Текст книги "Легенды Амастриды"

Брайс, покачиваясь, плелся по причалу. Свежий морской ветер волновал кровь, развеивая хмель. «Проклятье!» – он длинно выругался и свернул с причала в город. Скоро рассветет, Рэн уже давно ждет его. Но возвращаться домой не хотелось. Домой! Брайс угрюмо хмыкнул. Эти четыре стены не были похожи на дом, ему вообще не нужен другой дом, кроме корабля. Корабль был его убежищем все эти долгие годы, но с Рэн пришлось выбирать: либо она, либо прежняя жизнь. Она по-прежнему была ему дорога, но временами чего-то отчаянно не хватало, Брайс чувствовал себя словно в клетке. Ему безумно хотелось снова почувствовать ветер в волосах, снова вступить в поединок с бурей, ощутить пьянящее чувство превосходства над стихией и свободу… Он вздохнул, открывая дверь. Рэн стояла посреди комнаты, длинные ресницы слиплись от слез.

– Доброе утро, Ваше величество! – Брайс шутливо склонился перед ней, пряча виноватую улыбку. Но она не улыбалась.

– Ты пьян.

– Я заглянул по пути в харчевню… Тэм Фосс только что вернулся из плавания…

– Что? Только не говори мне, что ты пьянствовал с этим бандитом!

– Он не бандит, Рэн, он предложил мне выйти с ним в море…

– Нет! – побелевшими губами прошептала Рэн. – Нет.

– Почему? Мы, как крысы, прячемся здесь уже шестой год! Про нас все забыли. А после того, как хейли вырезали половину Тимбары три года назад, не осталось никого, кто бы мог интересоваться нами.

– Ты хочешь вернуться в Тимбару, – сказала Рэн обреченно.

– Это единственное место, где я что-то смогу узнать про отца…

– Если за все эти годы ты ничего не выяснил, зачем тебе возвращаться?

– Я мог что-то упустить… – упрямо повторил Брайс. Рэн смотрела на него, не веря своим ушам.

– Ты сошел с ума! Помешался на правде о своем отце… может, и нет никакой тайны! Может, он был простым торговцем или наемником!

Брайс достал из складок плаща увесистый кошель, золотые монеты со звоном высыпались на стол.

– Что это?

– Тебе хватит денег почти на год, купи домик на берегу, сделай все, как тебе нравится… когда я вернусь…

– Ты взял деньги у Тэма Фосса? Ты уже согласился…

– Рэн, я… – он хотел развернуть ее к себе, объяснить ей, что сойдет с ума, если не выйдет в море, но она сама подняла голову. Глаза горели гневом и горечью, он впервые видел ее такой.

– Убирайся! Убирайся на свой проклятый корабль, и забери свои деньги! Я скорее продам себя кому-нибудь, чем возьму их! Тебе хватит, чтобы купить собственное судно! Ведь тебе только этого и надо! Уходи! Я надеюсь никогда тебя больше не увидеть! Катись к Черному богу!

Брайс ушел, громко хлопнув дверью, и только после этого Рэн отчаянно зарыдала.

За окном светало. Безрадостный рассвет без солнца, просто все разом посветлело и начался день. Рэн тяжело оперлась о стол, за которым провела всю эту длинную ночь в ожидании Брайса. Она не имела ни малейшего понятия, где он и с кем. Шесть лет… это долгий срок. Столько времени она удерживала его рядом. Когда-то в Тимбаре Селена сказала, что такого, как Брайс, любить нельзя, и теперь Рэн с горечью понимала, что она была права. Сперва они бежали на Кинею, потом на Фиру, маленький островок, лежащий за Торговым проливом, потом еще южнее… Они жили месяц там, пару недель тут, нигде не задерживаясь надолго, в извечном страхе, что их выследят. Рэн горько усмехнулась. Наверное, теперь в ней трудно узнать королеву Дарлога. Ее одежда состояла из нескольких простых кусков ткани, перехваченных поясом, волосы небрежно заплетены в косу, а руки пропахли ненавистной рыбой. Здесь они живут уже третий год, это простой рыбацкий поселок, и Брайс, сперва яростно противившийся этой затее, теперь несколько раз в неделю выходил на лодке в море за рыбой. Каким бы богатым ни был улов, на много его не хватало, и Брайс все чаще участвовал в боях за приличную плату. Оба говорили себе, что нужно потерпеть еще месяц, еще неделю… так прошли два года. За это время Брайс снискал широкую славу и любовь непритязательной публики, а она… Рэн устало потерла виски. От прежней жизни остался только Голос, ненавистный, безжалостный, теперь едва слышный… Он всю ночь нашептывал ей, что Брайс не один, любая девушка в поселке не прочь встретиться с ним, они молоды, податливы и ничего не просят взамен… «Ты знаешь, что он не придет до утра… Он нам не нужен! – яростно шептал Голос. – Беги, пока не поздно! У нас свое Предначертание… Неужели ты всю жизнь хочешь провести в вонючей лачуге на краю света? Скоро ты станешь не нужна ему…»

– Замолчи! Хватит! Хватит! – Рэн судорожно сжимала голову руками, но Голос неистовствовал. «Неблагодарный! А ведь мы спасли его… он не должен мешать нам…»

– Прекрати… – побелевшими от напряжения губами прошептала Рэн, – пожалуйста…

Брайс вернулся к полудню. В доме никого не было, все кругом было перевернуто, словно здесь метался обезумевший зверь. Он напрасно звал Рэн, и только много позже он увидел узкую цепочку неглубоких следов на влажном песке. Она петляла среди камней и коряг, уводя к кромке чистейшей лазурной воды.

Рэн проснулась, тяжело дыша, все еще ощущая острую боль в груди, перешедшую из сна в явь. Брайс и Трэйд тоже не спали.

– Что… что это было? – она растерянно смотрела на Брайса, он угрюмо выругался.

– Проклятый остров!

И Рэн поняла, что он видел что-то похожее про них обоих, но побоялась спрашивать, что. Трэйд с тоской смотрел на нее, и Рэн отвернулась.

– Я хочу вернуться на корабль! Не хочу больше ни минуты оставаться здесь!

Они покинули лощину и пошли по извилистой тропинке к причалу.

Остров безмолвствовал. Иногда он показывал путникам жизнь, ту, какой она могла или еще может стать. Он рассказывал правду, порой горькую или страшную. Люди боялись, шептались о колдовстве и перестали бывать здесь. Вот и те двое шли рядом, стараясь не глядеть друг на друга. Остров молчал…

Через несколько дней Рэн возненавидела Хейю. Неизменные черные скалы наводили на нее тоску, а сон, привидевшийся ей в лощине, наполнял душу горечью, ибо в глубине души Рэн понимала, почему на Угольный остров не причаливают корабли. Брайс только посмеялся над ее страхами, но тут же помрачнел, вспомнив собственный сон. Он яростно тряхнул головой, прогоняя дурные мысли. Рэн рядом, никакие силы в мире не заставят его оставить эту женщину, а то, что случилось на острове… обман чувств, наваждение…

Рэн больше не покидала корабля, нервно меряя палубу шагами. Лодка с провизией, обещанная Селеной, все не появлялась, а манящий шепот острова проникал в ее сны даже в темной каюте. Трэйд и Брайс не разделяли ее опасений и частенько наведывались на остров. Рэн с удивлением обнаружила, что они плавают туда каждый день и даже умудрились не убить друг друга по дороге. Вечером, обнимая Рэн, Брайс признался, что они устраивают поединки, чтобы не потерять навыки в этом вынужденном ожидании и дать выход накопившемуся раздражению.

На утро по обыкновению мужчины привязали лодку у ветхого причала и достали клинки. Трэйд спокойно оглядел противника. Брайс был азартным фехтовальщиком, но ему порой не хватало холодного расчета. И все же он оказался опасным и упрямым противником. Проиграв первый раз, он настоял на новом поединке и едва не загнал Трэйда в воду. Тогда они оба свалились без сил на черную землю, болела каждая клеточка тела, ныли полученные синяки и ушибы. Брайс, едва придя в себя, потребовал продолжить поединок.

– Ты не умеешь остановиться. Еще один удар убьет тебя.

Но Брайс упорствовал.

– Я не могу проигрывать, от победы зависит жизнь. А победитель получает все!

Трэйд пристально взглянул на него.

– Все? Иногда лучше проиграть сражение и выиграть войну, чем идти на поводу у гордости и глупости.

– Именно это ты и делаешь? – Трэйд побледнел, сжимая клинок. Но Брайс продолжал:

– Ты уже проиграл войну и Рэн… и гордость и глупость здесь ни при чем…

– Вставай! – Трэйд перехватил рукоять поудобнее, ожидая, пока Брайс будет готов.

Он начал атаку стремительно, Брайс едва успевал отразить один выпад, как тут же следовал новый. За несколько тренировок Трэйд изучил слабые стороны соперника и теперь не щадил его. У Брайса не было даже возможности перейти в нападение, ему оставалось только не подпустить Трэйда слишком близко.

– Ты теряешь силы… Или нападай, или признай поражение сразу, не трать мое время…

Брайс рубанул клинком почти наугад, почувствовал, как соперник подался назад, и яростно атаковал. Трэйд отступил на несколько шагов, перехватывая клинок. Он угадывал выпады противника, кружа вокруг, нанося чувствительные удары.

– Ты бы мог меня убить! – Брайс едва успел подставить клинок под короткий разящий удар. Зазвенела сталь, он едва удержался на ногах.

– Я бы не стал этого делать.

– Впрочем, подобный поступок навсегда замарал бы честь твоего величества! – усмехнулся Брайс, заходя с другой стороны для удара. – Война ничему тебя не научила. Ты по-прежнему видишь только белое и черное, а мир большей частью серый.

– А ты, Брайс?

– Убил бы, если бы ты дал такую возможность! – он покачнулся, но отразил удар. – Оставь Рэн в покое, ей не нужен сторожевой пес.

– Ты темнишь, Брайс, в Тимбаре ты скрыл от нас правду. Не знаю, какую, но я не оставлю Рэн с таким человеком, как ты.

– Думаешь, если тебе посчастливилось родиться на краю королевской постели, у тебя на нее больше прав, чем у меня? Она отвергла тебя, когда у тебя было королевство, выходит, теперь мы на равных! Что ты из себя представляешь без своей короны и армии?

Трэйд молча нанес очередной удар, едва не выбив меч у Брайса из рук.

– Признайся хотя бы самому себе – ты просто хочешь ее, но она осталась со мной, и ты с этим не можешь смириться!

Клинки громко лязгнули друг о друга, Брайс покачнулся и упал на землю. Трэйд склонился над ним, тревожно вглядываясь в побелевшее лицо Брайса. Тот открыл лихорадочно блестевшие глаза, грудь тяжело поднималась и опадала под мокрой рубашкой.

– У тебя жар! Зачем ты поплыл сегодня…

– Ты бы мог… сейчас… убить меня… здесь…

– Заткнись!

Трэйд перебросил слабо сопротивляющегося Брайса через плечо и двинулся вниз к причалу.

*****

День не задался с самого утра. Провизия и бочонки с пресной водой были погружены на маленькую лодку, какие в огромном количестве сновали между Кинеей и Тимбарой, но Селена медлила с отплытием. Это означало, что она больше не увидит Брайса, может, никогда, может, очень-очень долго. Уже несколько дней она находила причины оставить лодку пришвартованной в Тимбаре. Но решение принять придется рано или поздно.

Она накинула плащ; по дороге в порт ее никто не должен узнать. Селена хотела запереть двери, когда остро, спиной почувствовала, что рядом кто-то есть. Резко она развернулась и вздрогнула. Полный мужчина в дорогом плаще с усмешкой разглядывал ее. Он лениво поигрывал дорогим перстнем, медля начать разговор. Селена молчала, выжидая. Сердце бешено выстукивало: он знает! Ты в опасности, он все знает!

– Куда-то торопишься? – обманчиво душевный и ласковый голос обволакивал ее, словно паутина. Ей хотелось бросить все и бежать, но она неторопливо села на скамью, сняла дорожный плащ.

– Уже нет. Что тебе надо, Мейс?

Он подошел к ней сзади, поправил прядку волос. Селена вздрогнула от отвращения и страха, но продолжала сидеть, выпрямившись до боли в спине.

– Какая ты неласковая… А ведь я знаю твою маленькую тайну… Мы союзники Ситча, но в Тимбаре не жалуют хейлей, понимаешь?

Селена понимала эту неприкрытую угрозу, но не подала виду.

– Мои маленькие связные рассказали, что Лис вернулся домой две недели назад… и даже не навестил меня. Непростительная ошибка, он, похоже, никак не поймет, кому служит. Думаю, ты гораздо умнее… – рука с перстнем принялась перебирать смоляные волосы. Ей хотелось вскочить и закричать, Селена до крови прикусила губу, заставляя себя оставаться спокойной. Проклятье! Во что на этот раз вляпался Брайс?

– Где сейчас королева Дарлога? Скрывается в твоем доме?

Селена едва не рассмеялась от облегчения. Всесильный глава Совета Мейс Марр еще не знает, что они покинули Тимбару!

– Ее здесь нет.

– Значит, она была здесь… Ты никак не научишься выбирать друзей. – Волосы зацепились за перстень, он схватил их в горсть, грубо поднимая ей голову.

– Где же она сейчас? – от радушия в голосе ничего не осталось, холодные безжалостные глаза впились в ее лицо. Селена ответила таким же взглядом.

– Я не знаю.

Он наотмашь ударил ее по щеке. Перстень оставил на белоснежной коже глубокую багровую борозду. Селена дрожащей рукой вытерла струйку крови. Спокойно… стоять, подобно каменному истукану, огромным усилием воли унимая горячечный ток крови… Я спокойна, я не поддамся страху и боли… не теперь… слишком многое зависит от этого спокойствия… Как и десять лет назад, нужно просто замереть, врасти каждой клеточкой в землю, не позволять черной ярости и боли взять верх… Они неистовствуют, кричат, что надо спасать себя! Но спасение в бездействии… За долгие-долгие годы она научилась подчинять себе страхи, у нее крепкая воля, не Мейсу с ней тягаться. Селена понимала, чего он добивается, выйти из себя, позволить зверю внутри поднять голову – и она окажется в руках Совета, во власти Мейса Марра. Но она сильнее. Она больше не испуганная девочка, смертельно боявшаяся раскрыть приютившим ее людям свою истинную сущность. Та девочка подолгу сидела на полу в своей комнате, крепко сжав руки, не шевелясь, борясь с демонами внутри… Только не обратиться, не умереть подобно матери, не выдать себя! И она победила, давно, еще в их общем детстве… Еще когда Мейс Марр был заводилой шайки мальчишек, кидавших камни в Брайса и дразнивших ее подкидышем…

– Ты выбираешь не тех мужчин, Селена. – Он погладил ее шею. – Я могу дать тебе гораздо больше, чем Брайс… Я подожду, пока ты образумишься. Мне нравится, какой ты стала – спокойной, покорной…

Наконец он отпустил ее. Но Селена продолжала сидеть в той же позе, резные подлокотники до боли врезались в кожу ладоней.

– Не думай слишком долго… Мое терпение на исходе.

Двери закрылись, и она без сил сползла со скамьи на пол. Сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Через минуту Селена встала, дрожащими руками застегивая булавку на плаще. В одном Мейс прав – времени у них почти нет.

*****

Маритт хмуро помешивала ароматный чай, поверх чашки глядя на сестру. Уинн что-то скрывала, она чувствовала это. Но та упрямо молчала, избегая ее взгляда. Маритт знала, что Рэн удалось ускользнуть прямо из-под носа у Совета. Мейс Марр был в ярости, ходили слухи, что он решил вернуть беглянку любой ценой и обратился к немерсис. Маритт только вздохнула, благодаря богов, что Уинн образумилась и не искала встреч с Брайсом. Теперь, когда по их следу идут немерсис, все стало смертельно опасным!

Она не услышала шагов, только когда тяжелая дубовая дверь содрогнулась от удара, она вскочила. Сестры переглянулись, и Маритт все поняла.

– Уинн! Ты ведь не встречалась с ним?

– Маритт, я…

Дверь слетела с петель, и из темноты выступили закованные в железо фигуры. Их было только двое, но больше и не требовалось. Животный первобытный страх наполнил целительницу до краев. Она бросила отчаянный взгляд на Уинн, прощая, прощаясь.

– Где они? – прошелестел ровный нечеловеческий голос.

*****

Рэн услышала радостные голоса на палубе и поспешила наверх. На волнах рядом с «Хелессой» плясала маленькая узкая лодка. Человек, сидевший на носу, махнул рукой команде, и те стали выгружать бочки на корабль. Наконец-то! Можно будет убраться подальше от шепчущего острова! Рэн не сразу заметила вторую фигуру. В ворохе тряпья на носу лодки сидел маленький ребенок, ему было не больше шести лет, он внимательно смотрел на нее своими блестящими черными глазами, потом кивнул и сделал какой-то непонятный жест ладонями. Ей хотелось окликнуть его, но гребец торопливо развернул лодку прочь и налег на весла.

– Скоро отлив, – пояснил ей кто-то, – он торопится в порт.

– Вы видели ребенка?

Рослый северянин ответил ей улыбкой, все были заняты погрузкой провизии и не разглядывали лодку.

Наконец все было погружено, команда готова. Где же носит этих двоих? Рэн понемногу охватывала тревога. Гнетущее предчувствие надвигающейся беды мешало дышать. Где же они? В стремительно сгущающихся сумерках она до боли в глазах вглядывалась в море. Наконец ей показалось… нет, и впрямь в приливных волнах ныряет маленькая лодка, ее швыряло из стороны в сторону, греб только Трэйд. Ему помогли подняться на борт, несколько человек подняли бесчувственное тело Брайса. Рэн бросилась к нему.

– Что случилось?

Брайс с трудом открыл воспаленные глаза, улыбнулся ей.

– Все в порядке… правда…

– Мы ждали вас несколько часов назад… лодка привезла провизию… – Рэн испугало, каким жаром пылал лоб Брайса, она положила на него холодный компресс, продолжая говорить, чтобы приглушить этот безотчетный страх. – На лодке был даже ребенок… У тебя лихорадка… нужно уложить тебя в постель…

Брайс привстал, отмахнувшись от мокрой тряпки, обеспокоено глядя на Рэн.

– Ребенок? Ты в этом уверена?

– Я его видела… О, боги, да какое это имеет значение! Ты болен, тебе нужен лекарь… – она беспомощно огляделась. На палубе столпилась команда и те несколько десятков северян, что покинули с ними Тимбару.

– Давно лодка уплыла?

– Пару часов назад… это неважно, вся провизия уже на борту…

– Нет, Рэн, это очень важно! Ребенок – это связной Селены. Как только лодка причалит в Тимбаре, на нас начнется охота. Отплываем немедленно, у нас почти нет времени!

Трэйд отдавал команды, «Хелесса», вспенивая волны, поворачивала на юг. Каменный остров растворился в ночи, а Рэн сидела у изголовья кровати, на которой уже несколько часов бредил Брайс, отчаянно молясь, чтобы кто угодно: лекари, боги или Голос, помогли ему.

Часть 3. Юг

«Хелесса» уходила все дальше и дальше в Южные моря, они миновали несколько пустынных каменистых островков, и это был последний клочок суши, который люди видели за неделю. Вокруг было только море. Северяне, привыкшие к твердой почве под ногами, чувствовали себя неуверенно, вода пугала их. Из них всех только Брайс любил море, но лихорадка приковала его к постели.

В маленькой каюте было полутемно, от света у Брайса болели глаза. Рэн зажгла новую свечу, глядя в ее неверном свете на бисеринки пота, выступившие на лбу больного. Дни и ночи превратились в постоянный кошмар, в бесконечную борьбу с непонятной болезнью. Она приготовила бессчисленное множество лекарственных отваров, которыми ее щедро снабдили Селена и Маритт. Брайс сперва противился, и ей приходилось подолгу упрашивать его. Но скоро он так ослаб, что Рэн просто поила его в полубессознательном состоянии, как ребенка. Часы глубокого отчаяния и безнадежности сменялись не менее отчаянной надеждой, когда под действием сильных трав лихорадка отступала. Дыхание Брайса становилось ровным, он изредка приходил в себя и жадно пил воду. Но спустя несколько часов в глазах снова появлялся лихорадочный блеск, и он погружался в горячечный бред. Видения прошлого теснились в голове, перемешивая детские полустертые воспоминания с реальностью. Он снова видел мать, суровую, измученную бесплодным ожиданием… Она стояла у окна их лачуги, глядя невидящими глазами на ровную гладь моря, в руках она сжимала серебряный кулон, подарок отца и единственную память о нем… Потом она оборачивалась, и знакомое лицо становилось лицом Рэн. Она заботливо наклоняется к нему с пряно пахнущим отваром, а на шее качается все такой же кулон… Потом ему привиделось море, и он мальчишкой удирает от шайки Мейса Марра. Вот тот со смехом замахнулся камнем. «Ты должен был привезти ее ко мне! Ты – отступник…» Ненавистный голос взорвался в мозгу миллионным эхо, а потом камень ударил его в грудь… Он хотел сказать, что отказывается, что еще не поздно, но рядом уже никого не было. Волны накрывали его с головой, небо затягивало тучами, начинался шторм. И, вместо того, чтобы плыть, он отдается на милость волн, погружаясь в темную бездну все глубже и глубже…

На пятый день лихорадки Брайс, до этого молча переносивший болезнь, позвал Рэн. Она легко прикоснулась прохладными пальцами к пылающему лбу.

– Я здесь… ты хочешь пить? – но он отмахнулся от кружки с водой.

– Я должен сказать тебе… Прости, но ты должна знать… возможно, тебе станет легче смириться с моей…

– Нет! Не смей даже думать так!

– Рэн… выслушай меня… – столько в его горящем взгляде было отчаяния и боли, что Рэн послушно села, зябко обхватила себя руками.

– Говори.

– Я обманул тебя… всех вас… Я искал встречи с тобой не случайно. В Тимбаре… я пообещал Совету старейшин и его главе, что привезу тебя в город, целой и невредимой… Они хотели заполучить тебя в качестве выгодного заложника и поторговаться с Ситчем… Тогда я не знал тебя, мне было все равно, а Марр обещал показать записи о моем отце. Меня волновало только это… Но потом я увидел тебя на крепостной стене… ты плакала оттого, что стала хейлем… с той минуты никакие силы в мире не заставили бы меня причинить тебе зло… Потом мы бежали… корабль все равно отвез бы нас в Тимбару… но я не собирался отдавать тебя Марру… я хотел защитить тебя от правды… Я люблю тебя. Ты – это лучшее, что случилось со мной в жизни.

Рэн сидела, не чувствуя даже боли в занемевшем теле. Неприятный холодок разлился в груди, не давая дышать. В глубине души она знала, что Брайс что-то скрывает, и Трэйд предупреждал ее… все знали или догадывались…

– Зачем ты говоришь мне это?

– Не прошу тебя простить, лучше возненавидь меня. С ненавистью легче пережить потерю…

– Молчи… молчи! – внутри словно что-то сломалось, выпуская наружу боль и гнев. – Это все не важно… дай мне возможность простить тебя, не умирай… молчи…

Она прижимала к себе его взъерошенную голову, захлебываясь плачем, чувствуя огромное опустошение.

После Брайс уснул, а Рэн долго сидела, глядя на него. К любви примешалась горечь, но она все равно осталась такой же. А еще несколько часов спустя Рэн некогда стало думать о предательстве Брайса. Жар вернулся, он весь пылал, но и в бреду, как утопающий, до боли сжимал ее руку.

Рэн со страхом понимала, что ее лечение не помогает Брайсу. И на корабле не было никого, кто бы мог помочь ей. Несколько женщин знали травы и обряды, но их знания были еще более скудными, чем ее собственные. Рэн оставалось только менять холодный компресс и протирать бесчувственное тело мокрой тканью. Глубокий безотчетный страх завладевал ей все больше. Если не найти средств остановить лихорадку, сколько еще сможет Брайс бороться с болезнью? Он страшно осунулся, глаза запали, их затуманеный взгляд блуждал где-то далеко. Он отказывался от пищи в те редкие часы, когда приходил в сознание, и не просил больше пить. Рэн дрожащими руками запрокинула ему голову, и струйка теплой воды потекла по его подбородку. Сухие, растрескавшиеся губы дрогнули. Рэн разрыдалась. Судорожные, разрывающие грудь звуки вырвались из ее горла.

– Прошу тебя, попей… ты не можешь умереть, ты обещал, что не оставишь меня! – она сползла на пол, обхватив острые колени руками. Крупные соленые слезы катились по щекам, тело сотрясалось от плача. Рэн яростно сжала виски ладонями.

– Помоги же мне! Спаси его! Я не знаю, что мне делать… – но Голос или не мог, или не хотел отвечать.

Рэн очнулась под утро оттого, что чьи-то крепкие нежные руки подняли ее с пола и уложили в кровать в соседней каюте. Она с трудом разлепила опухшие веки. Трэйд с тревогой вглядывался в ее исхудалое, измученное бессонницей лицо.

– Брайс… ему лучше? – Трэйд лишь покачал головой. Брайс бредил, а Рэн была в полуобморочном состоянии, когда он нашел ее на полу каюты. Ему больно было смотреть, как она изнурила себя беспрерывным бдением у постели Брайса. Рэн и сама забывала есть, она не спала, стоило ей задремать, как приходил страх. Ей казалось, что она не слышит дыхания Брайса, и она тут же бросалась к постели. Рэн перестала выходить на палубу. Она с неприязнью и удивлением заметила, что все остальные живут обычной жизнью, смеются, радуются теплу. И она угрюмо спускалась в темную каюту, в свой маленький ад. За неделю она страшно исхудала, под беспокойными тревожными глазами залегли глубокие тени, тонкие пальцы нервно сжимали и разглаживали мокрую ткань компресса. Она превратилась в тугой комок нервов, каждую минуту ожидая ухудшения состояния Брайса и упрямо надеясь на то, что он придет в себя.

– Я хочу вернуться в его каюту! – Рэн порывисто села на постели и едва не упала. Мир вокруг покачнулся и поплыл. Трэйд подхватил ее почти невесомое тело на руки.

– Тебе нужно поспать. И поесть, иначе ты тоже заболеешь.

– Ты не имел права разлучать нас! Особенно теперь, когда времени осталось так мало! – Рэн замолчала, пораженная произнесенными словами. Она видела, что Брайс умирает, но отчаянно не хотела верить в это.

– Он не умрет… – прошептала она. – Он не должен умирать!

Трэйд прижал ее голову к плечу, ее хрупкое тело вздрагивало от глухих рыданий. Впервые он видел Рэн настолько отчаявшейся. Ни разрушение Дарлога, ни немерсис не сломили ее. И теперь он со страхом думал, что станет с ней, если Брайс и правда умрет. Вся ее жажда жизни словно перетекала к Брайсу, она дышала вместе с ним, и была прежней лишь в те редкие минуты, когда он приходил в себя.

Нехотя, торопливо Рэн поела, не сводя с Трэйда враждебного взгляда. Потом, кое-как совладав с застежкой плаща, встала. Она была очень слаба, и дорога от одной каюты до другой отняла у нее много времени.

В каюте было темно, плотно закрытые ставни не пропускали дневной свет, свеча превратилась в лужицу воска. Рэн торопливо зажгла новую и долго вглядывалась в лицо Брайса. Грудь мерно поднималась и опадала, рубашка была мокрой от пота, но жар спал. Рэн порывисто поднесла его руку к губам, невнятно шепча то ли молитву, то ли просто несвязные слова.

– Неужели все было настолько плохо? – Брайс слабо улыбнулся и погладил Рэн по щеке.

– Теперь это неважно, ты поправишься! – она прильнула к нему всем телом, чувствуя, как ее душат невыплаканные слезы облегчения. – Ты очень меня напугал…

В полумраке она видела, как Брайс пытается поймать ее взгляд.

– Рэн, я…

Она закрыла его губы тонкими пальцами.

– Мне неважно, кем ты был до нашей встречи! Ты мог лгать, убивать, грабить… что угодно! Теперь все иначе. Я верю тебе… я люблю тебя… ты обещал, что не оставишь меня, и ты сдержал слово.

Каюта все еще кружилась перед его глазами, в голове звенело, но он крепко обнял Рэн. Она простила, боролась за его жизнь, она сама была жизнь, единственная, которую он хотел и которую едва ли заслуживал.