Текст книги "100 великих узников"

Бальтасар Косса – пират, студент, римский папа

Бальтасар Косса, вошедший в анналы истории под именем антипапы Иоанна XXIII, происходил из древнего и далеко не бедного рода. Владения его отца располагались на острове Искья, расположенном у входа в Неаполитанский залив. Старший из братьев, Гаспар, первым вступил на путь «джентльменов удачи», и удача ему сопутствовала почти всегда. Потом на путь пиратства вступили и другие братья, а Гаспар со временем стал командовать большой пиратской флотилией и называться «адмиралом».

Бальтасар был крепок не по летам, поэтому уже с 13 лет начал участвовать в операциях старшего брата, на кораблях которого с упоением прошел «высшую школу» пиратства. Родители занятия сыновей не считали чем-то предосудительным, ведь оно было таким доходным. Только когда от них подолгу не было вестей, сердце госпожи Косса замирало от страха, так как она прекрасно понимала, что ждет «ее милых мальчиков», если счастье изменит им. Она не хотела увидеть на виселице ни одного из четырех своих отпрысков и потому решила спасти хотя бы одного из них, направив его на более безопасный путь. В один из приездов Бальтасара в родной дом рассудительная матушка провела с сыном несколько душеспасительных бесед. И так как она была очень красноречива, то в скором времени он отправился в университет Болоньи и поступил на теологический факультет.

^{Избрание папы Иоанна XXIII. Миниатюра XIV в.}

Бальтасар, которому было тогда 20 лет, сразу же окунулся в разгульную жизнь студенчества и стал вожаком школяров Болоньи. Он был богат, к тому же из дома непрерывно поступали деньги на его «ученье», и Бальтасар часто устраивал дружеские пирушки, не считаясь ни с какими расходами. Среди его шумных похождений не последнее место занимали и любовные приключения, в которых он тоже был первым.

Избалованный многочисленными победами, он стал домогаться взаимности знатной девушки Яндры делла Скала, тайно поселившейся в Болонье, спасаясь от преследований инквизиции. Однако убежище ее все же было обнаружено, и так как ее обвиняли в чародействе, то вскоре и арестовали. Вместе с нею арестовали и Бальтасара Коссу, но это вызвало возмущение в городе. Ведь он был братом могущественного «адмирала» Гаспара, подданного Неаполя, что сильно осложняло суд над школяром. И инквизиция решила несколько «отступить», объявив самого Б. Коссу не колдуном, а лишь совращенным колдуньей Яндрой и поддавшимся ее колдовским чарам.

Арестованных поместили в тюремные камеры при дворе подеста, и после первого же допроса Бальтасар убедился, что им нечего надеяться на снисхождение. Даже если они покаются в грехах содеянных и несодеянных… Воспользовавшись стилетом, который ему тайно передали друзья, он завладел одеждой одного из стражников и ускользнул из темницы. На воле он связался с братом Гаспаром, и тот прибыл в Болонью с десятью дюжинами своих головорезов. Еще около сотни плечистых молодцов со свирепыми лицами предоставил некий кондотьер, а Бальтасар собрал самых отчаянных студентов. Февральским утром 1385 года дворец подесты был взят штурмом и прекрасная Яндра освобождена. Вскочив на заранее приготовленных лошадей, Бальтасар и девушка вместе с людьми Гаспара и несколькими школярами, не захотевшими расстаться со своим вожаком, умчались из города, который даже не успел еще окончательно проснуться.

Бальтасара потянуло к прежнему ремеслу, и несколько лет он занимался морским и сухопутным разбоем на территории от Туниса до Марокко и от испанских земель до Сицилии. Они грабили жителей городов и селений, богатые поместья Берберии, откуда ящиками выносили золотую посуду; из церковных ризниц забирали золотые и серебряные подносы, дискосы, чаши, расшитые золотые хоругви, серебряные ризы и золотые урны, реликварии с мощами святых… Бальтасара мало интересовало, под знаком креста или полумесяца шли попадавшиеся им навстречу корабли, ведь золото христиан и золото мусульман одинаково блестело на солнце. Но однажды он порвал с пиратством и из «грозы морей» превратился в слугу Божьего. Что заставило его сделать это? Настойчивые увещевания матери? Нежные просьбы Яндры, неотлучно находившейся при нем, или развитый инстинкт самосохранения? Однако и после принятия духовного сана Бальтасар не сделался смиренным… При нем в невиданных до тех пор масштабах развернулась торговля индульгенциями. Верховный понтифик занимался также ростовщичеством, торговал церковными должностями и, призывая других к праведности, сам вел чудовищно безнравственную жизнь, за что позднее его назвали «рабом плоти».

Б. Косса воевал с неаполитанским королем, но в этой борьбе ему не повезло, и он вынужден был искать убежище во Флоренции. Встретили его там очень негостеприимно, и тогда он обратился к германскому императору Сигизмунду, даже согласился на созыв нового Собора и обещал подчиниться его решению. Констанцский собор, открывшийся 5 ноября 1414 года, обернулся для Иоанна XXIII катастрофой. Члены Собора объявили, что власть Собора следует считать выше власти папы. Он пришел в ужас и отчаяние от этого решения и, опасаясь, что Собор для него превратится в трибунал, переоделся в одежду конюха и тайно бежал в город-крепость Шафхаузен, принадлежавший его покровителю – австрийскому герцогу Фердинанду. Б. Косса надеялся, что без него собор окажется недееспособным, и из крепости писал императору Сигизмунду: «Я снова свободен и независим от Вас, примкнувшего к моим злейшим врагам. Я чувствую себя здесь прекрасно. Но, несмотря на все, я не отказываюсь от своего обещания отречься от престола. Я сделаю это ради установления мира в церкви. Но я сам решу, когда это сделать».

Однако бегство поставило Иоанна XXIII в бесправное положение, отторгнув его от течения соборных дел. Сторонники Собора собрались вместе и выработали то знаменитое решение, по которому Собор осенен именем Духа Святого и потому бегство папы не может помешать его работе. Остался тверд и император Сигизмунд, на которого бегство Иоанна XXIII не произвело никакого впечатления. Император спас Собор, предотвратив его роспуск, на котором настаивали некоторые кардиналы, и даже обещал заставить папу Иоанна XXIII вернуться. К нему отправили депутацию, но «повернувшись к послам, Косса демонстративно и цинично начал почесывать зад». Его сторону приняли некоторые кардиналы, и порой ему казалось, что он уже выиграл. Однако надежды его вскоре рассеялись: Собор отлучил Б. Коссу от церкви. И вскоре он, когда-то въезжавший в город как триумфатор на белом иноходце во главе торжественной процессии, был взят в плен, и его вернули в Констанц уже как обвиняемого.

Пока разбиралось дело, Б. Коссу заключили в тюрьму. Нашлось достаточное число врагов, сумевших публично уличить его в действиях, преступных для наместника Бога на земле. В здании Торговой палаты, где проходили заседания Собора, все оставалось прежним, как и до его бегства, – даже трон с возвышением не убрали. Только ему не позволили приблизиться к почетным местам кардиналов и богословов, говорить ему тоже не дали. Бывшего папу назвали неисправимым грешником, интриганом, грубияном, безнравственным распутником, убийцей, нарушителем мира и единства церкви и т. д. Как писал Дитрих фон Ним, секретарь папской канцелярии, «Иоанна XXIII обвиняли во всех смертных грехах», и рассказы эти производили такое страшное впечатление на остальных членов Собора, что те препятствовали их дальнейшему распространению. А потом начался долгий процесс отрешения Иоанна XXIII от власти. Ему зачитали 54 пункта обвинения, пронесли мимо папскую мантию и тиару, затем на него надели и тут же сняли нижнее облачение, разломили папский герб и натрое поломали золотую папскую печать и золотое кольцо с печатью.

Окончательным приговором Иоанна XXIII заключили в Готлебенскую крепость в Торгау. Здесь его посадили в каменную нору с окном, забранным толстой кованой решеткой, разговаривать с ним никому не разрешалось. Казалось, все было кончено, и дни в тюрьме потянулись бесконечно. Приносили тюремную еду из несвежей свинины с бобами, ломоть хлеба и кувшин воды. Он ел и пил не споря, так как понимал, что силы ему еще понадобятся. Через некоторое время его повели к вонючему отхожему месту, и, проходя через тюремный двор, он оглядел высокие стены с потемневшими галереями из потемневшего, почти черного дуба. Бежать отсюда невозможно, да и куда?

Он сидел в одиночке, а для деятельного человека, всю жизнь находившегося в гуще и кипении событий, неволя и невозможность ни во что вмешиваться, молчаливые тюремщики и беззвучно текущее время действовали ужасающе. Порой Б. Коссу охватывало безумие, хотелось царапать ногтями этот склизкий камень или даже разбить голову о шершавые стены. Или броситься на охрану и убить одного из них, двоих… Но вдруг он понял, что уже не может проделать того, что легко проделывал в молодости: сила ушла из рук, и ему не одолеть дюжих немецких охранников, которые быстро скрутят его, сомнут, а потом прикуют цепью к тюремной стене. И завтра будет то же самое – бряцание железа, миска несвежей пищи, кислый черный хлеб, вода и снова одиночество. И так день за днем, лишь неслышно и невидимо будут седеть и редеть волосы, расшатываться и выпадать зубы, слепнуть глаза…

Однако из заточения Б. Косса выбрался, хотя среди ученых до сих пор нет единого мнения по вопросу о том, как ему это удалось. Официальная версия гласит, что ему повезло: «Людвиг Пфальцский рассорился с императором Сигизмундом и выпустил Коссу за 30 000 золотых флоринов». Есть версия и о тайном бегстве бывшего папы через Бургундию и Савойю, хотя по дороге его могли узнать. И тем не менее он прибыл во Флоренцию, пал к ногам нового папы Мартина V, уверяя его в полном своем раскаянии. Он был прощен и даже назначен председателем коллегии кардиналов, но пробыл на этом посту чуть более полугода и внезапно умер во Флоренции в конце декабря 1419 года.

Валашский господарь Влад III Цепеш

«Пожалуй, ни одна из фигур, которыми хвалится наше прошлое, не была настолько идеализирована в фантазии народа и историков, насколько фигура Влада Цепеша. Кровавый ореол, окружающий это имя, сделал того, кто носил его, легендарным господарем и наделил его добродетелями, которыми он не отличался. В представлении народа он получил окраску господаря жестокого, но справедливого; поэты следовали народному представлению… а историки-патриоты сделали его великим национальным героем – гением, господарем, сражавшимся за независимость своего государства и водворявшим в нем порядок и справедливость». Так начинает свое повествование о Владе III Цепеше, вошедшем в историю под именем Дракула, румынский ученый И. Богдан. Эпоха, в которую жил этот валашский князь, – одна из самых темных в истории румынского княжества Валахия, хотя и не бедна историческими источниками. Многие румынские историки и литературоведы считают, что Влад Цепеш стал жертвой исторической несправедливости и с легкой руки английского романиста Б. Стокера был оклеветан во всем мире. В Румынии же к нему относятся с уважением, к которому примешивается и большая доля суеверного страха.

^{Влад III Цепеш (Дракула)}

Почти все, что связано с именем Влада III Цепеша, окутано тайной, вплоть до места захоронения, так как его могилу в Снаговском монастыре многие считают кенотафом. Отец Влада Цепеша принадлежал к рыцарскому полувоенному-полумонашескому ордену Дракона, основанного германским императором. От отца имя Дракул перешло к троим его сыновьям, но в истории прославился только один из них. По мнению современников, Влад Цепеш был самым некрасивым из братьев, всегда со сжатым в жестокой гримасе ртом и холодными глазами. Но при среднем росте он отличался огромной физической силой, прославился на всю страну как кавалерист – и это во времена, когда люди с детских лет привыкали к коню и оружию. Кроме того, Влад Цепеш прекрасно плавал, что тоже было немаловажно, так как мостов через реки тогда было мало.

Маленькое валашское княжество располагалось между Трансильванией и огромной турецкой империей, поэтому туркам, прежде чем напасть на города Трансильвании, требовалось покорить Валахию. В середине XV века значительная часть Балканского полуострова уже входила в состав Османской империи, но турки чувствовали себя на завоеванных землях скорее гостями, чем хозяевами. Восстания против их владычества вспыхивали то здесь, то там, и хотя они жестоко подавлялись, порой и туркам приходилось идти на некоторые компромиссы. Одним из них было сохранение государственного статуса отдельных княжеств, но при условии их зависимости от султана. В таких случаях оговаривался размер ежегодной дани. Например, Валахия выплачивала ее серебром и лесом. А чтобы тот или иной князь не забывал о своих обязанностях по отношению к султану, он отправлял заложником к турецкому двору своего старшего сына. И если князь начинал проявлять строптивость, юношу – в лучшем случае! – ждала смерть.

Такая судьба была уготована и Владу Цепешу. Вместе с несколькими другими «высокородными отпрысками» он несколько лет провел в Адрианополе в качестве «гостя». Впечатления этого периода жизни оказали на него сильное влияние и во многом сформировали характер будущего господаря Валахии. Радушные хозяева наглядно показывали, что ждет всякого, кто вызовет гнев султана и его приближенных. Влад Цепеш к тому же и сам с детства выказывал свирепость, казавшуюся излишней даже в те суровые времена. Но с организованной жестокостью он познакомился уже при дворе султанского наместника. Турки были хорошими учителями, а Влад оказался учеником понятливым.

Один из вассальных князей поднял против султана восстание, чем обрек на смерть своих сыновей-заложников. Мальчиков со связанными руками подвели к трону султана, и Мурад объявил, что по своей великой «милости» он смягчает им наказание. По знаку властелина один из янычар выступил вперед и ослепил братьев…

Что же касается казни на колу, то редкий день обходился без этого зрелища. И что могло происходить в душе не по возрасту угрюмого 12-летнего Влада Цепеша, видевшего все это изо дня в день? Какие чувства переполняли его, когда он видел предсмертные муки людей? Может быть, в отроческих годах его, омытых реками чужой крови, и следует искать ключ к разгадке всей последующей жизни господаря Валахии?

В 1452 году Влад Цепеш вернулся домой, а вскоре занял и престол. И хотя он, что может показаться странным, был человеком веры, в жизни и политике часто пользовался привычными ему с юных лет приемами пашей и эмиров. Получив в наследство Валашское княжество с вольнолюбивыми феодалами, привыкшими к неограниченной власти в своих родовых поместьях и потому отчаянно сопротивлявшимися попыткам центральной власти объединить страну, Влад III быстро навел порядок своим излюбленным способом, от которого и произошло его прозвище Цепеш («Сажающий на кол»). «Однажды он приказал подать себе обед среди трупов, посаженных на кол, словно ему было так слаще есть и пить. Один из слуг не мог стерпеть трупного смрада, заткнул нос и отвернулся. Дракула спросил его: “Ты что это?” – “Не могу, государь, смрада этого выносить”, – ответил слуга. Дракула велел и его посадить на кол: “Кол тебя вознесет, – и смрад до тебя не дойдет”».

Заостренный кол загоняли в тело лежащей жертвы ударами молота или же, наоборот, «насаживали» на неподвижно закрепленное острие осужденного, привязанного за ноги к лошадиной упряжке. Поднаторевшие в своем деле палачи проделывали это так ловко, что наконечник кола выходил из-под лопатки, не пронзив по пути жизненно важных органов жертвы. Именно это средство было излюбленным у Влада Цепеша, и с помощью его он проводил свою внутреннюю, а часто и внешнюю политику.

На четвертом году своего княжения Влад Цепеш отказался платить дань турецкому султану, что явилось прямым вызовом. Поскольку детей у него не было, то и в заложники брать было некого, и султан Мурад II отправил в Валахию 1000 всадников, чтобы те преподали урок строптивому правителю Валахии, да и у других отбили бы охоту к неповиновению. Турки попытались было заманить Влада Цепеша в ловушку, но сами попали в окружение и сдались. Пленников отвели в Тырговиште, где по случаю одержанной победы состоялся небывалый праздник, кульминацией которого стала казнь захваченных в плен врагов. Всех их в течение дня посадили на колья, причем для турецкого аги был заготовлен кол с золотым наконечником.

Разъяренный султан двинул в 1461 году на Валахию огромное войско, численность которого в несколько раз превышала народное ополчение Влада Цепеша, но турки опять потерпели поражение. Однако валашскому господарю стал угрожать новый соперник – богатые города Трансильвании, встревоженные его безумной отвагой и свирепостью. Ведь теперь Валахия уже не будет служить щитом для них: султан не смирится, а сила его огромна. Значит, надо убрать Влада Цепеша с престола, а на его место посадить одного из фаворитов могущественного венгерского короля Матьяша Корвина. Последнему эта идея понравилась, и отношения между Валахией и Венгрией заметно осложнились. Кроме того, трансильванцы, по мнению Влада Цепеша, продолжали торговать с турками, а он этого терпеть не намерен, и потому его войско двинулось на север.

Трансильванцы жестоко поплатились за свое намерение обуздать неистового соседа. Он огнем и мечом прошел по их цветущему краю, взял города и жестоко покарал их жителей своим излюбленным способом. Наказав Трансильванию, Влад Цепеш вернулся в свое княжество в зените военной славы. Но именитые люди напечатали на свои средства памфлет, где подробно описывались все зверства валашского господаря. Это вызвало возмущение всех европейских дворов, а король Матьяш Корвин просто пришел в ярость. И начал действовать…

В 1462 году в Валахию снова вторглись турки. Не ожидавший этого Влад Цепеш был осажден в своем замке, но ему удалось ускользнуть оттуда, оставив на верную смерть немногих соратников и молодую жену. Пришпорив коня, он помчался на север – в Венгрию – и попал в руки короля Матьяша Корвина, который сразу же заключил валашского князя в темницу. В замках Буды и Пешта тот провел 12 лет. Легенды рассказывают, что в венгерском плену он от скуки сажал мышей на миниатюрный колышек, сделанный собственными руками.

Годы заключения не смягчили его характера, однако гордыню свою Влад Цепеш несколько смирил и даже перешел в католичество, руководствуясь при этом политическими соображениями. Уверившись в покорности узника, венгерский король выпустил его на свободу, дал согласие на брак со своей племянницей и даже разрешил набрать войско, чтобы тот смог снова занять пустующий престол.

Осенью 1476 года валашский господарь вернулся на родину с войском венгерских наемников, но военная удача, видимо, уже отвернулась от него: войско бояр разгромило его дружину, и победители потребовали выдать им ненавистного князя. Венгерский король не собирался ввязываться из-за Влада Цепеша в изнурительную войну с соседями и согласился выдать его. Узнав об этом, Влад Цепеш-Дракула бежал и принял смерть в бою.

Разные источники по-разному описывают его гибель: по одним – будто бы умер валашский господарь без видимой причины прямо в седле, по другим – от копья и меча. Найдя тело погибшего, бояре разрубили его на мелкие кусочки. Позднее монахи Снаговского монастыря, не забывшие щедрости Влада Цепеша, собрали его останки и предали земле.

Орлеанская дева

В начале 1415 года англичане начали новое вторжение во Францию. До этого времени они прочно овладели лишь Кале и Бордо с прилегающей областью, теперь же захватили богатейшие и жизненно важные провинции страны – Нормандию, Иль-де-Франс, Мен и большие части Пикардии и Шампани. В руках англичан оказался и Париж. К 1428 году владения дофина Карла были сведены к центральным провинциям Франции, на юге в его руках оставался Лангедок, на юго-востоке – Дофинэ, а также провинция Пуату. Здесь было много крупных городов, но эти территории были малонаселенными, менее плодородными, к тому же они не были так связаны дорогами, как французские владения англичан.

^{Жанна д’Арк. Миниатюра второй половины XV в.}

Решение уйти из дома, чтобы помочь Франции и дофину Карлу, зрело у Жанны д’Арк постепенно, усиливаясь при дурных новостях и ослабевая при добрых. Но сообщение об осаде Орлеана отбросило все сомнения, и в 1429 году Жанна д’Арк ушла из родительского дома. Впоследствии она говорила: «Будь у меня сто отцов и сто матерей, будь я королевской дочерью, я все равно ушла бы».

В замке Шинон она получила от дофина Карла коня, латы и длинное белое знамя. Ее окружали испытанные боевые военачальники – Ла Гир, Сантрайль, Бюэйль и герцог Алансонский, а в Орлеане ее ждал Дюнуа – побочный сын герцога Орлеанского. Все они поверили в Жанну, видя тот патриотизм, который она зажигала в сердцах людей, стекавшихся к ней со всех концов Франции. В Париже стоял большой английский гарнизон, и взять силой огромный город было трудно. Штурм мог удасться в том случае, если бы в городе одновременно вспыхнуло восстание и народ открыл бы ворота, как это и произошло потом – в 1436 году. А в этот раз Жанне д’Арк взять столицу не удалось, и для нее потянулись месяцы томительного ожидания.

Она гостила в Орлеане, Карл VII осыпал ее милостями, но разве это было ей нужно? В конце марта 1430 года с небольшой группой верных соратников Жанна отправилась выручать города, которым снова грозила английская оккупация. Утром 23 мая она вступила в город Компьен, а к вечеру, после неудачной вылазки, ее вместе с братом и несколькими товарищами захватили в плен бургундцы – cоюзники англичан, которые передали ее в руки герцога Люксембургского.

Жанну увезли подальше на север, в Нуайон, а потом в замок Болье. Известие о пленении Орлеанской девы потрясло французов. Верные товарищи Дюнуа и Ла Гир предпринимали отчаянные попытки, чтобы освободить ее, даже хотели прорваться к Руану, однако сделать это с малыми силами было очень трудно. Но ни в одном из исторических источников нет никаких сведений о том, что король Карл VII хоть как-то пытался помочь той, которая короновала его в Реймсе.

В замке Болье Жанна д’Арк решилась на побег. Она спустилась из высокой башни на привязанных к окну ремнях и пробралась в сторожевую башню, надеясь позже выбраться из нее. Здесь она провела без пищи и воды трое суток, но ее обнаружили и увезли еще дальше на север – в замок Боревуар, располагавшийся почти на самой границе. Здесь она часто и подолгу сидела у окна своей комнаты и однажды обнаружила, что на одном участке двора рабочие разобрали стену. Поздно вечером, когда все обитатели замка уже спали, Жанна поручила себя Богу и… выпрыгнула из окна. Полумертвую, ее подобрали утром на каменных плитах двора, женщины стали ее старательно выхаживать.

Уже через день после пленения на Жанну, как заподозренную в ереси, заявил притязания главный инквизитор Руана. Почти одновременно с ним подобные же требования выставил Парижский университет, в эти же дни свои права на «еретичку» предъявил епископ Пьер Кошон. Шаг за шагом следила инквизиция за Девой и находила подтверждения своим подозрениям. Жанна заявляла, что действует от лица Бога, а на допросах в Пуатье подтвердила, что познает волю Божью, минуя церковь! Это ли не еретические мысли?! Если каждый верующий будет непосредственно соотноситься с Всевышним, то ведь тогда церковь окажется лишней и обреченной на гибель…

В течение шести долгих месяцев Жанну перевозили из замка в замок, из темницы в темницу, и все это время было неясно – будет ли она освобождена, останется как заложница, передана инквизиции или продана англичанам. Когда Орлеанская дева находилась в замке Кротуа, лежащем в устье реки Соммы, ее за 10 000 золотых монет отдали англичанам, и дальнейший путь она совершала уже в оковах, сопровождаемая целым войском. Жизнь ее постоянно подвергалась опасности, так как некоторые английские офицеры предлагали, не дожидаясь суда, зашить колдунью в мешок и утопить в ближайшей речке.

В конце декабря 1430 года мрачная процессия вступила в Руан – центр английских владений. Епископ П. Кошон ходатайствовал перед английским правительством о проведении процесса по обвинению Жанны в колдовстве. Регент Англии – умный и расчетливый герцог Бедфордский – еще в ноябре 1429 года провозгласил в Париже своего 8-летнего племянника французским и английским королем Генрихом VI, поэтому англичанам выгодно было доказать, что Карл VII был возведен на престол еретичкой, действовавшей по наущению сатаны. Англичане передали пленницу духовным судьям, но с оговоркой: если они не «вразумят» обвиняемую, она должна быть возвращена англичанам. Практически это означало: если священники не возведут Жанну на костер, она все равно будет казнена.

В Руане англичане решили подыскать для узницы такую темницу и такого тюремщика, чтобы у нее не было никаких надежд на избавление. Самым неприступным считался Буврейский замок, комендант которого, суровый и жестокий граф Уорвик, поклялся беречь свою пленницу как зеницу ока. Первое время Жанну держали в железной клетке, которая была устроена так, что узница могла в ней только стоять. Чтобы усилить мучения, ее шею, руки и ноги приковали к одной из стенок клетки. В затуманенном сознании Жанны все смешалось, счет времени пропал, и не существовало ничего, кроме усталости и тупой боли. Потом ее перевели в камеру, которая находилась в среднем этаже одной из башен. Это был настоящий каменный мешок, почти лишенный света. В нем Жанна оставалась по-прежнему скованной по рукам и ногам, а талию ее стягивал металлический пояс с приделанной к нему цепью длиной в 5–6 шагов. Второй конец цепи замком прикреплялся к толстому деревянному брусу. Эти оковы тоже доставляли узнице страшные мучения, но теперь, по крайней мере, она могла хоть сидеть и лежать на жесткой кровати. Но только лежать, потому что спать ей не давали… Пятеро грубых солдат, имевших специальные инструкции, неотлучно дежурили при Жанне и каждую ночь по несколько раз поднимали ее с кровати[8]8
  Заточение Жанны д’Арк в крепости, находившейся в ведении английских властей, уже само по себе было нарушением правил. Так как обвиняемая должна была предстать перед инквизиционным трибуналом, ее надлежало содержать в женском отделении церковной тюрьмы.


[Закрыть].

Обвинение не располагало против Жанны существенным материалом, правда, «святые отцы» Руана сожгли много «ведьм и еретиков», руководствуясь и куда меньшими «уликами». Однако на этот раз должен был состояться «образцовый» процесс, для которого нужны были реальные факты. А их-то как раз и не было! Предварительные сведения были настолько неясными и противоречивыми, что судьи долгое время не знали, что делать: обвинять Жанну в колдовстве или ереси. Чтобы устранить это затруднение, епископ Пьер Кошон использовал разные средства, и однажды в камеру пленницы проник его подручный – каноник Н. Луазелер, выдавший себя за ее соотечественника. Он вкрался в доверие к Жанне, надавал ей массу «советов» и выпытал у нее некоторые сведения. А П. Кошон и его секретари в это время сидели в соседней комнате и все записывали. После этого делу был дан ход, хотя и на этот раз «святые отцы» не особенно утруждали себя заботой о достоверности улик. Епископ П. Кошон хотел судить Жанну как еретичку и колдунью, и обвинения против нее были сведены – уже в ходе процесса – в 12 статей, среди которых назывались ее притязания на беседы со святыми и ангелами, фальшивые пророчества, ношение мужской одежды и т. д.

Процесс по делу Орлеанской девы длился несколько месяцев. Все это время ее засыпали непрерывными вопросами, относящимися и не относящимися к делу. Каждый из них мог содержать коварные ловушки, однако все ухищрения судей не дали никакого результата. Прирожденный ум, твердость духа и здравый смысл помогли Жанне не попасться в расставленные ловушки. Кроме того, она сама не раз ставила в затруднительное положение судей. Однажды Жанна заявила, что готова прочесть молитву, которую требовал от нее епископ П. Кошон, если он согласится принять ее исповедь. Как духовное лицо, епископ не мог отказать обвиняемой в просьбе, а с другой стороны, выслушав ее исповедь, он не мог, не рискуя спасением собственной души, признать Жанну виновной…

Во время процесса подсудимая заболела. Англичане очень забеспокоились, и Орлеанскую деву стал лечить личный врач герцогини Бедфордской. Она поправилась, и 2 мая 1431 года ей предъявили обвинения, потребовали отказаться от «видений» и подчиниться церкви. Жанна отказалась. Через неделю ее привели в камеру пыток, чтобы показать для устрашения зловещие инструменты палача. Правда, прибегнуть к пытке судьи не решились, но они не переставали запугивать узницу муками костра и ада. А 23 мая ей было объявлено: если она не признает своих заблуждений, то ее сожгут на костре. Решимость и твердость духа Орлеанской девы были на какое-то время поколеблены. Подавленная рассуждениями ученых-богословов, она признала свою вину, и судьи приговорили ее к вечному заточению.

В тюрьме обманным путем узницу снова побудили надеть мужское платье, которое она обещала больше не носить. К тому же она взяла назад свое отречение от посещавших ее «видений». Доказательства, что осужденная – нераскаявшаяся еретичка, были налицо. Через несколько дней Жанну, как впавшую в новый грех, присудили к сожжению на костре, и 30 мая 1431 года приговор был приведен в исполнение…