Текст книги "Информационное общество и международные отношения"

В своей новой работе Э. Тоффлер выдвигает тезис о том, что в условиях формирования постиндустриального общества, которое он называет «супериндустриальным», неизбежно будет меняться структура организации крупной корпорации. Автор убежден, что в супериндустриальном обществе долгосрочные трудовые отношения станут невозможными. Он считает, что в новую эпоху будет возникать огромное количество временных рабочих групп, ориентированных на решение конкретных задач. Указанные группы, по мнению Тоффлера, являются более гибкими к тем переменам, которые происходят в окружающей корпорацию среде.

Э. Тоффлер, так же как и Д. Белл, является сторонником теории децентрализации власти в постиндустриальном обществе. Он считает, что в новую эпоху неизбежно начнется процесс перераспределения властных полномочий от центра, т. е. столиц, к территориально-административным единицам. На основании вышеизложенного Тоффлер делает вывод о том, что сегодня все эффективные решения должны приниматься на все более и более низких уровнях организации.

Сравнивая индустриальную и супериндустриальную общественные формации, Э. Тоффлер отметил, что в индустриальную эпоху ключевым элементом была фабрика. Она являлась тем центром, вокруг которого сосредоточивалось сырье, рабочая сила, искусство управления.

Сегодня ситуация стала кардинально меняться. Во-первых, происходит отток производства из главных городских центров; во-вторых, фабрика перестает быть основной формой производства. Тоффлер связывает это обстоятельство с развитием техники. Разумеется, промышленность продолжает играть определенную роль и в супериндустриальном обществе, но новые технологии позволяют человеку принимать участие в производственном процессе, находясь в местах, удаленных от крупных городов.

При этом основное отличие супериндустриального от индустриального общества, по мнению Тоффлера, заключается даже не в том, что в новую эпоху начинает доминировать сфера услуг, но в определенном дроблении ценностей, которое сопутствует «процессу социальной дестандартизации. Компании не смогут полагаться на общественный консенсус, а будут вынуждены действовать в обстановке обостряющегося конфликта ценностей между общественными группами» [Тоффлер, 1999а, с. 458)].

Таким образом, продолжает свои рассуждения ученый, развитие технологии ведет не в утопичный гомогенный стандартизированный мир, но в общество, в котором присутствует огромное количество социальных структур, каждая из которых обладает своим набором ценностей, оставаясь при этом в рамках всего общества. Корпорациям, если они хотят выжить в современном мире, по мнению Тоффлера, придется приспособиться к удовлетворению потребностей время от времени возникающих и прекращающих существование небольших групп субкультур, которые обладают уникальным набором ценностей и активно их пропагандируют.

В конце своего исследования автор делает вывод о том, что корпоративная политика крупной корпорации должна быть ориентирована прежде всего на управление персоналом и работу с клиентами. Исследователь убежден, что в современном мире корпорации будет крайне сложно обеспечивать достаточную прибыль за счет масштаба производства и своего монопольного положения на рынке. В связи с этим компании будут вынуждены приспосабливаться к запросам своих собственных работников, нанимаемых для решения конкретных задач, с одной стороны, и к быстро меняющимся потребностям своих клиентов – с другой. При этом Э. Тоффлер делает важное умозаключение: «Развитие технологии не обязательно равнозначно «прогрессу» и, если не будет постоянно контролироваться, может фактически уничтожить уже достигнутые результаты» [Тоффлер, 1999а, с. 459)].

Вопросы, связанные с построением информационного общества, поднимал также в своих работах известный французский социолог Ален Турен. В 1969 г. был опубликован его фундаментальный труд «Постиндустриальное общество», а в 1992 г. – «Критика модернити». Наконец, в 1997 г. вышла в свет его новая работа «Способны ли мы жить вместе? Равные и различные», которая представляет собой известную систематизацию уже прошедших научную апробацию идей французского ученого.

В своих работах он, как и многие другие исследователи, придерживается стадийного подхода к анализу общеисторического процесса. Однако отличие его концепции заключается в том, что он выделяет не три, а четыре типа обществ, которые отличаются друг от друга способом самоизменения.

Исторически первыми возникли аграрные общества, в которых люди вкладывали свои денежные средства с одной целью – увеличить производство продуктов питания. Как известно, данную задачу можно было решить посредством увеличения количества рабочей силы и силы животных, а также путем расширения площади обрабатываемых земель и повышения их плодородия.

Следующими стали возникать торговые общества. Они начинают испытывать самоизменения на стадии распределения. На этом этапе торговые отношения приобретают организованную форму, предпринимаются централизованные усилия по поддержке порядка и безопасности на основных торговых путях, формализуются правила ведения торговли. Происходит также специализация производства. Таким образом, можно с определенными оговорками рассматривать торговые общества как своего рода предтечу общества индустриального. Однако Турен отмечает, что прогресс в торговле не имеет прямого воздействия на развитие промышленности. Ремесленники продолжают работать преимущественно на дому или в мастерской и чтить профессиональные традиции.

Индустриальное общество, по мнению А. Турена, представляет своего рода революцию, покончившую с традиционным обществом. Возникновение новой общественной формации связано с промышленной революцией, которая привела к тому, что торговец больше не контролировал продукцию гильдии ремесленников. Для индустриального общества характерно появление новой организованной системы труда рабочих – фабрики, а для повышения производительности вводятся новые методы разделения труда и специализации. При этом Турен считает, что само по себе использование в технологическом процессе машин не является ключевым фактором, отличающим индустриальное общество. Принципиальным же, на его взгляд, является революционное изменение организации труда, которую можно охарактеризовать как рациональную или научную.

Данный тезис дает возможность Турену сделать важный вывод о том, что ни одно общество, в том числе и постиндустриальное, нельзя определить через какую-либо конкретную технологию. Технологическая сторона является необходимым базисом нового общества, которое отличается от предшествовавшего исключительно способом самоизменения.

В предложенной Туреном классификации на смену индустриальному обществу следует постиндустриальное. Отличие этой стадии человеческого развития заключается в том, что здесь инвестиции делаются в производство средств производства, т. е. в производство нового теоретического знания, способного создавать новые технологии. Следовательно, можно заключить, что постиндустриальное общество действует более глобально, нежели общество индустриальное, на управленческом уровне, т. е. затрагивает механизм производства в целом.

Делая обобщения относительно предложенной классификации, французский исследователь отмечает, что все выделенные им типы общественных отношений не составляют простую последовательность. Любое новое общество основывается на накопленном в предшествующие эпохи опыте и не отметает былые достижения, которые становятся необходимым условием для перехода на более высокую ступень общественного развития.

Еще раз подчеркивая свою мысль о том, что ни одно общество нельзя определить через какую-либо технологию, Турен отмечает, что говорить о «компьютерном обществе» столь же бессмысленно, как говорить об «обществе парового двигателя». Ученый предлагает назвать возникающее постиндустриальное общество программируемым, поскольку именно этот термин «ясно указывает на способность общества создавать модели управления производством, организацией, распределением и потреблением. Такое общество появляется на операциональном уровне не в результате естественных законов или специфических культурных характеристик, а скорее как результат производства, благодаря действию общества самого на себя, его собственным системам социального действия» [Турен, 1986, с. 415].

В процессе своего исследования А. Турен поднимает целый ряд сложных и принципиальных вопросов. Совершенно очевидно, что сегодня мир вступает в новую эпоху, но в какую? Движемся ли мы в сторону постиндустриального общества? Если да, то когда, наконец, оформится такой переход?

Представляется крайне сложным дать однозначный ответ на поставленные французским исследователем вопросы. С одной стороны, Турен признает, что большинство людей в современном мире по-прежнему заняты в индустриальном секторе экономике. Однако он в своей концепции предлагает классифицировать страны по их способности к обработке информации, которая измеряется количеством и доступностью персональных компьютеров. По его мнению, это и есть главный критерий, который свидетельствует о том, что мир стоит на пороге новой постиндустриальной эры, которую ученый называет коммуникационной.

Надо сказать, что в работах Турена встречаются некоторые противоречия. Отстаивая тезис о том, что технология сама по себе не является отличительной приметой ни постиндустриального общества, ни предшествовавших ему общественных формаций, на каком-то этапе своих теоретических изысканий исследователь называет новое общество технологизированным. Следовательно, он признает важность происходящих в современном мире технологических изменений. Однако тут же возникают вопросы: когда мы стали «технологизированным» обществом и что можно ожидать от новых технологий? Ведут ли они исключительно к устойчивому социально-экономическому росту либо несут с собой определенную угрозу национальной и личной безопасности? Надо признать, что сегодня эти вопросы крайне актуальны.

Однако Турен в своем исследовании оставляет большинство поставленных им самим вопросов без прямого ответа. С одной стороны, он делает вывод о том, что современный мир стоит у порога новой постиндустриальной эры, но с другой – более однозначным для него является то обстоятельство, что мы уже вышли за рамки индустриального общества, но дальнейшая траектория движения еще до конца не определена.

При этом, говоря о программированном обществе, Турен отмечает, что новое общество не является бесклассовым и бесконфликтным. Основной конфликт в постиндустриальном обществе, на его взгляд, будет происходить по линии «руководитель – исполнитель», т. е. речь идет о конфликте между теми, кто разрабатывает и руководит исполнением программ развития информационных технологий, и теми, кто претворяет указанные программы в действительность.

Таким образом, с точки зрения А. Турена, «господствующим контролирующим классом в программированном обществе является тот, который обладает властью осуществлять создание культурных моделей и социальных норм; угнетенным классом является тот, который может лишь добиться историчности подчиненным образом, принимая исполнение роли, предписываемой ему контролирующим классом, или же пытаясь разрушить монополию на историчность, удерживаемую этим классом. Если контролирующий класс в программированном обществе обладает способностью создавать модели социального потребления, то этот господствующий класс не может охватывать тех, кто исполняет и воплощает эти модели в практику <…>. В программированном обществе социальный конфликт характеризуется тем фактом, что контролирующий класс появляется, чтобы управлять всеми аспектами социального существования, тем самым препятствуя угнетенным классам говорить или действовать с позиций их собственной социальной и культурной автономии» [Турен, 1986, с. 423].

Делая обобщающие выводы, А. Турен еще раз подчеркивает свой центральный тезис о том, что нет полного разрыва между индустриальным обществом и той общественной формации, которая идет ему на смену.

Программированное общество он определяет как «общество протеста, воображения и утопизма, поскольку оно полностью разделено, с одной стороны, социальным конфликтом механизма, обладающего способностью и властью программировать, а с другой – призывом к творчеству и счастью, которым постоянно угрожает логика машин» [Там же, с. 429].

Известный исследователь Дж. Мартин в своей работе «Телематическое общество. Вызов ближайшего будущего» (1981) указывает на то, что новые технологии несут в себе не только новые возможности, но и угрозы. Он, в частности, отмечает, что сегодня значительно проще уничтожить планету, нежели ликвидировать уже нанесенный ей вред от человеческой деятельности. Однако следует признать, что «ради оздоровления общества мы должны развивать новые технологии, новые социальные модели, новые виды потребительских товаров, новые способы создания и потребления материальных благ» [Мартин, 1986, с. 372]. Таким образом, ученый указывает на чрезмерную зависимость человека от технологий, которая с каждым годом будет становиться только сильнее. По мнению Мартина, отказаться от технологии либо замедлить ее развитие – значит обречь мир на лишения.

Надо сказать, что исследователь не ошибся в своих суждениях. Сегодня большинство людей совершенно не представляют себе жизнь без компьютера или мобильного телефона, без которых еще 20 лет назад могли спокойно обойтись.

По большому счету, работа Мартина – это своеобразный взгляд в будущее. Ученый последовательно описывает те технические новации, которые, по его оценкам, должны появиться в скором времени. Стоит отметить, что прогноз Мартина оказался достаточно точным.

Он, в частности, предсказал, что в недалеком будущем посредством новейших телекоммуникационных систем люди смогут общаться между собой, будучи разделенными огромными расстояниями. Также они смогут дистанционно управлять различными техническими средствами. Сегодня виртуальное общение действительно начинает постепенно вытеснять реальное.

В своей работе Мартин делает еще одно важное предположение. Он называет новое общество безбумажным, тем самым прогнозируя переход на электронный документооборот. Также исследователь указывает на то, что в скором времени персональные компьютеры появятся в каждом доме, а компьютерная техника будет становиться все миниатюрнее. Со временем вся жизнедеятельность человека будет компьютеризирована.

Отдельный раздел посвящен возможным технологическим новациям в сфере образования. Мартин, в частности, говорит о том, что совсем скоро компьютерные технологии будут активно использоваться в образовательном процессе, а дистанционное образование получит широкое распространение.

Сегодня, через 30 лет после выхода этой работы, очевидно, что большинство прогнозов, сделанных Мартином, полностью оправдались. Современные информационные технологии прочно вошли в жизнь буквально каждого человека, электронный документооборот вытесняет бумажный, виртуальное общение – общение реальное, развиваются дистанционные трудовые отношения, система дистанционного образования, компьютеры становятся все меньше и быстрее, и именно построение инновационной экономики является ключевым условием, гарантирующим устойчивый социально-экономический рост и решение глобальных проблем, стоящих перед человечеством.

У. Дайзард в своей работе «Наступление информационного века» (1982) отмечал то обстоятельство, что США являются первой страной, которая сумела осуществить переход из индустриального общества к той новой общественной формации, в которой основой экономической деятельности является производство, обработка, хранение и передача информации. Дайзард не стремится дать свое определение или характеристику наступающему информационному веку. Он преследует несколько иную цель – предложить возможный сценарий развития информационного общества. В частности, исследователь указывает на то, что современные информационно-телекоммуникационные технологии развиваются стремительно и практически не дают обществу времени, чтобы привыкнуть, адаптироваться к новым возможностям, в случае необходимости – устранить ошибки.

Сегодня, как пишет Дайзард, происходит становление новых отраслей экономики по производству, хранению и распределению информации, расширяется набор информационных услуг для промышленных предприятий и правительства, создается разветвленная сеть информационных средств на потребительском уровне. В своем исследовании ученый выделил три стадии формирования информационной экономики.

На первой стадии стали появляться крупные корпорации, которые занимаются производством компьютерной техники, программных продуктов, а также строительством национальной информационной инфраструктуры.

На следующем этапе (вторая стадия) стали появляться компании, которые являются основными потребителями создаваемых крупными корпорациями новых информационных технологий. В офисах, по мнению Дайзарда, в скором времени будут происходить серьезные изменения, связанные с автоматизацией деловых операций.

Наконец, на третьем этапе начнется внедрение современных информационных технологий в широкие массы. Дайзард указывает, что уже сегодня (1980 г.) в Великобритании начинается внедрение специализированной информационной системы «Престел», которая призвана обеспечить людей огромным количеством информационных услуг. Дайзард отмечает, что такие информационные системы, как «Престел», связанные с сотнями баз данных, к концу века станут неотъемлемой частью повседневной жизни практически каждого человека. Стоит отметить, что этот прогноз ученого оправдался в полной мере. Конечно, национальные информационные системы не получили такого успеха, как предсказывал Дайзард, зато глобальная информационная сеть Интернет прочно вошла в обиход жизни широких слоев населения.

Описывая те революционные изменения, которые начинают происходить в обществе, исследователь не мог не задаться вопросом о том, кто задает направление указанным социальным преобразованиям. С его точки зрения, правительство является всего лишь одним из ведущих участников этого процесса, наряду с предпринимателями, финансовыми кругами, университетами и рабочей силой. Таким образом, он подчеркивает важность участия в построении информационного общества всех заинтересованных сторон.

Дайзард указывает на то, что создается новая информационная карта мира. Она показывает «большую плотность информации на территории Северной Америки, несколько меньшую – в Европе, Японии и СССР; во всех других местах плотность информации ничтожна и даже сходит на нет» [Дайзард, 1986, с. 351]. Тем самым ученый отмечает неравномерный характер распространения информации и современных технологий по миру и предсказывает возникновение в скором времени проблемы «цифрового разрыва», которая сегодня рассматривается в качестве одного из наиболее серьезных препятствий, стоящих на пути устойчивого социально-экономического развития любого государства.

Японский исследователь Тайичи Сакайя в своей работе «Стоимость, создаваемая знанием, или История будущего» также задается вопросом о том, каким все-таки окажется грядущее общество: всего-навсего более развитым, чем ныне существующее, либо принципиально иным. С его точки зрения, сегодня набирает обороты следующая тенденция: стремление людей к обладанию все новыми и новыми материальными благами, столь характерное для эпохи индустриализма, начинает постепенно ослабевать.

Сакайя отмечает, что со времен промышленной революции все усилия человека были направлены на увеличение производительности труда. Однако со временем такой подход начал меняться. Какими благами человечество будет обладать в будущем? С точки зрения японского исследователя, это мудрость, которая включает в себя информацию, человеческие способности и знание. Таким образом, Сакайя признает, что современный мир движется в сторону построения нового общества, основу которого будут составлять ценности, создаваемые знанием. Ученый называет этот новый этап обществом, основанным на ценности знания (knowledge – value society). Однако при этом японский исследователь отмечает, что переход к обществу знания сам по себе не означает, что люди перестали ценить материальные блага. Сакайя считает, что в новом обществе неизбежно произойдет переход от массового производства товаров широкого потребления к производству большого многообразия товаров, каждый вид которых будет выпускаться небольшими партиями.

Давая характеристику обществу индустриальному, автор указывает на то, что его появление стало возможным лишь благодаря промышленной революции, которая привела к возникновению фабричной системы, использовавшей паровые машины для организации массового производства товаров. Сегодня, подчеркивает японский исследователь, сам человек, вернее, его разум становится главным средством производства.

Принимая во внимание то обстоятельство, что на возникновение индустриального общества оказало существенное влияние изобретение паровой машины, можно заключить, что и общество знания основывается на какой-либо технологии, а именно – компьютерных коммуникациях. Однако, по мнению Сакайи, воздействие информационно-телекоммуникационных технологий на современное общество кардинальным образом отличается от воздействия технологий индустриального общества.

Ученый убежден, что технологии прошлого были ориентированы исключительно на увеличение производственных мощностей, тогда как современные информационные технологии «направлены на уменьшение зависимости от материальных ценностей путем обеспечения все большей и большей их диверсификации и роста масштабов информационных услуг» [Сакайя, 1999, с. 360].

И именно последнее обстоятельство, считает японский исследователь, отличает грядущее общество, основанное на знании, от существовавшей прежде общественной формации, зиждущейся на производстве материальных благ.

Любопытный взгляд на проблему информационного общества предлагает в своей работе «Будущее капитализма. Как экономика сегодняшнего дня формирует мир завтрашний» Лестер Туроу. Для того чтобы описать происходящие в обществе социальные изменения, он вводит особую категорию – общественное благо, которое обладает специфическими характеристиками.

Первое свойство общественного блага, по мнению ученого, состоит в том, что его потребление не уменьшает его количества. Второе свойство заключается в том, что нельзя кому-либо запретить пользоваться общественным благом. Наконец, третье свойство общественного блага заключается в том, что у людей может появиться желание скрыть свою заинтересованность в пользовании указанным благом с тем, чтобы кто-то другой заплатил за тот или иной товар, являющийся общественным благом, поскольку данным благом могут пользоваться все и никому нельзя это запретить.

Принимая во внимание эти три свойства общественного блага, исследователь приходит к выводу, что «необходимо использовать государство и имеющиеся в его распоряжении средства для сбора принудительных налогов и обеспечения средств, идущих на создание общественных благ, в которых люди действительно заинтересованы» [Туроу, 1999, с. 197]. При этом ни образование, ни здравоохранение, ни общественная безопасность, с точки зрения Туроу, не являются общественными благами, поскольку ими нельзя поделиться, и те, кто не готов платить, например, за образование, рискует остаться без должной профессиональной подготовки.

Критикуя современную капиталистическую систему, Туроу отмечает, что капитализм так и не достиг своей главной цели – максимального роста производства либо наивысших доходов населения. Ученый полагает, что капитализм является системой, которая способна в максимальной степени удовлетворять индивидуальные потребности человека. Но при этом так и не была выработана теория, которая бы объясняла, как формируются указанные потребности.

Отдельного внимания заслуживают рассуждения Туроу относительно необходимости объединения наций вокруг мощной внутренней идеологии, формирующей систему ценностей. В противном случае нации распадаются на противоборствующие этнические и классовые группировки, что можно наблюдать, в частности, на примере африканских стран.

Исследователь указывает на важную роль телевидения и кино в деле формирования ценностей, которые заменили семью. «Мир письменных средств связи, существовавший со времен распространения грамотности, базируется на линейных логических аргументах, которые следуют один за другим, причем последующий исходит из предыдущего. Эмоциональное воздействие письменного слова гораздо слабее, чем воздействие телеэкрана. Телевидение во многих отношениях отбрасывает нас назад, в мир неграмотности. Ценится визуальное воздействие на эмоции и страхи, а не привлекательность строгой логики мысли» [Туроу, 1999, с. 218].

Туроу признает, что электронные СМИ способны оказывать некоторое, но лишь ограниченное логическое воздействие. По мнению ученого, они больше подходят для пробуждения эмоций, чем для передачи определенной логической информации. Связано это с тем, что для того чтобы человеку научиться ориентироваться в информационном потоке, ему прежде всего необходимо научиться читать, а это требует труда, времени и расходов. Учиться же смотреть телевизор не надо.

Таким образом, исследователь делает не лишенный основания прогноз относительно распространения массовой культуры. При этом, по мнению ученого, капиталистическая культура и телевизионная культура идеально подходят друг к другу, поскольку они ориентированы на делание денег.

Тем не менее Туроу возлагает большие надежды на современные телекоммуникационные технологии и электронные средства массовой информации. Ученый убежден, что современные технологии способствуют «радикальному индивидуализму, а массовая культура контролирует национальных лидеров в гораздо большей степени, чем национальные лидеры управляют ею» [Там же, с. 222]. Электронные же средства массовой информации благодаря своему воздействию на эмоции людей должны изменить систему ценностей, которые, в свою очередь, изменят природу общества. Однако здесь следует задаться вопросом о том, какие это будут ценности. Туроу говорит об индивидуализации, об удовлетворении индивидуальных специфических потребностей каждого человека. Но может ли массовая культура способствовать индивидуализации и выработке оригинальной системы ценностей? Скорее нет, чем да. Массовая культура будет способствовать лишь распространению, при помощи глобальных СМИ, доминирующей культуры, что непременно приведет к стиранию культурных различий между странами и регионами и выстраиванию мира согласно западной культурной модели.

Известный исследователь Чарльз Хэнди в своей работе «Алчущий дух. За гранью капитализма: поиск цели в современном мире» говорит о том, стоит ли все отрасли экономики отдать на откуп рыночным силам. Он указывает на то, что существуют сферы, в которых рыночные отношения могут нанести ущерб. Рынок хорош тем, пишет Хэнди, «что увязывает цену с затратами, но он срабатывает лишь тогда, когда покупатель знает цены и имеет возможность выбора <…>. Рынок – великое изобретение, но работает он лишь тогда, когда дает покупателю информацию о ценах и предоставляет ему возможность выбора» [Хэнди, 1999, с. 171].

Таким образом, Хэнди в своем исследовании поднимает важную проблему – следует ли развитие информационного сектора полностью отдать на откуп рыночным силам либо государству надлежит проводить политику жесткого регулирования.

Оригинальную теорию постмодернизации предложил в своем исследовании Рональд Инглегард. Он признает, что современные индустриальные общества начинают двигаться в новом направлении, которое условно можно назвать постмодернизацией. Однако ученый особенно подчеркивает, что те тенденции, благодаря которым стал возможен переход от аграрного общества к индустриальному и от индустриального к постмодернистскому, не могут продолжаться бесконечно. Достигнув в своем развитии определенной точки, они начинают постепенно идти на убыль.

По мнению ученого, с началом эпохи постмодернизации тот взгляд на мир, который был характерен для людей эпохи индустриализма, постепенно начинает вытесняться новым мировоззрением, для которого характерна смена существовавших ранее норм политической, трудовой, религиозной, семейной жизни. Основной постулат теории модернизации, которая развивалась на протяжении целого столетия, «заключается в том, что индустриализация связана с конкретными социально-политическими преобразованиями, которые осуществляются повсеместно: если между доиндустриальными обществами имелись огромные различия, то есть все основания говорить о единой модели "современного", или "индустриального", социума, к которой придет любое общество, вставшее на путь индустриализации <…>. Постмодернизация предусматривает отказ от акцента на экономическую эффективность, бюрократические структуры власти и научный рационализм, которые были характерны для модернизации, и знаменует переход к более гуманному обществу, где самостоятельности, многообразию и самовыражению личности предоставляется большой простор» [Инглегард, 1999, с. 264, 268].

В отличии от других исследований, осмысливающих происходящие в современном мире социальные изменения, Инглегард не считает, что теория постмодернизации каким-то образом связана с культурным детерминизмом. В целом признавая важную роль культуры, под которой ученый предлагает понимать систему воззрений, ценностей и знаний, широко распространенных в обществе, Инглегард не согласен с тем, что культурная парадигма является единственным фактором, влияющим на формирование людского опыта. По мнению ученого, помимо культуры достаточно важную роль, причем не только для развития естественных наук, но и для формирования системы социальных отношений играет также объективная реальность.

На рубеже 1980–1990-х гг. со своей оригинальной концепцией информационного общества, названного посткапиталистическим, выступил П. Дракер, который исходил из того, что в современном мире наметился переход от экономической системы, в которой господствовало материальное производство, к обществу, основанному на знаниях и информации. В новейших информационно-телекоммуникационных технологиях Дракер видел реальный шанс преобразования капиталистической миросистемы в наукоемкое высокотехнологичное общество, основанное на знаниях. В изданной в 1993 г. работе «Посткапиталистическое общество» Дракеру удалось систематизировать, концептуализировать и во многом дополнить «разрозненные течения в области экономики, социологии, социальной психологии в рамках единой системы представлений об обществе знания» [Общество знания: от идеи к практике, 2008, с. 45].