Текст книги "Чёрный с белым не берите"

6. Ксюша. Школьный маскарад

В своём интернет-дневнике Ксюша писала чистую правду, но преподносила её в таком театрализованном виде, что никому в голову не приходило ей верить. Заинтересовавшиеся и подписавшиеся на Ксюшин блог считали, что она писательница, пишущая книгу, в которой выступает главной героиней. По комментариям подписчиков «авторка», как её иногда называли, поняла это и даже обрадовалась. Интернет стал замечательным местом, в котором можно было откровенничать без боязни, что её кто-то осудит, ведь, по сути, ей никто не верил. Правда под Маской становилась красивой ложью, фантазией, которая привлекала скучающих подписчиков.

Сентенцию о первичности внутреннего мира, который отражается во внешности, она подслушала у одной маминой знакомой ещё в школьные годы. Долгое время она была убеждена: что бы она на себя не напялила, уверенности ей это не придаст, внутри она останется всё той же мямлей Ксюхой. Подростком она долго размышляла, как ей изменить себя и похорошеть. И тут одно событие изменило Ксюшину точку зрения и вырвало её хоть и ненадолго из её привычного образа.

Всё случилось на школьном маскараде, который решили провести за несколько дней до Нового года. Кто первым предложил именно маскарад, уже забылось. Конечно, предполагалось, что это будет внеклассное мероприятие для всей параллели восьмых классов и, что немаловажно, проводиться оно должно было в вечернее время. Именно это обстоятельство – праздник вечером – захватило восьмиклассников, выросших из утренников с зайчиками и снежинками, но не дотянувших до полноценного вечера с музыкой и танцами. Главным условием было явиться на новогоднюю вечеринку уже переодетым, по меньшей мере, в маске, чтобы никто не знал, кто под ней скрывается.

Ух, как неожиданно таинственно проходила подготовка к масочному празднику. Даже самые законченные заучки и ботаны бросились придумывать и изготавливать костюмы и маски.

«Да и нет не говорите, чёрный с белым не берите, вы поедете на бал?» – вспоминала Ксюша детскую игру, пока думала, какой костюм она хочет надеть на школьный маскарад. Конечно, не чёрный и не белый. В её подростковом видении платье на бал должно быть невероятно красивого цвета – розового, сиреневого или небесно-голубого.

Три одноклассницы-подруги – популярные в классе заводилы – подбили Ксюшу нарядиться вместе с ними в героев сказки из известного мультфильма «Бременские музыканты» и сделать совместный музыкальный номер.

С Ксюшей никто из тройки не дружил. Хотя по некоторым предметам она была лучшей, никто из сверстников этого не ценил. Её замкнутость и чрезмерная правильность отталкивала боевых и задорных. С тихонями в школе, как правило, никто не водится.

Тогда Ксюша удивилась, что девчонки выбрали её.

– Ксюха, нам не хватаем четвертого – бременских музыкантов же четверо. Будешь четвёртой?

– Но мы же будем знать, кто из нас кто, – заволновалась Ксюша, – это против правил и неинтересно.

– Зато другие не узнают! – настаивала Наташка, – Наш номер станет гвоздём программы. Ну что мы будем в масках делать весь вечер? Тупо ходить и разгадывать, кто под маской?

Наташку Ксюша про себя называла Паклей за её рыжие волосы, которые казались ей вечно не расчёсанными.

– Кем же буду я? – робко спросила Ксюша.

Наташка обвела глазами компанию, все опустили глаза.

– Я буду Петухом, – ответила она. – Лизка – Котом.

– Кошкой! – поправила Лизка.

Олюня подняла глаза и, вздохнув, выпалила:

– А я ваще Собака.

– Выходит, что я буду… – начала Ксюша и замолчала. Она поняла, что ей достаётся роль Осла. Вот почему подружки пригласили в номер её. Наверное, они знают, что никто, кроме неё, не согласится быть ослом, хоть и маскарадным. Её мечта нарядиться в красивое платье принцессы или доброй феи рухнула. Правда, ей и так не суждено было осуществиться, ведь маски для добрых героинь не предусматривались, а без маски костюм не принимался.

Девчонки сказали, что номер будет музыкальный – танец бременских музыкантов под известную музыку. Ксюше очень хотелось танцевать. Дома, когда не было родителей, она частенько танцевала, представляя себя знаменитой танцовщицей.

– Я согласна! Ослом так ослом, – неожиданно весело договорила она.

«Ну, держитесь, девчонки! – подумала тогда выбранная исполнительница роли Осла, исполнившись куража. – Я вам такого осла покажу – упадёте!»

Уже на репетициях номера Ксюша чувствовала себя счастливой. До этого ей не удавалось так плотно общаться со сверстницами. Девчонки не слишком баловали её вниманием, но общий танец всё ж таки заставил их о чём-то с ней разговаривать. Олюня всё время толкалась, Пакля норовила закрыть собой Ксюшу, но Лизка, которая собственно делала постановку, следила, чтобы во время танца все герои были видны. Однажды она даже похвалила Ксюшу.

– Вот это движение у тебя, Наташ, неахтец. Смотри на Ксюху – у неё это та-та-та-та, та-та-та, – она протанцевала несколько па, – пока получается лучше, чем у вас!

Ксюша расцвела. Эта похвала держала её на плаву – значит, не такая уж она угловатая, значит, не всё потеряно!

Ксюшин Осёл имел не просто успех, он стал настоящей сенсацией. За основу образа девочка взяла мультяшного осла – с шевелюрой волос, бейсболкой и в тёмных очках. Девочка решила распустить косу и подобрать концы волос под бейсболку, получилась пышная копна волос по плечи. Она долго придумывала, как изобразить ослиную морду. Надевать картонную маску осла было бы банальным. Ей пришлось попросить помощи у отца, вместе они изготовили накладную челюсть из пенополиуретана, отделали зубы пластиком. Сверху прикрепили широкий ослиный нос с огромными ноздрями. Все вечера до маскарада были заняты изготовлением сложной маски и хвоста, но результат был сногсшибательным. С костюмом вовсе не было проблем – брюки-клёш, цветная толстовка и кеды. Никто не узнал Ксюшу в костюме Осла. Она была слишком неприметной в школьной жизни, никто даже не вспомнил, что она могла быть в зале, а заподозрить её в том, что она зажигает в танцевальном номере, никому в голову не приходило. Тем временем девочка в образе бременского Осла была раскована, пластична и темпераментна, так что все взгляды во время музыкального спектакля были прикованы именно к ней.

Исполнительницы ролей Кота, Пса и Петуха сами были ошарашены, когда в зале появилась последняя участница их четверки. Осёл у Ксюши получился стильным, оригинальным и слегка нагловатым, что совершенно не вязалось с образом Ксюши-размазни, которую в классе особо не привечали. Она шла по залу посвистывая и покручивая хвостом, в месте крепления которого привязала бант, как у ослика Иа из другого мультфильма, чем привела в восторг добрую половину собравшихся на маскарад. Походка у Ксюши была развязной, она лениво поворачивала ослиную голову то влево, то вправо, обнажая искусственные зубы в улыбке, задевая боком разряженных одноклассниц, дергая некоторых то за рукав, то за волосы. Огромные солнцезащитные очки, взятые напрокат у мамы, надёжно скрывали глаза девочки. Никто не видел, как они горят и искрятся.

Самое смешное, что во время танца были узнаны три подружки, пригласившие неприметную Ксюшу в маскарадный квартет. Стоило Пакле, изображавшей Петуха, потерять оранжевую шапочку с гребешком, обнажившую рыжую шевелюру – сразу все поняли, что это она – рыжих среди восьмиклассников больше не было. А дальше простой расчет – Пакля-Наташка дружила с Олюней и Лизкой, одну легко определили по росту, вторую – по чёрным туфлям, которые она носила в школе. А вот кто скрывался под маской Осла, оставалось загадкой весь вечер. Это был Ксюшин триумф! Но он оказался сиюминутным.

На следующий день жизнь школьницы могла бы измениться, если бы она вдруг стала раскрепощённой и смелой, каким был её Осёл на маскараде. Но без костюма и маски Ксюша оставалась прежней закомплексованной девочкой. Её сногсшибательный успех быстро растворился, тем более, что на маскараде никто не узнал, что четвертой в музыкальном квартете была Ксюша, а подружки никому секрета не выдали. Лишь немногие в классе догадывались, что их тихоня примерила на себя маску уверенности, но, не получив подтверждения, быстро забыли про свои догадки.

Во всяком случае, маскарадный Осёл заставил девочку задуматься над самой сутью маски. Тогда она поняла, что маска – это средство, скрывающее лицо человека, желающего быть неузнанным.

О сути маски Ксюша завела разговор в интернете, как только создала свой блог. Тогда она делала обычные текстовые посты, изредка иллюстрируя их собственными фотографиями или бесхозными картинками из интернета.

Она стеснялась показывать своё лицо. Но после заявления подписчика Конфуция Ксюше пришлось задуматься о видеоблоге. Через некоторое время она расхрабрилась и стала делать видеозаписи. Скоро Конфуций написал: «Ты неплохая актриса, Маска. Я заинтригован больше, чем прежде…»

7. Оксана. Знакомство

Оксана любила свою работу и благословляла тот день и час, когда она решила стать переводчицей.

Это решение она приняла после учёбы в Германии, тогда ещё ГДР.

После второго курса её послали учиться в Лейпциг. Ехать в чужую страну было почётно и ответственно. Она помнит, как её наставляли в комитете комсомола, потом в парткоме по поводу ответственности, достойного поведения и усердия в учёбе, какую длинную пламенную речь держал перед ней декан факультета:

– Вы понимаете, какая ответственность лежит на вас, советской студентке. Вы теперь лицо советского человека! Держите марку нашего института, покажите, как умеют учиться студенты из нашей страны. Покажите знания, а не себя. В политику не лезьте. В общем, что я вам говорю. Вы всё хорошо понимаете.

Насчёт лица, которым она теперь является, Оксана задумалась. Как одеваться, как вести себя, как общаться с чужими – всё это нужно продумать здесь, на берегу. Слегка боязно.

Именно тогда перед отъездом в Лейпцигский университет Оксана познакомилась с переводчиком, которого все называли просто Петром, хоть он был не таким уж молодым на взгляд девушки. Потом уже в годы переводческой деятельности она с ним не раз пересекалась – он был всегда одинаково выдержанным, говорил негромким голосом, а внешностью и вовсе не выдавался – просто тусклый какой-то, но главное – он всегда оставался в одном возрасте. Не поразил он Оксану и немецкой речью, его произношение показалось ей довольно небрежным. Несмотря на это именно Пётр готовил её к языковым каверзам в чужой стране. «Может, он совсем и не переводчик», – пришло ей в голову однажды.

– Что тебе больше всего нравится в языке? – спросил однажды Пётр Оксану.

– В немецком – глаголы, – честно призналась она.

– Да неужели? – удивился переводчик. – Это же самое муторное!

– Отнюдь. К одному глаголу столько разных приставок приставить можно – и тут же меняется значение, меня это впечатляет.

– А формы, а времена? А глагол связка как приставной вагон к поезду в самом конце предложения, о котором забывает любой переводчик хоть один раз в жизни?

– Вы знаете, Пётр, в произведениях Ленина я заметила в некоторых предложениях немецкий порядок слов, видимо, он так хорошо знал немецкий, что невольно переносил немецкое построение предложения в русский язык. Этот порядок слов я сама хорошо усвоила, так что иногда я его, как Ленин, нечаянно в русской речи применить могу.

– Фройляйн, вы читали Ленина? – засмеялся якобы переводчик, – чуть не сказал: в оригинале…

– Так все ж читают – это история КПСС.

Может, именно этот разговор оказался существенным и весомым для окончательного решения институтской верхушки, а возможно, и властных органов о направления Оксаны на учёбу в Лейпцигский университет. Она же Ленина читает!

Оксана училась в педагогическом институте, но педагогика её не увлекала. В Лейпцигском университете её определили на филологический факультет. Ах, какое блаженство – все предметы касались только лингвистики и преподавались на немецком языке. Оксана, поначалу боязливо, потом всё увереннее стала завоёвывать университетскую публику – сначала студентов группы, в которой училась, потом и с потока. Страстную к учёбе студентку быстро заметили и преподаватели. Курсовую она писала у профессора, известного во всей Демократической Республике.

Времена были сложные, приближающиеся к развалу Берлинской стены. Оксана помнила студенческие волнения и то настроение, которое гуляло по городу и по стране. Она не проявляла никакой политической активности – и права не имела, и побаивалась, да и не сильно интересовалась проблемами чужой страны.

В это время на немецкой земле у неё, русской студентки, случилась любовь.

Во время учёбы в Лейпциге в толстой тетради с обложкой из бордового кожзаменителя Оксана вела дневник.

Дневник Оксаны. Лейпциг. 1989 год, октябрь

«Сегодня была лекции по истории языка для двух потоков – филологов и педагогов. Обожаю преподавателя Шабуса – он говорит на таком образцовом немецком языке (хи-хи-хи!). Я, честно говоря, думала, что тут все говорят на образцовом немецком, но на деле студенты литературно выражаются только на занятиях, а когда общаются между собой – ой, как трудно их понимать. Они употребляют столько сокращённых слов, что я не всегда понимаю, что имеется в виду, а каждый раз спрашивать – очень неловко.

Немецкий язык явно отяжелён сложными существительными, так что сами носители языка ошалели от нанизывания слов друг на дружку и, пытаясь облегчить произношение многокорневых слов, придумывают сокращения: акку – вместо аккумулятор, убан – вместо унтергрундбан, метро, значит, д-цуг – вместо дурхгангсцуг. Кстати, подумала: фамилия Шабус не сокращение ли от Шрайбикус? Говорят, он строг. Ох, в конце семестра сдавать зачёт, а мне ещё его лекции расшифровывать – вон сколько незнакомых слов записала.

Но сегодня не об этом. Сижу я, вся увлечённая речью господина Шабуса, и вдруг кто-то сзади меня легонечко толкает в спину. Оборачиваюсь – девушка пухленькая в салатовой блузке, лицо такое недовольное, как будто это я её в спину толкнула, а не она меня. Я молчу, только глаза таращу, мол, чего тебе? Она протянула мне сложенный вчетверо тетрадный листок в клетку. Мне? – опять беззвучно спрашиваю я, «тебе!» так же без слов отвечает салатовая кофточка. Раскрыла листок, читаю по-русски: «Не уходи после лекции. Я должен тебе что-то сказать. Кнут». Кто такой Кнут? В моей группе никакого Кнута нет, у нас в группе три парня и все какие-то нерусские (ха-ха-ха!). Я имею в виду, что никто по-русски ни бе, ни ме. В универе – немцы называют его уни – есть курс русского языка. Его посещают всего несколько девчонок из нашей группы.

Как мне хотелось обернуться и глянуть на тех, кто сидел сзади, чтобы словить взгляд этого Кнута. Впрочем, если бы я обернулась, то вся братия бы на меня и поглядела, да девчачьи три четверти присутствующих тоже бы пялили глаза на меня.

Я еле досидела до конца лекции, по-моему, прослушала половину, так меня заинтриговала записка.

Когда преподаватель закончил говорить и студенты гурьбой повалили к дверям, я задержалась. Стала медленно укладывать в сумку вещи, потом долго застёгивала и расстёгивала молнию на сумке – чуть не сломала, потом полезла в карман, якобы, я что-то искала. В общем, тянула время и всё стояла на своём ряду. Между тем аула пустела, но кроме меня никто не задержался.

Я уж было подумала, что записка просто розыгрыш, может, даже какая-то девчонка её написала. Схватила сумку и заспешила к выходу. И тут в дверь вошёл парень, обычный, светловолосый, в вязаном пуловере болотного цвета. Я остановилась.

– Я Кнут, – представился он по-немецки, когда подошёл ко мне ближе. – Я учусь на факультете педагогики, а лекции по филологии у нас общие. А ты Оксана?

В моём имени он чётко произнёс «о».

– Да, – говорю, – только произносится моё имя с «а» – не Оксана, а Аксана. Безударная гласная «о» произносятся как «а». – Вот зануда! Парень знакомиться подошёл, а я со своими правилами.

– Аксана, – повторил он.

Кнут при ближайшем рассмотрении оказался рыжим, не то чтобы ярко-рыжим, как Карлсон, а светло-рыжим с едва заметными бровями и веснушками по всему лицу. В целом, светленький такой, как солнышко. И не такой уж немец. Шучу. Немец, конечно, но не типичный.

– Этого правила я пока ещё не знаю, – говорит он мне. – Я только с этого года начал изучать русский язык.

– А, я поняла, – говорю и направляюсь к дверям, – пойдём уже. Я поняла, что ты хочешь общаться со мной по-русски, потому что я носитель языка.

Он немного смутился. Даже покраснел чуток.

– Не только поэтому, – говорит. – Мне интересен русский язык. И ты сама тоже.

Тут он совсем смутился и опустил глаза.

Я впервые услышала такие слова. Я кому-то интересна! Не знаю, что будет дальше с этим светленьким Рыжиком, но этот день я запомню навсегда.

Мы пошли по коридору, едва продираясь сквозь народ, который рвался в буфет, потому что была большая перемена. Я проигнорировала саму мысль о буфете, как можно думать о еде, когда я кому-то интересна! Мир, я люблю тебя!

Похоже, Кнут тоже не захотел в буфет, потому что не оторвался, а пытался не потерять меня из виду. Пока мы шли, я поняла, что среди немецких студенток, предпочитающих брюки и джинсы, я одна в юбке, в шерстяной бордовой юбке, которая была лучшей шмоткой в моём гардеробе. Тут я почувствовала себя клуней. И мне резко захотелось джинсы. Денег катастрофически нет. Где бы заработать?

Наконец толпа рассосалась, и Кнут снова обратился ко мне с вопросом:

– Ты любишь театр? У меня есть два билета в оперу на сегодня. Я тебя приглашаю.

– Вся жизнь – театр, а люди в нём – актёры, – сказала я по-немецки первое, что мне пришло в голову.

– Ты хорошо говоришь по-немецки.

– А теперь ты скажи эту фразу на русском языке, – я членораздельно проговорила цитату по-русски.

Тут прозвенел звонок.

– Я пойду в театр, – быстро пробормотала я. – Фразу о театре скажешь по-русски потом. Это твоё домашнее задание.

– Отлично. Встречаемся у оперного театра в половине восьмого!»

8. Оксана. В Лейпциге

Студенты, не сразу принявшие чужеземку, какое-то время присматривались к Оксане, слегка сторонились её. Учёба в Лейпцигском университете выпала на то время, когда русское присутствие на германской земле, в первую очередь, советских войск, стало раздражающим фактором. Похоже, Оксана оказалась одной из последних студенток, которые по программе обмена учились в Германской Республике. Но та как будто и не слишком хотела, чтобы её принимали. Она спокойно существовала без поддержки, учёбе она отдавала всё свое время, даже не слишком интересовалась достопримечательностями нового для неё города. Она знала, что у неё целый учебный год впереди – всё ещё успеется.

И тут в её жизни появился Кнут.

Кнут, милый мальчик, любил русский язык и её, русскую девочку Оксану.

Дневник Оксаны. Лейпциг, 1989 год, октябрь

«Помню, в школе я рисовала себе портрет моего будущего принца – красавца, спортсмена и музыканта в одном лице. Но уж никак не предполагала, что моим принцем окажется рыжий немец, ни разу не спортсмен, не музыкант и совсем не красавец. Теперь мне кажется, что это обстоятельство никоим образом не умаляет его замечательных качеств.

Мой принц Кнут простой и ненавязчивый, заботливый и внимательный. Вот уже месяц мы рядом сидим на общих лекциях, вместе ходим в библиотеку, проводим выходные дни в его любимых местах. Он с удовольствием посвящает меня в свой мир, увлекает меня своими пристрастиями. Иногда я сама прошу, чтобы он сводил меня в какой-нибудь собор – тут их много, но чаще в свободное время мы сидим в кафешках, где есть живая музыка. Кнут для меня проводник в немецкий менталитет, а я для него – по-прежнему учитель-тренер русского языка.

Весь сентябрь, пока я привыкала к новым стенам, студенты с потока гудели на переменах в коридорах, как улей. Я чувствовала напряжение в воздухе, но не могла впрямую спросить, что происходит. Потом решила узнать у Кнута, что за дела творятся в студенческой среде.

– Это волнения против правительства, и студенты в первых рядах, – объяснил мне Кнут. – Мы перестали доверять нашим верхам. В мае прошли выборы в Народную палату, ходят слухи, что было много фальсификаций.

– Я что-то слышала об этом, – сказала я, а сама вспомнила, как мне строго-настрого наказали в политику не влезать. – А ты? Ты поддерживаешь протесты?

– Из меня плохой протестант. Но я понимаю и принимаю движение «Новый форум», оно появилось этим летом. Очень много народу свалило из страны, у нас экономический и политический кризис, если ты понимаешь, о чём я. Этим воскресеньем мы планируем выйти на демонстрацию. Пойдёшь с нами?

– Прости, не пойду. Не понимаю смысла этого движения.

– Нам больше не нравится коммунистический режим, он не даёт настоящей свободы, – он напрягся, увидев страх в моих глазах. – Ты не бойся. Это будет мирная демонстрация – как на первое мая. Ты же ходишь на первомайские демонстрации?

Я боюсь темы демонстраций и протестов против коммунистического режима, поэтому я сменила тему, а Кнут очень быстро перестроился. Я спросила его:

– У меня есть один щекотливый вопрос, Кнут. Обещай, что ответишь на него максимально правдиво. Я очень ценю нашу дружбу, и не хочу ничего нарушать…

– Само собой, – заверил он меня.

– Почему ты выбрал в друзья меня, а не парня какого-нибудь? В твоей группе шестеро парней.

– Я не выбирал друга, я захотел стать другом тебе. Знаешь, у нас говорят: «Каждый хочет иметь друга, но не каждый хочет им быть». Мне показалось, что тебе трудно одной в чужой среде. Кто-то должен помочь.

При этом он заволновался, покраснел – он так легко краснеет. Он мне так мил в такие моменты, что хочется прижать его к себе.

– А парни из группы, они… – он сбился, – их интересы меня не трогают… И ещё… я им неинтересен. Они ходят стрелять в тир, один любит охотиться. Не понимаю, стрелять в животных… А они думают, что я слабак.

Я поняла, что невольно затронула больную для него тему и горячо поддержала его:

– Кнут! Я тоже люблю животных – это нормально.

Видно было, что Кнуту трудно говорить, но он решил высказаться до конца:

– Потом все ходят в клубы, там отрываются – я не люблю…, потому что… я не умею танцевать и не люблю алкоголь… У меня отец сильно пил – это ужас!

И тут я не выдержала. Я, бояка и скромняга, девочка-ромашка, нецелованная, небалованная, наплевала на все нормы приличия и прижалась к нему, положив ему руки на грудь.

– Кнут, ты для меня, – прошептала я, – как тёплый свитер в холодный дождливый день!

Рыжик мой замечательный, как я тебя понимаю!

Он, ничего не говоря, обнял меня, я подняла глаза – он такой высокий смотрел мне прямо в глаза, потом наклонился и поцеловал…»

Дневник Оксаны, Лейпциг, 1989 год, ноябрь

«Вот уже целый месяц по понедельникам по стране идут мирные демонстрации – Монтагсдемонстрационен. Вот ещё одно длинное слово, но его никто не сокращает. Первая демонстрация была в Лейпциге. Кнут очень гордится этим обстоятельством. В начале октября члены СЕПГ в Берлине провели факельное шествие, многих демонстрантов арестовала полиция. В конце октября ушёл в отставку Эрих Хонеккер и все руководство СЕПГ. А вчера пала Берлинская стена. Что делается! И я – очевидец событий! По телевизору весь день показывают, как это случилось. Настроение кипучее, я с немецким народом и с моим Кнутом.

Он говорит:

– У вас перестройка, а у нас мирная революция.

– Ну да, а как же полиция? – замечаю я, – Арестовывают не только зачинщиков, но и просто участников…

Я волнуюсь за Кнута.

Кнут меня любит. Это такое счастье!

Он пробует говорить по-русски. Недавно заставил меня перевести на русский язык целую страницу. Это был список высказываний известных людей о любви. Этот листок я непременно сохраню. «Женщина священна; женщина, которую любишь, священна вдвойне. Александр Дюма», – прочитала я среди прочих афоризмов.

Я перевела, отдаю ему листок с переводом и спрашиваю, по какому принципу он выбирал афоризмы. Он, простая душа, ответил честно:

– Я выбирал короткие высказывания, потому что хочу выучить их на русском языке наизусть.

Я засмеялась:

– Любовь, – говорю ему, – большой стимул изучить язык, на котором говорит любимая.

– Клёво! Ещё одно высказывание. А что из этого списка ближе всего тебе?

– Про неидеальных, которые полюбили и стали идеальными друг для друга. А – тебе?

– Догадайся! – он сделал загадочное лицо.

– Легко, – говорю я, а сама всматриваюсь в его лицо, ищу его взгляд.

Он взял мою руку и поцеловал ладонь.

– Женщина священна! – выпалила я.

Он чуть не съел меня глазами».