новые пространства… Тогда и появилось слово «кипчак», или «тот, кому тесно». Им назвали странствующих всадников.

А говоря об Алтае, имели в виду совсем иные земли, чем ныне. Вся Южная Сибирь с Байкалом на востоке и с Памиром на западе. То есть огромную горную страну, которая доходила до Тибета, называли Алтаем…

О тех далеких днях напоминают памятники – свидетели былого. Их много. Порой они очень неожиданны. Присмотритесь внимательнее к ним.

Так, в 1974 году археологи нашли царский курган в северо-западном Китае, там до сих пор живут тюрки-уйгуры, правда, уже не помнящие свою историю. Находки из древнего кургана озадачили ученых. Озадачили глиняными статуями, их было несколько тысяч, они показывали одеяние воина, убранство его коня. Все были обращены лицами к северу, к священной горе Уч-Сумер… Это явно не китайская работа.

Не китайская, потому что в III веке до новой эры китайцы здесь не жили. Их страна лежала далеко на юге, за Китайской стеной… Глиняные воины – портрет сегодняшних уйгуров, киргизов, казахов, хакасов, ногайцев. Такие лица обычны и среди кумыков, татар, башкир. Но только не китайцев…

Еще пример, тоже весьма выразительный.

Будда Шакьямуни

Вблизи городка Румминдея, что в Непале, есть колонна с древней надписью. Святое место, уверяют буддисты, здесь высечено имя основателя их вероучения. Человека, который пришел с Алтая, он был из рода Шакья. Колонну поставили в III веке до новой эры. Индусы тогда впервые увидели тюрков и удивились им. Вот почему Будду они назвали «тюркским богом», или Буддой Шакьямуни. И с тех пор рисуют его голубоглазым. Как других тюрков.

Сегодня буддизм – ведущая религия мира, но время скрыло в нем свой таинственный след, который, однако, виден… Есть наука религиоведение, она изучает тайны веры, позволяет понять многое из дошедшего до дня сегодняшнего.

Например, буддисты-монахи в своих общинах живут по строгому уставу, он известен ученым. Казалось бы, что могут дать эти сведения? Оказывается, многое. Просвещенному человеку они говорят, что буддизм действительно создали тюрки! Между верой в Тенгри и учением Будды много общего. Исток этих учений один, он в знаниях алтайских мудрецов. Вот почему Древний Алтай называли Раем земным, цветущим Эдемом – здесь начало мировых религий.

От алтайского Вечного Синего Неба идут они!

…Три тысячи лет назад на Алтае начались духовные искания. Рождалась вера в Бога Небесного. Жаркие были времена. Тогда, желая сохранить свою старую веру, часть тюрков ушла в Индию, Иран, в степи Европы. Их называли скифами, саками… Духовный протест открыл первые дороги с Алтая.

А во II веке начался массовый исход алтайцев в степь, но причина его уже была иная – экономическая. К тому времени слишком много алтайцев народилось на свет, и стало им тесно в горных долинах. Народу требовались новые пашни, пастбища, угодья.

На Кавказе, Ближнем Востоке, в Европе с тех пор надолго прижилась тюркская речь. Сюда пришли всадники открывать эпоху Средневековья.