Текст книги "Изумрудные майские ночи, или Скелеты тут не тонут. Иронический околонаучный детектив"

– А я вот тоже, в институте культуры училась, на библиотекаря. Думаешь, у нас много ребят было? И ничего, встретила же твоего папу. Так что, Диночка, не переживай, твоя судьба тебя везде найдет.

– Да, тебе повезло, что папа, молодой лейтенант, после военного училища не испугался один ехать по распределению, и не женился на первой встречной. А вот некоторые мои друзья женились…

– Кого конкретно ты имеешь в виду? Владимира?

– А кого же ещё! Он мне звонил, приглашал на свадьбу! А я отказалась! Не хочу видеть, как он женится!

Родители удивлённо смотрели на меня. Первой взяла слово мама.

– Диночка, с чего ты так решила? Он приезжал сюда сразу после получения диплома. Красивый такой, в офицерской форме, кстати, скажу тебе как женщина, она ему очень идёт, – заговорщицки подмигнула мне мама. – И никакой жены при нём не наблюдалось.

– Значит, такая жена, что стыдно показывать. А может быть, она вещи собирала, ведь они куда-то на юг отдыхать собрались.

– Сомневаюсь, – включился в беседу папа. – Он после короткого отпуска сразу к службе приступить должен, когда тут по морям разъезжать? Да что там гадать! Женщины, сидеть и не высовываться. Сейчас я всё выясню.

Папа молодец! Подумал, принял решение и сразу начал действовать! Так он и на маме женился, не то, что некоторые…

Во время короткого телефонного разговора с Володиным отцом, мой папа несколько раз менял мимику с благодушно-приветливой на непонятливо-озадаченную, завершив эту метаморфозу серьёзно-озабоченным выражением лица.

– Ну, садись, рассказывай! – строго начал он.

– Куда садиться? Я и так сижу! – слабенько парировала я.

– Серёжа! Серёжа! Ты успокойся, всё наладится! Не надо волноваться! Всё будет хорошо! – тут же закудахтала мама.

– А я-то думал, чего это Александр Егорович меня избегать начал. Нет, чтобы поговорить по душам, а даже на одной дороге встречаться перестал, всегда успевал сворачивать. Я уж, грешным делом, подумал, может проблема какая у него появилась, вот он и не хочет раньше времени светиться, пытается сам вопрос решить. А вон оно как повернулось-то!

– Да что повернулось? Не тяни! – торопила мама.

– Это всё твоё воспитание! Учиться, учиться! И кому теперь эта учёная нужна? Был единственный хороший парень, который все её заумные идеи терпел! Ухаживал, как умел, заботился, в обиду не давал! Офицером стать мечтал! И стал! – последние слова папа произнес уже строгим голосом полковника, который он никогда не использовал дома.

– Пап, ты чего? Да, я знаю, Вовка хороший, только он жениться решил.

– А на ком жениться, уточнить не догадалась!

– Как, на ком? Ну, наверно, на какой-нибудь девушке…

– На какой-нибудь девушке, – передразнил меня папа. – Да на тебе, дура учёная! На тебе!

– Как на мне?

– Ну, естественно, на Диночке, ничего другого и предположить было нельзя. Они же в школе всё время вместе были, а она у нас такая красивая, умная девочка, и университет закончила, и специальность получила, – заворковала мама.

– Так вот, твоя такая красивая и умная девочка с университетским образованием послала потенциального жениха куда подальше, в эротическое путешествие на комфортабельном поезде. А он, молодой и рьяный, подписал контракт, в общем, он теперь офицер группы Сил Специальных Операций ВС России.

– Это как «вежливые люди»? Которые в Крыму? – переспросила я.

– И в Крыму, и в Сирии, и ещё много где, о чём нам знать не положено. И ты об этом узнала и забудь. Только молись, чтобы он из командировки вернулся, да и не доставай его своими женскими заморочками: не позвонил, не встретил, не поцеловал. У таких, как он, другие задачи, и думают они не так, как герои твоих женских романов! Лирических од не слагают, красивых фраз не говорят! В общем, будь рядом, как будущая жена офицера, и создавай комфортную психологическую среду.

– Буду, буду, только, я же этого не знала… Только бы мне увидеть его, хоть на минуточку, хотя бы поговорить…

– Раньше надо было говорить. Он сейчас отправляется в… Нельзя вам это говорить, военная тайна. В общем, в одну южную страну, где сейчас горячо, а может стать ещё горячее. И куда они едут в командировку, им не положено говорить, да и лица у них всегда под маской. И, к сожалению, об их подвигах мы узнаем только тогда, когда по первому каналу сообщат… о награждении… посмертно… А может быть, и не сообщат, если «их там нет»…

– Как же так? А как же я?

– А что ты? Своей головой надо было думать, а не советы подружек слушать!

Мама с изумлением смотрела на меня.

– Диночка, ну почему ты мне не позвонила, не посоветовалась?

– Я и сама не знаю, мама. Я не думала, что всё так получится…

– Вот, сначала думай, а потом действуй, – папин пыл начал спадать.

– И Вовка так говорил, – слёзы скапливались внутри моих век и грозили перелиться через их плотину.

Мама, как самый близкий человек и соратник, тоже приготовилась заплакать. Видя такое дело, командование принял на себя папа.

– Хватит болото разводить! – решительно скомандовал он. – Надеюсь, самолет ещё не улетел. Звони!

Я лихорадочно стала набирать номер мобильного, но в ответ мне металлическим голосом автомат произнес, что номер абонента находиться вне зоны доступа.

– Отставить реветь! Вышли все отсюда! – скомандовал папа и, взяв трубку служебного телефона, начал говорить какие-то пароли и коды, о чем нам, простым смертным, знать было не положено.

Примерно через пять минут он, с облегчением и чувством выполненного долга, разрешающим жестом позволил мне взять трубку, на доступ к которой было всегда «священное табу». Мама влюблённым взглядом смотрела на папу. Счастливые! Они так смотрят друг на друга уже больше двадцати лет! Вот бы мне так!

– Заря, тебя к телефону! Срочно! – раздался крик где-то вдалеке.

– Лейтенант Зорин по Вашему приказанию прибыл! Есть, разговаривать три минуты! – я услышала в трубке голос Вовки.

– Привет, Вовка, это я, то есть, нет, это папа, это он нашёл тебя, а я плакала, и мама тоже… – бессвязно бормотала я что-то в трубку. Я так много хотела сказать ему, но мысли прыгали беспорядочной чехардой в голове и никак не складывались в связную фразу, – а «Заря» – это кто?

– Это я, вернее, это мой позывной. Его дают один раз и навсегда. А у тебя позывной – Динка-золотинка!

Я рассмеялась и перестала плакать.

– Динка, я очень рад слышать тебя! – обрадовано кричал в трубку Вовка. – Почему ты плакала? Ты что, обиделась на меня?

– Нет!

– Сильно?

– Да!

– Всё равно, ты молодец, что позвонила!

– Вовка, я не знала, что ты не женишься. Вернее, знала, что ты женишься, но не знала, что на мне…

– А разве это и так не понятно?

– Не понятно! Ты ведь никогда не говорил мне, что любишь, да и вообще, никаких ласковых слов не говорил… Вообще, ты говорить не умеешь!

– Да, Динка, это наверно, так… Не умею я соловьём заливаться… А ты, как дочь офицера, должна знать, что армейский язык строг, суров, краток, и предназначен для проведения в жизнь эффективных действий, порой неприятных…

– Да я знаю, но сама не знаю, как тебе главное сказать. Прошу тебя, не надо, не уезжай в жаркие страны, я с тобой поеду, куда направят, туда и поеду, и вместе с тобой буду…

– Динка, уже всё решено, и сейчас уже изменить ничего нельзя, – сказал он сразу ставшим серьёзным голосом. – Мы уже борт ожидали, когда меня к служебному телефону вызвали.

– Да, сейчас заканчиваю, – я услышала, как он говорит кому-то в помещении.

– Динка, чтобы ни случилось, знай, что я люблю, всегда любил тебя и буду любить. Вечно!

– Вовка, почему ты никогда не говорил мне об этом? Может быть, я не была бы такой дурой, и сейчас всё было бы иначе?

– Так всё же и так понятно было! Да ты не волнуйся, через два года я вернусь, живой и здоровый, и мы ещё сыграем свадьбу! Мы закатим такую сногсшибательную свадьбу!

– Не надо ничего сногсшибательного… Это все антураж, это не главное! Просто возьми меня за руку и не отпускай никуда… Крепко держи, чтобы я всегда чувствовала твою крепкую и надежную руку. Ты можешь быть близко, далеко – это не важно. Просто, когда я знаю, что есть такой человек, мужчина, мой мужчина, ничего другого уже будет не надо. Должен быть кто-то, к кому можно прижаться и пожаловаться, ничего не говоря, кто погладит по голове и поцелует, кто будет молча любоваться и хотеть быть рядом… Так трудно заставить поверить в это, но все в твоих силах, и стоит тебе захотеть, и никто другой будет не нужен! Я буду ждать тебя! И ты звони! В любое время звони!

– Хорошо, когда получится, я буду звонить. Но там со связью проблемы, вернее, мобильные телефоны мы здесь оставляем, а звонить я с базы буду, по служебному. Но ты не пугайся, когда я приеду, я в зоне доступа буду и сразу тебе позвоню. Главное, ты верь… – в трубке раздались длинные гудки.

– Мужик! – одобрительно сказал папа. – Человек – это или с детства или никогда!

Я всё ещё держала трубку в руках и боялась положить её на рычаги старого телефонного аппарата, как будто через трубку, как через таинственный портал, всё ещё осуществляется моя связь с человеком, который незримо был всегда рядом, и которого я всегда считала своим верным другом: «Вот что оказывается… Я никак не могла поверить в то, что это была не только дружба, оказывается, он меня любит и любил все эти годы!»

Папа осторожно разжал мои пальцы и положил трубку на место.

– Ну, как же так? Мама, разве можно меня любить? Я ведь рыжая, тощая, в очках, и вообще, я некрасивая. С какой стати он меня любит?

– Доченька, да что ты! Ты же очень красивая, стройная, и не рыжая вовсе, а медно-золотистая, не зря же тебя Володя «Золотинкой» называет. У тебя же волосы папины, а его никто рыжим не считает.

– Но папа-то не рыжий, а седой. Я никогда его рыжим не видела.

– Конечно, ты же маленькая была, когда он ещё не поседел, да ещё он всегда очень коротко стрижется. Поверь, это так. И ты будешь счастливая… Всё сложится…

– А у меня складывается впечатление, что, кроме впечатлений, у меня ничего не складывается…

– Ну вот, всё же разрешилось! – радостно сказала мама. – А теперь пойдемте пить чай, пока мы тут переговаривались, пирог с черникой уже подоспел.

– Вы уж тут сами, девчонки, чаевничайте. А я пойду к Александру Егоровичу, надо с будущим сватом отношения налаживать, – сказал папа, вынимая из бара бутылку коньяка.

– Вот увидишь, всё будет хорошо! – с оптимизмом произнесла мама.

Мне только хотелось уточнить: «У кого?», но мама продолжила: «Диночка, девочка, теперь тебе надо только одно – научиться ждать! Ждать всегда… Когда понимаешь, что это именно тот человек, который тебе нужен, что это твой человек, ты должна быть готова ждать его. Ждать целую вечность, и, неважно, во что ты будешь одета, какое у тебя настроение и какие мысли в голове, какие люди тебя окружают, и какие планы ты строишь на будущее. Важно одно: ты ждешь именно его, человека своей судьбы, всегда, в любом городе и на любом континенте, в любой гостинице и на любой автостраде, на земле или там… высоко, в небе. Знай, если ты будешь ждать, он будет с тобой! Он будет в твоих мыслях, в твоём сердце и тебе не будет одиноко и ему не должно быть так одиноко, как было бы, если ты он был один. Берегите себя друг для друга, и, только об одном тебя прошу, не совершайте больше таких ошибок, когда окажется, что все ожидания были напрасны…»

Я, конечно, очень люблю мамин пирог с черникой, но сейчас у меня было столько новой информации, новые эмоции обуревали меня, что я сказала маме: «Спасибо, мне надо побыть одной!» и ушла в свою девичью комнату осмысливать и раскладывать по полочкам своей логики то, что я сейчас услышала.

Оказывается, это так важно – быть любимой. По настоящему, всерьёз, быть единственной и необходимой, без опасений, без подозрений и тревог, без страха и пустых сомнений, просто – быть любимой! И любить самой…

Глава 5. Вперёд, к новым берегам!

Я села на поезд, следовавший из Москвы до этого заповедного озера, в своём областном центре, поздно ночью, поэтому не успела узнать ничего о своих попутчиках. Утром, когда поезд пришел на конечную станцию, в маленький районный городишко, расположенный на берегу озера, и весёлая, галдящая толпа высыпала на перрон, моя душа расцвела в радостном ожидании. В-основном, все приехавшие были людьми молодыми, до тридцати лет, с загорелыми лицами, с рюкзаками и гитарами за плечами. Как здорово, если все поедут туда же, куда и я!

На привокзальной площади, мой оптимизм немного приугас, так как там стояло много автобусов и микроавтобусов с надписями «База отдыха «Сосновая», «База отдыха «Озерки», «Дом отдыха «Сосновый бор». Сплочённая толпа попутчиков стала рассеиваться по средствам наземного транспорта, среди которых я с трудом нашла свой, самый невзрачный, городской автобус рейса «Вокзал – пристань». Как хорошо, что следуя указаниям Аделаиды Львовны, я заранее сняла в банкомате наличные деньги, так как в автобусе всех радостно встречал кондуктор в лице солидной дамы, занимавшей, наверно, 1/3 пространства автобуса, продававшей бумажные билетики за наличные деньги. Разместившись в автобусе, я вдруг осознала, как далеко я нахожусь от цивилизации с её транспортными картами, валидаторами, QR-кодами! Ведь это целый районный центр, а что будет на острове? Я даже не спросила у Аделаиды Львовны, есть ли там Интернет? Стало немного страшно. Со мной сели ещё несколько женщин, сразу видно, местных и знакомых между собой, т.к. они активно начали обсуждать последние городские новости. По ходу их разговора я узнала, что они ездили к детям, кто в областной центр, а одна из них – даже в Москву, но, как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше.

Автобус колесил по улицам городка, люди входили и выходили на остановках, но к конечной остановке – пристани, мы приехали в том же составе: я и эти женщины.

Да, у пристани уже стоял маленький катерок и ждал нас. В окошке деревянной будки с названием «Касса» я купила билет, опять же, за наличные! И чего переживают, что Россию от системы Свифт могут отключить? В глубинке этого даже не заметят, здесь даже кассовых аппаратов нет, а размер сдачи кассир, женщина предпенсионного возраста, подсчитала мне на обычных бухгалтерских счётах.

Увидев на лице моё удивление, попутчицы посчитали нужным утешить меня: «Да не волнуйся так, девушка. Это Марья Петровна, она у нас на заводе главным бухгалтером была, считать хорошо умеет, всегда всю зарплату, до копеечки, вовремя выдавала. Вот завод закрылся, а ей до пенсии надо год доработать, и пришлось сюда устроиться. Она с утра, с первым катером приезжает, а вечером, с последним, уезжает. А ты к нам в гости? И к кому же? В школу, учительницей? Правильно, у нас хорошо, воздух сосновый, лечебный, озеро чистое, купаться можно, загорать. Правда, надо было бы в июле приезжать, тогда жара стояла, но и сейчас, в конце августа, тоже хорошо, конечно, не особо загоришь, но риска обгореть нет».

Информация сыпалась как из рога изобилия, я не успевала вставить ни слова. Наверно, за долгую дорогу они уже перемыли косточки всем знакомым, узнали все новости друг друга – и тут я, новый объект.

«Нет, я работать еду, в школе, учительницей», – только успела промолвить я, как бравый усатый моряк (да, он был в морской тельняшке и в бескозырке) положил доски на бортик катера, соединив его таким не очень надёжным трапом с пристанью.

«Трап подан. Пожалуйте, дамочки!» – пригласил он ожидающих на берегу пассажиров.

В отличие от других, я с опаской встала на эти, двигающиеся в такт слабым волнам, доски, но джентльмен в тельняшке, подхватив мой чемодан, галантно подал руку и принял меня на борту судёнышка.

Нет, у меня нет водобоязни, и, хотя всю жизнь я прожила в военном городке, расположенном в густом лесу, я даже умею плавать, так как каждое лето родители вывозили меня к морю. К сожалению, я ни разу не была за границей, в Турции, в Египте, в Тунисе, и не знаю, что такое «Всё включено», потому что отец был не выездной по причине секретности. Отдыхать приходилось на нашем любимом Чёрном море, в военных санаториях и домах отдыха. Там я и научилась плавать, сначала в детских бассейнах, потом во взрослых, и, наконец, как малёк, выросший до нужных размеров, я была выпущена на волю, в морские воды. Я привычно двигала руками и ногами, пока что-то, противное и скользкое, не зацепилось за мою ногу. Я решила встать и посмотреть, что это? Но, какой ужас обуял меня, когда я поняла, что подо мной нет дна и рядом нет бортика, за который можно было бы ухватиться! Это только в фильмах показывает, что тонущий человек кричит, бьёт руками по воде. Нет, я начала тонуть сразу и тихо. Просто погрузилась по глаза в воду и поняла: «Я тону». Хорошо, что папа был рядом, он выхватил меня, так и не успевшую утонуть по-настоящему, из воды, снял с моей ноги запутавшуюся водоросль, и пытался понять, почему так хорошо выработанные и закреплённые в бассейне рефлексы не сработали в естественной среде.

В общем, после того случая я не особо стремилась поплавать в каком-либо водоёме, причём, не только непосредственно своим телом, но, даже, и на поверхности чего-нибудь плавучего.

Вот и сейчас, первым делом я приметила, где находятся сложенные спасательные круги, и села рядом с ними. Хорошо, что мои попутчицы предпочли общество галантного боцмана и с удовольствием внимали сладкий мёд его флирта. Он умудрялся обычную фразу, типа: «Клавдия Петровна, Вы у сыночка долго гостили, целый месяц Вас видно не было» сказать таким тоном, как будто это было: «Моя сладкая кошечка, твой пупсик уже соскучился и хочет видеть тебя во всей красе».

Сидящая невдалеке от меня женщина средних лет, обделённая внимание такого ухажера, зло ворчала: «Вот, пятерых детей нарожал, а всё ему мало, кобелю. Седина бороду, а всё туда же…»

Я сосредоточилась на созерцании проплывающих мимо красот. Это были небольшие островки, на которых горделиво возвышались столетние сосны. Покоем и умиротворённостью веяло от этих видов. Да, Аделаида Львовна была права! Как же здесь красиво! Хотя я всю жизнь прожила в густом лесу, но вокруг нашего городка были мохнатые ели, а не такие стройные сосны с золотыми стволами.

Через полчаса пути катер начал притормаживать, народ зашевелился. Я посмотрела вперёд. На пристани стояло строение с надписью «КПП» и другими, не менее строгими надписями: «Вход только по пропускам», «Посторонним вход воспрещён. По нарушителям будет открыта стрельбы без предупреждения!» и прочее. От КПП во все стороны расходились ряды колючей проволоки.

Собеседницы, увидев моё смятение, успокоили: «Да ты, девочка, не бойся! От КПП только будка осталась, теперь проходить без пропусков и без специальных приглашений можно. Проволока теперь только у пристани осталась, остальную жесть наши деятели на металлолом сдали, а здесь оставили, чтобы туристы—дикари к нам не шастали, у нас ведь, как при коммунизме, все свои, все друг друга знают, а если чужие люди придут, мало ли что произойти может». С этими словами они покинули речное судно, я оставалась последняя. Галантный кавалер в морской форме помог мне вынести на берег чемодан, подал руку, но без учтивости, а так, как положено для обеспечения безопасности, и со страхом стал поглядывать на берег. Из помещения КПП появилась и гордо, основательно, встала на причале, как башня маяка на крутом берегу, уже знакомая мне Аделаида Львовна. Она стояла, уперев руки в бока и серьёзно глядя на боцмана.

– Вижу, привёз, – одобрительно произнесла Аделаида Львовна и, уже обращаясь ко мне. – Не волнуйся, это супружник мой. Доставил тебя в целости и сохранности, как я велела.

Интересно, а если бы она не велела, всё было бы иначе? Он бы что, сказал: «А теперь поедем на острова! Кутить! Сейчас цыган позовём, Карандышева, а потом он Вас застрелит, любезнейшая». К чему это мне сейчас «Бесприданница» Островского припомнилась?

– Здравствуй, Диночка! Я так рада, так рада, что ты не испугалась и приняла моё предложение. Пойдем, всё покажу! У нас здесь хорошо, воздух чистый, сосновый, полезный, птички щебечут, машин нет. Пойдём, пойдём! – она с легкостью подхватила мой чемодан, не дав ему передвигаться привычным способом – на колёсиках, и крепкими мужскими шагами пошла вперёд.

Мы прошли через КПП на выход. «По дороге из жёлтого кирпича шла Элли в Изумрудный город в поисках своего счастья», – подумала я, стараясь поспевать за моей спутницей и идти не по центру дороги, а ближе к обочине. Правда, дорога не была жёлтая, а обычная, серая, асфальтированная, да и я не Элли, а Дина, и город не Изумрудный, а посёлок городского типа с бесхитростным названием «Сосновый».