Текст книги "Татарские народные сказки"

Услышал это Турай-батыр, на середину комнаты вышел, стрелу в лук вложил, тетиву натянул, друзей своих бывших на прицел взял.

– Значит, есть за что самцов стрелять, – говорит. – Вот вы меня не спросили, почему лебедей не шесть, а пять было. А ведь знаете, что лебедь без пары не ходит. Тогда сам скажу: потому что самка одна была, самца ее другие, всего исклевав, на дороге бросили. Так ли мужчины поступают?

Побледнели, услышав это, Ташказар и Тауказар, головы опустили.

А Турай-батыр старших дочерей царских спрашивает:

– Ну, решайте, умереть этим лебедям или в живых остаться.

– Умереть, – в один голос царские дочери отвечают.

– Ну что ж, – Турай говорит. – Тогда получай, Ташказар, то, что заслужил… И ты, Тауказар, тоже…

Назавтра отвел Турай-батыр старших дочерей царских в новые дома, много золота и серебра дал. А сам со своей невестой домой, к матери, вернулся и начал свадьбу играть.

И я на той свадьбе гулял. Сегодня пошел, вчера пришел. А угощение там знатное было: мясом кормили, медом поили. Две бочки, один ковш – сколько хочешь, столько пьешь. Ну я-то больше всех выпил: они все ковшом да ковшом черпали, а я все ручкой да ручкой…

Камыр-батыр

В давние-предавние времена, когда была козлиная команда, когда дед с бабкой еще и на свет не родились, отчего мы с папашей только вдвоем пока жили, были, говорят, в некоем месте старик со старухой. Детей у них не было, а была по этому поводу большая печаль.

Однажды сели они и подумали, прикинули и поразмыслили, да из теста слепили себе сынка-удальца. Бабка пошла корову доить, дед вышел дрова рубить.

Воротились они да и ахнули, чуть рассудка не лишились: этот самый мальчик, которого слепили они из теста, с козлятами на полу играется…

И начал расти Камыр-батыр не по дням, а по часам. Выстругал ему дедка биту гладкую деревянную. Оперся на биту малец – и треснула бита напополам. Пошел дедка тогда в кузницу, и сделал кузнец для его мальца биту железную. Побежал Камыр-батыр с этой битою на улицу, стал с другими мальцами играть: в первый день одному ногу сломал, во второй день другому хребет перебил.

Собрался тут деревенский люд и сказал деду свое веское слово:

– Малец твой и на ребенка не похож, всех детишек наших искалечил, делай что хочешь, а только чтоб в деревне его более не было.

И отправился тот малец по свету бродить. Шел он день, и шел он ночь, месяц минул, год прошел – от деревни ушел на один вершок. И попал в дремучий лес. Повстречался ему в этом лесу человек стреноженный.

Камыр-батыр спрашивает у того человека:

– Ты зачем это одну ногу стреножил?

Тот человек говорит:

– Мне и так в самый раз, тютелька в тютельку. Коли я вторую ногу освобожу, за мной и птица быстрая не угонится.

Взял его Камыр-батыр себе в товарищи.

Шли они, шли, и встретился им по дороге человек, зажавший ноздрю одну пальцем.

Спрашивает Камыр-батыр у того человека:

– Ты зачем это одну ноздрю пальцем заткнул?

Тот человек говорит:

– Мне и так в самый раз, тютелька в тютельку. Коли я вторую ноздрю открою, страшная буря поднимется. Я и в эту ноздрю коли дуну, могу мельницу ветряную пять суток не переставая крутить.

Взял и его Камыр-батыр себе в товарищи.

Шли они, шли, и встретился им по дороге старенький дед с белой бородою, шляпа набекрень.

Спрашивает Камыр-батыр у того старика:

– Ты зачем это шляпу набекрень надел?

Тот старик говорит:

– Мне и так в самый раз, тютелька в тютельку. Коли я шляпу прямо надену – пурга поднимется, всех снегом засыплет. А коли я шляпу на глаза надвину – вся земля на два аршина льдом покроется.

И старика взял Камыр-батыр себе в товарищи.

Шли они, шли, и встретился им по дороге еще один человек: целится он из лука, целится…

Спрашивает Камыр-батыр:

– Ты куда это так целишься?

Тот человек говорит:

– Видишь, во-о-он там, на шестидесяти верстах, на высокой горе, на толстом дереве, на нижней ветке муха сидит? Хочу этой мухе левый глаз выбить.

Взял Камыр-батыр и лучника этого себе в товарищи.

Шли они, шли, и встретился им по дороге один бородатый детина, который в земле возился.

Спрашивает у того детины Камыр-батыр:

– Ты что это возишься тут?

Говорит бородатый:

– А вот стукну левой рукой – здесь гора, а стукну правой – здесь гора.

Взял и детину Камыр-батыр себе в товарищи.

Шли они, шли и дошли до одного тамошнего бая. И просили бая, чтобы он им свою дочь отдал. Очень упрямый тот бай оказался, стал им препятствия чинить. Говорит бай:

– Моя дочь падишаховой дочке ровня. Однако я человек добрый, коли обгонишь моего скорохода, отдам за тебя дочку.

Пустились наперегонки баев скороход и Стреноженный. Скакнул он – и одним махом шестьдесят верст одолел. Решил вздремнуть, пока баев скороход до него доберется, лег на пригорке и заснул крепко. Вот уже баев скороход обратно возвращается, а Стреноженный спит себе на пригорке, похрапывает.

Тут говорит Камыр-батыр:

– Ай-я-яй, никак верх за баевым скороходом останется? Ну-ка, стрельни в него, сделай такую милость.

Выстрелил Лучник – и попал спящему в правую мочку. Встрепенулся Стреноженный, скаканул и вперед баева скорохода на майдане оказался.

Хитрил бай всяко, изворачивался и ухитрился-таки всю компанию в чугунной бане запереть. Навалили дров вокруг бани, огонь поднесли – намерен бай всех живьем зажарить. Начало их припекать в этой бане. Поправил Камыр-батыр шляпу на голове у Седобородого – и поднялась в бане пурга, глаза застит. Однако раскалилась баня докрасна, опять их там припекает. Натянул Камыр-батыр шляпу ему по самые уши – и ударил в бане жуткий мороз, стены заиндевели.

Открыл на другой день бай двери в бане – и рот разинул: жива вся компания, сидит и зубами дробь отбивает. Камыр-батыр говорит этому баю:

– Ты мне голову-то не морочь. Бороться будем или на кулаках драться? Выбирай, что тебе, баю, по сердцу.

Бай говорит:

– И поборемся, и на кулаках побьемся. Нет у меня такой дочери, чтоб за тебя замуж пошла. Сам бери, коли силенок хватит.

И пошла у них драка, и пошло у них побоище. Так они старались, что земля у них под ногами потрескалась: где ровно было, там вспучилось, где вспучено было – заблестело, как лысина. День они бились, и ночь они бились, и утром колотились, и вечером молотились. Ловким бойцом себя показал Камыр-батыра товарищ, закрывающий пальцем ноздрю: дунет-свистнет в пустую ноздрю – двадцать баевых слуг улетят вверх тормашками. Стукнет Бородатый справа – гора вырастает, стукнет он слева – другая гора, тридцать слуг баевых под той горою. А взмахнет сам Камыр-батыр своей битою – и враз сорок баевых слуг положит.

Не вытерпел бай такого избиения, отдал свою дочь. Как выдали баеву дочку за нашего батыра, пир горой пошел. Тридцать дней к нему готовились, сорок дней пировали, пять кобыл непойманных сварили, наелись все до отвала.

И я на том пиру побывал, ай хороший был пир! Столы от кушаний так и ломились, в котлах бараны живые томились, мед-пиво ставили бочками – век бы ходить за такими дочками! – честное общество ковшами хлебало, мне, правда, одной ручкой перепало.

Дутан-батыр

В давние-предавние времена жил на свете один батыр. Был он очень беден. И не было поблизости никаких обжитых земель. Когда враги нападали на его соседей, люди шли к батыру за помощью. «Недруги хотят учинить нам разор и угнать наш скот», – говорили они ему.

И он всегда защищал их, потому что не было в округе батыра, равного ему по силе и доброте.

Так он и жил. В каждом ауле сосватали ему невесту. И было у него девять жен. Для девяти жен построил он девять землянок, и поселились все жены порознь.

Каждая жена привела с собой домашний скот, и много стало у батыра и табунов коней, и гуртов скота. Девять жен родили ему сорок сыновей и сорок дочерей. Всего восемьдесят детей. Младшая жена родила только одного сына. И звали его Дутан.

Собрались однажды восемьдесят детей батыра все вместе и стали думать, как им быть. И сказали сестры своим братьям:

– Жить так дальше нельзя, мы друг другу не подходим, вам пришла пора жениться, нам – замуж выходить.

И был еще у них старый-престарый табунщик. Сели они ввосьмидесятером на восемьдесят коней и отправились за советом к этому табунщику. Спрашивают:

– Скажи нам, есть ли где неподалеку земля обетованная и как нам туда добраться?

Старец отвечает:

– В десяти днях пути отсюда, к югу и чуть правее, есть густолиственный темный лес. Поезжайте туда. Подкуйте коней, запаситесь оружием.

А Дутана он наставляет особо:

– Тебе же, сынок, открою тайну: в табуне, где вожаком чалый жеребец, найдешь ты маленького скакуна, не мешкая, бери его себе. Этот конь принесет тебе удачу. И будь наготове: все невзгоды и тяготы путешествия падут на твои плечи.

Дутан был в то время еще очень молод. Но угадывался в нем уже настоящий батыр. И вот братья разошлись по домам, подковали коней, приготовили ружья, испросили согласия родителей и отправились искать землю обетованную.

Ехали-ехали сыновья батыровы и приехали к тому густолиственному темному лесу. «Интересно, что там в зарослях?» – подумали они и въехали в чащобу. Там было видимо-невидимо всякой сладкой ягоды. Братья спешились, утолили голод сочными ягодами, и каждый прилег отдохнуть возле своей лошади.

И жила в том густом лесу старуха Жалмавыз, что значит обжора, ненасытная утроба. Почуяла Жалмавыз: человеческим духом пахнет, разинула пасть широко-широко и вмиг заглотила всех, кроме батыра. Вот она подкралась и к нему. Но только нацелилась проглотить Дутана, как зафыркал, заржал и забил копытами батыров конь. Дутан проснулся. Поднялся, огляделся по сторонам – родных как не бывало, перед ним лошади да старуха. Дутан хотел выстрелить, но старуха взмолилась:

– Не трожь меня, дитя, не стреляй. Твои братья целы и невредимы, они в чреве моем. Исполнишь мою просьбу, освобожу их! – и продолжала: – В семи месяцах пути отсюда посреди моря-океана живет падишах. И есть у него дочь красоты неописуемой. Зовут ее Кенекяй. Добудешь ее для меня – избавишься от беды. А нет – братья твои навсегда останутся в моем чреве.

Дутан выслушал обжору Жалмавыз и решил ехать.

– Отпусти моих братьев, пока они живы, – попросил он ее напоследок. – Одному мне туда не добраться.

– Обещай прежде, что привезешь девушку.

– Вот тебе мое слово.

– Получай тогда своих братьев! – воскликнула Жалмавыз и отрыгнула их всех по одному живыми и невредимыми.

– Братья! – сказал им Дутан. – Я обещал старухе выполнить ее поручение и доставить сюда падишахскую дочь Кенекяй. Согласны ли вы отправиться со мной?

И сказали братья как отрезали:

– Мы не можем ехать с тобой.

Дутан решил ехать один. Спрашивает теперь, как туда добраться. Жалмавыз объясняет ему, дает напоследок два золотых самородка, каждый величиною с лошадиную голову, и говорит, что в пути они, мол, пригодятся.

И вот Дутан скачет по дороге. И только вольные ветры – его верные спутники. И конь под батыром не знает устали. И с каждым днем все больше дивится Дутан его прыти и думает: «Добрый скакун вышел из моего коня».

Почти месяц едет Дутан и въезжает наконец в широкую долину. Идет вдоль речки и встречает вдруг старика, который ничком лежит на земле. Подошел к нему ближе. Поздоровался. Старик в ответ тоже кивнул головой.

– Бабай, что ты здесь лежишь на земле? – спрашивает его Дутан.

– Вот что осталось от нашего аула, – отвечает ему старик. – Напали на нас враги и уничтожили все. Я был на охоте, прихожу однажды – нет нашего аула. Теперь я один. Но так и не хочется покидать родные места. А сейчас я лежу и слушаю, как где-то под землей какой-то хан дочку замуж выдает и они там свадьбу играют. А ты что здесь делаешь?

Дутан же ему говорит:

– Жалмавыз повелела мне доставить ей падишахскую дочь, я еду за ней.

– Чем лежать здесь одному, отправлюсь-ка и я с тобою, – сказал ему старик.

И вот они, один верхом, другой пеший, пустились в путь и разговаривают. Веселее стало у батыра на душе.

Идут-идут, второй уж месяц на исходе, и вдруг встречают какого-то человека. В руках у него ружье, а сам он сидит и в небо глаза пялит. Подошли, поздоровались.

– Что ты за человек и почему сидишь здесь в одиночестве? – спросили они.

И отвечает человек:

– Враги разорили мой аул, а я остался один. Вчера в полдень утку на лету подстрелил, ее унесло высоко-высоко, а сегодня сижу и жду, когда она, наконец, упадет. А вы что здесь делаете?

Пока путники рассказывали о себе, под ноги им свалилась дичь. Они общипали, выпотрошили утку, сварили ее и досыта наелись. Охотник и говорит:

– Чем здесь торчать одному, пойду-ка я с вами, погляжу, что есть диковинного на свете.

И вот они, двое пеших, один верхом, снова тронулись в путь. Шли-шли, уж новый месяц на исходе. Вдруг видят: на вершине холма какой-то человек преследует волка. К ногам зверолова привязаны камни, каждый величиною с огромный котел. И, несмотря на это, охотник легко настиг добычу. «Что это за человек?» – подивились путники, подошли поближе и увидели красивого юношу лет двадцати.

– Что ты за человек? – спрашивают они его. – На ногах камни пудовые, а бежишь быстрее зверя лесного.

– Зовут меня Жилаяк, а это значит, что ноги у меня легкие, как ветер, – отвечает им юноша. – Без камней может занести невесть куда, затеряюсь еще. Я разве что птиц летящих не настигну.

Дутан рассказал юноше, кто его спутники и куда они путь держат.

– И я с вами, – сказал Жилаяк. – Посмотрю, каков белый свет и что в нем есть диковинного.

И юноша последовал за ними. Трое пеших, один верхом двигаются дальше. Идут-идут, и снова месяц на исходе, и тут входят они в горное ущелье. Видят: стоит человек, а над головой его кружат самые что ни на есть разные птицы. Странный вид был у этого человека, окруженного птицами. Поздоровались они, потом спрашивают:

– Что делаешь ты здесь, в ущелье?

Оказалось, что и его аул разорили враги и он тоже не в силах покинуть ущелье.

– Живу я один, поговорить мне, душу отвести не с кем. Завел вот этих птах, приручил их и забавляюсь, – ответил им человек.

Путники рассказали о себе все с самого начала.

– Чем жить здесь одному, пойду-ка и я с вами, – решил их новый знакомец.

И отправились они снова в путь, четверо пеших, один верхом. Идут-идут, и новый месяц на исходе. Взбираются на гору. По одному его склону растет лес-дубняк. Выходит из лесу белобородый старик. Это Див-чал, что значит седой див. Взвалил он на плечо матерый дуб, вырванный прямо с корнем, в руке зажал огромный мельничный жернов. Поздоровались они с ним.

– Что ты бродишь здесь, бабай? – спрашивают путники.

И отвечает старик:

– Вот здесь, внизу, речка, там, у запруды, мой дом. Я мельник. Вода в половодье разлилась и разбила жернова и подпятник на мельнице. Пришлось мне подняться на гору, подыскать камень и выточить из него жернов, а заодно, чтобы дважды не лазить на гору, присмотрел я дуб для нового подпятника. Есть, конечно, у меня и помощники – дети, да малы еще. А теперь заходите в мой дом, отведайте моего угощения.

И вошли путники во владения дивов – аул из десяти-пятнадцати дворов.

– Я вам все о себе рассказал. Ну а вы как сюда попали? – спрашивает старик.

Дутан тоже рассказал все по порядку.

– Коли так, пойду-ка и я с вами, посмотрю, какие на свете чудеса бывают, – сказал им старик.

Оставил свою мельницу на детей и отправился вместе с ними.

И вот двинулись они дальше, пятеро пеших, один верхом.

И снова месяц на исходе. Заходят они в хижину-развалюху на обочине дороги недалеко от города. Жили там бедные-пребедные брат и сестра. Им даже надеть на себя было нечего. Путники вскипятили чай, попили, поели все вместе, остались ночевать. Тут хозяин и спрашивает:

– Что вы за люди и куда путь держите?

Дутан отвечает:

– У вашего падишаха есть одна-единственная дочь. Я приехал за ней.

– Ничего у тебя не выйдет, – возражает хозяин. – Возвращайся скорее домой. Город окружили десять тысяч чужестранных ратников.

– Не для того я проделал семимесячный путь, чтобы вернуться ни с чем, – ответил ему Дутан.

И приснился в ту ночь дочери падишаха вещий сон. Будто, пока все спали, в город вошел батыр, и все дивы и пэри в страхе разбежались. И проснулась Кенекяй сама не своя от предчувствия, пылая как в огне. Надо сказать, что жила она со своими подружками в падишахском саду и никогда оттуда не выходила. Но увидев вещий сон, она побежала к брату.

– Ты почему пришла, Кенекяй? Ведь ты никогда не выходила из дворца, – спросил он свою сестру.

И ответила девушка:

– Приснились мне шесть человек, один конный, а с ним пятеро пеших. До сих пор тот батыр у меня перед глазами и я слышу ржание его коня. Эти шестеро стоят десяти тысяч воинов. Они пришли за мной.

– Потерпи, сестренка, не радуйся своему сну до поры до времени. Враги пока еще здесь. Сначала узнаем, каковы эти джигиты в ратном деле.

И, выслушав брата, Кенекяй вернулась домой.

Спустя несколько дней десять тысяч вражеских ратников окружили город. И вот уже готовы разрушить его. Жители все в смятении и ужасе, и тут Кенекяй получает весточку от своего отца-падишаха, где говорится: «Кенекяй, вели запрячь добрых коней и с подружками поезжай во вражеский стан, покажись там».

И запрягли слуги резвых коней, и помчалась дочь падишаха с подружками прямо в стан врага. А надо сказать, что красота Кенекяй могла бы сравниться разве что с солнцем, выглянувшим из-за туч. Увидел ее враг-падишах и сразу влюбился. И говорит ее отцу:

– Добро и скот твой не трону, город не разрушу, войско не перебью, отдай только за меня свою дочку.

И согласился падишах ради спасения народа выдать за него свою единственную дочь.

– Хорошо. Дай только сорок дней на сговор, а потом приезжай за Кенекяй.

Не начав войны, враг-падишах уехал на сорок дней.

Дутан-батыр между тем вошел с товарищами в город. Их встретил брат Кенекяй. Дутана ввел он в дом как гостя. И послал сестре весть: «Те, кого ты видела во сне, приехали. Приходи, увидишь их воочию». И снова запрягли коней, и девушка с подружками поехала к брату. Там она увидела Дутана. И он пришелся ей по душе. Ничего не говоря, Кенекяй уехала обратно. Но захотелось ей стать женой только Дутана. Кенекяй призвала к себе всех бедных и обездоленных, раздала им золото и серебро. И сказала:

– Пусть враг-падишах снимет с меня зарок.

Все это дошло до ушей отца-падишаха. И велел он привести к себе Дутан-батыра. Принял его в палате с роскошным убранством, потчевал сладкими яствами.

– Что вы за люди? Родня ли друг другу, нет ли, из каких мест вы будете?

– Мы из государства Саригу. Отец у меня падишах, – не моргнув глазом выдумал Дутан. – Он увидел твою дочь во сне и без памяти влюбился в нее. А она во сне же успела оставить ему свой адрес. По поручению отца я приехал за Кенекяй. Волею согласен отдать или силой возьму?

А падишах вот как отвечает Дутан-батыру:

– Очень хорошо, что приехал. Вовремя подоспел. Враги хотят опустошить мой город, увести с собой мой скот. Но обещали пощадить, если отдам им Кенекяй. Ради спокойствия народа я готов пожертвовать дочерью. Через сорок дней они вернутся и заберут ее. Враг-падишах в девяти днях пути отсюда, сынок.

И собрался Дутан в дорогу. Падишах дал ему своего коня по имени Тел-Конгыз. Батыр оставил товарищей и выехал один. В то время Дутану было двенадцать лет от роду.

И поскакал Дутан-батыр по дороге попеременно то на своем коне, то на Тел-Конгызе. И приехал наконец в город, где живет враг-падишах. Его встретили стражники – человек тридцать.

– Это ли город самого падишаха? – спрашивает их Дутан.

Те говорят:

– Что ты за человек и какое у тебя к нему дело?

И отвечает им Дутан стихами, которые сложились у него сами собой:

 
Мне неведом в жизни страх,
Хоть джигит я молодой,
Выходи-ка, падишах,
Мне заплатишь головой…
 

Рассвирепели стражники и окружили батыра. Как голодный волк, пронесся Дутан сквозь строй из тридцати воинов, круша их на своем пути. Оставшиеся в живых побежали к падишаху:

– Свалился на нас невесть откуда какой-то мальчишка и требует падишаха, хочет тебе голову срубить.

Разгневался падишах. И вызвал еще двести стражников, и приказал им:

– Схватите мальчишку и приведите сюда живым.

Вышли двести стражников и стеной пошли на батыра. Кто целился из лука, кто набрасывал аркан. Храбро сражался Дутан-батыр. И хлынула в мгновение ока кровь рекой.

И возвратились стражники ни с чем.

– Не в силах мы совладать с мальчишкой, немногие из нас остались в живых, иди к нему сам, – сказали они падишаху.

И разгневался еще больше падишах, клянет всех, бранится. Потом берет лук и стрелы, садится на коня и выходит сражаться сам.

– Что ты за человек? Ты по смерти своей соскучился? – кричит падишах батыру.

И отвечает Дутан-батыр:

– Коли есть у тебя охота, покажи мне ее. Не из трусливых я.

И выпустил падишах стрелу прямо в юного батыра. Но сбил Дутан ее плетью оземь. И сказал падишаху:

– Теперь моя очередь. Посмотри, как это делаю я.

И пронзила стрела Дутана сквозь кольчугу навылет падишахову грудь. Рухнул замертво падишах. И отсек Дутан-батыр ему голову, положил ее в корзину и поехал обратно.

И одолел он за четверо суток путь в девять дней. И ждала его Кенекяй, глаз не спускала с Муракорганова холма, откуда должен был появиться батыр.

И заклубилась вдруг пыль на дороге, и показался Дутан-батыр. И от радости девушка не могла слова молвить: распахнула глаза широко-широко, ресницами не шелохнет и глядит во все очи. Явился меж тем Дутан-батыр во дворец падишаха. И сошлись тут все его друзья. Поздравляют Дутана, а он говорит:

– Вот, мой султан-падишах, пусть возрадуется твоя душа, привез тебе голову врага-падишаха. Обещание свое не забыл? Я твою просьбу выполнил, уважь и ты мою.

И отвечает падишах:

– Ну что ж, Кенекяй твоя. А калым я назначаю такой: сто прекрасных кобылиц с базара.

И было у Дутан-батыра золото, и отдал он один самородок товарищам и попросил:

– Купите ему сто прекрасных кобылиц.

Привели кобылиц. И стал готовить падишах для дочери пышную свадьбу.

А был еще во дворце нечестивый визирь. Он задумал сам жениться на Кенекяй. И говорит нечестивый визирь падишаху:

– Не разнеслась бы по всему свету молва, что продал ты дочь за сто кобылиц какому-то безродному путнику. Мне передали, что отец у него никакой не падишах, а сам он бедняк из бедняков. Надо придумать какую-нибудь уловку и отказать ему.

И посылает батыр своего человека во дворец, просит сказать, чтобы падишах не тянул со свадьбой и не испытывал Дутанова терпения.

И отвечает падишах:

– Это ведь не простая, а падишахская свадьба. Пусть Дутан потерпит немного. Надо оповестить народ, устроить на майдане скачки и состязания в борьбе.

И собрали на майдане народ. Устроили скачки на расстояние в целых три дня. Триста лучших коней падишаха участвовали в скачках. Первым показался из-за холма и первым пришел на майдан Дутан-батыр на верном своем скакуне. Кони падишаха прискакали много времени спустя. И говорит тогда Дутан падишаху:

– Скажи правду, падишах, что тебе еще надо, и не морочь меня.

И потребовал падишах, чтобы померялись силой батыры. И выставил он своего батыра Барака, а Дутан – седого дива. Вот сошлись они и начали бороться. И швырнул Див-чал Барака в песчаник, и тот ушел в песок ровно по пояс.

– Пусть состязаются теперь скороходы, – не унимался падишах.

И была у падишаха старуха, которая бегала так быстро, что не мог никто угнаться за ней. И выставляет он эту старуху, а Дутан – Жилаяка, бегающего быстрее ветра. Они добрались до места, откуда должны были пробежать путь в три дня. Сели отдохнуть. Жилаяк и говорит:

– Пить так хочется. А я не взял с собою воды.

– Есть у меня живительная влага, – ответила старуха и достала две бутылки. – На, выпей, сынок, бежать легче будет.

Ничего не подозревая, отпил Жилаяк из бутылки.

– Ну как, утолил жажду? – спросила его старуха.

– Нет, не совсем.

– Пей еще.

И осушил Жилаяк вторую бутылку. Потом опьянел и свалился с ног. То был вечер. И бросила старуха Жилаяка одного, побежала.

На рассвете, когда солнце пригрело землю, проснулся Жилаяк и обнаружил, что исчезла старуха. Он выискал ее след и кинулся вдогонку, подвернув полы бешмета, чтобы не мешали при беге. И настиг ее в полдень. И когда оглянулась старуха, спрашивая: «А, это ты, сынок? Уж догнал меня?» – он швырнул в лицо ей пригоршню песка и ответил: «Да, догнал». Взвыла старуха от боли и, упав, стала растирать глаза кулаками. Жилаяк меж тем прибежал на майдан. И только к вечеру появилась старуха.

И остался падишах снова ни с чем.

– Доволен ли ты теперь? – спросил его Дутан.

– Состязались и конники, и борцы, и скороходы, – отвечает падишах. – Теперь хочу знать, кто стреляет лучше всех из лука.

По велению падишаха укрепили на майдане шест в сорок аршинов высотой и привязали к нему кошель с золотом. И обещал падишах: «Чья стрела собьет кошель наземь, тот получит в награду золото».

И начали состязаться лучники. У одних не долетали стрелы до золота, у других проносились со свистом выше. Утомились лучники. И посылает тогда Дутан человека, который, как вы помните, утку подстрелил. А тот и говорит собравшимся:

– Стрелять из лука вы не умеете. Посмотрите лучше, как это делаю я.

И встал он, расставил ноги, прицелился, натянул тугую тетиву и быстро ее отпустил. Стрела поддела кошель с золотом и взмыла вместе с ним в небо. И запрокинули все головы вверх, но не увидели там ничего. И сказал им лучник:

– Идите спокойно по домам, не ждите, сегодня ничего не будет. Кошель упадет завтра ровно в полдень, а пока не глазейте понапрасну вверх, не то шеи свернете.

Прошли сутки, и свалился кошель прямо возле шеста.

– Ну, что еще ты придумал? – спрашивает Дутан у падишаха.

– Сегодня уже поздно, – отвечает падишах. – Завтра отдам тебе дочь.

И говорит во дворце тот визирь падишаху:

– Это немыслимо. Сегодня же ночью надо придумать что-нибудь. Запряжем надежных коней в хороший тарантас, упрячем спящую Кенекяй в сундук, и пусть увезут ее куда-нибудь верные стражи.

И сделали все так, как придумал визирь. Приготовили хороших коней, вынесли из покоев спящую Кенекяй и упрятали ее в сундук. Но, помните, был еще у нас старик, который по гулу под землей мог знать, что делается на свете. Разгадал он сразу все хитрости визиря и сказал Дутану:

– Кенекяй спрятали в сундук и повезли куда-то на арбе.

Рассердился Дутан-батыр, вскочил на коня и крикнул товарищам:

– Берите оружие, сейчас разнесем все, ни живой души, ни камня на камне не оставим.

Помните, был еще среди них старик, который мог приручать птиц. Он и говорит:

– Не лейте зря кровь людскую, не губите души человеческие, лучше помчусь я вдогонку со своими птицами, напущу на стражников дурмана и сотворю над ними шутку: коней водружу на тарантас, а стражников впрягу, сундук же привезу сюда.

И сделал так. Привез Дутану сундук с девушкой. Коней взгромоздил на тарантас и впряг стражников. Очнулись стражники, увидели все это и чуть не лишились рассудка.

Оставим пока их всех в покое, пусть разбираются сами, что к чему.

…Меж тем Дутан-батыр, привязав покрепче к коню Тел-Конгызу сундук с девушкой, и пятеро его товарищей поехали домой. И остановились под утро на привал. И разгрыз Дутан зубами на сундуке запор, откинул крышку – и вышла из сундука, сверкая красотой, Кенекяй. Несказанно рады были друг другу девушка и батыр. И все вокруг них были довольны. «Счастье, что полюбила я человека, достойного себя», – подумала Кенекяй.

Ехали-ехали они и почти приехали туда, где жила обжора Жалмавыз. Дутан и говорит:

– Кенекяй, не можем мы принадлежать друг другу. За тобой послала меня Жалмавыз, и придется тебе остаться у нее.

А Кенекяй отвечает:

– Я-то радовалась, что сбылись наконец-то мои желания, а ты готов оставить меня у старухи-обжоры. Как смеешь ты так поступать? – И девушка залилась горючими слезами.

Выслушали они Кенекяй, пожалели ее за горькие слезы и сами заплакали. А девушка продолжала:

– На всех-то недругов хватило у вас сил. Так неужели не одолеете вы Жалмавыз? Неужели бросите меня здесь одну?

И принялся утешать ее Дутан-батыр:

– Кенекяй, я никогда не покину тебя, где суждено умереть тебе, там погибну и я.

Старик, который по гулу в земле узнавал, что делается на свете, стал уговаривать их:

– Дети, будьте благоразумны! Не предпринимайте ничего сгоряча. Сейчас самое время пойти на хитрость. Поглядите на Жилаяка, он молод и красив, как девушка. Давайте срежем гриву у лошади – она ведь всегда у нее отрастет, приделаем Жилаяку косы и оставим его у Жалмавыз.

Так и сделали. Переодели Жилаяка в платье Кенекяй, усадили его к Дутану на коня – и отправились они к старухе Жалмавыз. А Кенекяй на своем Тел-Конгызе вместе с остальными поскакала дальше.

Дутан-батыр с Жилаяком в обличье девушки подъехал к тому месту, где жила Жалмавыз. И вышла навстречу старуха, издалека почуяв человеческий дух. Спрашивает:

– Привез, кого обещал? Вижу, вижу, привез, да ты настоящий батыр, – говорит она ему.

И пригласила Жалмавыз их в дом. И сварила плов для гостей. Дутан-батыр попробовал угощение и говорит:

– Заждались меня отец и мать, скучают, наверное. Мне, пожалуй, пора.

Дутан-батыр попрощался с Жалмавыз и ушел.

И остался Жилаяк со старухой вдвоем. Вдруг заохал он и заахал, говоря, что болит живот, и проситься стал до ветру.

– Не выходила бы ты никуда, дитя мое, – принялась уговаривать его старуха. – Для всяких таких надобностей у меня тазик припасен.

А Жилаяк отвечает:

– Нет, я выйду все-таки во двор.

– Хорошо, – согласилась Жалмавыз. – Тогда пойдем вместе.

Только переступили они порог, Жилаяк сорвался с места и как побежит. Старуха кинулась за ним. Раза два запиналась она о свои широкие шальвары и падала. И только когда от ее штанин остались одни клочья, побежала она быстрее.

Жилаяк догнал уже товарищей. Но и Жалмавыз была недалеко. Казалось, вот-вот проглотит старуха всех разом. Очень они испугались. Тогда тот, кто подбил птицу на лету, натянул тетиву и выпустил стрелу прямо в Жалмавыз. Взвыла старуха от боли и упала замертво.

И сказал тогда Дутан-батыр:

– Сколько лет потеряли мы зря из-за этой ужасной старухи. Теперь все ее нажитое по праву принадлежит нам. – И они нашли в доме Жалмавыз немало и золота, и серебра и увезли все с собой.

И дом родной уже недалеко, совсем немного пути осталось. Дутан-батыр усадил Кенекяй на своего жеребца и отправил седого дива на Тел-Конгызе вперед, чтобы он сообщил Дутанову отцу о скором возвращении сына и получил за радостную весть подарок-сюенче.

Горько плакали как раз в это время отец и мать Дутана оттого, что не было рядом их сына. Но горше плакала его мать: «У всех матерей дети при себе, и только нет моего единственного сыночка». И входит тут Див-чал и, как принято в таких случаях, снимает с Дутанова отца шапку, надевает ее на себя и говорит: