Текст книги "Книга о шпионах для пытливых умов"

Пока посол нежился в ванне и играл на фортепиано

Вечером 29 октября, вернувшись с приема по случаю Дня Республики, фон Папен нашел у себя на столе долгожданное одобрение разведывательной операции и дал Мойзишу соответствующие инструкции.

Мойзиш вызвал Базну в посольство, велев прийти вечером 30 октября, имея при себе отснятые пленки. Требуемая денежная сумма была готова, но сначала нужно было изучить содержимое фотографий. С этой целью в посольстве оборудовали темную комнату, где пленки можно было проявить. Заперев Базну в одном из помещений посольства, Мойзиш отправился в темную комнату и распечатал 52 фотографии. Те, что вышли нечетко, он порвал на клочки и спустил в унитаз, но и оставшихся было более чем достаточно. Мойзиш поспешил к послу: ему, опытному шпиону, документы казались подлинными и необычайно важными. Сообщая в Берлин о том, что источник оказался надежным, фон Папен дал ему кодовое имя – Цицерон, в честь древнеримского государственного деятеля и оратора, знаменитого своим красноречием. Базне заплатили первый «гонорар» – 20 тысяч фунтов стерлингов из более крупной суммы, присланной из Берлина с дипломатической почтой. Вторую встречу назначили на следующий же день, 31 октября, следующую – на 5 ноября. Однако Базна не должен был больше приходить в посольство. Договорились, что Мойзиш ночью, в условленный час будет притормаживать на «опеле» (этих автомобилей в Анкаре было множество) у определенного места, Базна будет запрыгивать в заднюю дверь и ложиться заднее сидение, так, чтобы его не было видно снаружи. Передав Мойзишу пленки и получив деньги, он выскочит из машины в другом месте, где она притормозит (но совсем останавливаться не будет)[158]158
  Richard Wires. P. 43–46.


[Закрыть].

Еще при первой встрече Базна выдвинул немцам два требования: они должны предоставить ему слесарную пасту для изготовления слепка ключа и пистолет. В пистолете никакой нужды не было, так что пришлось Базне обойтись без него, а вот слепок – вещь нужная, тут немцы согласились.

Тем более, что к тому времени начали выясняться некоторые обстоятельства, приведшие к превращению камердинера Базны, на которого никто не обращал внимания, в такого важного человека, как агент Цицерон. Причина того, что одна из самых значимых шпионских историй времен Второй мировой войны произошла в Анкаре, заключалась в том, что британский посол Хью Нэтчбулл-Хьюджессен был дипломатом слишком уж старой школы, чересчур ценившим свой досуг.

Его страна вела войну, Лондон каждый день подвергался бомбардировкам, но посол отнюдь не собирался отказываться от своих привычек. Работа с документами наводила на него скуку, так что он приносил секретную переписку, которая, вообще-то, не должна была покидать его официального рабочего кабинета, к себе домой, и продолжал работу там; а когда не работал, запирал бумаги в маленький сейф. С ключа от этого сейфа Базна и хотел сделать слепок.

Но были у посла и другие привычки. Например, он каждый день непременно дважды и подолгу принимал ванну. Не пренебрегал послеобеденным сном. Ежедневно (если не выезжал за пределы Анкары) по полтора часа играл на фортепиано.

Базна заметил, что, отправляясь в ванную комнату, посол кладет ключ, который обычно все время держит при себе, на тумбочку. В его голове возник план: пока посол лежит в ванне, можно открыть сейф и переснять документы с помощью фотоаппарата «Лейка»[159]159
  Одна из подробностей, которые до сих пор мало кого интересовали, заключается в том, что Базна, не имея специальной подготовки в этой области, не только раздобыл профессиональный фотоаппарат, применявшийся в целях шпионажа, но и смог успешно с ним управляться. Это наводит на мысль о том, что Базна мог если не следовать прямым указаниям агентов НСБ, то, во всяком случае, советоваться с ними. Однако доказательств этому на сегодняшний день нет.


[Закрыть]. (Этот фотоаппарат он с помощью своей любовницы Мары будет прятать на кухне в кастрюле, которой никогда не пользовались.) Но каждый раз дожидаться, когда посол оставит ключ на тумбочке или забудет его в кармане брюк, отданных на глажку, было опасно. Наличие же собственного ключа, сделанного с помощью слепка, снижало риск попасться. Пока посол подремывал, приняв снотворное, или же играл на фортепиано (в это время он настоятельно требовал, чтобы его никто не беспокоил), Базна мог тихо прибираться у него в кабинете, а заодно проверять, не появились ли в сейфе новые документы, и фотографировать их – якобы, им самим изобретенным способом.

Тем временем у него сменилась помощница, нужная для того, чтобы ровно держать страницы во время съемки или смотреть, не идет ли кто по коридору. Едва обзаведясь деньгами, Базна переехал в новый дом, расстался с Марой и начал жить со своей дальней родственницей по имени Эсра Дюрийе. Появились у него и дорогостоящие привычки…

Отчаянная гонка по улицам Анкары

Мойзиш пишет в своих воспоминаниях, что еще в одну из первых встреч заметил на руке у Базны дорогие часы. Затем, когда он однажды вместе со своей новой секретаршей Неле (да-да, той самой Неле Капп) зашел в самый дорогой магазин тканей (там же находилось и ателье) в районе Кызылай, тогда только начинавшем обретать свой нынешний блеск, они повстречали там Базну. Как вспоминает Мойзиш, Неле нужно было заказать нижнее белье, а она совсем не знала турецкого языка и попросила начальника помочь. Познаний Мойзиша в турецком, впрочем, тоже оказалось недостаточно, и тогда Базна, случайно подслушавший их разговор, непрошено явился на помощь. С Неле он разговаривал по-французски, а с продавцом – по-турецки. Сам он зашел в магазин, чтобы купить себе рубашку, а Эсре – ткань на платье. Мало того, что эта ситуация была весьма рискованной в глазах такого опытного работника разведки, как Мойзиш – именно тогда у него появились первые серьезные сомнения относительно Цицернона. Базна говорил немцам, что он албанец и знает албанский, сербский и французский. Но с продавцом он без всяких затруднений болтал по-турецки. Для Мойзиша это явилось неожиданностью[160]160
  Ludwig C. Moyzisch. Operation Cicero. New York: Coward-McCann, 1950. P. 167–170.


[Закрыть].

О чем еще умолчал Цицерон?

Другим случаем, встревожившим Мойзиша, было появление загадочного автомобиля, который начал преследовать его «Опель» во время очередной встречи с Цицероном. Последовала отчаянная гонка, которой позавидовал бы любой детективный фильм, и в конце концов преследователь отстал. Через некоторое время Мойзиш повстречался с одним турецким дипломатом, который посоветовал ему «осторожнее водить машину». Тогда Мойзишу пришло в голову, что преследовали его сотрудники турецкой разведки; а если так, то зачем они обнаружили себя? Хотели дать понять, что все знают?

С другой стороны, чем важнее становились сведения, поставляемые Цицероном, тем сильнее возрастала растерянность в Берлине. То из Анкары сообщают, что Инёню тайно принял участие в Каирской конференции, то предупреждают о том, что англичане собираются поставлять Турции самолеты и танки и уже строят аэропорт, радиостанции и базы, то присылают протоколы Тегеранской конференции буквально через пару дней после ее завершения. Как выяснит будущий директор ЦРУ Аллен Даллес, нацистское командование, в прошлом не раз попадавшее в ловушки английской дезинформации и дорого за это заплатившее, теперь не верило стопроцентно подлинным документам, считая их очередной приманкой[161]161
  Allen Dulles. The Craft of Intelligence. New York: Harper&Row, 1963. P. 152–153.


[Закрыть].

В декабре 1943 года, когда Цицерон поставлял больше всего информации, он сообщил, в частности, что английская авиация, базирующаяся в Турции, в начале января планирует большой налет на Софию, находившуюся под контролем нацистов, и что для обеспечения непрерывной связи с самолетами на берегах Эгейского моря и в европейской части Турции строятся радиостанции. София подвергалась массированной бомбардировке еще 14 ноября – именно тогда, как мы помним, отец отправил Неле Капп в Анкару. Для нового налета не было причин: городской аэропорт, вокзал и прочие важные центры городской жизни уже были превращены в руины. Может быть, это дезинформация, задуманная англичанами, чтобы немецкие войска остались в Софии, вместо того чтобы отправиться на Западный фронт?

Мнения в Берлине разделились. По одну сторону был министр иностранных дел Риббентроп, начальник фон Папена, по другую – правая рука Гиммлера, начальник Главного управления имперской безопасности СС Эрнст Кальтенбруннер. Эти двое ненавидели друг друга, и то, что один называл белым, другой обязательно должен был назвать черным. Как мы уже знаем, 30 декабря фон Папен то ли по рассеянности, то ли в раздражении задал министру иностранных дел Менеменджиоглу вопрос о радиостанциях в европейской части Турции, выдав таким образом, что ему известна информация, знать которую не должен был никто, кроме англичан и турок. На следующий день Менеменджиоглу предупредил Нэтчбулл-Хьюджессена, что фон Папен «знает гораздо больше, чем следовало бы». Это был важный шаг к началу расследования деятельности Цицерона.

В общем, в Берлине с одобрения Гитлера было решено подождать и не предпринимать никаких действий, в частности для предотвращения налета на Софию – чтобы показать, что они, немцы, не попались в ловушку дезинформации. Однако, как и предсказывал Цицерон, 10 января американская и британская авиации бомбили болгарскую столицу чуть ли не 24 часа подряд. Так немецкое командование впервые – ценой руин Софии – убедилось в подлинности документов Цицерона.

Но ветер уже начинал меняться, а нацистская военная машина – сбоить. В том же январе Черчилль распорядился начать расследование по делу Цицерона, а сотрудник абвера Фермерен перебежал к англичанам, что привело к развалу немецкой военной разведки. Как пишет военный историк Рейнхард Доэррис, переход Фермерена на сторону англичан и последовавшее за ним бегство Неле Капп к американцам сыграли важную роль в провалах германской разведки, которые теперь были уже неизбежны[162]162
  Richard R. Doerries. Hitler's Intelligence Chief Walter Schellenberg – The Man Who Kept Germany's Secrets. New York: Enigma Books, 2009. P. 138.


[Закрыть].

Резкий разворот президента Инёню

Именно в это время Цицерон сообщает сначала британскому послу, а затем и немецким разведчикам, что удаляется от дел.

И в это же время президент Исмет Инёню начинает предпринимать ряд важных действий, направленных на то, чтобы сменить нейтралитет, дружественный Германии, на нейтралитет, дружественный Великобритании и США. Первые из этих шагов были сделаны после Тегеранской и Каирской конференций, состоявшихся в конце ноября – начале декабря; тогда же Цицерон передал немцам соответствующие документы.

Первым из этих шагов была постепенная замена старых, известных своими консервативными и прогерманскими настроениями кадров Генерального штаба на сторонников модернизации и союза с англичанами и американцами. На самом деле обе эти группы состояли из участников Войны за независимость, однако англичанам не нравилось, что начальник Генерального штаба, маршал Февзи Чакмак, слишком явственно выказывает склонность к союзу с немцами[163]163
  Richard Wires. P. 107.


[Закрыть]. Кроме того, было известно, что Сталин считает Чакмака ответственным за то, что нацисты использовали в своих военных целях тюркские и мусульманские народы Советского Союза.

Инёню начал с того, что 4 декабря 1943 года назначил заместителем начальника Генерального штаба генерала Казыма Орбая, заменившего на этом посту генерала Асыма Гюндюза. Затем 12 января 1944 в отставку был отправлен сам маршал Февзи Чакмак. (В 1920 году, когда англичане оккупировали Стамбул и распустили меджлис, Чакмак был министром обороны, а Инёню – подчиненным ему начальником Генерального штаба. Вместе они отправились в Анкару, чтобы присоединиться к Мустафе Кемалю, а 23 апреля вместе участвовали в открытии Национального собрания.) Место Чакмака занял Орбай, а на его место назначили Салиха Омуртака, также одного из военачальников Войны за независимость[164]164
  Cemil Koçak. Türkiye'de Milli Şef Dönemi (1938–1945) – Dönemin İç ve Dış Politikası Üzerine Bir Araştırma. Ankara: Yurt Yayınevi, 1986. P. 308.


[Закрыть].

Эти шаги, имевшие большое символическое значение, потрясли Турцию, но Союзники сочли их недостаточными – им нужны были конкретные изменения в политике. И они их дождались: в апреле Инёню объявил о прекращении поставок Германии хрома, нужного рейху для производства оружия. Поставки были прекращены 1 мая. Турция начала дрейфовать в сторону Союзников.

А Цицерон пропал невесть куда.

Письмо маршалу Чакмаку

Что было дальше, вы знаете, но я в двух словах напомню: была произведена высадка в Нормандии, русские оккупировали восточную часть Германии, американцы и англичане – западную; США сбросили на Японию первую в истории атомную бомбу, и в 1945 году война закончилась.

А потом маршал Февзи Чакмак, крайне обозленный на Инёню за свою отставку, но еще сохранявший значительное влияние в Анкаре, получил письмо. Вот текст этого письма, датированного 16 июля 1946 года[165]165
  С содержанием этого письма меня познакомил сотрудник турецких спецслужб, взяв с меня обещание не раскрывать источник. Мне было сказано, что оригинал хранится в засекреченном государственном архиве, и на данный момент я не могу получить его копию. Своему источнику, до сего дня меня не подводившему, я доверяю. Надеюсь, когда-нибудь секретность с этого документа будет снята. Так или иначе, впервые содержание этого доселе неизвестного письма публикуется в этой книге.


[Закрыть]:

«Отец наш, глубокоуважаемый господин маршал!

Четыре с половиной года, подвергая себя великой опасности, считая своим долгом добывать сведения, полезные с точки зрения интересов нашей нации, совершенно не думая о себе самих, мы с женой работали в югославском посольстве и служили на благо нашей страны. По завершении работы в посольстве я получил от правительства за оказанные услуги денежное вознаграждение в сумме 500 лир, хотя должен отметить, что беззаветные усилия молодого турка, чье сердце переполнено любовью к Родине, не могут быть измерены деньгами.

Затем мы с женой много лет на совесть трудились в американском и немецком посольствах, и мне удавалось добывать там важные сведения. Однако чувствуя, что оказался под подозрением, я был вынужден оставить эту работу, дабы не допустить и малейшей возможности, что наше правительство будет поставлено в затруднительное положение по моей вине.

Начальник штаба Наджи-бей в ответ на мое ходатайство пообещал оказать мне помощь в размере 500 лир в благодарность за эти мои последние услуги.

Много лет ступая по опасным путям, мы с женой едва не заработали нервное расстройство, а теперь у меня нет никаких сбережений, которые можно было бы вложить в дело, чтобы обеспечить нам кусок хлеба. Я не жду вознаграждения за свою бескорыстную службу Родине. Прошу только материального вспомоществования, которое позволило бы мне выбраться из нынешнего прискорбного положения. Умоляя Вас снизойти до моей просьбы, уповаю, что Вы по-отечески отдадите распоряжение тем, от кого это зависит, и с глубочайшим уважением целую Вам руки.

Зять Недиме-ханым, Эльяс Базна»

Тщательный анализ этого письма позволяет сделать некоторые выводы относительно того периода, а также той роли, которую тогдашняя Анкара играла в борьбе разведок, кипевшей на ее территории.

● Эльяс Базна называет себя «зятем Недиме-ханым». Стало быть, мы можем предположить, что именно благодаря Недиме-ханым, матери его бывшей жены и бабки четырех его детей, он либо познакомился с маршалом Чакмаком, либо нашел работу, либо же установил связи с государственными служащими. Так или иначе, знал о нем самом Чакмак или нет, Базна пользуется именем Недиме-ханым, пытаясь убедить маршала оказать ему денежную помощь.

● При этом он хитрит и старается утаить тот факт, что бросил дочь Недиме-ханым и, по всей видимости, ее внуков тоже. Известно, что на тот момент, когда советник Германского посольства Йенке уволил Базну, тот уже ушел из семьи. Работая камердинером первого секретаря британского посольства Баска, он вступил в отношения с нянькой Марой. Мало того, в то время, когда было написано письмо, Базна жил со своей дальней родственницей Эсрой Дюрийе. Однако он счел нужным подчеркнуть тот факт, что, начиная работать в германском посольстве, был женат на дочери Недиме-ханым, а остальное оставить за кадром – видимо, опасаясь, что иначе Чакмак ему не поможет.

● Национальная служба безопасности, предшественница Национальной разведывательной организации, на бумаге подчинялась премьер-министру, а на самом деле – начальнику Генерального штаба. Руководители НСБ формально увольнялись с воинской службы, но имели армейское прошлое; многие их подчиненные тоже были офицерами, причем в большинстве своем назначенными на свои должности лично Февзи Чакмаком. Очевидно, Базна об этом знал и рассчитывал, что маршал, пусть официально и пребывающий в отставке, сможет оказать давление на бывших подчиненных.

● Базна напоминает, что за свои «услуги» в период работы в югославском посольстве получил от правительства вознаграждение в 500 лир, намекая при этом, что Чакмаку об этом известно. 500 лир были в те времена значительной суммой. Нынешняя 21 тысяча лир, потолок зарплаты современного государственного служащего, соответствует 100 лирам 1945 года. А, скажем, банк «Гаранти», основанный в 1946 году, имел уставной капитал в 2,5 миллиона лир. Выше мы упоминали о том, что Нешет Гюриш, сотрудник первого контрразведывательного подразделения НСБ, получил за добытые им данные стратегической важности премию в 1000 лир. 500 лир 1946 года равняются примерно 100 тысячам лир 2018 года. Надо полагать, турецкое правительство наградило Базну не за то, что он хорошо выполнял обязанности посыльного в югославском посольстве. Тут волей-неволей вспоминаются слова Гюриша о том, что в тот период НСБ активно «обчищала» дипломатические представительства, то есть одной из основных задач службы была тайная проверка дипломатических сейфов на предмет наличия там важных секретных документов. Вряд ли мы ошибемся, если предположим, что в период работы в югославском посольстве Базна занимался еще кое-какими делами, за которые турецкая спецслужба готова была ему заплатить.

● Можно предположить также, что он пересказывал сотрудникам НСБ содержание секретной переписки, в которую смог заглянуть, а может быть, даже передавал им фотографии этих документов. Ведь далее в письме Базна упоминает, что ему «много лет удавалось добывать важные сведения» в американском и германском посольствах. Сведения эти он, надо думать, добывал не для повышения собственной эрудиции, а в надежде получить за них вознаграждение. Логично предположить, что, по крайней мере, часть этих данных он передавал НСБ.

● Интересно, что в письме Чакмаку Базна напрямую не говорит о своей работе в британском посольстве. Причина тут, вероятно, не только в том, что к тому времени он уже бросил жену, но и том, что в тот период он заработал весьма крупную сумму денег. Однако можно догадаться, что под «этими последними услугами», в награду за которые «начальник штаба Наджи-бей» по настоянию Базны пообещал ему еще 500 лир, имеется в виду кража секретных документов британского посла.

● Разумеется, здесь можно выдвинуть еще две гипотезы. Во-первых, мы не ошибемся, если предположим, что «начальник штаба Наджи-бей» это не кто иной, как глава НСБ Наджи Перкель. Во-вторых, крайне сомнительно, чтобы Базна сообщал маршалу Чакмаку, что просил у главы Национальной службы безопасности денежного вознаграждения за продажу английских секретов нацистам, и тот обещал таковое предоставить; очевидно, он намекает на то, что делился похищенными сведениями и с турецкой разведкой.

Признание НРО

Тут мы подходим к ответу на вопрос, по поводу которого столько лет шли споры: работал ли Цицерон на турецкую разведку? Собственно говоря, этот ответ содержится в «Краткой истории Национальной разведывательной организации», выпущенной в 2002 году, к ее 75-летию. Вот что пишет автор книги через 49 лет, почти через полвека после событий:

«Движимые любовью к Родине, сотрудники контрразведки НСБ самоотверженно трудились в условиях сильной ограниченности технических возможностей и нехватки денежных средств, и добывали в этот период [то есть во время Второй мировой войны] для политического руководства страны жизненно важные сведения и документы, предоставляя ему тем самым возможности для маневра; во многом благодаря этому Турции удалось избежать втягивания в войну. Иными словами, сотрудники контрразведки проявляли выдающуюся находчивость и целеустремленность. Примером может послужить то, как в ходе разветвленной и многозадачной операционной деятельности им удалось обнаружить Цицерона (Эльяса Базну), что позволило добыть важные с точки зрения разведки данные»[166]166
  Erdal İlter. P. 51.


[Закрыть].

Если вкратце, то понимать это следует так: «Мы нашли Базну, поставили под свой контроль и использовали его в наших национальных интересах».

То, что, имея сомнительное прошлое (вспомним, что он был замешан в краже), Базна проходил военную службу во дворце Чанкая; то, что, проработав четыре с лишним года в югославском посольстве, он получил от турецкой спецслужбы денежное вознаграждение; то, наконец, что он осмелился писать маршалу Чакмаку и снова просить денег, намекая на то, что шпионил в английском посольстве, – все это показывает, что у него были определенные связи в государственных структурах.

Есть основания также считать, что Цицерон не был так уж плохо образован – во всяком случае, он, очевидно, получил знания, необходимые для того, чтобы красть и передавать куда нужно секретные документы. Мы уже упоминали, что его фотоаппарат, «Лейка», считался одним из лучших для выполнения шпионских задач. Для человека, в прошлом никогда не занимавшегося фотографией, это был великолепный выбор. Военный историк Робин Денистон пишет, что Базна, возможно, скрывал, что знает английский язык – ведь он, по крайней мере, понимал, какого рода документы фотографирует:

«Базна, которого Дэшвуд неосмотрительно поспешил назвать дураком, не понимающим по-английски, очень хорошо знал, что за документы находятся у него в руках, и мог изложить их содержание с убедительными подробностями. Вот что он пишет в книге „Я был Цицероном“: „Я положил папку перед собой. Внутри находилась секретная переписка английского посольства. Прочитав ее, я смог со всей ясностью увидеть ту игру, в которую была втянута в том числе и Турция, моя страна. (…) Я прочитал, что заявил по этому поводу Черчилль“»[167]167
  Robin Deniston. Churchill'in Gizli Savaşı – İngiliz Dışişleri Bakanlığı ve Türkiye 1942–1944. İstanbul: Sabah Kitapları, 1998. P. 195.


[Закрыть].

Возвышенные фразы Базны об «игре, в которую была втянута моя страна» не следует принимать слишком всерьез. Книга его воспоминаний, «Я был Цицероном», была опубликована в 1962 году. Подобно Мойзишу, чьи мемуары «Операция „Цицерон“» вышли в 1950, он пытается подтасовать факты так, чтобы обелить самого себя, и все еще надеется выжать кое из кого денежек. Интересно то, что Денистон, изучив документы министерства иностранных дел Великобритании, пришел к выводу, что Базна получил определенное образование, без которого не был бы способен отбирать достойные его внимания бумаги. Понятно, что получил он это образование не в каком-либо учебном заведении, а частным образом.

Кроме того, из рассекреченных полвека спустя документов выясняется вот что: когда англичане стали определять, какой ущерб Союзникам нанесла утечка переснятых Цицероном документов, оказалось, что больше всего эта история пошла на пользу туркам: «Союзники могли понести страшный ущерб, но в результате он оказался не так уж велик. При этом крайне маловероятно, что эти данные не повлияли самым серьезным образом на внешнюю политику Турции»[168]168
  Christopher Baxter. P. 10.


[Закрыть].

Какой же именно «страшный ущерб» могли нанести Союзникам документы, попавшие к немцам через Цицерона, и почему этого не случилось?

В рассекреченных британских документах этот возможный ущерб представлен в четырех пунктах.

● Попавшие в руки нацистам документы предупреждали о существовании плана операции «Оверлорд». Однако ни места, ни даты высадки союзников в Европе в них не сообщалось.

● Благодаря сведениям, содержавшимся в документах Цицерона, фон Папену удалось оттянуть вступление Турции в войну на стороне Союзников.

● Вероятно, самыми важными среди документов Цицерона были протоколы Тегеранской конференции, то есть переговоров Черчилля, Рузвельта и Сталина.

● Изучая документы, немцы могли прийти к выводу, что попытка новой атаки на Балканах будет не так уж опасна для Германии. Именно эта информация, более чем любые другие предоставленные Цицероном сведения, могла нанести Союзникам ущерб.

Мойзиш пишет в своих воспоминаниях, что благодаря добытым Цицероном документам немецкие специалисты по дешифровке смогли взломать британские дипломатические шифры; однако это утверждение, как выяснилось, не соответствует действительности. По мнению англичан, шеф немецких шпионов просто хотел преувеличить свою роль в событиях Второй мировой войны[169]169
  Christopher Baxter. P. 4–5.


[Закрыть].

Перейдем теперь к еще одному интересному вопросу.

За четыре месяца работы на немцев, с октября 1943 года по март 1944 года, Эльяс Базна, он же Цицерон, получил за свои шпионские услуги 300 тысяч фунтов стерлингов – около 35 миллионов сегодняшних турецких лир. Но если в распоряжении Базны была такая огромная сумма, зачем было выпрашивать еще немного денег у маршала Февзи Чакмака, взывая к памяти бывшей тещи и напоминая об обещании Наджи Перкеля? Ведь речь шла всего о пяти сотнях лир – ста тысячах на нынешние деньги?

Что сделал Базна со своим богатством, на что его истратил?