Текст книги "Золоченые"

10

Меньше чем через час я вымыта и одета в колючее зеленое облачение и кожаные сандалии. А еще я лишилась волос, как и все остальные. Если меня и терзали сомнения по поводу моего нового статуса, то они исчезли в тот самый момент, когда мои волосы бросили в печь, словно они ничего не значили. Безграничные Мудрости гласят: волосы для женщины – ее величайшая гордость, источник красоты и женственности.

Теперь ни у одной из нас волос не осталось.

Отныне я и правда не что иное, как демон, лишенный последних притязаний на все это. Осознание бурлит внутри, тошнота все нарастает, пока матроны со своими помощницами ведут нас по лабиринтам коридоров в огромный главный зал. Там уже ждет шеренга девушек, и каждая одета в кожаный доспех, вооружена деревянным мечом. Как и мы, они были гладко выбриты, но теперь их волосы отросли примерно до середины затылка. Наверное, за несколько месяцев, не меньше.

Должно быть, это старшие алаки, которых прислали сюда до нас.

В самом начале стоят три женщины без масок, за их спинами гордо развевается красно-золотое знамя Варту-Бера. Мой взгляд мгновенно притягивает та, что посередине. У нее темно-коричневая кожа, мощные мускулистые руки, суровый и непоколебимый взор. Но больше всего меня поражает ярко-красная глина, которой смазаны замысловатые косы, обвитые вокруг ее головы. Сразу их узнаю, как и ее силуэт.

Молчаливый командир из Зала Джор!

Эта она! Только теперь без маски и в темно-зеленом облачении с крупной золотой брошью на плече – солнце в затмении, как над аркой. Где же я видела его раньше? Вопрос не дает мне покоя.

Приходится заставлять себя не опускать взгляд, когда она выходит вперед и вскидывает руку в приветствии. Девушки вокруг меня делают то же самое, в их глазах стоит боль. Наверное, они тоже впервые видят столько женщин без масок.

– Здравия, почтенные неофитки-алаки! – восклицает командующая.

– Здравия! – вторят девушки в доспехах мощным, единым целым.

От этого звука у меня по коже пробегают мурашки.

Суровая женщина продолжает, ее гулкий голос эхом разносится по залу:

– От имени его величества императора Гизо Пятого, почтенного владыки и повелителя Единого царства, нашей возлюбленной Отеры, приветствую вас в Варту-Бера.

– Приветствую! – вторят девушки в доспехах.

– Я – кармоко Танди́ве, – говорит женщина, – главная наставница Варту-Бера, великого лагеря, в котором вы находитесь. Кто назовет меня любым иным титулом или же произнесет мое имя неверно, той за дерзость я вырву язык и помещу в банку, чтоб он составлял мне компанию.

В зале тут же становится прохладнее, девчонки испуганно переглядываются. Я молча пытаюсь запечатлеть в памяти имя: Тан-дИ-ве, Тан-дИ-ве.

Та все продолжает речь:

– По левую руку от меня – кармоко Кальде́рис.

По ее знаку вперед грузно шагает брюнетка почти медвежьих размеров, которая оглядывает нас единственным ярко-голубым глазом. Второй скрыт кожаной повязкой. На плече брюнетки тоже поблескивает брошь с затменным солнцем.

– Она будет вашей оружейницей.

Кармоко Тандиве делает еще один знак, и кармоко Кальдерис, коротко кивнув, отступает обратно.

– По правую руку – кармоко Хуо́н.

Вперед выходит миниатюрная, добрая на вид женщина с бледной кожей и темными глазами. Черные волосы рекой струятся по спине, украшенные крошечными цветочками из драгоценных камней. Она совсем не похожа на воина, и нежная улыбка, с которой она нам кивает, лишь усиливает это впечатление. Она тоже носит затменное солнце, и когда рассеянно проводит пальцем по броши, мое сердце почему-то ускоряет бег.

– Ваша наставница в боевых искусствах.

Миниатюрная женщина отступает, почти с опаской оглядывая нас. И я вновь про себя удивляюсь, как ее выбрали наставницей по бою. Она же, как бабочка, такая красивая и нежная, что ее можно раздавить неосторожным движением.

Кармоко Тандиве продолжает:

– С этого момента и до тех пор, пока вы не покинете Варту-Бера, мы, ваши кармоко, ваши учителя, будем вашими наставницами. Каждая, кто стоит сейчас перед вами, служила Тенью его императорского величества, самыми смертоносными из всех его убийц. Мы все удостоены почетных мест в «Шествии Теней», книге, где перечислены подвиги нам подобных, – книге, которая хранится здесь, в прославленном Варту-Бера, Доме женщин. Мы гордимся тем, что прошли обучение в этих самых стенах, и еще больше гордимся тем, что оказываем такую же честь вам. С этого момента и до тех пор, пока вы не покинете этот лагерь, вас ждет куда больше работы и боли, чем за всю вашу жизнь, пока мы не превратим вас из слабых, бесполезных девчонок в воинов, в защитников Отеры. Побеждай или умри – вот наш девиз здесь.

Хмурю брови. Воинов? Защитников? Это кармоко говорят о нас, серьезно? Снова вглядываюсь в кармоко Хуон, пытаюсь представить ее смертоносной убийцей. Если уж она-то сумела, то, наверное, то же самое возможно и для…

Что-то приближается.

От неприятного предчувствия покалывает кожу, и я напрягаюсь.

– Бритта, – хрипло выдыхаю, едва дыша.

Ощущает ли она то же самое – острое осознание, панику, что острыми когтями пробирается вверх по позвоночнику?

А остальные девчонки?

Они все спокойны, но они понятия не имеют, что сейчас произойдет. Я же слишком отчетливо помню, что было в деревне, когда я в последний раз испытала подобное. Кровь, страх, усеивающие снег мертвые тела…

– Что такое? – шепчет в ответ Бритта.

– Смертовизги, – выдыхаю я. – Они здесь.

– То есть – здесь?!

Бритта в панике озирается, а кармоко Тандиве подходит ближе, и взгляд ее суров.

– Вы все слышали о смертовизгах, верно?

Девчонки вокруг меня кивают.

– Кто-нибудь с ними уже сталкивался? – Когда девочки снова робко кивают, кармоко Тандиве рявкает: – Открыть рот, шевелить языком! Правильный ответ: «Да, кармоко»!

Моя душа чуть было не уходит в пятки, настолько силен ее голос. Я никогда не слышала, чтобы женщина так говорила, никогда не слышала от женщины такой властности. Отвечаю вместе с остальными, и сердце бьется еще чаще:

– Да, кармоко, – хриплю я пересохшим горлом.

– Громче! – приказывает она.

– Да, кармоко!

– Лучше, – кивает та и бросает взгляд на тех, кто поднял руки. – Считайте, что вам повезло, вы столкнулись с такими чудовищами и выжили. Что касается остальных – позвольте мне сравнять счет.

Сравнять счет? Какой счет?

Кармоко Тандиве жестом дает команду, и к нам ровным строем уверенно сдвигаются старшие девушки.

– Отступить, неофитки! – восклицает та, что впереди, невысокая и стройная, с черными волосами и смуглой кожей жительницы средневосточных провинций.

По всей ее щеке змеится старый неровный шрам. Еще одна из тех, кто не переживал недавнюю смерть.

– Отойти назад! Назад! – кричит она.

Спешно делаю, как велено, пячусь назад, пока не оказываюсь на самом краю зала с другими неофитками. Старшие девушки выстраиваются перед нами в линию – преграду, надежно удерживающую нас на месте.

У меня уже успели взмокнуть ладони, а сердце колотится так быстро, что вот-вот выпрыгнет из груди. Они же могут привести сюда смертовизгов, правда? Я думала, что мы столкнемся с ними только во время вылазок, как сказал капитан Келечи. А что, если чудовища сбегут? Нападут на нас, как те, в Ирфуте? Что, если я отреагирую как тогда, мои глаза изменят цвет, из горла вырвется демонический голос?

Я всхлипываю, мысль о том, что все станут этому свидетелями, почти невыносима.

Кармоко Тандиве уже говорила, что заставит нас переживать такую боль, как никогда прежде. Кто знает, что она и другие кармоко сотворят с кем-то вроде меня, с кем-то, чьи способности выходят за рамки обычных алаки.

Я сглатываю ком этой мысли, и кармоко Тандиве делает знак матроне Назре, и та нажимает на маленькую и круглую металлическую пластину в стене. Раздается низкий рокот, пол раздвигается, открывая темную подземную пещеру с железными клетками, расположенными в ее центре, и ведущую к ним каменную лестницу. В клетках что-то нечеловечески ворчит, вокруг них клубится туман. Я вся цепенею, мои страхи сбылись. Под Варту-Бера сидят смертовизги, а кармоко намерены поднять их наверх.

Девушка со шрамом на щеке и еще несколько старших спускаются по ступеням к самой большой клетке, откуда доносится зловещий звук: бряцанье цепей. Из ее темноты сверкают колючие, хищные глаза, едва виднеются очертания гигантской тощей фигуры. Смертовизг, скованный цепями.

Сердце колотится, зубы стучат, по спине ручьями течет пот.

Бритта придвигается ближе.

– Все хорошо, Дека, – шепчет она. – Я рядом.

Кивнув, я глубоко вдыхаю, чтобы собрать храбрость в кулак, и устремляю взгляд на происходящее внизу. Смертовизг так и не появился, и девушка со шрамом теряет терпение.

– Достаньте тварь, – командует она.

Они быстро выполняют приказ: высокая темнокожая девушка бросается вперед и открывает клетку, остальные ждут с клинками наголо. Странное дело, смертовизг не двигается с места. Что он делает? Почему просто стоит? Каждая мышца моего тела приходит в напряжение.

С глухим, полным ярости воем смертовизг все же бросается на нее, ощетинив иглы в бледно-серебристой шкуре, сощурив в гневе черные глаза. Но девушка со шрамом и остальные не отступают, не сбегают. Они хватают его цепи, а затем нечеловеческой силой тащат чудовище вверх по ступеням прямиком к кармоко Тандиве, которая повергает его на пол, вжимает ногу смертовизгу в шею и давит, давит, давит, пока он не лишается сознания.

Кровь набатом грохочет у меня в ушах.

Я так задыхаюсь от изумления, что даже не сразу осознаю, насколько близок этот смертовизг, не сразу вспоминаю, что может случиться со мной в его присутствии. Встревоженно поворачиваюсь к Бритте.

– Что у меня с глазами? – спрашиваю я.

Она смотрит на меня сверху вниз, хмурится.

– Ничего, а что такое?

По венам разливается облегчение, я качаю головой и снова устремляю взгляд вперед, где кармоко Тандиве убирает ногу и кивает на лежащее без сознания чудовище.

– Это – смертовизг, враг, что сейчас вторгается в Единое царство, – произносит она. – Ваш природный враг. Смертовизги охотятся на вас по всей Отере, но здесь, в Варту-Бера, вы научитесь им противостоять – их воплям, нечеловеческой силе, скорости. Вы узнаете, как превратиться из жертвы в охотника, как тренироваться усердней, безжалостней, пока не станете лучшими, самыми грозными воинами во всей императорской армии алаки. И тогда, прослужив императору двадцать лет, в награду вы получите Обряд очищения, священную церемонию верховных жрецов, дабы очистить вас от демонической крови.

Кармоко Тандиве окидывает взглядом зал, пригвождая каждую к месту, и объявляет:

– Вы снова станете чисты.

Чисты… В горле встает ком.

Не могу дождаться, когда пролетят эти двадцать лет.

Все вокруг шепчутся, восклицают от радости и облегчения.

– Вы слышали, слышали? – разевает рот девушка рядом.

Кажется, ее зовут Катья. Та самая из очереди к повозкам, такая рыжая, будто из ее головы рвется пламя. Теперь, правда, она такая же лысая, как и все мы, сбриты даже брови.

– Мы будем чисты! Истинно чисты! – восклицает она.

Выглядит она столь же взволнованной, как и я. Пусть кармоко Тандиве повторила обещания капитана Келечи, но что-то в ее речи разожгло во мне огонь. Или, может, все дело в том, что их произнесла женщина.

Однако не все так впечатлены.

– Какая радость, – бормочет Адвапа, каким-то образом сохраняя скучающий вид.

Она, будучи уже бритой, избежала унизительной процедуры; ее сестра кивает в знак согласия, поблескивая теперь тоже лысой головой.

Кармоко Тандиве поднимает руку, требуя тишины, и зал умолкает.

– Посмотрите налево, – командует она, и мы тут же подчиняемся. – Теперь направо.

И мы вновь повинуемся.

– По обе стороны от вас стоят ваши сестры как по крови, так и по оружию. Они будут жить с вами и погибать с вами на поле боя. Теперь это – ваша семья, всем ясно?

Не сразу понимаю, что она ждет ответа.

– Да, кармоко Тандиве, – вливается мой голос в общий хор.

– Теперь посмотрите на своих старших сестер по крови, послушниц. – Она указывает на девушек в доспехах. – Отныне вы всегда будете обращаться к каждой как «почтенная старшая сестра по крови». Они здесь уже год. Они укажут вам путь. – Мы киваем, и кармоко вновь поворачивается к нам. – Хочу, чтобы вы усвоили одну вещь. Из всех сотен алаки, прибывших в Хемайру, вы – пятьдесят самых талантливых. Сильнейших, быстрейших, смертоноснейших. Многих старейшины отметили задолго до того, как вы прошли Ритуал или тщетно попытались избежать судьбы. Вы все подавали большие надежды. Мощь, изворотливость, жизнестойкость у вас куда больше, чем у средней алаки. Вот почему вы избраны.

Вдруг вспоминаю рассказ Бритты, как она стала такой сильной, что могла почти поднять целую корову, вспоминаю, как Белорукая удивлялась тому, что я столько раз умирала и воскресала.

– Запомните это хорошенько, – предупреждает кармоко, – потому что вы здесь с одной и только одной целью. Ровно через семь месяцев император отправится в поход против смертовизгов, и он избрал тех алаки, что возглавят атаку.

Она оглядывает зал, и ее взгляд убийственно серьезен.

– Вы встанете в первых рядах армий императора, – объявляет кармоко Тандиве. – Вы отправитесь в бой и сразитесь во славу Отеры, и вы выиграете войну против смертовизгов или погибнете – сколько бы раз это ни потребовалось.

11

После речи кармоко Тандиве в зале воцаряется тишина.

Я дышу короткими урывками, слова кармоко звенят у меня в ушах. Выиграем войну против смертовизгов… встанете в первых рядах армий императора… Приходится сцепить руки, чтобы они не дрожали. Понимать, на какую сделку я пошла, это одно. Но находиться здесь на самом деле, видеть, как внизу, буквально под ногами, скрывают смертовизгов, чудовищ, с которыми однажды я буду сражаться – совсем другое.

Почти не замечаю, как послушницы утаскивают бессознательного смертовизга обратно в клетку, как матрона Назра снова смыкает пол, затем почтительно кланяется троим кармоко. Только когда кармоко Тандиве кивает нам, я снова осознаю настоящее. И тогда-то я вижу нечто непонятное. Кармоко смотрит прямо на меня – странным взглядом. Словно она меня узнае́т. Все исчезает, прежде чем я успеваю моргнуть, но я знаю, что глаза меня не обманули.

«Есть в тебе что-то знакомое…» – звучат у меня в голове слова матроны Назры, и вместе с ними приходит внезапная мысль. Что, если она знала мою мать?

Матрона, словно мой разум ее призвал, выходит вперед и громко хлопает в ладоши.

– Ладно, неофитки, шевелись! Время ужина! – рявкает она.

Повинуюсь вместе с остальными, следуя за матроной в следующий зал, который заполнен длинными деревянными столами и стульями. Сажусь рядом с Бриттой, мысли кружатся, возвращаясь к символу на броши у кармоко – к странному чувству, которое я испытала, когда кармоко Хуон провела по ней пальцами. Мысленно повторяю за ней, представляя, как мои собственные кончики пальцев скользят по очертаниям затменного солнца, по немного стертым за годы краям.

Из моей груди вырывается взволнованный вздох.

Я знаю этот символ, я прикасалась к нему тысячи раз. На кулоне моей матери, который я никак не могла разглядеть, так он износился. Он явно был важным, каким-то образом связанным с Варту-Бера, потому что в обеденном зале я встречаю его несколько раз: над аркой двери, откуда выходят помощницы с дымящимися тарелками, посередине столов, даже на потолке высоко над головой.

Указываю на него, спрашиваю девчонок рядом:

– Что это за символ?

Белкалис и Аша качают головой, но Адвапа кивает:

– Это умбра, знак Теней.

Я хмурюсь, мысли несутся все стремительней. У мамы он был на кулоне, и она его никогда не снимала. А подобные символы, связанные с императором, можно носить только с особого разрешения. Вырежешь такой случайно – и все, смертная казнь, это знает даже самый маленький ребенок. Среди мыслей проскальзывает странная теория, и земля уходит из-под ног.

Что, если мама была Тенью?

Звучит неправдоподобно, даже невозможно, однако это объяснило бы столько всего: почему мама всегда неукоснительно держалась на окраине деревни, почему она вообще перебралась в Ирфут. Большинство женщин никогда не покидают родное поселение, а если все же перебираются куда-то, то в соседнюю деревню, а не в провинцию. От чего бежала мама, что забралась так далеко от дома? В голове крутятся сотни вариантов и еще больше теорий.

Это объяснило бы загадочные взгляды кармоко Тандиве и матроны Назры, и почему мама чувствовала то самое покалывание, хотя была человеком. Отец однажды сказал мне, что император собирает вокруг себя странных людей, тех, что бросают вызов естественному порядку, но получили особое дозволение от жрецов. Я всегда думала, что он просто выдумывает сказки, но что, если мама была именно такой, и если да, то кем это делает меня?

Где-то здесь должны найтись ответы.

Когда помощницы расставляют перед нами тарелки с курицей и рисом, приправленными травами, Бритта щурится.

– У тебя забавное выражение лица, – замечает она, закидывая кусочек мяса в рот руками, как принято в южных провинциях.

Мама тоже так делала, пусть отец и хотел, чтобы она пользовалась приборами. А она всегда говорила, что рук вполне достаточно. Эта мысль вызывает грусть. Даже затмевает неприятный запах курицы, от которого желудок норовит вывернуться наизнанку. Не выношу жареного мяса с тех пор, как меня сожгли.

Я глубоко вздыхаю и смотрю Бритте в глаза.

– Кажется, моя мать была Тенью, – шепчу я.

– Что?!

– Она всегда носила один кулон, никуда без него не ходила. И на нем – умбра.

Произносить это вслух – так странно, даже глупо, но я лишь убеждаюсь в своей правоте. Я ее чувствую.

– И та жуткая матрона сказала, мол, ты выглядишь знакомо… – Бритта вся сияет, взбудораженная, и вдруг ахает: – Что, если она знала твою маму? Что, если они вместе тренировались или что-то вроде?

– Об этом я и думаю.

Бритта понижает голос до шепота, склоняется над своей тарелкой, чтобы наш разговор не слышали остальные.

– Поэтому ты знала, что тут внизу смертовизги?

Поэтому ли? Снова и снова прокручиваю вопрос в голове.

– Не знаю, – признаюсь я. – У меня иногда возникают ощущения. У нее тоже такое было…

Бросаю на Бритту взгляд, собираясь с духом, – что я увижу, страх, ужас? Но та просто кивает.

– Тогда надо достать ту книгу, «Геральдика», о которой говорила кармоко. Если там перечислены все Тени, то и твоя мама должна быть. Вдруг сможем узнать о ней больше.

Бритта выглядит такой решительной, полной пылкого стремления, что крепкий узел у меня в груди слабеет. А я-то боялась, что Бритта надо мной посмеется или отмахнется.

Я киваю:

– А если ее там нет, я хотя бы буду знать это наверняка.

– В любом случае, так мы хотя бы отвлечемся от всего, что творится. Сплошные разговоры про вылазки и воинов. Как я могу быть воином? Я, Бритта из Голмы, дочь бедного фермера. Не представляю.

– Никто не представляет, – подает голос Белкалис, и я вздрагиваю.

Я так поглощена разговором о матери, что почти забыла о Белкалис, сидящей рядом с Бриттой.

К моему удивлению, девчонки не стали делиться по провинциям, как часто делают гости Ирфута – особенно северяне и южане. Вместо этого все подаются ближе, кивают в знак согласия.

– Хочу домой, – раздается испуганный шепот Катьи. – Побеждать? Воины? Умирать? – Она поворачивается к нам, лишенные волос брови сходятся вместе, как пара бледных гусеничек. – Я такого никогда не просила. Все, что мне нужно, это выйти замуж, завести детей. Я просто хочу вернуться домой, вернуться к Риану.

– Риан? – не понимаю я. – У тебя был суженый?

Катья кивает:

– Когда меня забирали, он бежал за повозкой. Он сказал, что будет ждать, сколько бы ни потребовалось. – Она опускает взгляд на свои позолоченные руки, тихий голос дрожит от слез. – Он меня ждет. Он все еще…

Она резко умолкает, судорожно всхлипывая, и Бритта ее обнимает.

Я смотрю на них, не зная, что делать. Как только моя кровь стала золотой, меня все бросили, а суженый Катьи, Риан, рискнул вызвать гнев старейшин своей деревни, жрецов… даже все зная, даже зная, что его невеста нечиста, он все равно пытался ее удержать. Я не в состоянии постичь такую верность со стороны мужчины. Да и вообще любого человека, если уж на то пошло. Меня покинул отец, отвернулись жители деревни, даже Эльфрида от меня отказалась, стоило мне измениться. Шестнадцать лет дружбы – и она вот так просто испарилась.

А суженый Катьи остался с ней. Пытался за нее бороться. Неужели в мире и правда есть такие люди? Вдруг тогда найдется кто-то и для меня?

Я даже не представляю, возможно ли это, есть ли в огромном мире тот, кто когда-нибудь полюбит кого-то вроде меня – нестареющее, неизменное извращение природы, но я хочу найти этого человека. Хочу прожить достаточно долго, чтобы познать такую любовь – преданную, крепкую, непоколебимую. Такую любовь, что мне до самой смерти дарила мама. Такую любовь, которую, кажется, столь легко вызывают Катья и Бритта.

И я в этом не одна.

Я оглядываю девчонок, у Катьи в глазах стоит страх, у Бритты – неуверенность. В любом другом месте мы бы даже не заговорили друг с другом, но сейчас мы все в одной лодке, нас всех ждут годы боли, страданий, крови… сестры по крови – так называла нас кармоко Тандиве, и это придает мне смелости.

Возношу короткую молитву Ойомо, затем поворачиваюсь к ним.

– Не знаю, как вы, – говорю я, – но я намерена дожить до момента, как смогу отсюда убраться. Я уже устала умирать.

Катья хмурит брови.

– Устала умирать? Погоди, ты что, уже правда умира…

– Девять раз, – шепчу я, и слова больно ранят, словно шипы.

– Девять?! – Глаза Катьи лезут на лоб.

На ее лице отражается недоверие, остальные тоже поворачиваются с таким же потрясением, и я поясняю:

– Меня подвергли Праву казни. Только они все не могли найти мою последнюю смерть, они пытались снова и снова… – Я осекаюсь, не позволяя себе закончить мысль. – Не хочу переживать это снова. Не хочу новых смертей, боли, я хочу жить, теперь по-настоящему. Жить счастливо… но для этого я должна выжить. Все мы должны.

Я перевожу взгляд с одной на другую и глубоко вздыхаю, чтобы собраться с духом.

– Кармоко Тандиве сказала, что мы сестры по крови, так давайте друг другу помогать. Если мы хотим пережить следующие двадцать лет, мы должны держаться вместе, не только как союзницы, но как друзья, семья…

Я протягиваю руку, сердце комом трепещет в горле.

– Сестры по крови? – спрашиваю я, опустив взгляд, с тысячью мыслей в голове. Что, если я прошу слишком многого? Что, если они отвернутся, станут меня презирать, как все в деревне, что, если они…

На мою руку ложится мягкая ладонь.

– Сестры по крови, – заверяет Бритта, когда я испуганно поднимаю глаза, и весело улыбается. – Отныне и навсегда, но ты и так это знаешь, Дека.

Когда я с облегчением киваю, Катья тоже подается вперед.

– Сестры по крови, – шепчет она. – Да, мы только познакомились, но если вы объединитесь, я тоже в деле.

Я отвечаю ей такой же полной тревоги улыбкой.

Настает очередь близняшек, они с почти серьезным видом переглядываются и пожимают плечами.

– Пусть так и будет, – говорят они друг другу и кладут ладони поверх наших. – Сестры по крови, – хором объявляют они, улыбаясь.

По телу разливается тепло счастья. Они в самом деле соглашаются, все до единой. Сияю, и к нам вдруг присоединяется еще рука. Это Белкалис.

– Сестры по крови, – произносит она, почти не раскрывая рта, и остальные бросаются ее обнимать.

Вот так просто мы стали связаны.

Сестры по крови.

Воодушевленная, счастливая, зачерпываю немного риса и принимаюсь за еду, тщательно выбирая кусочки курицы. Я должна восполнить силы. В конце концов, выживание – это тяжелый труд. Как и поиски правды о мамином прошлом.