Текст книги "Великая степь. Приношение тюрка (сборник)"

Коварство императора Константина

Вчерашняя колония Рима год от года обретала небывалую силу, благодаря кипчакам она быстро превратилась в цветущую страну. Союз с тюрками выгодно отличал ее. Греки диктовали свои условия и Египту, и Палестине, и Сирии, и самому Риму. Но этого Константину было уже мало.

В 325 году он собрал в городе Никее всех христианских священников. Это был первый съезд духовенства (Вселенский собор), известный под именем Никейского.

Собор преследовал одну-единственную цель. Ее даже не скрывали. Император приказал Собору создать христианскую церковь, но уже не по тюркскому, а по греческому образцу. Вот что вынашивал он долгие годы, этот грек, вот ради чего шел на все.

В Греческой церкви Тенгри и Христос, по замыслу Константина, становились одним лицом, вернее единым Богом… Греки решили, что так, завладев именем Тенгри, они завладеют и силой божьей. Для этого понадобился им Никейский собор и собственная церковь.

Но, забирая в свою церковь Тенгри, они посягали на молитвы, обряды, храмы тюрков… На всю их духовную культуру. То, что тюрки копили веками, теперь переходило Византии, ее Церкви… Это ли не преступление перед тюркским народом?! Не его ли так старательно скрывают?!

На Никейском соборе никто даже не понял, что приказал император Константин. А когда поняли, возмутились. Большей нелепости не придумать – смешать воедино Бога и человека. Это кощунство.

Первым встал на защиту Тенгри египетский епископ Арий. Он сказал, нельзя равнять человека с Богом. Потому что Бог – это дух, а человек – плоть, то есть творение Божие, которое рождается и умирает только по воле Бога.

Арий был очень образованным человеком. Он убеждал уверенно. Его приветствовали епископы Армянской, Албанской, Сирийской и других церквей. Никто из них, разумеется, не отрицал Христа, но никто и не равнял его с Богом. Боялись кары Небесной.

Спор закончился печально. Император Константин грубо оборвал его, сказав, что перечить себе не позволит.

Но несогласные епископы мнения не изменили. Они не подчинились приказу Константина и не приравняли Бога к Христу. Иначе говоря, сохранили в чистоте веру, которой их учили в Дербенте тюркские священнослужители.

В христианских церквах Армении, Кавказской Албании, Иверии, Сирии, Египта, Эфиопии истинным Богом оставался Тенгри. Только Он, Ему молились. Подобие Его образа изображали на иконах. Ему посвящали храмы…

Поразительно: тюркские ханы не заметили Никейского собора, они словно обитали в другом мире. «Нет бога, кроме Бога» – с этой мыслью жили они.

Грекам все сошло с рук и на этот раз. Чтобы оправдать себя вновь, они сочинили Новый Завет – книгу о деяниях Христа и о его родословной, объявив, что нашли записки учеников Христа… Ложь их была безгранична.

Как можно найти записки? Где? Если имя Христос появилось только во II веке. (Появилось из уст самих греков!)

«Плюнешь в Небо – попадешь себе в лицо», – говорят в таких случаях тюрки.

Впрочем, сочинители Нового завета не очень утруждали себя. Узнав о Гесере (сыне Тенгри), часть его подвигов греческие редакторы приписали Христу, а что-то они откровенно взяли из истории Будды. Так, политиками, людьми очень далекими от религии, была составлена главная книга христианства, ее потом переписывали не раз и не два другие такие же политики. К истинной вере это не имело никакого отношения.

Константин именно был политиком, он прекрасно знал, что творил, обо всем ведал, удачно выбрав момент для создания своей церкви. У кипчаков тогда резко обострились отношения с аланами, и им было не до греческих новаций.

«Если двое враждуют, один из них умирает», – говорят на Востоке.

Святой Николай вырывает глаза епископу Арию. Мелькитская икона. Фрагмент. XVII в.

Битва за Дон

Восток всегда жил по своим правилам. Там всегда было свое понимание жизни, свое представление о ценностях. Он прощает, но не забывает обиду.

Вражда алан и тюрков из-за реки Дон длилась долго. И после хана Акташа не затихала она. Спор рано или поздно должен был чем-то закончиться. Не река была его причиной. Река служила лишь поводом.

Дон был в те годы восточной границей Европы. За право входа на европейскую землю и воевали кипчаки. Препятствовали им не аланы, а все те же греки и римляне, которые тайно помогали аланам и которые явно желали видеть тюрков только федератами, то есть зависимыми батраками.

Таковы были пружины политики…

Считается, что слово «Дон» пришло на географическую карту из речи алан (так утверждают некоторые ученые). Пусть. У них оно означало «вода». Возможно. А разве другие реки состоят из песка и камней?..

Конечно, не из-за реки и ее названия шел спор. Кипчакам нужен был выход на Дон, в степи Европы, им требовались новые земли, потому что их население росло. И росло очень быстро. Богатая жизнь их городов и станиц влияла на численность населения: признавались большие семьи и богатые, зажиточные дворы.

«Четверо детей не семья», – говорили кипчаки. С пятым (или с седьмым!) ребенком мужчина получал уважение в обществе. И лучше, если это были мальчики.

По традиции, которая зародилась тогда у степняков, в отчем доме оставался младший сын, он помогал престарелым родителям. А старшие дети ехали на новые земли, шли на службу в армию.

Какие же мудрые были законы у Дешт-и-Кипчака: страна жила ради своих детей. С заботой о них. Поразительно. Ребенка берегли, как умели, чтобы он потом берег родителей.

Если по каким-то причинам в семье был только один сын, юноше на ухо вешали серьгу. На службе, в строю, при команде «равняйся» командир, видя солдата с серьгой, не посылал его на опасное дело. Не имел права. А тот, кто был последним мужчиной в своем роду, носил две серьги в ухе. Ради сохранения фамилии (рода) его берегли особо.

В армии служили все. Служба была обязательной для мужчины. И очень почетной. Исключений не признавали. Если юноша не был в строю, ему запрещали жениться. Девушки даже не смотрели на него. И парни из кожи вон лезли, лишь бы отличиться… Армия была сильным стимулом в жизни общества. Ее свято уважали.

Перед службой юноша сам выхаживал себе жеребенка. В строй шел с боевым конем и со своим оружием. Был неплохо подготовлен к походной жизни, многое умел. Этого тоже требовала традиция: мальчишка всегда работал – на безделье у него не оставалось времени. Он целый день либо помогал родителям по хозяйству, либо тренировался со сверстниками. В трудах и заботах он постигал правила степной жизни. А иначе их не постичь.

Кипчаки рождались всадниками. Никто в мире не сидел лучше них в седле. Конь – это второе «я» тюркского народа. И для мужчин, и для женщин. Нет чище существа на Земле, нет благороднее, чем конь. Они были признанные мастера в коневодстве.

Храбрецы отчаянной удалью радовали видавших виды стариков. Джигитовку тюркский народ всегда сравнивал с искусством! Конь и человек сливались в единое целое. Оценить это произведение Великой Степи может только тот, в ком не остыла тюркская кровь! Без скачек, без состязаний кипчаки не знали праздников, не ведали будней. Вот почему конница навсегда стала главной ударной силой Дешт-и-Кипчака.

Но ее для войны с аланами было мало.

Аланы в бою брали умением. Они очень расчетливо вели сражение. Выстраивали боевой квадрат, плотно закрывались медными щитами и выставляли вперед длинные пики. Не подойти. Короткие мечи и легкие луки в руках аланских воинов останавливали любого.

Всадников не выручали шашки. В военном искусстве аланы превосходили тогда и римлян, и тюрков. Но кипчаки нашли к ним подход. Долго искали его. И нашли! Они придумали тяжелый лук. Он вошел в историю оружия как «тяжелый лук тюркского типа».

Не всякий молодец растягивал такой лук. Полтора метра длиной! Не всякий мог пустить из него стрелу с тяжелым железным наконечником… Страшная убойная сила.

А еще раньше тюркские умельцы придумали свистящие стрелы. Тоже очень удачное военное изобретение. Стрела в полете издавала устрашающий звук. Как беду накликающий свист несся за ней… Словно демон летел.

Сагайдак – набор вооружения конного воина, состоявший из лука с налучием и стрел с колчаном, на который в походе надевался чехол

Видимо, были и другие изобретения, другие новинки. К сожалению, военная история того времени исследована учеными мало.

Наконец настал 370 год… Исторический год. Хан Баламир пошел на Дон. У него были серьезные аргументы для серьезного разговора. Аланы не знали о новинках тюркских оружейников, они привычно выстроили свой боевой квадрат и замерли в ожидании нападения. Горнисты пропели тяжелую песнь атаки, буря теперь была неминуема.

Но тюрки на этот раз не спешили с атакой. Хан Баламир поцеловал знамя, потом произнес слова клятвы-напутствия и лишь потом по давней тюркской традиции осенил воинов знаком Тенгри. И войско пошло на сближение.

Перед строем неприятеля всадники встали. Послышалась боевая песня. Вперед выехали лучники. Залп свистящими стрелами поверг противника в ужас. Над головами алан будто зашумели злые духи, ведьмы стали кликать беду. Армия забеспокоилась… Но это была лишь психологическая атака. Она удалась.

Ее продолжили богатыри-лучники. Их тяжелые стрелы били на убой. Медные доспехи защищали алан, как яичная скорлупа: тюркские стрелы пробивали их навылет. Боевые ряды рухнули. Началась паника. И лишь тогда бой принял желанный ход. Взлетали шашки и рубили, рубили, рубили… Рубили без устали. Уже река покраснела от крови. Уже земля почернела от трупов. А они все рубили, рубили.

Тюрки ушли победителями. И два года не возвращались на окровавленный Дон: земле требовалось время успокоиться.

Лишь в 372 году первые кибитки разведчиков вновь прибыли сюда. На этот раз выбирать места для городов и станиц… Археологи точно установили: почти все старинные города по Дону заложены именно в то время. Кипчаками!

Так за рекой Танаис и закрепилось новое имя – Дон. Или Ана-Дол (матушка-Дон), как иногда называют его кумыки.

«Дон» – слово исконно тюркское («холмистая местность» в давние времена означало оно). Сравните, на Древнем Алтае были Дон-Терек, Дон-Хотан и другие… Значит, тюрки знали это слово, пользовались им. Название подчеркивало, что река протекает не по плоской степи, а по степи с возвышенностями и холмами.

Вот о чем говорит короткое и выразительное название.

Тюрки в Европе

Все дальше и дальше от Алтая уходили степные поселения. Все дальше и дальше на запад уходила граница необъятной страны. В мире уже не было равного ей гиганта.

Римская империя в свои самые лучшие годы не имела и четверти той территории, что приходилась на Дешт-и-Кипчак. А о Византии и говорить не приходится, та по площади сравнима лишь с одним-двумя юртами (районами) степной державы.

Восемь месяцев занимал путь от восточной до западной границы Великой Степи, от Центральной Европы до берегов таежной реки Илин.

Кипчаки обживали необжитые, вернее «ничейные» земли. За счет этих земель и росла страна. Конечно, росла она не сама по себе, как тесто от дрожжей. Люди вели постоянный бой с бездорожьем, с суровыми зимами, с засухой, с весенним половодьем. И вновь шли, оставляя позади города и станицы, дороги и переправы, пашни, сады, каналы и пастбища.

Очень трудное это дело: обживать необжитые земли. Каждый раз все начинали сначала. Дороги, переправы, станицы, пашни, города… И так из года в год. Всю жизнь.

Конечно, были столкновения с неприятелем. Но таких крупных, как за Дон, сражений больше не было. Силу кипчаков знали в Европе: молва бежала далеко впереди их войска.

Шашка и плуг, боевой конь и отара, воин и чабан… Они были на гербе Великого переселения народов, они символизировали его. (К ним добавлялись строитель, ремесленник, кузнец, оружейник, ткач, даже винодел и пекарь.) Только мастерам своего дела по силам было обжить необжитые земли.

Теми мастерами-умельцами и был тюркский народ! Великое переселение народов – это не завоевание других стран и народов, это создание своей, новой, страны. Не поганые татары и не воинственные кочевники, как их принято называть, а именно умельцы и труженики осваивали степь.

Около реки Десны, на высоком берегу, в V веке заложили кипчаки город Биринчи (позже Брянечьск), по-тюркски «первый», «главный», он потом стал столицей Дешт-и-Кипчака, влиятельнейшим городом Европы.

Красивое место. Здесь степь сходилась с лесом, а тюркский мир – с Северной Европой. Сейчас город знают как Брянск. Разумеется, о его древностях молчат. Лишь местные археологи удивляются находкам, которым не менее полутора тысяч лет. Но объяснить происхождение этих «странных» находок не может никто. Горожане ничего не знают о себе, о своем городе. Они видят кирпичи и фундаменты древних зданий, осколки глиняной посуды, золотые изделия, которые порой находят в земле, и недоумевают.

Есть от чего им недоумевать. Тысячу лет здесь звучала речь их предков. Но ее не вспоминают… У древнего города теперь нет истории, ее по приказу Петра I забыли. Вернее, вычеркнули.

А в тюркском мире Биринчи играл очень важную роль. Здесь жил главный священнослужитель и его «белые странники» (так называли кипчаки своих проповедников). Город был духовной столицей Великой Степи. Святым местом.

Важность ему придавали и богатые залежи железной руды. Поэтому «столица!» А рядом – города. Много городов и городков.

Во времена Великого переселения народов заложили, например, город Толу (нынешняя Тула). Город ремесленников, металлургов, оружейников и просто умельцев. Толу от тюркского «толум» – «оружие»… К сожалению, и этот город давно живет без прошлого, живет как будто во сне. Его тоже отсекли, как отсекли всю древнюю историю у Великой Степи и у тюркского народа.

Столь же печальна судьба древнего Курсыка (ныне Курска). Что это был за город? Чем занимались жители? Топонимика объясняет вполне понятно – «готовый к бою». Так переводится с тюркского языка название. Иначе говоря, «охранный город».

Город Карачев тоже был городом, который просыпался от звуков военной побудки… Эти города-воины охраняли дальние и ближние подступы к Биринчи. Другие города жили своими промыслами и мастерскими: Кипензай (Пенза), Бурунинеж (Воронеж), Шапашкар (Чебоксары), Челяба (Челябинск), Булгар… Десятки городов.

Города Дешт-и-Кипчака связывали дороги, почта.

Рядом с Ростовом-на-Дону расположился небольшой городок Аксай. Здесь находится знаменитое Кобяково городище, названное по имени половецкого хана Кобяка

В те далекие времена вырос и город Балтавар (ныне Полтава), он прославился торговлей. Здесь проходили богатые торги и ярмарки, сюда приезжали заморские купцы. Об этом говорит и название города (по-тюркски «изобильный»). Конечно, то был не единственный город торговли в Дешт-и-Кипчаке.

В низовьях Дона хан Кобяк заложил город на высоком холме. Его до сих пор так и называют – Кобяково городище. Рядом город Аксай. Там жили стражники, про которых говорили, что они вход на Дон держат… В низовьях каждой крупной реки кипчаки возводили город-крепость.

Умело они строили свои города. С виду вроде бы простые, неброские, но удобные: с квартальной планировкой, с широкими улицами. Их строили по правилам тюркской архитектуры – с кирпичными фундаментами. И обязательным майданом (центральной площадью, где жители собирали сходы).

По фундаментам археологи судят о древних зданиях и об их внешнем виде. Оказывается, это были сложные инженерные сооружения. Строители, прежде чем браться за работу, проводили расчеты… Значит, среди них были инженеры, математики, проектировщики?.. Или эти знания носил в себе один человек? Удивительно.

Под городом рыли подземные ходы, огромные залы, где хранили запасы пищи. А при неожиданном нападении горожане скрывались в подземелье от неприятеля. И город будто вымирал. Ничто не выдавало присутствия людей.

Очень удивили археологов эти подземные города: под городом как бы еще один город! Удивили кирпичные своды залов, продуманность галерей, в которых свободно разъезжались всадники. Были там и вентиляция, и водоснабжение…

Как удавалась столь искусная работа? Непонятно. Но кипчаки одно время строили именно двухъярусные города. Иногда свои города они огораживали частоколом из бревен или кирпичными стенами. Это тоже защита, но защита иного свойства.

И водопроводы были не редкостью: под булыжной мостовой укладывали глиняные трубы для воды.

Место для будущих городов выбирали так, чтобы и красивое, и удобное было. Перед Аксаем, например, редкостный вид: и Дон, и степь, и небо до самого горизонта…

От Дона новые дороги потянулись к реке, которую греки называли Борисфен. Сейчас эту реку знают как Днепр. Что означает «Днепр»? Мнения разнятся. Но не об этом речь. Интереснее другое: названия крупным рекам Европы кипчаки стали давать, начиная со слова «дон». Почему? Донепр, Донестр, Донай. Явная тайнопись. Что значила она? Ученые не нашли ей объяснения. Случайное совпадение, решили они. Оказалось, вовсе не случайное. Объяснение – опять же в холмах и возвышенностях, рядом с которыми протекают эти реки, и в тюркской традиции. (Открывать новые земли – дело нам неведомое, а давать точные географические названия – вообще забытое.)

У тюрков были отряды разведки, они присматривали в степи пастбища, пашни, места для поселений, они и давали названия. А как? Мы не знаем.

Осторожно шли разведчики по нехоженой степи. Осторожно ехали за ними переселенцы. Двести лет продвигался авангард тюркского народа от Алтая, пока не дошел до Европы.

Увидеть Альпы (вернее, всю Европу сразу!) выпала честь великому тюркскому предводителю Аттиле – вечному герою Великой Степи.

Лицемерие Рима

Своим спокойным и миролюбивым поведением кипчаки наводили ужас на римских правителей. Уверенных в себе всадников боялись. И тайно шпионили за ними, желая навредить при первом удобном случае. Но внешне все выглядело вполне пристойно.

О кипчаках, например, лестно отзывались греки, которые с 312 года сами вызвались добровольно платить Дешт-и-Кипчаку дань. (А как лестно не отзываться, как не угождать, как не платить, если у них в армии служили кипчаки, если их города строили кипчаки, если их поля обрабатывали кипчаки.)

Римский дом в Помпеях

Рим тоже платил дань. Но делал это отнюдь не по своей воле… Около северных границ Римской (Западной) империи первые кибитки степняков появились в 380-х годах. Именно эту дату указывали современники. Значит, тогда здесь и возникли первые тюркские поселения.

Соседство с кипчаками поначалу сильно пугало римлян. Но с годами все изменилось. Они перестали бояться. Рим по примеру Византии стал искать свои подходы к пришельцам с Востока. И нашел.

Случилось это быстро. У кипчаков тогда был неурожай, два года жесточайшей засухи. Голод «выкашивал» людей, как траву. И римские торговцы, словно лисы в курятник, повадились в новые тюркские городки. Они наживались на голоде кипчаков: продавали им лежалые продукты.

Продавали только за золото. А когда у семьи кончалось золото, то торговцы меняли тюркских детей на мясо дохлых римских собак. И родители шли на этот обмен, сами отдавали своих детишек в рабство, видя в этом единственный шанс спасения их от голодной смерти.

Факт отвратительный. Мерзкий. Однако он говорит о морали римлян, об их истинном облике.

Тюрки терпели беду стойко. Они могли ограбить торговцев или выгнать их вон, но не делали этого. Они терпели, стиснув зубы… А между прочим, в те годы Рим принял греческое христианство, назвался «катыликом», то есть союзником тюрков. И наживался на их горе.

Этот «союзник» был способен на все. Он был уже в подчинении у Византии, но ненавидел весь мир. И особенно кипчаков, которые лишили Рим его былого могущества. Уступив в открытом бою, римляне начали тайный бой. Он продолжался не один век. Здесь они победили: оговорили тюрков перед потомками, выставляя их то уродами, то дикарями, то кочевниками, которые даже «едят по-звериному»… Им все блестяще удавалось в этой закулисной борьбе.

Как можно есть «по-звериному»? Оказывается, очень просто. Нужно взять в руку ложку или вилку, так ели тюрки, помогая себе ножичком (он всегда был в ножнах рядом с кинжалом.) Перед едой «по-звериному» полагалось мыть руки из кумгана и вытирать их полотенцем. Вот и все.

Европейцы о ложке с вилкой даже не слышали. Они ели не «по-звериному» – руками. Греческие вельможи, например, держали в домах арабских мальчиков и об их жесткие волосатые головы вытирали после еды свои жирные руки.

И о красоте у европейцев были совсем иные представления, чем у кипчаков. Византийский император Юлиан слыл красавцем, у него борода, как пеплом, была усыпана вшами. Живая, кишащая борода кого-то приводила в восторг, ею он гордился.

Греки и римляне не знали бань. «Баня» – изобретение тюркское, и слово тоже тюркское, от «бу» (пар) и «ана» (мать), иначе говоря, «мать пара».

Знаменитые римские термы были открыты далеко не для всех. Лишь избранные в трехсоттысячном Риме могли позволить себе принять ванну. У кипчаков все было иначе, баня была предметом повседневного быта. Степь приучила народ к чистоте, к порядку. Хозяйка еду не готовила, прежде чем не уберет дом. Чистота жилищ и личная чистота – это еще одна черта тюркского народа, потому что любая грязь в степи оборачивалась эпидемией, болезнями… Нечистоплотности не терпели.

Каждый кипчак умывался утром и вечером. А также перед едой и перед молитвой.

У тюрков жило поверье когда ты спишь, твоя душа летает по свету, а утром возвращается. Как раз за мгновение до того, как ты просыпаешься. И если человек не умыт, душа пугается и навсегда улетает. (По этой же причине запрещается во сне укрывать голову одеялом.)

Обычаям кипчаки следовали строго, потому что в обычаях был собран народный опыт жизни! Его мудрость. А соблюдали их, чтобы не повторять ошибок предшественников.

Каждая деталь обычая имела смысл. И ничего лишнего.

Фантастический зверь. Фрагмент татуировки. Прорисовка. Пазырыкские курганы. V—IV вв. до н.э. Алтай

Был, например, целый ритуал стрижки ногтей. Оказывается, жизненная сила тюрка (его хут) днем под ногтями, а ночью под корнями волос… Там должна быть идеальная чистота, об этом знал даже ребенок.

Многого в жизни кипчаков не понимали европейцы. Поэтому они терялись в догадках, придумывали нелепости, одну за другой, чтобы объяснить тюркские реалии жизни.

Скажем, зачем нужны кибитки? Непосвященный человек не ответит. Так и римские шпионы, увидев кибитки разведчиков новых земель, решили, что кипчаки – кочевой народ. И разнесли это по всему свету.

Но греки видели у них иное – совсем не кибитки… Случайно уцелели записки византийца Приска. Это бесценный исторический документ, сообщающий правду о Великом переселении народов, об Аттиле, о любопытных мелочах быта кипчаков. Он уцелел случайно, все другие документы римляне за века полностью уничтожили.

Записки Приска ценны тем, что написаны человеком, который все видел сам. Не только видел, но и касался руками. Он приезжал во дворец к Аттиле в составе посольства Европы. Приезжал вымаливать мир у разгневанного тюркского царя.

Жаркие горели тогда страсти.