Текст книги "Нельсон"

Глава четвертая
В ожидании «Агамемнона»

«Наконец-то получен приказ о роспуске команды “Борея”! Я просто счастлив, что навсегда избавлюсь от этой неблагодарной службы, ибо решение мое непоколебимо: ноги моей больше не будет на палубе королевского корабля! Сразу же по прибытии в Лондон я отправлюсь к первому лорду Адмиралтейства и подам рапорт с просьбой об отставке!»

30 ноября 1787 года. Всего несколько месяцев назад Нельсон вернулся в Англию, а уже собирается уходить в отставку. Оставить военный флот! Настроен решительно, неужели он так и сделает? Не сделает, но впереди у него – почти пять самых пустых и тяжелых лет в его жизни.

Служба в Вест-Индии, в которую он поклялся никогда не возвращаться (так и будет. – М. К.), ничего хорошего, кроме разве что жены, ему не дала. Ни повышения по службе, ни нового корабля. Предполагал ли он сам, что его конфликт с «сильными мира сего» так аукнется капитану Нельсону? Вряд ли. Жалел ли, что вообще ввязался в него? Об этом он никогда не говорил.

Но пять (!) лет… Ненужности, безденежья, порой отчаяния. Что ж, это было испытание, которое, хотел он того или нет, Нельсон заслужил сам. Сам он с ним в основном и будет справляться.

Отношение к строптивому капитану люди из Адмиралтейства продемонстрировали сразу же. «Приемка!» Та самая. Отлавливают моряков с проходящих мимо судов. Занятие, которое ненавидели все капитаны.

Миссия малопочетная и еще менее приятная. Дисциплина на «Борее» стремительно падала, имели место случаи дезертирства, так что Нельсон вряд ли расстроился из-за того, что команду распустили. Только и «Борей» вывели из состава флота. Нельсон остался без корабля и, согласно правилам, на половинном жалованье.

Деньги станут для него одной из главных проблем. У Нельсона нет своего жилья, а ему еще и нужно содержать семью. Жену, пасынка… К Джосайе, кстати, Нельсон всегда будет относиться как к родному сыну. Но с деньгами – ситуация тяжелая. Они с Фанни рассчитывали на помощь Джона Герберта, а тот занял принципиальную позицию. Наследство после смерти – да, а пока – только незначительная сумма. Сто фунтов в год. Еще сто – от дяди Уильяма. С половинным жалованьем Нельсона получалось… Да мало что получалось. Скромное, очень похоже на бедное существование.

«Надеюсь, что мне удалось сохранить свою безупречную репутацию, но вот благосостояние мое, видит Бог, за годы службы лишь ухудшилось – вот она, награда за преданность стране!»

С «репутацией», впрочем, тоже все не так просто. Война закончилась, и на флоте сразу же начались сокращения. Содержать боевые корабли – дело не дешевое, их отправляли на стоянку, а экипажи – в резерв. Получить в таких условиях новое назначение – задача почти нереальная, но Нельсон попробовал.

В декабре 1787-го он снял квартиру в Лондоне. Фанни туманы и смог переносила плохо, однако Нельсону было необходимо находиться там, где «принимались решения». К тому же приходилось принимать участие в судебных разбирательствах, связанных с жалобами американцев на «нарушение их прав».

Судебные тяжбы оставим в покое, а вот о том, как Нельсон пытался получить назначение, поговорить стоит. Это имеет прямое отношение к «репутации».

Сказать, что своим поведением в Вест-Индии Нельсон ее загубил, нельзя. Он все же капитан с хорошим послужным списком. Но… Слово там, слово здесь. «Строптивый», «склочный»… Слова сказаны, осадок имеется. Когда решения принимаются исходя из принципа «при прочих равных», пресловутый осадок роль играет.

Только один пример. Отношения Нельсона с первым лордом Адмиралтейства адмиралом Хау. Ричард Хау – человек неплохой, а адмирал так и вовсе прекрасный, один из лучших. Лорд Хау, хотя и занимался политикой уже давно, не очень-то хотел возглавлять Адмиралтейство. Понимал, что миссия ему предстоит неблагодарная. Сокращения, сокращения… Однако немногие оставшиеся назначения – его прерогатива.

Нельсон обращается к адмиралу Хау. Одно письмо за другим. Хау не торопится его принять. Дело в репутации? Отчасти да. Хау, разумеется, знал о продолжающихся судебных разбирательствах и не торопился. В конце концов он все же примет Нельсона. Встретит его вполне радушно и сообщит, что… время сейчас такое, кораблей нет. О, лорд может организовать встречу Нельсона с королем! Встреча состоится. Георг III с удовольствием побеседует с капитаном о своем сыне и пожелает ему удачи. А что же, кстати, «приятель» Нельсона, принц Уильям? Да тоже ничего. О Нельсоне принц не забыл, но его всегда прежде всего волновали свои дела. Нельсон в них просто не попадал.

Как тут не вспомнить о Морисе Саклинге? Только Саклинга уже не было, а его друзья либо ушли на покой, либо уже не обладали большим влиянием. Так что, Горацио Нельсон, – вперед, в годы забвения… Ждите войну, а пока живите в мире. Нельсон пожил. И это ему совсем не понравилось.

Какой Лондон? Возвращайтесь в Бёрнем-Торп! Мы можем только представить, насколько неприятна для Нельсона была сама мысль. Но он вернулся, пришлось.

Нельсон, называя вещи своими именами, сильно побаивался. Пугала его и неопределенность, и вполне конкретные вещи. Скажем, а как отнесется к Фанни его отец, преподобный Эдмунд Нельсон?

Зря он тревожился. Нельсон-старший с невесткой прекрасно поладил. Более того, предложил молодым жить в своем доме в Бёрнем-Торпе, а сам снял домик неподалеку.

Идиллия деревенской жизни не нравилась ни самому Нельсону, ни его жене. А что здесь могло понравиться? Отвратительная погода, из-за которой Фанни начала часто болеть. Скука – смертная. На Невисе в Вест-Индии и климат был куда лучше, и какое-никакое островное общество имелось. В Бёрнем-Торпе и встречаться, кроме как с родственниками Нельсона, было не с кем. Занималась Фанни шитьем, немного рисовала, о музицировании практически пришлось забыть.

Нельсон, которого жизнь сельского сквайра пока не прельщала, связь с флотом поддерживал с помощью изучения навигационных карт. Изредка – охотился и, по детской привычке, ходил разорять птичьи гнезда. Впрочем, до лета 1788 года ему частенько приходилось ездить в Лондон, для участия в судебных слушаниях. Ничем печальным для него они не закончились, только радостным его существование все равно не стало.

Дошло до того, что Нельсон начал работать в саду! И даже – с некоторым энтузиазмом. Приехавшему в Бёрнем-Торп Коллингвуду Нельсон показывал выращенную им капусту. Только все невесело, совсем невесело…

Шли месяцы, потом – грянул гром во Франции. Революция! Нельсон, в отличие от многих своих соотечественников, с энтузиазмом происходящие во Франции события не встретил. Он был человеком весьма консервативных взглядов. Однако, как и большинство англичан, не считал войну с Францией неизбежной. Британия вообще довольно долго не могла «определиться с позицией», так что Нельсон продолжал ждать любого назначения. Ездил на постоялый двор в Бёрнем-Маркет, забирал свежий номер «Норфолк крониклз», чтобы узнать – не запахло ли, наконец, войной?

Есть хорошие новости! С Испанией вроде что-то намечается. Нельсон снова начинает бомбардировать письмами Адмиралтейство. Там сменилось начальство. Теперь первый лорд – граф Чатем, брат премьер-министра Уильяма Питта Младшего. Персонаж абсолютно невыдающийся, зато с ним хорошо знаком брат самого Нельсона, Уильям. Встречу он организовал легко.

Корабль Чатем Нельсону не дал, но дал дельный совет – обратиться к адмиралу Худу, который как раз формировал новый флот. Нельсон воодушевился. Адмирал Худ! Старый знакомый, он ведь когда-то даже был любимцем Худа. Возможно, отчасти правы те историки, которые считают, что Худ покровительствовал Нельсону в основном потому, что хотел нравиться Морису Саклингу. Отчасти, возможно, и так, но Худ – человек непростой. И отношения с Нельсоном у него сложные.

Затягивать с встречей Худ не стал, но повел себя как-то… странно. Впоследствии Нельсон утверждал, что сразу почувствовал неладное, но это – вряд ли. Нельсон пришел к адмиралу, преисполненный больших надежд, и, памятуя о прежних временах, имел для того основания. Только вряд ли он мог представить, что на сей раз против него обернется дружба с принцем Уильямом, ныне герцогом Кларенсом.

Король Георг III как раз вступил в период почти перманентных ссор со своими сыновьями. По правде говоря, «безумному» монарху было на что обижаться, сыновья давали немало поводов. К несчастью, Георг переносил свою неприязнь и на тех, кого он считал друзьями раздражавших его отпрысков. Нельсон оказался в их числе. Худ об этом, разумеется, знал.

Поначалу беседа между капитаном и адмиралом протекала мирно, они даже вспомнили «добрые старые деньки», но, когда Нельсон начал, употребим точное слово, буквально умолять Худа дать ему корабль, адмирал помрачнел. Попытался отделаться «дежурным объяснением». Дескать, свободных вакансий, а уж тем более – достойных такого моряка, как Нельсон, нет. Отчаявшийся Нельсон заявил, что готов принять «любое суденышко».

Тогда-то Худ и сказал капитану, что дело – в недовольстве самого короля. Истинную причину недовольства адмирал объяснять не стал, а сказал, что кто-то в «невыгодном свете» представил монарху действия Нельсона в Вест-Индии.

Нельсон не мог поверить, что король, интересы которого он и защищал, вдруг так отнесся к своему верному слуге. Какой удар! Нельсон предпочел обидеться на Худа. И несмотря на все обиды, продолжал писать адмиралу письма со смиренными просьбами. Худ оставлял их без ответа…

Когда уже в 1792 году герцог Кларенс поинтересовался у Нельсона, а какие сейчас у него отношения с Худом, Нельсон ответил «охотно» и не совсем «правдиво». Что адмирал ему «вежливо отказал» и с тех пор он «больше не осмеливался беспокоить его». «Конечно, я не могу назвать лорда Худа своим другом, но с удовлетворением могу сказать, что никогда не давал его светлости повода стать моим врагом».

Тонко поиграл со словами Нельсон. Ни друзья, ни враги… Кто повел себя плохо – понятно. Им еще придется вместе повоевать. Нельсон изменит отношение к Сэмюэлю Худу. Поймет, что адмирал, по большому счету, не очень-то и виноват. Что он мог сделать? Однако Нельсон переживал. Сильно. И главным образом не из-за отсутствия денег, а потому что оказался без моря.

…Когда распустили команду «Борея», Нельсону было 29 лет. Новое назначение он получит в 34. Пять лет… Пять лет бездеятельности для человека в самом расцвете сил. В уже известном нам «Очерке моей жизни» про «скверные» пять лет всего несколько строк: «…В марте 1787 года я женился на Фрэнсис Герберт Нисбет, вдове доктора Нисбета с острова Невис, от которой у меня нет детей. 30 ноября “Борей” прибыл в Ширнесс, команда была распущена, и я поселился в отцовском доме в Бёрнем-Торп». Все!

Да, есть еще совсем маленький кусочек про то, как он тщетно пытался получить назначение, заканчивающийся словами: «…в Адмиралтействе против меня существовало предубеждение, о причинах которого я мог лишь догадываться».

Неужели целых пять лет просто выкинуты из жизни? Давайте зададимся другим вопросом – а много ли славы добыл бы Нельсон, если бы, допустим, стал капитаном патрульного корабля? Денег – да, было бы больше, но славы – нет. Нельсон выдержал очередное тяжелое испытание и сохранил репутацию. Человека не только храброго, но и принципиального. Эти качества Нельсона вызывают восхищение. Повторю еще раз. Если Нельсон считал, что он прав, сломать его было невозможно. Он многого добьется не благодаря, а вопреки.

Отметим и Фанни, нужно отдать ей должное. Она, привыкшая к совсем другому уровню жизни, точнее даже сказать – к другой жизни, не жаловалась, не роптала. Нельсон оценил. Забегая вперед, скажем, что Фанни была хорошей женой. Нельсон об этом помнил, оттого и расставание для него оказалось делом непростым. Но «хорошая жена» против «великой любви»? Без шансов.

…Выйти из «забвения» Нельсону помогли французские революционеры. Он не любил ни революционеров, ни французов, но помогли именно они.

«Вы бросили перчатку королям, и этой перчаткой была голова тирана!» Дантон в Конвенте сказал те самые слова. 21 января 1793 года французы казнили на гильотине Людовика XVI. В том же месяце в Бресте был обстрелян английский военный корабль «Чайлдерс». Случайно ли, но англичане немедленно выслали французского посла. 1 февраля Франция объявила войну Англии.

То, что война неизбежна, в Адмиралтействе поняли даже раньше. Еще в декабре 1792-го Нельсону в Бёрнем-Торп пришло письмо, в котором сообщалось, что его очередное обращение «изучается лордами-инспекторами».

Лорды быстро сообразили, что про все прежние «недовольства» стоит забыть. На счету – каждый капитан, тем более – опытный.

Нельсона вызывают в Лондон. Лорд Чатем – сама любезность. Он даже извиняется перед Нельсоном за то, что не вспомнил про него раньше. Обещает – Нельсон получит первый же свободный 74-пушечный корабль. Пока не согласится ли он на 64-пушечный? Конечно, он согласится!

Уже 6 февраля 1793 года капитан Нельсон ступит на палубу своего первого линейного корабля. Запомним его название. «Агамемнон». Спущен на воду в 1781-м. Совсем «молодой» и довольно быстрый. 64 пушки. «Агамемнон».

Любимый корабль Нельсона…

Часть четвертая
Средиземное море. Начало

Введение

Противник Нельсона в битве при Трафальгаре, адмирал Пьер-Шарль Вильнёв, происходил из знатной семьи. Француз младше англичанина на пять лет. Лейтенантом стал еще до революции, в 1783-м. В революцию… Повезло, что остался в живых. На флоте с офицерами-аристократами расправлялись быстро.

Потом, как это обычно и бывает, революционеры спохватились. Корабли есть, а командовать матросами – некому. Флот не армия, где генералами становились «выходцы из народа». Здесь требовались специальные знания. Вильнёва попросили вернуться, он вернулся. Благоразумно отказавшись от благородной частицы «де» в своих имени и фамилии.

Какое отношение две буквы могут иметь к противостоянию на море? В истории не бывает мелочей. Мелочи, не столь уж и значительные, казалось бы, события, позволяют лучше понять масштабные изменения. Вильнёв избавился от «де», а что произошло с французским флотом?

Кто проиграл Трафальгар, несчастный адмирал Вильнёв или еще даже не успевший покорить Европу Наполеон? Как тактика превратилась в стратегию? Почему господство Франции на суше оказалось недолгим, а господство Англии на море более чем продолжительным?

«Большая война» началась! Один английский историк сказал про британский флот: «Там были и моряки, и джентльмены. Моряки не становились джентльменами, а джентльмены – моряками». А ведь почти так и было.

…Нельсон победит Вильнёва. Победил бы он и де Вильнёва? Не сомневаюсь в этом.

Глава первая
Морская сила. Накануне «большой войны»

Никто не разбирался в тонкостях войны на суше лучше, чем Наполеон. Сам он считал, что и в войне на море для него тайн нет. Он ведь даже, как мы знаем, когда-то хотел стать морским офицером. Хорошо, что не стал. Великий полководец из него получился, а вот сумел ли бы он завоевать такую славу на морях… В то время, с тем флотом – вряд ли.

В «морской силе» слишком много составляющих. Этого Наполеон не понимал. Или не хотел понять. Он мог сформулировать общую геополитическую задачу, причем – правильно. Он понимал, что уничтожить своего главного противника, Англию, можно только с помощью флота. Контролировать торговые пути, захватив стратегически важные пункты, – все вроде правильно. Только как? Он так и не понял ни особенностей «морской силы», ни того очевидного факта, что флот, которым он располагал, не готов к решению «больших задач».

…Критическое десятилетие. Ранней осенью 1783 года Британия подписывает Парижский и Версальский мирные договоры и признает поражение в Северной Америке. Потеряна самая значительная из колоний, крайне болезненный удар для англичан. По престижу монархии, по финансам. Огромный государственный долг! Как справедливо отмечает адмирал Мэхэн, все три великие морские державы, Англия, Франция и Испания, вышли сильно ослабленными из войны.

Вопрос в том, кто быстрее восстановится. Времени на все про все – как раз десять лет. В феврале 1793-го французские революционеры объявят войну Англии и Голландии. Британия станет со временем самым непримиримым врагом Республики, а потом и Империи. И воевать будет, главным образом, с помощью «морской силы».

А кто и что успел (или не успел) сделать за десять лет?

О французском короле Людовике XV обычно почти ничего хорошего не говорят. Он и правда не сильно интересовался государственными делами и предпочитал жить в свое удовольствие. Однако иногда, возможно и сам того не желая, принимал грамотные кадровые решения. Возвышение герцога Шуазеля, безусловно, было именно таким. В какой-то момент Шуазель действительно сосредоточил в своих руках «необъятную власть», что имело и свои минусы, и плюсы.

В 1763 году Шуазель взял себе и пост морского министра, что точно стало плюсом. Чрезвычайно энергичный человек, Шуазель разработал мощную программу по развитию флота. Создал специальный фонд, реорганизовал материальную базу. Французам было на что опереться.

Еще в 1753 году в Париже открылась Королевская морская академия, которая готовила первоклассных профессионалов. Не забываем и о знаменитых ученых, занимавшихся в том числе и проблемами кораблестроения: Данииле Бернулли, Леонарде Эйлере. При крупных судоверфях работали своего рода научные центры. Шуазель мобилизовал все и всех – и обеспечил мощный прорыв.

Когда он оставил пост морского министра в 1770-м, у Франции было 64 линейных корабля, еще через какое-то время – целых пять 100-пушечных кораблей. Базу Шуазель заложил очень неплохую. Несчастный король Людовик XVI, надо отдать ему должное, о флоте, несмотря на тяжелое финансовое положение, тоже заботился. Только воевать с англичанами на море будет уже не он.

У испанцев дела шли все хуже и хуже. Некогда величайшая морская держава вступила в полосу кризиса. Сильнейшего. Кончится все это печально для испанской монархии. При этом корабли у испанцев прекрасные! Давние традиции кораблестроения, плюс, в отличие от тех же англичан, у них никогда не было недостатка в дереве твердых пород. В колониях есть все, в достатке. Гаванская верфь долгое время была самой крупной и, по мнению многих, лучшей в мире. Все уже в прошлом. Посетивший Испанию (кратковременного союзника Англии) летом 1798 года Нельсон заметил: «Доны могут строить отличные корабли, однако воспитывать матросов пока не умеют».

Испанский флот стремительно терял в качестве. Говорят, что в 1805 году, незадолго до Трафальгара, Наполеон приказал адмиралу Вильнёву приравнивать два испанских корабля к одному французскому. Это говорит о многом, если не обо всем. При том, что и французы были уже лишь немногим лучше.

…Традиции создаются долго, а разрушить их можно очень быстро. Вот что произошло с французским флотом прямо перед началом «большой войны». Когда в 1788 году Людовик XVI распорядился созвать Генеральные штаты, он и подумать не мог о том, что вскоре головы лишится и он сам, и в определенном смысле столь любимый им флот.

С конца лета 1789 года массовые беспорядки происходили во всех портовых городах Франции: Бресте, Шербуре, Гавре… Самые серьезные – в Тулоне. Матросы очень быстро превращаются в «революционеров». Так было во Франции, так будет и в России спустя столетие с небольшим. В чем здесь причина? Возможно, в том, что матросы – уже «спаянные команды», зажечь их легко. В России ведь настоящий символ революции не солдат, а матрос, перевязанный пулеметными лентами. И царской власти, и Временному правительству сильно «не повезло» в том, что Петроград и Кронштадт – рядом. Во Франции крупнейшие порты довольно далеко от столицы, но ярко «проявили» себя матросы и здесь.

…В Тулоне коммодор де Рион, командующий местными морскими силами, тщетно пытался сохранить порядок. Офицеров оскорбляли, в том числе и действием, а как только де Рион наказывал провинившихся, следовала буря возмущения. Местные власти, по понятным причинам, предпочитали не вмешиваться в происходящее.

Заслуженных офицеров избивали прямо на улице, тащили в тюрьму. Де Рион не погиб лишь чудом, его спасло только то, что настоящий террор еще не начался. Де Риона перевели в Брест, он даже получил звание контр-адмирала, но в 1792-м предпочел покинуть Францию. Не он один.

Настоящая трагедия… Начался массовый исход офицеров-аристократов. Многие из них переходили на службу в Англию, в Россию. Плохо, но не самое страшное. Заменить профессионалов было просто некем. Страшные потери в офицерском составе – «пробоина», которую невозможно залатать.

На этом беды не заканчиваются. Революционное правительство расформировало Корпус морской артиллерии, посчитав его «слишком элитарным». Артиллерии!! Нужно ли объяснять, что она значила для боевых кораблей?

Верфи… Их работа вскоре после начала революции парализована. Все заняты политикой, какое здесь строительство, даже ремонта нет.

Удивительно. Среди революционеров найдутся люди, которые реформируют армию и превратят ее в лучшую в мире. С флотом ничего подобного не произойдет. В 1793 году вице-адмирал Морар де Галл выведет из Бреста небольшую эскадру, на учения. С новыми офицерами и новыми матросами. После возвращения из плавания он напишет в дневнике.

«Хваленый пыл, который им приписывают, состоит исключительно из слов “патриот” и “патриотизм”. Их они повторяют постоянно. Еще при каждом удобном случае кричат “Да здравствует Республика!”. Заставить их выполнять свои обязанности не может ничто».

Горько, но справедливо. Самое поразительное – примерно такой же «патриотический» подход к флоту был и у руководителей Республики, и в каком-то смысле и у самого Наполеона.

Почему нет? В армии ведь решительность и патриотизм удалось конвертировать в победы, значит – и на флоте можно. Жанбон Сент-Андре, отвечавший за «морские дела» при якобинцах, в юности хотя бы в торговом флоте послужил. Кое-что знал, но подхода придерживался «революционного». Именно он стал инициатором «народного обсуждения» офицеров. Списки вывешивались в общественных местах, сознательные граждане писали донесения, специально составленные «общественные собрания» принимали решения. На флот, в тюрьму. А может, на эшафот?

Стратегия? Вот одна из рекомендаций Жанбона Сент-Андре:

«Можно сознательно, по расчету, пренебрегать искусными эволюциями. Возможно, наши моряки сочтут более подходящим сваливаться с противником на абордаж и повергать врага в схватках, в которых французы всегда выходят победителями. Вот как мы удивим Европу нашими новыми доблестными подвигами».

Этот человек, повторю, имел неограниченную власть над всем, что касалось «морской силы» Франции. Храбрость, решительность, патриотизм – и победа будет за нами. Прискорбно, но примерно так же думал и Наполеон. Оправдывает его (хотя бы частично) лишь то, что он и не пытался вникать в тонкости морской войны.

Даже адмирал Вильнёв, который никогда не перечил Наполеону, однажды не выдержал. «Если Его Величество полагает, что для успешного несения службы морскому офицеру не требуется ничего, кроме решительности и смелости, то и мне нечего больше желать». Наполеон иронии не заметил. Вильнёву придется дорого заплатить за «императорский подход».

Что же с Британией? В «критическое десятилетие» англичанам сильно повезло. Во-первых, как мы уже знаем, здесь тоже происходил грандиозный переворот, хотя и менее шумный. Промышленная революция. Во-вторых, у них был великолепный лидер.

Как раз в 1783 году правительство возглавил Уильям Питт Младший. В 24 года! Один из лучших премьеров в истории страны руководил ею в один из самых сложных периодов в ее истории. Питт Младший как раз прекрасно понимал значение «морской силы». Его внешняя политика во многом на ней и основана. А уж после того, как начались войны с Республикой и Империей, «морская сила» так и вовсе стала главной надеждой для англичан. Однако и Питт не сразу сформировал свою стратегию. К завершению «критического десятилетия» проблемы имелись и у Британии.

Бюрократия, сложная система управления – от этого страдали и армия, и флот. А коррупции при выполнении государственных заказов на флоте было даже больше. Так ведь и денег здесь гораздо больше. Вряд ли можно назвать состояние флота к началу «большой войны» образцовым, но по сравнению с другими его следует считать как минимум весьма хорошим. Благодаря нескольким неоспоримым преимуществам.

Первое и, возможно, главное. Сверхзадача. С конца XVII века есть четко обозначенная цель – Command of the sea, господство на море. Национальная идея, символ веры, назовите как угодно, смысл от этого не меняется. До сих пор никто лучше адмирала Мэхэна не разъяснил идеологию «господства на море». Хотите узнать в деталях – прочтите первую из его книг, «Влияние морской силы на историю». И солидно, и увлекательно. Но нам вполне достаточно одного утверждения. Англичане не только говорили о пресловутом господстве, но и сделали все, чтобы его добиться, а потом – сохранять.

Второе. Английское правительство никогда не забывало о главной цели. В результате был накоплен по-своему уникальный опыт. Начиная любую войну, торговую или настоящую, власти Британии знали, как будет использоваться флот. Можно сказать и по-другому. К войне они готовили в первую очередь флот.

Третье. Традиции, о которых мы уже говорили. Резервная сила!

Итак, 1793 год. Франция объявила войну Англии. «Морская сила»?

У Англии – 115 линейных кораблей. Где-то экипажи не до конца укомплектованы, но в строю – практически все. Кроме того, англичане, как уже говорилось, располагают отличными возможностями для того, чтобы очень быстро восстанавливать корабли.

У французов – 76. Из них готовы выйти в море – 42. 34 – в неплохом состоянии. У испанцев, которые станут союзниками французов, порядка 70. Вроде солидно, только укомплектованы суда крайне плохо. К тому же англичане еще и непрерывно наращивали строительство новых кораблей. Французы пытались что-то сделать, испанцы уже ничего не могли.

Но главное преимущество Британии не в числе, а в умении. Хорошо обученные матросы, офицеры – профессионалы высокого уровня. Все! Талантливые адмиралы, которые могли позволить себе рисковать.

Беда и для французов, и тем более для испанцев в том, что для них потеря линейного корабля – почти катастрофа. Потому и придерживались они оборонительной тактики. Английские адмиралы, разумеется, тоже не хотели терять корабли, но они знали – есть еще и много других. Сама эта мысль позволяла им действовать более раскрепощенно, смело.

Они будут покушаться на святая святых – линию. Ведь линия как раз выгодна в первую очередь для обороняющихся. Английские адмиралы начнут превращать сражение в «сумбур вместо линии». Некрасиво? Зато дает преимущество атакующим.

…Наполеон начал воевать не «по правилам». То же самое будет делать и Нельсон.