Текст книги "Железный герцог"

Глава вторая
Офицеры Его Величества

Как-то генерал Роберт Кроуфорд слишком увлекся в одной из стычек и нарушил приказ. Командующий с двумя штабными офицерами подъехал к одному из своих лучших генералов и обратился к нему:

– Рад видеть вас невредимым, сэр.

– О, я вовсе не подвергался опасности!

– Зато я подвергался ей из-за вас.

Холодно улыбнувшись, Артур Уэлсли повернул лошадь и оставил покрасневшего Кроуфорда.

Это тоже – стиль Веллингтона. У него не было «любимцев», были люди, которых он ценил выше других и доверял им больше. Кроуфорд, кстати, входил в их число. Веллингтон прекрасно знал то, что в принципе ни для кого не являлось тайной.

Крупный военный историк К. Барнетт так и пишет. «Со времен Марльборо и до Ватерлоо уровень британских офицеров как низшего, так и высшего звена подвергался заслуженной критике… Настоящих профессионалов среди них – ничтожное количество».

Лучшие представители британской аристократии в армию, как мы знаем, не шли, а система покупки офицерских патентов заметно снижала стремление к постижению тайн военной профессии. Вот как один из офицеров, ещё в 1793 году, описывает сложившуюся систему.

«В армии нет ни одного молодого человека, который хотя бы немного задумывался о том, заслужат ли его действия одобрения со стороны начальников… Его друзья достанут для него тысячу фунтов, с которыми он отправится на аукцион на Чарльз-стрит, и к полуночи он уже капитан. Мне довелось наблюдать ситуацию в 15 кавалерийских и 26 пехотных полках. 21 из них находились под командованием либо мальчишек, либо идиотов».

Жестко, но, что самое обидное, – правдиво. Все чины вплоть до полковничьих покупались. В пехоте – дешевле, в гвардии – дороже. Если что, «отличаться» в военном деле совсем не нужно было. Вот просто-таки молниеносная карьера будущего заместителя Веллингтона в кампании Ватерлоо графа Аксбриджа, тогда ещё барона Пэджета.

1795 год. Генри Пэджету 27 лет. 11 марта – лейтенант. 25-го – капитан. 20 мая – майор. 15 июня – подполковник. Неплохо? Ладно – Пэджет. Он, в конце концов, станет хорошим кавалерийским командиром. Но остальные?! Те, кто продвинулся по службе примерно таким же способом? Даже не буду развивать эту мысль.

В высшие (генеральские) чины производили либо по протекции, либо по старшинству. Про порочную практику старших и младших в одном звании мы уже знаем.

Не самые лучшие отпрыски дворянских семей приносили в армию дух кастовости и пренебрежения к простонародью. На Святой Елене Наполеон скажет доктору Барри О’Мире. «Вы, англичане, аристократы; вы сохраняете огромную дистанцию между вами и popolo (народом, итал. – М.К.)». О’Мира, вообще-то, был ирландцем, но суть передана верно.

Притока «свежей крови» в офицерский корпус Британии не было. Во Франции и во времена Республики, и Империи, любой отличившийся нижний чин мог претендовать на офицерское звание, в Англии это вещь просто немыслимая. Все офицеры здесь – джентльмены. В армии они – с «джентльменским набором». Спесь, снобизм, стремление к комфортной жизни. Даже на войне! Генерал Стэплтон Коттон на постое со штабом, обслугой, кухней и прочим занимал столько же места, что и драгунский полк. Багаж генерала Грэма перевозили сорок мулов!

Однажды, во время пограничных боев 1814 года, Веллингтон заметил, что несколько офицеров укрылись от дождя… под зонтами. И немедленно послал к ним адъютанта! Позже он скажет: «Когда гвардейцы охраняют Сент-Джеймский дворец, ради Бога, пусть держат в руках зонты. Но на поле боя… Это не только смешно, но и просто не по-военному».

А вот другое его высказывание. «Британская армия именно такая потому, что ее офицеры – джентльмены… Люди, которые не совершат бесчестных поступков… у которых в жизни есть нечто большее, чем репутация хорошего военного».

Парадокс, казалось бы? Но Веллингтон абсолютно прав. Сила английских офицеров тоже происходила из джентльменства. Француз стремился покрыть себя славой, британец – не покрыть позором. Что лучше? Я вот сразу и не отвечу на этот вопрос.

Безумная храбрость – не про офицеров-джентльменов, но они ни разу не трусы. На поле боя они будут демонстрировать презрение к опасности и невероятную стойкость. Они практически не теряют самообладания, они больше джентльмены, чем офицеры. Долг, приказ – всегда до конца. Им не хватало военных знаний, зато выдержки имелось в избытке.

С такими офицерами воевал Веллингтон. Он трезво оценивал их возможности, знал их сильные стороны и использовал по максимуму. Мальчишки, относившиеся к войне, как к игре, которые терпеть не могли проигрывать… Азартные, но хладнокровные. Джентльмен не должен демонстрировать эмоции.

Он многому их научил. Не с помощью каких-то там «специальных занятий», просто личным примером. Они, как и солдаты, поверили в своего командующего. Им самим уже хотелось отличиться. Не подвигом, а тем, что они выполнили его приказ. Его армия, его офицеры.

Остались самые-самые, генералы. Конечно, сравнивать их, скажем, с наполеоновскими маршалами, занятие абсолютно бесперспективное. У любого из маршалов за плечами огромный боевой опыт, откуда ему взяться у британских военачальников?

Минус существенный, но это вовсе не означает, что генералы у Веллингтона были плохими. За фразой «они были разными» я не спрячусь, хотя мое мнение будет субъективным. В свое оправдание скажу, что и Веллингтон по отношению к своим генералам крайне субъективен.

По-моему, лучший из военачальников Веллингтона – генерал Роуленд Хилл. По прозвищу Фермер Хилл, или Папаша Хилл. Папаша, кстати, на три года моложе Веллингтона. Добродушный, любивший хорошо поесть человек. Противник варварского отношения к солдатам и единственный, у кого сложились теплые взаимоотношения с нижними чинам.

Послав солдата за вином, он мог по исполнении поручения сказать: «Выпей первым, стрелок». Но никому и в голову не приходило фамильярничать с Папашей Хиллом. Просто он действительно единственный, к кому солдаты относились с любовью. Между прочим, Веллингтону это не очень нравилось.

Тем не менее Хилл – один из тех, кому Железный герцог разрешал действовать самостоятельно. Поверьте, такое говорит о многом.

Хилл (как и Веллингтон) получил военное образование во Франции и тоже недоучился. Он немало повоевал, в том числе и с Бонапартом в Египте. Повоевали-то многие, только Хилл в мирное время делал то, чем практически никто из офицеров не занимался. Например, возглавив полк, он ввел специальное обучение для сержантов. Выглядел настоящей белой вороной, но его это не смущало. На Пиренеи Хилл попал командиром бригады, и именно его бригада прикрывала знаменитое отступление Джона Мура.

Дальше он был рядом с Веллингтоном. Вплоть до Ватерлоо, где Хилл командовал корпусом. Хилл не просто сверхнадежный генерал, он знал толк и в стратегии, и в тактике, что показывает опыт сражений с его участием. Однако есть любопытная деталь.

У Веллингтона не было любимчиков, но даже среди тех, кого с натяжкой можно считать таковыми, Хилл не числился. В причинах разбираться не будем, хотя одну из них я назвал. Здесь важно то, что симпатии или антипатии для Веллингтона мало что значили. Хиллу он доверял, остальное не имеет значения.

Ещё больше он доверял Уильяму Бересфорду, своему ровеснику (Бересфорл лишь на год старше). На мой взгляд, Бересфорд заметно уступал Хиллу по части военных талантов, но что было, то было.

В юности, уже в армии, Бересфорд по неосторожности лишился глаза. Конечно, когда он уже стал генералом, солдаты называли его Одноглазым, только шепотом, и когда командира рядом не было. Бересфорд – грубоватый и очень жесткий человек. Что такое снисхождение или сочувствие, он вообще не знал. А персонаж прелюбопытный.

Он – незаконнорожденный, но признанный своим отцом, маркизом Уотерфордом. Более того, маркиз в «бастарде» души не чаял. Дал ему прекрасное образование, в том числе – военное, и всячески способствовал его карьере.

Карьера у Бересфорда была чрезвычайно насыщенной. Где только ему не пришлось повоевать! В 1806-м он даже попал в плен у Буэнос-Айреса и провел в плену больше полугода. В 1807-м судьба связала его с Португалией, как оказалось впоследствии – на значительную часть жизни.

Не вдаваясь в детали, отмечу, что к моменту прибытия Артура Уэлсли на Пиренеи, Бересфорд прекрасно владел португальским языком, хорошо знал местную знать, а самое главное – уже имел представление о том, что собой представляет португальская армия.

Именно Бересфорду Веллингтон и поручил командование этой армией. И пусть одноглазый генерал как стратег на поле боя был и не очень силен, но он сделал, возможно, нечто даже более важное. Напрочь лишенный сентиментов, всегда шедший напролом Бересфорд превратил португальские части во вполне боеспособную силу. Воевали они, во всяком случае, гораздо лучше испанцев. Командующий был уверен – если отдать Бересфорду приказ, он его выполнит. Любой ценой. Потому Веллингтон и предпочитал его более талантливому Хиллу. Хотя и Хилл ведь его ни разу не подвел. Но что поделаешь, вопрос предпочтений.

К «любимчикам» Веллингтона относят уроженца Уэльса Томаса Пиктона. В этом, наверное, есть некий резон, поскольку многие военные считают, что привязанность герцога к валлийцу, который был старше его на одиннадцать лет, трудно объяснима.

Пиктон – человек с очень большим пятном на репутации. Он воевал в Вест-Индии, стал в 1801 году губернатором Тринидада. Там и случилась темная история. Пиктона обвинили в многочисленных злоупотреблениях, в том числе – в пытках и истязаниях рабов. Последовало громкое судебное разбирательство, одна инстанция признала Пиктона виновным, другая, более высокая, его оправдала.

Озлобленный Пиктон отправился в свое поместье, потом о нем вспомнили, в 1808-м он получил чин генерал-майора и новое назначение, в Голландию. Почему о нем вспомнил Веллингтон и пригласил на Пиренеи, так до сих пор и не понятно.

Бесспорно, валлиец – очень храбрый генерал. Мотивировать солдат он умел. Как правило, с помощью чудовищной брани. «Вперед я сказал, негодяи!» – это один из наиболее мягких призывов. Грубость Пиктона стала легендой, и кое-кто считает, что при Ватерлоо он погиб от пули, выпущенной не французом, а одним из его мстительных подчиненных. Досужие измышления, не более того.

Пиктон умел «зажигать» солдат как никто, они уважали его за храбрость, что бы ни говорили злопыхатели. Дивизия валлийца, которую называли Боевой Третьей, или Сражающейся Третьей (Fighting) – одна из самых боеспособных в Пиренейской армии.

Пиктон же – фигура весьма колоритная. Мундир он надевал лишь по торжественным случаям, на поле боя – почти всегда в штатском. Высокий черный цилиндр, непременный зонтик в руках, которым он лупил отступавших солдат… Легенда!

Однако признаем, хорош Пиктон только как исполнитель. Веллингтон это знал и использовал именно в этом качестве, как и двух других известных генералов.

Томас Грэм – самый старший по возрасту из военачальников Пиренейской армии, он на 21 год старше Веллингтона. О военной карьере шотландский аристократ вообще не помышлял! Грэм вел размеренную жизнь помещика, изучал античное искусство. Что может быть более далеким от военных дел?

И тут произошел Случай. Жена Грэма, которую он нежно любил, заболела. Врачи порекомендовали ей отправиться в теплый климат, к Средиземному морю. Шел 1792 год. Мэри Грэм скончалась по дороге, уже во Франции. Грэм вез тело жены домой, и повозку остановили «революционные солдаты». Солдаты потребовали открыть гроб. Повозку пропустили, но с того момента Томас Грэм воспылал лютой ненавистью к французам. В армию его отправило желание отомстить.

Начинать военную карьеру с нуля в 43 года в те времена – не лучший вариант. Грэму сильно помогло его… богатство. Патент майора он купил и почти сразу стал полковником, на собственные деньги сформировав батальон, который превратился в полк.

Воевал Грэм с переменным успехом, и его взлет связан с именем генерала Мура, который назначил Грэма своим адъютантом. Отступление к Ла-Корунье сделало всех его участников героями, Грэм получил звание генерал-майора. Через какое-то время попал в армию Веллингтона.

Проявит себя хорошо и даже станет заместителем командующего.

И всё же Грэм – генерал не выдающийся. Дело не в том, что у него не было военного образования, у него не было дара. Снова – хорош, как исполнитель. Так же, как и генерал Стэплтон Коттон (младше Веллингтона на четыре года).

Коттон – кавалерист. С самого начала военной карьеры служил исключительно в кавалерии. С Артуром Уэлсли познакомился в Индии, участвовал в осаде Серингапата-ма. На Пиренеи они приехали вместе.

Некоторые британские историки считают Коттона блестящим кавалерийским генералом и чуть ли не английским Мюратом. С прославленным маршалом Коттона роднит то, что оба они – щеголи и храбрецы, но здесь нужно оценивать некую общую картину.

Британская кавалерия в те времена уж очень сильно уступала французской. Прежде всего, в выучке и качестве. От того и отношение к ней было довольно скептическим, в том числе у Веллингтона. «Людей на конях», включая и самого Коттона, он не раз называл «чертовыми дураками». Дураком Коттон не был, но определенная безрассудность в его действиях присутствовала. Так и Мюрат не безгрешен.

В общем, для той армии Коттон очень даже неплох, что он неоднократно доказывал. Храбрый, решительный, одним словом – кавалерист.

Напоследок, пожалуй, самый колоритный из всех генералов Веллингтона – Роберт Кроуфорд, Черный Боб. Прозвище он получил не за цвет волос (Кроуфорд – блондин) или мундира (он часто надевал мундир темно-зеленого цвета, 95-го стрелкового полка), а за исключительно скверный характер.

Кроуфорд был эмоциональным, вспыльчивым и легко впадал в ярость. Поборник жесткой дисциплины, солдат наказывал нещадно. Его не любили, но уважали безмерно. Почему? Приведу один случай. Точно по воспоминаниям участника событий.

Однажды Черный Боб приговорил четверых солдат к наказанию за воровство. Один из них, капрал по имени Майлз, в тот момент, когда его, уже обнаженного, привязали к дереву, вдруг обратился к командиру дивизии.

«Не помните ли вы, сэр, как нас вместе взяли в плен в Буэнос-Айресе? Мы шли вместе, а потом нас загнали во двор какого-то дома. Помните, там ещё был колодец, из которого мы, связав все ремни, достали воды? Тогда вы сели на мой ранец, и я разделил с вами последний сухарь. Тогда вы сказали, что не забудете моей доброты. Теперь это в вашей власти, сэр. Вы знаете, как мы недоедали в последнее время.

Все молча слушали капрала, Кроуфорд не произнес ни слова. Торнист, пожав плечами, дал сигнал и Майлз получил первый удар. И тут Кроуфорд вскричал:

– Эй, вы там, что вы делаете? Кто сказал начинать? Пусть он помарширует при полной выкладке, а сечь его нельзя, нельзя!

Н уже тихо добавил:

– Я помню это, очень хорошо помню.

Другие слова, которые произнес Кроуфорд, уже никто из нас не разобрал, а сам он поднес к лицу платок, чтобы скрыть слезы, которые успели увидеть все».

Черный Боб… Он имел неосторожность слегка поинтриговать против Артура Уэлсли, и тот, признаем это, с тех пор был не всегда объективен по отношению к Кроуфорду. Однако «Легкая дивизия» Кроуфорда – настоящая легенда британской армии. Перед ней ставили самые сложные задачи. Она их решала. Черный Боб, в силу горячности, порой увлекался. Факт. Веллингтон больше ценил надежных генералов.

Можно ли назвать его генералитет командой? Веллингтону бы вряд ли понравилось такое слово. Но знаете, они куда в большей степени были командой, чем маршалат Первой империи. Армия довольно компактная, театр военных действий не сильно разбросанный. Их единство, хотя бы в силу обстоятельств, более прочное. Отмечу, что практически никого из своих генералов Веллингтон не выбирал сам. А команда всё равно получилась!

Слово не очень подходящее? Давайте не будем придираться к словам.

Глава третья
Пиренеи. Пейзаж перед битвой

В 1810 году в штаб-квартиру Артура Уэлсли на Пиренеях приехал высокопоставленный эмиссар из Лондона. С делами быстро закончили, и гость изъявил желание увидеть армию. Командующий отправил эмиссара с одним из своих адъютантов на экскурсию.

Через несколько часов он вернулся крайне удивленный и обратился к генералу Уэлсли: «Послушайте, но я ничего не увидел! Ничего, кроме каких-то хаотично разбросанных групп людей! Кто-то стирал, кто-то готовил еду, а большинство – просто спали. – Что ж, – усмехнулся Артур Уэлсли, – значит, вы и видели армию».

Повседневная жизнь армии, как правило, остается за кадром. Понятно. Проще идти от битвы к битве, от интересного к ещё более интересному. Но повседневная жизнь – это и есть жизнь. Годы! За вычетом нескольких дней на бои.

А организация? Рацион питания? Вооружение? Марши? Медицина? Всё, что влияет на боеспособность? Давайте посмотрим на армию Веллингтона в мирное время. Поверьте, мы лучше поймем, почему она воевала именно так.

Британская армия ни Пиренеях никогда не была очень большой. Артур Уэлсли поначалу возглавлял корпус в 15 тысяч человек. Когда он вернулся в Португалию, с ним было около 26 тысяч солдат. Максимальное число, 1813 год, порядка 60 тысяч. В момент вторжения самого Наполеона в Испанию в 1808-м в его армии почти 250 тысяч человек!

У оставшихся на Пиренеях маршалов сил будет, конечно, поменьше, но французы всё равно почти всегда превосходили англичан в численности. Мне могут возразить: а как же испанцы и португальцы, ведь они воевали вместе с англичанами? Воевали. Иногда очень неплохо. Но вот отрывок из письма начальника штаба Наполеона, маршала Бертье, королю Испанию Жозефу, старшему брату Наполеона. «Император полагает, что только англичане представляют собой угрозу. Остальные – просто канальи, которые никогда не удержат позиций».

Наполеон чересчур пренебрежительно (и это одна из его ошибок) относился к португальским и испанским частям, но кое в чем он прав. Ни в коей мере не недооценивая вклад коренных жителей полуострова в победу, нужно всё же признать, что именно английская армия стала ядром антифранцузского сопротивления. Даже Фридрих Энгельс, крайне негативно относившийся к Веллингтону, придерживался такой точки зрения.

Однако, повторим, британская армия – небольшая. Говорят, что маршал Сульт однажды заметил: «Английская пехота великолепна. Нам повезло, что ее мало».

Мало! Это то, о чем Веллингтон всегда помнил. В 1831 году он скажет графу Стэнхоупу: «Наполеон мог делать всё что угодно, никто не потерял столько людей, сколько он. Я же себе подобное позволить не мог, так как знал – если я потеряю хотя бы пять сотен человек без очевидной необходимости, меня заставят на коленях отчитываться перед палатой общин».

Мысль – ключевая. Критики Железного герцога обвиняют его в чрезмерной осторожности, в том, что он не любил рисковать. Но риск для него – непозволительная роскошь. Он берег жизни своих солдат в том числе и потому, что знал – других ему могут и не дать. Очевидную слабость его армии, ее малочисленность, он мог компенсировать, только используя по максимуму ее сильные стороны.

Какие? Давайте для начала разберемся с «примерным равенством». Например – вооружением. В эпоху наполеоновских войн ни у одной из стран не было какого-то явного технического превосходства. Как раз англичане выделялись по части кое-каких новинок. У них имелся новый вид боеприпаса, шрапнель, названный так по имени его создателя, лейтенанта Генри Шрапнеля. У них были даже «ракеты» Уильяма Конгрива! Однако никакого значительного преимущества в те времена «ракеты» не давали.

В общем, артиллерия практически на равных, здесь многое уже зависело от выучки. Английские ружья, знаменитые «Браун Бесс» («Смуглянка Бесс»), лучше французских. Особенно – по части надежности. И, пожалуй, именно ружья позволяют начать разговор о том, в чем англичане были сильнее французов. В стрелковой подготовке. Если совсем упрощенно – французы, в основном, «палили», англичане вели прицельный огонь. Нет-нет, конечно, и во французской армии были хорошо стрелявшие солдаты, но в целом – здесь есть несомненное общее превосходство британцев. По части эффективности стрельбы в те времена, они – лучшие в мире.

Как и французские кавалеристы. На лошадях с французами всем тягаться было сложно. У англичан и лошади хорошие, и храбрости им не занимать, но подготовка, как уже говорилось, не ахти. Потому Веллингтон и не любил «играть с кавалерией». В общем, главное богатство Веллингтона – его пехотинцы. Они и есть предмет его особой заботы. С самого первого дня в Португалии.

«Сколь изысканна эта страна! Какая буйная растительность, какой воздух! И – безмятежность кругом!»

Интендант Шауманн, как и многие, пришел в восторг. После мрачноватых пейзажей Британских островов, действительно, впечатляющая картина. Потом быстро наступало отрезвление и понимание того, что Пиренеи – отнюдь не идеальный театр военных действий. Один из самых гористых районов Европы, в центре которого – открытое плато, где зимой некуда деться от пронизывающего ветра, а летом – от палящего зноя. Резкие и частые перепады температур, проливные дожди и полное отсутствие воды в засушливые месяцы. Жара такая, что прикосновение к металлическим предметам вызывает ожоги, а смерть от солнечного удара – почти обычное дело.

Флора прекрасна, фауна опасна. Змеи, скорпионы, жуткие насекомые, атаковавшие британцев по ночам. Ведь солдаты Веллингтона, если они не находились на постое в большом городе, практически всегда ночевали под открытым небом. Французы, даже останавливаясь «в поле» всего на несколько дней, старались обустроить более-менее комфортное жилье, для чего вырубали все близлежащие деревья и кустарники.

Англичане обитали либо в палатках (редко), либо устанавливали специальные тенты, под которыми могли укрыться 15–20 человек. Тенты привозили из Англии.

Из-за жары марши часто совершались в ночное время, но, как правило, выходили с рассветом и шли примерно до десяти часов утра. Дальше – прятались от зноя. При той тактике постоянного маневрирования, которой придерживался Веллингтон, быстрота перемещений очень важна. Постепенно в «скорости» британцы стали превосходить не только своих союзников, но и французов, ведь они были физически крепче и выносливее.

Физическое превосходство основывалось не только на занятиях спортом. Англия была страной более богатой и развитой, а значит, в среднем, ее жители лучше питались. Факт немаловажный. Посмотрите, как сильно человечество «подросло» за пару столетий, – и все это во многом благодаря изменению рациона питания.

Словом, хотя воевали они в одинаковых природных условиях, но тяготы военной жизни британцы переносили легче. Ведь что такое, скажем, марш. Ты не только идешь, но и несешь. А солдатская ноша тяжела, причем в прямом смысле слова.

Обычный пехотинец нес на себе 60 фунтов, гвардеец – ещё больше. То есть – около тридцати килограммов! Сапожник одного из пехотных полков Харрис подробно описал, с чем он «путешествовал»: полностью заполненный ранец, свернутая шинель, одеяло, котелок, мешок, набитый кожей для починки сапог, трехдневный рацион, манерка с водой, ружье, секира и 80 зарядов в картечнице.

Самый ценный груз, разумеется, еда и спиртное (разрешенное). Обычный дневной рацион. Фунт мяса (450 грамм), фунт сухарей или полтора фунта хлеба (риса), пинта вина (примерно пол-литра) или треть пинты джина (спирта) – около 150 грамм. Единственное, что практически всегда имелось в достатке, – знаменитый английский сухарь. Главная еда в армии и на флоте!

Попадали сухари на полуостров уже не в лучшем виде. Иногда настолько твердыми, что однажды спрятанный в жилет на груди сухарь спас жизнь офицеру. Французская пуля от него просто отскочила! Чаще с… Назовем это своего рода мясом. Генерал Нэпьер как-то сказал: «Да пусть меня повесят, если скажу, что получаю удовольствие от поедания наших напичканных червями сухарей!» Всё равно – в голодные времена – спасение. Да и в целом английская армия снабжалась гораздо лучше, чем французская, в чем немалая заслуга Веллингтона, и о ней мы поговорим отдельно.

Болезни такие же, как у французов. Дизентерия, лихорадка, малярия. Здесь многое зависело от местности, в которой находилась армия, и погоды. Осенью 1811 года Артур Уэлсли писал брату Генри: «У меня не менее 17 тысяч больных и раненых».

С медициной дело обстояло совсем плохо. Битвы начала XIX века были совсем не такими кровавыми, как нам кажется, но смертность от ран – чудовищная. Конечно, это связано с общим низким уровнем медицины. Однако и такой уровень во французской армии заметно выше, чем в английской. В английской – просто беда.

На полк – пехотный или кавалерийский – полагался один хирург и несколько врачей. Анестезия – стакан джина. При ранении конечности почти всегда следовала ампутация. После битвы при Талавере (1809 г.) Шауманн проезжал мимо госпиталя и вечером записал в своем дневнике. «Никогда не забуду душераздирающих криков, которые неслись из окон. Нз одного окна прямо на площадь перед домом выбрасывались отрезанные руки и ноги. Здесь же, у двери, вповалку лежали раненые, дожидавшиеся своей очереди. И в этой куче людей было уже немало мертвецов…»

Если бы не помощь женщин, находившихся при пиренейской армии, ситуация могла стать катастрофической. Хотя бы по этой причине стоит посвятить пару-тройку абзацев теме «Женщины в армии».

Понятно, что для большинства солдат, сержантов и унтер-офицеров служба фактически являлась пожизненной, но лишь очень немногие из них могли приехать на Пиренеи с женами. В английской армии того времени существовало правило, согласно которому за пределы страны разрешалось следовать за мужьями шестидесяти женщинам на тысячу мужчин.

Офицеры всеми силами старались отговорить солдат от женитьбы, получалось не всегда. На Пиренеях пропорции слегка нарушались, а при не слишком сладкой походной жизни у женщин всегда было одно важное преимущество. В случае гибели супруга они никогда не имели недостатка в предложениях руки и сердца. Многие женщины успевали повдовствовать и найти нового спутника несколько раз за кампанию. Рекорд, как установила специально занимавшаяся изучением вопроса В. Бамфилд, шесть раз!

Жены рядовых и унтер-офицеров демонстрировали чудеса самопожертвования – и в уходе за ранеными, и в заботе о собственных мужьях. Некая Бетти Скидди, когда ее муж пал обессиленным во время марша, несла его до ближайшего бивуака на себе почти две мили. Известная всей армии Веллингтона Мэри Дикон заслужила право стоять рядом с ветеранами на поле Ватерлоо. Да что там говорить, женщины добились почти полного равноправия! В случае плохого поведения их секли розгами так же, как мужей. Дисциплина обязательна для всех!

Дети, жены – все они, конечно, замедляли движение на марше. Как и генеральские обозы. Генералу Уэлсли это не нравилось, но запретительных мер он не предпринимал. Часть армейской жизни. С традициями он не боролся.

Особая тема – взаимоотношения с местным населением. Есть некая данность. Для испанцев и португальцев англичане – союзники, а французы – враги. Все, вроде, просто, но не так просто, как кажется. До вторжения Наполеона на Пиренеи португальцы уже были союзниками англичан, а вот испанцы – французов. Ничего личного, только дипломатия? Так-то оно так, однако есть ещё и история. И у испанцев с англичанами «груз прошлого» тяжелый. Острое соперничество на морях, поход «Непобедимой Армады»… Испанцы, по крайней мере, об этом не забыли. Они, испанцы, вообще очень чувствительные. Много раз уже упоминавшийся Шауманн, впервые попав в Испанию, напишет в дневнике: «Какая огромная разница между гостеприимными португальцами и абсолютно нелюбезными испанцами!»

…Всё получилось само собой. Португальцы относились к армии Веллингтона гораздо лучше, чем испанцы. Британские солдаты, разумеется, это чувствовали. Потому и разного рода нарушения в Испании случались чаще.

Генерал Уэлсли, как мы знаем, предельно жестко карал за преступления против местных жителей, что не означает, будто последним он прощал все. Как-то рядом с испанской деревней нашли трупы английских военнослужащих. Командующий послал туда офицера с ультиматумом. Или вы выдаете преступников, или деревня будет уничтожена. Выдали.

Со временем отношения британцев с жителями Пиренеев стали достаточно ровными. Не без эксцессов, но в целом – неплохими. Всё-таки и португальцы, и испанцы понимали, что без англичан французов им не прогнать.

…Какая-то всё равно неполная получается картина. Нужно обязательно сказать и о лучших полках армии Веллингтона. Хотя бы о тех, кто был с ним и на Пиренеях, и при Ватерлоо.

Колдстримский гвардейский полк (2-й полк пешей гвардии). Самый заслуженный и прославленный полк британской армии. Замечу, что гвардия Наполеона сражалась не так уж и часто, а колдстримские гвардейцы – постоянно.

95-й стрелковый полк (Rifles). Знаменитые «Похождения стрелка Шарпа» – про них. Шарп как раз из 95-го полка. Его солдат называли «Кузнечики» или «Трубочисты» за мундиры темно-зеленого цвета. Уникальная воинская часть! «Суперлегкая пехота». Действовали в россыпном строю, стреляли, как снайперы. Попасть сюда считалось честью, в полку даже отменили телесные наказания.

42-й шотландский пехотный полк, Black Watch («Черная Стража»). Прозвище – от цвета килтов шотландских солдат. Набирался исключительно из жителей горной Шотландии. Храбрецы из храбрецов! Французы называли шотландцев «амазонками» и «дамочками из ада».

Королевский Германский легион. Любимая воинская часть Веллингтона. Набран из немцев, в основном – из ганноверских. Самая надежная и дисциплинированная часть во всей армии.

88-й пехотный полк, Connaught Rangers (Коннахтские рейнджеры). Сформирован из ирландцев, прозвище – Дьяволы. Очень подходило, солдаты просто безбашенные. Часто решали исход сражений.

У Веллингтона была хорошая пехота. Некоторые полки – очень хорошие. Они умели воевать, и французы на Пиренеях быстро это поняли.