Текст книги "Пиши как боженька. Учимся у мастеров слова"

Федор Достоевский: метафоры не горят

– Тогда огонь! – вскричал Азазелло, – огонь, с которого все началось и которым мы все заканчиваем.

– Огонь! – страшно прокричала Маргарита. Оконце в подвале хлопнуло, ветром сбило штору в сторону. В небе прогремело весело и кратко. Азазелло сунул руку с когтями в печку, вытащил дымящуюся головню и поджег скатерть на столе. Потом поджег пачку старых газет на диване, а за нею рукопись и занавеску на окне. Мастер, уже опьяненный будущей скачкой, выбросил с полки какую-то книгу на стол, вспушил ее листы в горящей скатерти, и книга вспыхнула веселым огнем.

– Гори, гори, прежняя жизнь!

– Гори, страдание! – кричала Маргарита[45]45
  Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита. – М.: Азбука, 2022.


[Закрыть].

Эти финальные реплики из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» могла бы произнести одна из самых известных героинь Достоевского. Она, эта героиня, не просто бросала в огонь прежнюю жизнь, она сама пылала, горела в ярком пламени ада, прекрасная, порочная и, увы, обреченная – Настасья Филипповна Барашкова, «инфернальная» женщина удивительной красоты и страшной судьбы.

Честно говоря, когда я решила включить в книгу роман «Идиот», еще не подозревала, какую глыбу я замахиваюсь поднять.

Первое мое знакомство с романом произошло в институтские годы.

Я читала его летом, на каникулах, чтобы потом, в период учебы и сессии сэкономить время и успеть прочесть другие тексты для сдачи коллоквиума.

Знаете, есть такие тексты, которые врезаются в память и душу и навсегда остаются с тобой. Вот «Идиот» стал одним из таких текстов для меня. Конечно, до полного его понимания мне нужно было еще расти и расти (а понимаю ли я его сейчас – большой вопрос), но по мере прочтения романа, чем глубже я погружалась в героев и историю, тем страшнее мне становилось.

Да, я не оговорилась и не приукрасила.

Я читала «Идиота», и мне было страшно.

На уровне тела, на физическом уровне.

Уверена, каждый из нас хотя бы раз в жизни испытывал страх подобного рода – вязкий, липкий, который медленно тебя окутывает, берет в плен, лишает спасительного рацио.

Ученые рассказывают, что своеобразным ответом человека в стрессе является реакция «бей или беги». Впервые ее описал в 1915 году гарвардский физиолог Уолтер Кеннон. Во время стресса активируется симпатическая нервная система, на уровне тела это проявляется учащенным сердцебиением, повышенным потоотделением. Гормоны стресса дают нам возможность правильно использовать энергию и преодолеть препятствие.

Но что происходит, когда видимой опасности нет, когда главная опасность скрыта в описываемых автором событиях и характерах, в художественном пространстве текста? Ты читаешь и проживаешь написанное так ярко, как если бы все происходило с тобой. Недаром психологизм Достоевского считается достоянием мировой культуры.

Но я не случайно рассказала вам о реакции «бей или беги», когда мы мобилизуемся, чтобы преодолеть стресс.

Когда я дочитывала «Идиота», я понимала, что мне страшно. Но это был не тот страх, который заставляет бить или бежать. Я физически ощущала страх Парфена Рогожина, с которым уехала Настасья Филипповна, страх который он испытал, когда совершил непоправимое.

Страх и ужас Мышкина, этого «князя-Христа», когда он понял, КТО именно лежит в соседней комнате. Страх самой Настасьи Филипповны, которая прятала его за стыдом и отчаянием…

…Я сидела на удобном диване, комната была залита теплым солнечным светом, вечерние тени играли на занавесках, с улицы слышались голоса играющих детей, мне ничего не угрожало. Однако я понимала, что никогда не испытывала столь «темного» чувства, которое вызвал во мне мастер слова Достоевский.

Помню, после «Идиота» я долго не могла притронуться к другой книге. Мои эмоции были настолько сильны, что не оставляли места ничему, кроме художественного пространства романа. Я тогда впервые в жизни почувствовала, как Слово может быть осязаемым.

У поэта и прозаика Вадима Сергеевича Шефнера есть стихотворение «Слова». Думаю, вам не составит труда найти и прочитать его полностью. Поэт говорит о силе слов, о том, что Слово обладает такой силой, которая способна разрушать и созидать.

 
Много слов на земле. Есть дневные слова —
В них весеннего неба сквозит синева.
Есть ночные слова, о которых мы днем
Вспоминаем с улыбкой и сладким стыдом.
Есть слова – словно раны, слова – словно суд,
С ними в плен не сдаются и в плен не берут.
Словом можно убить, словом можно спасти,
Словом можно полки за собой повести.
Словом можно продать, и предать, и купить,
Слово можно в разящий свинец перелить…[46]46
  Вадим Шефнер. Малое собрание сочинений. – СПб.: Азбука, 2018.


[Закрыть]
 

Сильно сказано, не правда ли?

Благодаря чему мы, держа в руках бумажную или электронную книгу, чувствуем себя внутри повествования, испытываем те чувства, что испытывают главные герои: и Рогожин, и Мышкин, и Настасья Филипповна?

Давайте рассмотрим кульминационную сцену романа «Идиот», когда Настасья Филипповна бросает в огонь пачку рогожинских денег.

Мы встречаем основных героев на празднике, который устроила Настасья Филипповна.

– Я теперь во хмелю, генерал, – засмеялась вдруг Настасья Филипповна, – я гулять хочу! Сегодня мой день, мой табельный день, мой выисокосный день, я его давно поджидала[47]47
  Федор Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах. – М.: Наука, 1972. – Т. 8.


[Закрыть].

Читатель уже знает, что Парфен Рогожин принес Настасье Филипповне 100 тысяч рублей, завернутых в «Биржевые ведомости». Чтобы полностью погрузиться в атмосферу этого эпизода, я вам предлагаю не только перечитать его, но и пересмотреть один из фильмов, снятых по мотивам романа. Не буду рекомендовать конкретный фильм, чтобы у вас была возможность выбора. А вы попробуйте прочесть вслух приведенную выше реплику Настасьи Филипповны. Какие вы чувства испытываете, когда произносите эти фразы? Героиня говорит спокойно или на эмоциональном подъеме? Она взвинчена или равнодушна?

Потом обратите внимание на людей, пришедших с Рогожиным: «Компания Рогожина была почти в том же самом составе, как и давеча утром; прибавился только какой-то беспутный старичишка, в свое время бывший редактором какой-то забулдыжной обличительной газетки и про которого шел анекдот, что он заложил и пропил свои вставные на золоте зубы, и один отставной подпоручик, решительный соперник и конкурент, по ремеслу и по назначению, утрешнему господину с кулаками и совершенно никому из рогожинцев не известный, но подобранный на улице, на солнечной стороне Невского проспекта, где он останавливал прохожих и слогом Марлинского просил вспоможения, под коварным предлогом, что он сам “по пятнадцати целковых давал в свое время просителям”. Оба конкурента тотчас же отнеслись друг к другу враждебно»[48]48
  Там же.


[Закрыть].

Помните, в главе гоголевских «Мертвых душ» мы говорили о ружье на стене? Вспоминали фразу Чехова о том, что если на сцене в первом акте висит ружье, то в третьем акте оно должно непременно выстрелить. У Достоевского «ружья» развешаны по стенам, но никогда не стреляют. Обязательно перечитайте главу про Гоголя и посмотрите, как этот прием работает в «Мертвых душах».

Приведенный выше отрывок как нельзя лучше показывает вот это самое «ружье», только уже давайте его назовем «ружьем Достоевского».

Перед нами два господина совершенно, как выражается молодежь, угарные. Я прошу вас остановиться на этом эпизоде и не торопясь (по возможности, вслух) перечитать, кто именно присутствовал в компании рогожинцев.

1. Беспутный старичишка, ранее редактор какой-то забулдыжной обличительной газетки, заложивший и пропивший золотые зубы.

2. Отставной подпоручик, которого подобрали на Невском, где он просил милостыню, апеллируя к тому, что ранее подавал аж по 15 рублей.

Все. Больше о них автор не будет упоминать. Да и для развития сюжета они, в сущности не обязательны. Но представьте себе, как бы обеднел текст, если бы этих двух прекрасных господ – старичишки и подпоручика – не существовало.

Как вы думаете, для чего Достоевский вводит их в повествование?

Возможно, вы найдете другой ответ, но я предложу вам свою версию. Безусловно, Достоевский рассказывает анекдот, и персонажи эти абсолютно анекдотические. Мы помним поговорку: «Короля играет свита». Так вот кто в свите Рогожина: нелепые прихлебатели, неудачники, приспособленцы, асоциальные типы… Если такова свита, то каков же сам король? Автор описывает его очень подробно:

27-летний Парфен Семенович Рогожин «курчавый и почти черноволосый, с серыми, маленькими, но огненными глазами. Нос его был широк и сплюснут, лицо скулистое; тонкие губы беспрерывно складывались в какую то наглую, насмешливую и даже злую улыбку; но лоб его был высок и хорошо сформирован и скрашивал неблагородно развитую нижнюю часть лица. Особенно приметна была в этом лице его мертвая бледность, придававшая всей физиономии молодого человека изможденный вид, несмотря на довольно крепкое сложение, и вместе с тем что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальною и грубою улыбкой и с резким, самодовольным его взглядом»[49]49
  Федор Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах. – М.: Наука, 1972. – Т. 8.


[Закрыть].

На мой взгляд, писатели делятся на две категории: тех, кто любит описывать в мельчайших подробностях внешность героев, и тех, кто избегает этого, мол, додумывайте сами. Достоевский подробно описывает черты лица, одежду, возраст, чтобы читатель однозначно понял авторский замысел. Мы видим, как он сталкивает две страстные натуры. С одной стороны, Рогожин, купеческий сын, практически купец Дикой из пьесы Островского, но только капиталами побольше и статусом повыше. И с другой – как сказали бы глянцевые писательницы из Живого Журнала, – ЖТС – Женщина Трудной Судьбы.

Сирота, соблазненная своим благодетелем и покровителем Афанасием Тоцким в 16-летнем возрасте, – она осознает весь ужас своего положения, зависимость, чувствует себя оскверненной, не решается ответить согласием на предложение Мышкина и уходит с Рогожиным. С человеком, который, по ее мнению, так же порочен, как и она.

Вот какой видит ее Достоевский: «… необыкновенной красоты женщина… в черном шелковом платье, чрезвычайно простого и изящного фасона, волосы, по-видимому, темно-русые, были убраны просто, по-домашнему; глаза темные, глубокие, лоб задумчивый; выражение лица страстное и как бы высокомерное. Она была несколько худа лицом, может быть, и бледна»[50]50
  Федор Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах. – М.: Наука, 1972. – Т. 8.


[Закрыть].

Смотрите, как внешность Настасьи Филипповны резонирует с внешностью Рогожина. Такое чувство, что Достоевский намеренно подбирает героев друг под друга, и два огня могут дать только еще больший пожар, но никак не спокойный огонь, который долго согревал бы их на протяжении лет.

Но давайте посмотрим, что же происходит дальше.

Как Настасья Филипповна, пугающая в своей красоте, собирает всех на своей квартире, куда приезжает и Парфен Рогожин с бумажным свертком, плотно набитым купюрами. Настасья Филипповна отвечает, как указывает автор, с «лихорадочно-нетерпеливым вызовом»: «Да полно форсить-то! Что я в театре-то Французском, в ложе, как неприступная добродетель бельэтажная сидела, да всех, кто за мною гонялись пять лет, как дикая бегала, и как гордая невинность смотрела, так ведь это все дурь меня доехала! Вот, перед вами же, пришел да положил сто тысяч на стол, после пяти-то лет невинности, и уж наверно у них там тройки стоят и меня ждут. Во сто тысяч меня оценил! Ганечка, я вижу, ты на меня до сих пор еще сердишься? Да неужто ты меня в свою семью ввести хотел? Меня-то, рогожинскую!»[51]51
  Там же.


[Закрыть].

«Добродетель бельэтажная», «дурь», «рогожинская»… Это надрыв, обостренное состояние. По словам литературоведа Александра Власкина, надрывность является одной из главных примет художественного мира Федора Достоевского.

Павел Флоренский говорит о нем так: «Достоевский, действительно, – истерика, и сплошная истерика сделала бы нестерпимой жизнь, и Достоевский сплошной был бы нестерпим. Но, однако, есть такие чувства и мысли, есть такие надломы и такие узлы жизненного пути, когда высказаться можно только с истерикой – или никак. Достоевский единственный, кто вполне постиг возможность предельной искренности… и нашел способы открыться в слове другому человеку»[52]52
  Павел Флоренский. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. – М.: Московский рабочий, 1992.


[Закрыть].

Теперь вы видите, как прицельно точно работает Достоевский со словом, погружаясь в мельчайшие детали психологического состояния человека. Возьму на себя смелость предположить, что все происходящее с Настасьей Филипповной идеально отражает состояние лирического героя одного из самых известных стихотворений Владимира Высоцкого, написанного в 1972 году – «Кони привередливые»:

 
Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому по краю,
Я коней своих нагайкою стегаю, погоняю…
Что-то воздуху мне мало – ветер пью, туман глотаю…
Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!..
Сгину я – меня пушинкой ураган сметет с ладони,
И в санях меня галопом повлекут по снегу утром…
Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,
Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!
 

(Владимир Высоцкий. Песни. Стихотворения. – М.: Эксмо, 2021)

Мы не знаем, что случится с героем стихотворения Высоцкого, чем закончится его жизнь. Судьба же Настасьи Филипповны нам хорошо известна, как и ее трагический финал. Тот гибельный восторг, с которым она галопом несется к развязке, оправдывает ее истерическое поведение, надрыв. По-другому никак и быть не могло.

Прочитаем вместе ключевой эпизод, когда Настасья Филипповна в аффекте бросает деньги в огонь: «Настасья Филипповна схватила в руки пачку.

– Ганька, ко мне мысль пришла: я тебя вознаградить хочу, потому за что же тебе все-то терять? Рогожин, доползет он на Васильевский за три целковых?

– Доползет!

– Ну, так слушай же, Ганя, я хочу на твою душу в последний раз посмотреть; ты меня сам целых три месяца мучил; теперь мой черед. Видишь ты эту пачку, в ней сто тысяч! Вот я ее сейчас брошу в камин, в огонь, вот при всех, все свидетели! Как только огонь обхватит ее всю – полезай в камин, но только без перчаток, с голыми руками, и рукава отверни, и тащи пачку из огня! Вытащишь – твоя, все сто тысяч твои! Капельку только пальчики обожжешь, – да ведь сто тысяч, подумай! Долго ли выхватить! А я на душу твою полюбуюсь, как ты за моими деньгами в огонь полезешь. Все свидетели, что пачка будет твоя! А не полезешь, так и сгорит; никого не пущу. Прочь! Все прочь! Мои деньги! Я их за ночь у Рогожина взяла. Мои ли деньги, Рогожин?

– Твои, радость! Твои, королева![53]53
  Федор Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах. – М.: Наука, 1972. – Т. 8.


[Закрыть]

«Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!»

В этом небольшом монологе Настасьи Филипповны 10 (!) восклицательных знаков! Чем выше накал страстей, чем ближе пропасть, чем сильнее гибельный восторг, тем короче и отрывистее становятся фразы не только Настасьи Филипповны, но и всех остальных героев, кроме Мышкина. Теряет человеческое лицо Лебедев, умоляя позволить ему выхватить пачку из огня (кстати, в его монологе Достоевский позволяет себе ставить по два восклицательных знака в одном предложении), бледнеет растлитель Тоцкий, гости кричат, предлагают связать Настасью Филипповну – вообразите эту сцену настолько живо, явно, как только вы сможете. Оправдана ли такая речь героев? Не избыточна ли?

Натянутые струной нервы Гани Иволгина не выдерживают, и он падает в обморок. А Настасья Филипповна уезжает вместе с Рогожиным навстречу своей гибели.

Огонь, который уничтожил прошлое булгаковской Маргариты и возродил ее для новой жизни, Настасью Филипповну сжигает дотла. В ярком огне камина сгорела не только пачка рогожинских денег, которые он готов заплатить за ночь, но и вся молодая жизнь Настасьи Филипповны, ее красота, которая так никого и не спасла, погибла душа и жизнь в целом.

Огонь становится метафорой разрушающего душу порока, унижения, смерти. Метафора как скрытое сравнение работает в этом тексте показательно, и вы убедились в этом.

* * *

На этом месте я бы хотела завершить повествование о романе Достоевского «Идиот», однако герои все еще не отпускают меня, как, наверно, и вас, заставляют вновь и вновь погружаться в перипетии их судеб, искать ответы на мучительные вопросы, поставленные автором. Я продолжаю думать об этих людях, созданных гениальным воображением Достоевского, вести с ними мысленные диалоги, горевать над судьбой молодой женщины, чья жизнь оборвалась, не успев расцвести.

Но знаете, о чем я задумалась? Настасьи Филипповне принято сопереживать, Рогожина же порицать, видеть в нем виновника гибели героини. Все так, однако у Достоевского нет плоских, ходульных, однозначных героев. Парфен Рогожин вызывает самые разнообразные чувства, но есть ли среди них сожаление, понимание мотивов его поступков? Можно ли сопереживать убийце?

Достоевский дает ключ к разгадке характера героя.

Вот Мышкин приходит к дому Парфена Рогожина. Давайте откроем дверь и войдем в этот дом вместе с князем.

«Дом этот был большой, мрачный, в три этажа, без всякой архитектуры, цвету грязно-зеленого. Некоторые, очень впрочем немногие дома в этом роде, выстроенные в конце прошлого столетия, уцелели именно в этих улицах Петербурга (в котором все так скоро меняется) почти без перемены. Строены они прочно, с толстыми стенами и с чрезвычайно редкими окнами; в нижнем этаже окна иногда с решетками. Большею частью внизу меняльная лавка. Скопец, заседающий в лавке, нанимает вверху. И снаружи, и внутри, как-то негостеприимно и сухо, все как будто скрывается и таится, а почему так кажется по одной физиономии дома, – было бы трудно объяснить. Архитектурные сочетания линий имеют, конечно, свою тайну. В этих домах проживают почти исключительно одни торговые. Подойдя к воротам и взглянув на надпись, князь прочел: «Дом потомственного почетного гражданина Рогожина»… Лестница была темная, каменная, грубого устройства, а стены ее окрашены красною краской. Он знал, что Рогожин с матерью и братом занимает весь второй этаж этого скучного дома. Отворивший князю человек провел его без доклада и вел долго; проходили они и одну парадную залу, которой стены были «под мрамор», со штучным, дубовым полом и с мебелью двадцатых годов, грубою и тяжеловесною, проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги, поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз, и наконец постучались в одну дверь»[54]54
  Федор Достоевский. Полное собрание сочинений в тридцати томах. – М.: Наука, 1972. – Т. 8.


[Закрыть].

И тут Достоевский вкладывает в уста Мышкина подсказку про Рогожина и его дом: «Твой дом имеет физиономию всего вашего семейства и всей вашей рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил, – ничем объяснить не могу. Бред, конечно. Даже боюсь, что это меня так беспокоит»[55]55
  Там же.


[Закрыть].

Князь Мышкин с его обостренной чувствительностью, конечно же, не мог не почувствовать тайную опасность, которая исходит от рогожинского дома. Странное расположение комнат, клетушки, сменяющиеся парадными залами, красная краска, дубовая отделка, скопец-арендатор, весь этот торговый люд, который проживал в доме – Достоевский как всегда предельно точен в выборе деталей, он дает точное указание, определяет вектор читательского видения. Он берет нас за руку и ведет за собой не только по темным комнатам рогожинского дома или генеральского особняка, но и по тайным закоулкам человеческой души, бесстрашно освещая самые темные ее углы и потайные каморки.

Домашнее задание:

Внимание к деталям внешности персонажей, их биографии, их жилища, прицельно работающие метафоры, глубокий психологизм, – вот чему мы можем научиться у Достоевского.

Кстати, стиль Федора Михайловича неоднократно становился мишенью для ироничных высказываний собратьев по перу. Не могу не привести здесь остроумную пародию поэта и критика Константина Аксакова, который как бы подстраивается под манеру Достоевского: «Приемы эти схватить не трудно; приемы-то эти вовсе не трудно схватить; оно вовсе не трудно и не затруднительно схватить приемы-то эти. Но дело не так делается, господа; дело-то это, господа, не так производится; оно не так совершается, судари вы мои, дело-то это. А оно надобно тут знаете и тово; оно, видите ли, здесь другое требуется, требуется здесь тово, этово, как его – другова. А этово-то, другово-то и не имеется; таланта-то, господа, поэтического-то, господа, таланта, этак художественного-то и не имеется»[56]56
  Константин Аксаков Собрание сочинений и писем в 10 томах. – СПб.: ООО «Издательство “Росток”», 2019.


[Закрыть].

Литературовед Валерьян Переверзев говорит об этом так: «Речь Достоевского точно торопится и задыхается. Слова то громоздятся беспорядочной толпой, как будто мысль торопливо ищет себе выражения и не может схватить его, то обрываются коротко, резко, падают отрывистыми фразами, иногда одним словом, там, где грамматически необходимо было бы целое предложение»[57]57
  Валерьян Переверзев. Творчество Достоевского (критический очерк). – М.: 1912.


[Закрыть].

Все это и не только создает уникальный авторский стиль.

Давайте в этой главе попробуем усложнить домашнее задание. В прошлых главах вы уже тренировали внимание к деталям, писали воображаемые биографии героев, научились видеть развешанные по художественному пространству текста «ружья».

Вспомните ситуацию, которая была важна для вас, в которой произошло некое переломное событие – уход с работы, несчастная любовь, смена партнера, серьезный экзамен, – нечто, что потребовало от вас максимального напряжения сил. Опишите эту ситуацию, используя приемы, которые мы разобрали в главе про Рогожина и Настасью Филипповну. Придумайте подходящую метафору. Может, это был взрыв или, как у Бунина, солнечный удар, или как у Булгакова, убийца из-за угла. Найдите точные слова для ваших героев. Помните эмоциональную, насыщенную речь Настасьи Филипповны? Как будет говорить, ваш герой? Станет ли он тянуть фразы, говорит ли он скучно и однообразно?

И попробуйте описать его внешность, не проваливаясь в бесконечные детали. Пускай это описание будет максимально точным, позволяющим сразу же представить персонажа.

Что у вас получилось?