Текст книги "Рассказы о праведниках"

Бранное слово

Слуга известного персидского ученого и писателя Абдаллаха б. аль-Мукаффа’[105]105
  Абу Мухаммад Абдаллах б. аль-Му-к а ф ф а’ (721/724-757/760) – знаменитый арабский писатель персидского происхождения. Перевел на арабский язык «Категории» Аристотеля, «Худай-наме» (источник для «Шах-наме» Фирдоуси) и «Калилу и Дим-ну» (прим. пер.).


[Закрыть] держал под уздцы коня своего хозяина, который находился в доме наместника Басры Суфйа-на б. Муавийи, и ждал, когда его господин выйдет на улицу и сядет на коня, чтобы поехать домой.

Он ждал уже долго, а хозяин все не выходил. Другие люди, пришедшие к наместнику позже него, уже вышли и уехали, а Ибн аль-Мукаффа’ все не было. Слуга начал потихоньку расспрашивать о нем, однако к кому бы он ни обращался, никто не мог ответить ему ничего вразумительного или же рассматривал с ног до головы раба, затем его лошадь, после чего без единого слова пожимал плечами и уходил.

Прошло уже много времени, и слуга, обеспокоенный и пришедший в отчаяние, отправился к Исе и Сулейману – сыновьям Али б. Абдаллаха б. Аббаса, приходившимся дядьями тогдашнему халифу Мансуру ад– Даваники[106]106
  Абу Джа’фар Абдаллах б. Мухаммад аль-Мансур (ум. 775) – аббасидский халиф (754–775). Известен по своему почетному титулу – аль-Мансур (ар. победитель, триумфатор), но также из-за своей скупости и щепетильности в финансовых вопросах был известен по кунье ад– Даваники (от ар. даваник – скупердяй) (прим. пер.).


[Закрыть], секретарем которых был Ибн аль-Мукаффа’, и рассказал им о случившемся.

Иса и Сулейман весьма благоволили Абдал-лаху Ибн аль-Мукаффа’, который был очень образованным секретарем, превосходным писателем и виртуозным переводчиком, и всегда защищали его.

Ибн аль-Мукаффа’, пользовавшийся их поддержкой, был крайне невоздержанным и дерзким человеком, отличавшимся сквернословием. Он никогда не останавливался перед тем, чтобы задеть кого-то своим острым языком. Покровительство Исы и Сулеймана, приходившихся дядьями самому халифу, придавала Ибн аль-Мукаффа’ еще больше смелости и дерзости.

Иса и Сулейман попросили Суфйана б. Муавийю отпустить Ибн аль-Мукаффа’. Тот стал отрицать что-либо и сказал: «Ибн аль-Мукаффа’ не приходил ко мне домой». Однако стоял ясный день, и все видели, как Ибн аль-Мукаффа’ зашел в дом наместника. Люди свидетельствовали об этом, и отрицать очевидный факт было невозможно.

Дело принимало серьезный оборот. На наместника падало подозрение в убийстве. Тем более, речь шла о таком известном и образованном человеке, как Ибн аль-Мукаффа’. В судебной тяжбе принимали участие наместник Басры с одной стороны и дядья халифа – с другой. Дело дошло до халифского двора в Багдаде. Стороны тяжбы и свидетели, а также осведомленные лица отправились к халифу. Дело было заслушано, а свидетели дали свои показания. После опроса свидетелей Аль-Мансур сказал своим дядьям:

– Мне ничто не мешает сейчас же убить Суфйана по обвинению в убийстве Ибн аль-Мукаффа’, однако кто из вас готов взять на себя обязательство, чтобы в случае, если после казни Суфйана Ибн Мукаффа’, живой и здоровый, войдет сюда через эту дверь, – и он указал на дверь за своей спиной, – понести равное наказание и быть казненным?

Иса и Сулейман были крайне озадачены этим вопросом и подумали: «Не дай Бог, этот Ибн аль-Мукаффа’ окажется жив и явится живым и здоровым к халифу». Они были вынуждены отказаться от претензий к Суфйану и уйти ни с чем. Прошло много времени, и никто больше ничего не слышал об Ибн аль-Мукаффа’. Постепенно о нем и вовсе забыли.

По прошествии многих лет, когда волнения уже давно улеглись, стало известно, что Ибн аль-Мукаффа’ постоянно досаждал Суфйану б. Муавийи своими остротами. Однажды он даже при всех бранным словом оскорбил честь его матери. Суфйан только и ждал, чтобы отомстить Ибн аль-Мукаффа’ за его злой язык, но из-за страха перед Исой и Сулейманом, которые были дядьями халифа, не решался ничего предпринять до тех пор, пока не случилось следующее.

Однажды нужно было выписать охранную грамоту на имя другого дяди аль-Мансура, которого звали Абдаллах б. Али, а аль-Мансур должен был ее подписать. Абдаллах б. Али попросил Ибн аль-Мукаффа’, бывшего секретарем его братьев, написать эту охранную грамоту. Ибн аль-Мукаффа’ составил текст грамоты и написал в ней, помимо перечисленных условий, обидные и резкие слова о самом аль-Мансуре, который был жестоким и кровожадным халифом. Когда письмо дошло до аль-Мансура, он очень рассердился и спросил: «Кто это составил?». Ему ответили: «Ибн аль-Мукаффа’». Не удивительно, что Аль-Мансур стал испытывать к нему те же чувства, что и наместник Басры Суфйан б. Муавийа.

Аль-Мансур тайно написал Суфйану и попросил того вынести предупреждение Ибн аль-Мукаффа’. Суфйан долго искал повода встречи с ним, пока Ибн аль-Мукаффа’ сам не пришел к нему домой с просьбой, оставив слугу и коня у входа. Когда он вошел, Суфйан вместе со своими слугами и стражниками ждал его в комнате, где была разожжена печь. Как только взгляд Суфйана упал на Ибн аль-Мукаффа’, в его памяти пронеслись все те обиды и издевательства, которые он вытерпел. Его охватили гнев и ненависть, разгоревшиеся в его душе, словно та самая печь, что была перед ним. Он повернулся к Ибн аль-Мукаффа’ и сказал: «Ты помнишь, как в недобрый день оскорбил имя моей матери бранным словом? Теперь пришло время расплаты».

Просьбы Ибн аль-Мукаффа’ о прощении не помогли, и он был убит на месте самым безжалостным образом[107]107
  Ибн Аби-ль-Хадид. Шарх Нахдж аль-балага (бейрутское издание). Т. 4, с. 389.


[Закрыть].

Язык острее меча

Али б. Аббас, известный под именем ар-Руми, был в середине III века лунной хиджры знаменитым поэтом-сатириком и автором панегириков Аббасидского периода. Однажды он сидел на приеме у Касима б. Абдаллаха, визиря халифа Аль-Мутадида[108]108
  Абу-ль-Аббас Абдаллах б. Тальха аль-Мутадид би-Ллах (857–902) – багдадский халиф из династии Аббасидов (прим. пер.).


[Закрыть], и предавался развлечениям. Он всегда гордился своей логикой, ораторским искусством и острословием. Касим б. Абдаллах очень боялся словесных уколов ар-Руми, но никогда не проявлял своего недовольства и гнева. Напротив, он вел себя так, что при всей своей недоверчивости, опасениях и тревогах Ибн ар-Руми, во всем видевший дурные знаки, не сторонился общения с ним. Касим же тайно распорядился, чтобы в еду ар-Руми подложили яд. После того, как Ибн Ар-Руми понял, что произошло, он сразу же встал с места, чтобы уйти. Касим спросил:

– Куда ты идешь?

– Туда, куда ты меня отправил.

– Тогда передай привет моим родителям.

– Я не буду проходить через ад.

Ибн ар-Руми отправился домой и стал лечиться, однако лечение не принесло пользы. В конце концов он был сражен остротой своего собственного языка[109]109
  Мухаддис аль-Кумми. Татиммат аль-мунтаха. Т. 2, с. 400; Тарих Ибн Халликан. Т. 3, с. 44.


[Закрыть].

Два товарища

Все жители Куфы восхищались чистотой, искренностью и честным сотрудничеством между Хишамом б. аль-Хикамом[110]110
  Хишам б. Хикам – мусульманский богослов, ученик Имама Джа’фара ас-Садика (А) (прим. пер.).


[Закрыть] и Абдаллахом б. Иазидом аль-Ибади[111]111
  Абдаллах б. Иб ад аль-Макаиси аль-Мурри ат-Тамими (ум. 708) – мусульманский ученый, считающийся основателем ибадитского направления в хариджизме (прим. пер.).


[Закрыть]. Эти двое стали притчей во языцех как пример двух хороших товарищей, честных и верных друг другу компаньонов. Друзья совместно на паях владели галантерейной лавкой. Они привозили галантерейные товары и торговали ими. Пока они были живы, между ними не было ни разногласий, ни ссор.

Поводом для всеобщего восхищения этой дружбой послужил тот факт, что оба товарища принадлежали по своему вероубеждению к двум совершенно противоположным лагерям. Хишам был одним из знаменитых улемов и знатоков калама имамитской ветви шиизма и относился к числу сподвижников и близких друзей Имама Джа’фара ас-Садика (А), а потому верил в имамат Ахль аль-Бейт, тогда как

Абдаллах б. Йазид был ученым ибадитского толка[112]112
  Ибадиййа – одна из шести хариджитских сект. Как мы знаем, хариджиты появились в период битвы при Сиффине и были той группой сподвижников Али (мир ему!), которые подняли восстание и выступили против Имама. Поскольку эта группа, с одной стороны, действовала, опираясь на свое вероучение, а с другой – была невежественной и фанатичной, она представляла собой одно из опаснейших течений, когда-либо возникших среди мусульман, которое всегда доставляло неудобства всем государствам.
  Хариджиты в целом были единодушны в своем отречении от Али (мир ему!) и Усмана и в основном считали остальных мусульман, которые не разделяли их убеждений, неверными или многобожниками. Они не считали дозволенным вступать в брак с другими мусульманами и не оставляли им наследства, полагая их кровь и имущество дозволенными для посягательств. Однако секта ибадитов была более умеренной, чем все остальные. Они дозволяли вступление в брак с другими мусульманами и даже принимали от них свидетельства, проявляя уважение к их имуществу и крови.
  Главу ибадитов звали Абдаллах б. Ибад, который стал хариджитом в последние годы правления Омейядских халифов. См.: Аш-Шахристани. Аль-милаль ва-н-нихаль. Т. 1 (египетское издание), с. 172, 212.


[Закрыть]. Когда речь заходила об отстаивании их вероучения и мазхабов, они занимали абсолютно противоположные позиции, но, тем не менее, им удавалось не переносить свою стойкую приверженность этим школам на остальные сферы жизни и продолжать неуклонно заниматься совместной торговлей, получением дохода и заключением сделок.

Что еще более удивительно, часто случалось, что шииты и ученики Хишама приходили к нему лавку, и он обучал их там принципам шиитского учения. Абдаллах не выражал недовольства, когда слышал слова, противоречащие его религиозным убеждениям. Ибадиты также приходили и обучались прямо на глазах у Хишама основам своего учения, которое чаще всего было направлено против шиизма, но и Хишам не выказывал никакого недовольства.

Однажды Абдаллах сказал Хишаму:

– Мы с тобой искренние и близкие товарищи. Ты хорошо меня знаешь. Я хотел бы, чтобы ты взял меня в зятья и выдал за меня замуж свою дочь Фатиму.

В ответ на эти слова Абдаллаха Хишам сказал лишь одну фразу:

– Фатима является верующей.

Абдаллах промолчал и больше никогда об этом не заговаривал.

Однако даже после этого разговора их дружба не дала трещины. Их товарищеские отношения продолжались, и окончательно разлучить двух друзей смогла только смерть[113]113
  Аль-Мас’уди. Мурудж аз-захаб (египетское издание), с. 174, Зайль аль-ахваль Умар б. Абд аль-Азиз.


[Закрыть].

Пьяница

Однажды по приказу аль-Мансура были вскрыты сокровища халифской казны, из которой каждому из подданных что-нибудь раздавали. Среди пришедших за своей долей из казны был и аш-Шакрани. Однако поскольку никто не знал его, он не мог найти какой-либо возможности, чтобы получить свою долю. Один из его предков являлся рабом Посланника Аллаха (С), но был отпущен им на свободу, а потому его называли вольноотпущенником (мауля) Посланника Аллаха (С), и именно ему аш-Шакрани был обязан своей свободой. Это обстоятельство, в свою очередь, было предметом гордости для него и даже позволяло ему в определенном смысле относить себя к семейству Пророка. В то самое время, когда глаза аш-Шакрани с тревогой искали какого-нибудь знакомого, благодаря которому он мог бы получить свою долю из казны, он увидел Имама Садика (А), подошел к нему и изложил ему свою просьбу. Имам вышел куда-то и спустя некоторое время принес аш-Шакрани полагающуюся ему долю. Вручив ему эту сумму, он ласково сказал: «Благое дело хорошо, кто бы его ни совершил, но оно еще лучше и прекраснее, если исходит от тебя благодаря твоей связи с нами, ибо тебя считают принадлежащим к семейству

Пророка. Дурное дело плохо, кто бы его ни совершил, но оно еще более дурно и мерзко, если исходит от тебя благодаря этой самой связи».

Сказав эти слова, Имам Садик пошел дальше.

Аш-Шакрани понял, что Имам знает его тайну, состоявшую в том, что он пил вино. От того, что Имам, ведавший о том, что он был пьяницей, все же проявил к нему доброту, но в то же время намекнул и на его грех, аш-Шакрани крайне устыдился своего поведения и долго порицал себя[114]114
  Мухаддис аль-Кумми. Аль-анвар аль-бахиййа. С. 76 (цит. по: Аз-Замахшари, Раби’ аль-абрар).


[Закрыть].

Рубашка халифа

Когда Умар б. Абд аль-Азиз[115]115
  У мар б. Абд аль-Азиз (682–720) – омейядский халиф, правивший в 717–720 гг. Был инициатором многих позитивных перемен в арабском обществе, направленных на восстановление социальной справедливости (прим. пер.).


[Закрыть] занимал пост халифа, он однажды поднялся на минбар и обратился к верующим с проповедью. Во время его речи люди, сидевшие ближе всего к минбару[116]116
  М и н б а р – кафедра или трибуна в соборной мечети, с которой имам читает пятничную проповедь (прим. пер.).


[Закрыть], заметили, как халиф время от времени поднимает руку и одергивает рубашку. Эти движения удивили присутствовавших, внимательно слушавших слова халифа. Все они задавались вопросом: почему во время произнесения проповеди халиф то и дело теребит рубаху?

Собрание подошло к концу, когда после расспросов стало известно, что ради справедливости и искупления вины за излишества своих предшественников, растрачивавших и разворовывавших казну, халиф оставил себе всего лишь одну рубашку, однако в тот день он постирал ее и за неимением смены был вынужден сразу же надеть, а во время проповеди постоянно встряхивал ее, чтобы она быстрее высохла[117]117
  Алексис Каррель, Нийайеш, пер. Мохаммад-Таги Шариати.


[Закрыть].

Растерянный юноша

Пророк (А) совершал утреннюю молитву в мечети вместе с другими людьми. Уже рассвело, и можно было хорошо различить лица людей. Взгляд Пророка (А) упал на юношу, состояние которого казалось необычным. Голова его ни минуты не пребывала в покое, а постоянно двигалась из стороны в сторону. Пророк (А) посмотрел в лицо юноши и увидел, что оно было бледным, глаза запали, тело исхудало и стало совсем тонким. Пророк (А) спросил его:

– Что с тобой?

– Я достиг состояния убежденности (йакин), о Посланник Аллаха.

– Всякая убежденность имеет признаки, показывающие ее истинность. Каковы признаки твоей убежденности?

– Моя убежденность доставляет мне боль, лишает мои глаза сна по ночам и заставляет меня завершать мои дни в жажде. Я уже отвернулся от всего мирского и обратился к иной жизни. Я будто бы вижу Трон Создателя в тот момент, когда Он призовет нас к расчету за наши деяния, а также все творения, представшие перед судом Аллаха. Я будто бы созерцаю обитателей рая в их благостной обители и обитателей ада в страшных муках. Прямо сейчас в моих ушах звучит шум от всполохов адского пламени.

Посланник Аллаха (А) обернулся к людям и возвестил:

– Это раб, чье сердце Аллах озарил светом веры.

Затем он повернулся к самому юноше и сказал:

– Сохраняй это благостное состояние.

Юноша ответил:

– О Посланник Аллаха, моли Господа о том, чтобы Он дал мне усердствовать на пути Аллаха и погибнуть мучеником.

Посланник Аллаха помолился за него. Некоторое время спустя состоялся военный поход, в котором юноша принял участие. Он стал десятым мучеником, погибшим во время той битвы[118]118
  Аль-Кафи, т. 2, баб хакикат аль-иман ва-ль-йакин (раздел о сущности веры и убежденности), с. 53.


[Закрыть].

Переселившиеся в Эфиопию

Год за годом и месяц за месяцем количество мусульман в Мекке росло. Притеснения и гонения со стороны мекканцев не только не способны были остановить тех, кто уже принял Ислам, но и не могли совладать с потоком устремившихся к Исламу людей, среди которых были как мужчины, так и женщины. Возраставшее с каждым днем число обратившихся в Ислам, неохладевавший пыл и твердая приверженность своей религии мусульман, которых нельзя было отвратить от их веры никакими средствами, еще больше раздражали и злили курайшитов, с каждым днем прибегавших ко все более жестоким и изощренным действиям и издевательствам в отношении мусульман. Положение верующих стало совсем тяжким, но они продолжали терпеть. Чтобы на время оградить мусульман от посягательств курайшитов, Посланник Аллаха (А) предложил им выехать из Мекки и совершить переселение в Эфиопию. Благодаря тому, что тогдашний правитель Эфиопии был справедливым и праведным человеком, они могли какое-то время находиться у него, пока Аллах не облегчит положение мусульман.

Многие мусульмане переселились в Эфиопию. Там они жили спокойно и безмятежно, свободно исполняя все свои религиозные обязанности, которые не могли с такой же легкостью выполнять у себя дома, в Мекке.

Как только курайшиты узнали, что мусульмане уехали в Эфиопию и живут там спокойно и привольно, их охватил страх. Эфиопия могла стать новым очагом распространения Ислама. Чтобы не допустить этого, курайшиты посовещавшись меж собой, составили план, как вернуть мусульман в Мекку и держать их под присмотром, как раньше. С этой целью они избрали двух достойных и умных людей из числа своих соплеменников и отправили с ними богатые подарки для эфиопского негуса[119]119
  Негус (полностью «царь царей» – нгусэ нэ-гест) – титул правителя Эфиопии вплоть до свержения в этой стране монархии в 1975 г. (прим. пер.).


[Закрыть], а также для его придворных, вельмож и аристократов, способных повлиять на правителя. Посланцам было велено по прибытии в Эфиопию сразу же отправиться к этим вельможам и придворным негуса, вручить им дары и сказать следующее: «Группа наших неопытных и невежественных юношей недавно отреклась от нашей религии, но и не приняла вашей веры, а теперь прибыла в вашу страну. Наши вожди и старейшины отправили нас к вам с просьбой изгнать этих людей из вашей страны и выдать их нам. Мы хотим, чтобы вы поддержали нас, когда мы поставим этот вопрос перед самим негусом».

Посланцы курайшитов встретились со всеми представителями эфиопской знати и каждому вручили подарки, взяв взамен слово, что те поддержат их в присутствии негуса.

В конце концов послы отправились к самому негусу, преподнесли ему роскошные дары, а затем изложили свою просьбу.

Согласно уговору, присутствовавшие на аудиенции эфиопские аристократы стали высказываться в поддержку предложения курайшитских представителей. Все они высказывались за то, что нужно как можно скорее отдать приказ о высылке всех мусульман из страны и передать их курайшитским посланцам.

Однако негус не поддался их уговорам. Он сказал: «Было бы неправильно, если бы я вынес заочное решение о людях, которые бежали из своей страны и нашли приют на моей земле, ничего о них не разузнав и даже не увидев их. Я должен вызвать их к себе и выслушать, чтобы понять, что мне делать дальше».

Когда эти слова прозвучали из уст негуса, лица курайшитских посланцев побледнели, а сердца заколотились от страха, потому что должно было произойти именно то, чего они опасались – встреча негуса лицом к лицу с мусульманами. Послы предпочли бы, чтобы мусульмане остались в Эфиопии, но не встречались с негусом, потому что всем, чего достигла молодая исламская религия, она была обязана словам и речам. Каждый, кто был очарован этой религией, поддался обаянию тех особенных слов, которые, по утверждению Мухаммада, ниспосылались ему Богом. Разве в этих словах не была сокрыта некая волшебная сила? Кто теперь знает? И вот теперь мусульмане явятся ко двору и своими завораживающими речами окажут на присутствующих то же воздействие, какое они оказывали и продолжают оказывать на собраниях в Мекке. Однако что же было делать? Негус распорядился, чтобы этих людей, нашедших приют в Эфиопии, привели к нему в определенное время.

Мусульмане прекрасно знали о прибытии курайшитских представителей и их щедрых дарах, посещении ими домов эфиопской знати и приближенных ко двору негуса, а также о цели их визита. Конечно же, они очень беспокоились о том, что план послов сработает и беглецам придется вернуться в Мекку. Когда к ним пришел гонец от негуса и пригласил их на аудиенцию к правителю, они поняли, что опасность подкралась к ним очень близко. Мусульмане собрались и посовещались о том, что им сказать на аудиенции. Все сошлись во мнении, что не нужно говорить ничего, кроме истины, то есть следует описать свое положение в состоянии невежества, а затем рассказать об истине Ислама, повелениях Ислама и духе исламского призыва. Нельзя ничего скрывать и говорить что-либо, что противоречило бы действительности.

С таким настроем они пришли на аудиенцию. Между тем, поскольку требовалось выяснить, что представляет собой новая религия, негус приказал явиться ко двору нескольким официальным служителям христианского культа, бывшего тогда официальной религией эфиопского государства. Поэтому на собрание прибыло множество епископов, чье участие в диспуте было обставлено с особой помпой. Перед каждым из них лежало Священное Писание. Государственные мужи также заняли отведенные им места. Аудиенция сопровождалась придворным и религиозным церемониалом, что придавало ей особое великолепие и торжественность. Сам негус возглавил собрание, а вслед за ним расселись по своим местам в соответствии с их чинами и все остальные. Каждого, кто был свидетелем этой церемонии, охватывало благоговение от ее величия и помпезности.

Мусульмане, чья вера придавала им особую твердость и степенность, по меткому выражению Хафиза[120]120
  Хаджа Шаме ад-Дин Мухаммад Хафиз Ширази (1325–1390) – знаменитый персидский и таджикский поэт и суфий, один из величайших лириков мировой литературы (прим. пер.).


[Закрыть], «клали головы на камни, но считали, что ногами попирают звезды». Они пришли на это торжественное собрание в полном спокойствии и уверенности. Сначала в зал вошел Джа’фар б. Аби Талиб[121]121
  Д ж а’ф а р б. Аби Талиб ат-Таййар (589–629) – сын Абу Талиба, двоюродный брат и сподвижник Пророка Мухаммада (С). Погиб в битве при Муте (629), сражаясь с византийцами (прим. пер.).


[Закрыть], а вслед за ним – и все остальные.

Вошедшие словно не обращали никакого внимания на великолепие и роскошь собрания. Более того, они не соблюдали принятых в то время правил придворного этикета, требовавших совершения земных поклонов и целования земли у ног правителя. Они просто вошли и поприветствовали всех собравшихся.

Подобное поведение воспринималось как оскорбление и вызвало всеобщее негодование, однако мусульмане сразу ответили: «Наша религия, ради которой мы и переселились сюда, не позволяет нам преклонять свою голову перед кем-либо, кроме Единого Бога».

Этот их поступок, а тем более – эти слова, которыми они его оправдывали, заронили в сердца присутствовавших страх, придав мусульманам особое величие и достоинство, на фоне которых померкло все великолепие аудиенции.

Негус решил лично расспросить мусульман и сказал:

– Что же это за религия, которая отличается как от вашей предыдущей, так и от нашей религии?

Главой мусульман в Эфиопии был Джа’фар б. Аби Талиб, приходившийся старшим братом Повелителю правоверных Али (мир ему!). Именно ему и предстояло разговаривать с негусом и отвечать на его вопросы.

Джа’фар сказал:

– Мы были людьми, жившими в невежестве, поклонявшимися идолам, питавшимися мертвечиной, совершавшими нечестие, нарушавшими родственные связи, плохо поступавшими со своими соседями. Сильные из нас притесняли слабых. Мы жили в таком состоянии, пока Бог не направил к нам своего Пророка, происхождение и чистота которого были нам прекрасно известны. Он призвал нас к единобожию и поклонению Единому Богу и отвратил от поклонения идолам, камням и деревянным изваяниям. Он повелел нам быть правдивыми в своих речах, хранить вверенное нам на хранение, поддерживать родственные связи, быть хорошими соседями и уважительно относиться ко всем людям. Он запретил нам разврат, празднословие, присвоение имущества сирот и клевету на праведных женщин. Он повелел нам не придавать сотоварищей Богу, совершать молитву, выплачивать закят[122]122
  3 а к я т (ар. очищение) – обязательная милостыня, являющаяся одним из столпов Ислама (прим. пер.).


[Закрыть] и соблюдать пост…

Мы уверовали в него и подтвердили его правоту. Мы стали следовать тем предписаниям, которые я перечислил, но наш народ стал противиться нам и притеснять нас, чтобы заставить нас отречься от этих предписаний и вернуться к идолопоклонству и к нашему прежнему положению – многобожию и присущим нам ранее порокам. Однако мы отказались, а потому нас стали подвергать гонениям и мучениям. Поэтому мы оставили свою родину и прибыли в вашу страну. Я надеюсь, что здесь мы будем в безопасности.

Когда Джа’фар дошел до этого места, негус сказал:

– Знаешь ли ты что-либо наизусть из того, что ваш пророк называет откровением и утверждает, что оно пришло к нему из другого мира?

– Да.

– Прочитай немного.

Учитывая обстановку на аудиенции, где все присутствовавшие, включая самого правителя, были христианами, епископы держали перед собой Евангелие, да и от всего собрания так и веяло христианским благочестием, Джа’фар решил прочитать благословенную суру «Марьям», посвященную Святой Марии, Иисусу, Иоанну (Яхье) и Захарии. Уверенным и твердым голосом он прочитал айаты этой суры, короткие и ритмичные. Читая эти айаты, он хотел продемонстрировать христианам, как правильно и умеренно истолковывает Коран историю Иисуса и Марии, и объяснить им, что Коран не только почитает их, но и далек от их обожествления.

Чтение Джа’фара произвело огромное впечатление на присутствующих. На их глазах выступили слезы.

Негус сказал:

– Клянусь Богом, это и есть то, о чем говорил Иисус. Эти слова и слова Иисуса имеют один общий исток.

Затем он повернулся к курайшитским посланцам и сказал:

– Возвращайтесь домой.

Затем он вернул им их подарки.

Впоследствии негус стал мусульманином и

умер в девятом году хиджры. Посланник Аллаха заочно совершил в его честь заупокойную молитву[123]123
  Сират Ибн Хишам. Т. 1, с. 321–338; Ибн Аби-ль-Хадид. Шарх Нахдж аль-балага. Т. 4 (бейрутское издание). С. 175–177; Насих ат-таварих.


[Закрыть].