Текст книги "Затворница"

Настя Королёва
Затворница

Глава 1

* * *

О старинном замке Гордан-Гри ходят разные слухи. Один диковиннее другого. Самым забавным кажется тот, где упоминается чудовище – безобразное и кровожадное, – которое живёт за высокими стенами, что окружают родовое гнездо именитого семейства.

Почему забавным? Потому что Элизабет и есть чудовище, разве что не кровожадное, а вот безобразное – вполне. По крайней мере, именно так она приветствует себя каждое утро:

– Вот и настал ещё один день, чудовище. Переживём?

И подмигивает своему отражению в потрескавшемся зеркале.

Эта фраза не менялась вот уже десять лет и ничто бы не заставило Эли изменить её, если бы в одно такое утро на стол с тихим хлопком не упало письмо, наспех перетянутое серой лентой. Письмо от старшей сестры, которая так же неизменно хранила молчание на протяжении долгих лет.

Путанные объяснения про сына, про маленького мальчика, который получил незаслуженное наказание из-за неё, из-за чудовища. И хлёсткие слова о том, что если через месяц целители не смогут ему ничем помочь, то…

Месяц прошёл слишком быстро, и вслед за первым, на стол упало второе письмо. То, которое Элизабет боялась получить больше всего на свете.

«Грэгори».

Пляшущие в разные стороны буквы, следы от слёз, что не успели высохнуть – сказали девушке больше, чем десяток лишних фраз. Совсем скоро в замке появится ещё один затворник.

* * *

Сутки спустя

Я долго стояла за стволом огромного дерева, не решаясь выйти на пыльную дорогу. Шумные голоса селян манили и пугали одновременно, хотя пугали, конечно же, гораздо больше.

В тысячный раз поправила шаль неопределённой расцветки, что так и норовила сползти с плеч, и сделала маленький шаг вперёд. Сделала и вновь остановилась.

Десять лет я не выходила за ворота замка. Почти столько же ни с кем не общалась, разве что со своим отражением. И тут выйти в люди. Да не только выйти, нужно ещё и заговорить первой. Нанять рабочих и впустить их в своё логово.

Сердце то замирало, то ускоряло бег. Как же это сложно…

Но выбора у меня не осталось. Грэгори нуждается в том, чтобы замок был пригодным для жилья, а не напоминал склеп с привидениями.

Шумно выдохнув, удобнее перехватила клюку и направилась в деревню. Сегодня у меня очень много дел.

Первые шаги давались тяжело – и руки дрожали, и ноги, и то и дело хотелось махнуть на всё и вернуться в замок. Но я не позволяла себе пойти на поводу у собственной слабости.

Селяне, которые шли по дороге в деревню, бросали на меня любопытные взгляды, но тут же отводили. Действительно, что интересного в горбатой старухе? Впрочем, мне их внимание ни к чему.

В деревне я сразу направилась к дому старосты. Надеюсь, за столько лет ничего не изменилось.

Постучала в дубовую дверь, не оставив себе времени для сомнений, и принялась ждать. Открыли мне сразу, правда, на пороге стоял вовсе не староста, а его жена – дородная тётка Дили, почти не изменившаяся за эти годы. Разве что стала шире в талии и на пухлом лице появились лишние морщинки.

Женщина окинула меня внимательным взглядом и, вытерев руки о белоснежный передник, недовольно поинтересовалась:

– Чего надо?

Я, конечно же, оробела. Захотелось, как в детстве, потупить глаза и пролепетать тихо, что мне нужно увидеться с её мужем, но… Образ у меня вовсе не тот, чтобы лепетать и краснеть. Вовремя я об этом вспомнила.

– Чего-чего, – бросила ворчливо, удачно справившись со своей ролью, которую репетировала почти весь прошедший день. – Староста мне нужон, для разговора важного!

И клюкой громыхнула по ступеням, чтобы женщина прониклась серьёзностью моих намерений.

Но тётка Дили всегда была не из робкого десятка, а потому на мою просьбу, больше похожую всё же на приказ, и бровью не повела.

– А он всем нужон, да по важному делу, – усмехнулась полными губами, – вот только важность важности рознь. Говори, старая, чего пожаловала? Ежели за подаянием, так ты дверью ошиблась, не подаём мы больше на этой седмице, а то больно много вас тут ходит.

Отчего-то от её отповеди стало стыдно, будто я и в самом деле милостыню просить пришла. Но потом появилась злость: с чего это она решила, что может оскорблять меня? Вот ещё!

– Не нужны мне твои крохи, – брезгливо передёрнула плечами, – работников нанять хочу, староста подсобит?

Женщина не сразу мне поверила, пока я демонстративно не звякнула мешочком золотых монет. Тут-то она моментально засуетилась, торопливо одёрнула фартук и бросила взгляд себе за спину:

– Так бы сразу и сказали… – она замялась, не зная, как обратиться ко мне. Потом решила, что лесть лишней не будет, и расплылась в «приветливой» улыбке, – льдэра. Проходите, я вас молоком угощу, пока староста занят. У него гости… важные.

Слова «гости» и «важные» она произнесла с паузой, словно не была в этом уверена. Вот только войти в дом я не успела, хоть и приняла приглашение хозяйки. В дверях показался седой мужчина в длинном бордовом плаще и надменно кашлянул:

– Позвольте?

Голос его был скрипучим, как несмазанная дверь в моей комнате.

Тётка Дили подскочила на месте и тут же шарахнулась в сторону, словно её ветром сдуло. Да и я посторонилась, почувствовав какой-то странный холод.

Мужчина вышел, за ним показался ещё один, но тот был гораздо моложе. Высокий, подтянутый, улыбчивый, правда, добродушие его мне показалось фальшивым, потому что чёрные глаза смотрели по сторонам цепко, подмечая каждую деталь, и вовсе не улыбались.

Старик бросил на меня равнодушный взгляд, а вот тот, что шёл за ним, остановился. Осмотрел с головы до ног, отчего я вспыхнула против воли, и учтиво поклонился, хотя его учтивость больше напоминала издёвку:

– Вам помочь, льдэра?

Парень не сомневался, выбирая обращение, словно знал, кто стоит перед ним.

Трусливое желание отчаянно затрясти головой подавила и, придав лицу недовольный вид, коротко махнула клюкой:

– Помоги, коль вызвался, – и подала ему сморщенную руку. Правда, немедленно об этом пожалела, потому что мужчина не побрезговал прикоснуться к старухе и тут же ухватил мою ладонь своей огромной лапищей.

Я было дёрнулась назад, но не тут-то было – он держал крепко. И улыбался при этом, заглядывая мне в лицо.

Тётка Дили, смотря на это представление округлившимися глазами, икнула, да так громко, что седовласый старик остановился и нетерпеливо прикрикнул:

– Долго ещё ждать тебя, Алекс?

Мои хрупкие старческие пальцы в мощной мужской руке хрустнули – этот самый Алекс сдавил их так, что я всерьёз забеспокоилась, не переломит ли. Но на вопрос старика он ответил вполне дружелюбно, даже с каким-то необъяснимым весельем, будто его хозяин не поторапливает, а предлагает пойти пропустить по одной-другой кружечке сидра:

– Конечно, льдэр, сейчас только помогу этой немощной женщине в дом зайти и сразу догоню вас.

«Немощной женщине» в его исполнении тоже было похоже на искусное издевательство.

И тут я присмотрелась к нему пристальнее: мужчина как мужчина, можно даже сказать парень. Обычный. Разве что взгляд всё такой же пугающий, каким он показался мне несколько мгновений назад. И улыбка – холодная, приклеенная будто.

Льдэр недовольно фыркнул, но одёргивать зарвавшегося слугу не стал, отчего моё недоумение только увеличилось.

Алекс помог мне подняться по ступеням, при этом я чувствовала, как его взгляд прожигает в моём затылке дырку, и как только я переступила порог, он отвесил шутливый поклон и сбежал. Сразу же затерявшись в толпе селян.

А я всё стояла и смотрела ему вслед, сама не понимая, отчего на сердце так неспокойно. Да и дальше бы стояла, если бы тётка Дили не напомнила о том, зачем я сюда, собственно, явилась:

– Кхм-кхм, вы к старосте-то пойдёте, льдэра?

Кивнула, прикусила губу по привычке и отвернулась от распахнутой двери.

* * *

Староста встретил меня всё в том же «кабинете». Хотя эту каморку, отделённую от горницы цветастой ширмой, кабинетом назвать ой как сложно. Но очень давно, когда в моей жизни всё было просто и понятно, староста Зарий решил, что для статуса ему положен кабинет, а раз положен – значит, будет.

Отец тогда очень долго потешался над ним, но Зарий решение своё не изменил, даже поставил стол в углу – самый настоящий, дорогой, из красного дерева, с мощными резными ножками и шкафчиком, что закрывался на ключ. Ключ этот, к слову, теперь всегда висит у него на шее, чтобы никто не вздумал взломать его «сокровищницу», где лежат очень ценные бумаги.

Насколько мне известно, ценность этих бумаг настолько велика, что отец смеялся в десять раз громче, когда узнал ещё и про шкафчик с ключом.

Вот и сейчас сквозь распахнутый ворот белой рубахи был виден чёрный шнурок, на котором болтался маленький ключик размером с мой мизинец.

– Кто там пожаловал? – когда я вошла, намеренно постукивая клюкой по деревянному полу, застеленному плетёными ковриками ручной работы, староста внимательно изучал какие-то бумаги.

– Льдэра к нам пожаловала, – заискивающим голосом начала Дили. Я стояла молча, пряча улыбку в уголках губ. Слишком много воспоминаний связано с этим домом, с этой деревней, с этими местами. Воспоминания, которые я пыталась похоронить в себе. Но не вышло.

Слишком… живой я была тогда. И то, что осталось от меня сейчас, не в силах это изменить.

– Работников нанять хочет, – продолжила супруга, бросая на меня косые взгляды, видимо, проверяя, на месте ли мешочек с деньгами и не привиделся ли он ей.

– Нанять? – ухватился за слово Зарий и вскинул голову.

Он тоже не изменился, разве что так же, как и супруга, обзавелся лишними складками на животе да морщинами на загорелом лице.

– Нанять – это хорошо, – кивнул сам себе, потом уже обратился ко мне: – И сколько вам рабочих нужно, – запнулся, так же, как и супруга, не признав во мне родовитость, – льдэра?

Я не растерялась, пошамкала губами, будто раздумывала, и тут же призналась:

– Много. Замок отмыть надо да в надлежащий вид привести.

Староста с женой переглянулись, и он спросил:

– Это какой такой замок?

Вот тут пришёл мой черёд замешкаться. Помня слухи, что ходят по окрестностям, вполне возможно, что даже за деньги рабочие откажутся ко мне идти. Но и смолчать не получится:

– Гордан-Гри, – выдохнула и замерла, боясь пошевелиться.

Тётка Дили с грохотом упала, иначе и не скажешь, на лавочку, что стояла тут же, у стола старосты. Маленькая такая, неказистая, скорее всего, на неё Зарий ноги ставит. Своеобразная замена мягкому пуфу.

А вот хозяин дома так и застыл, возомнив, что он памятник самому себе. Сначала в его глазах отразился нешуточный страх, потом удивление, которое вовсе сменилось злостью.

– Ты чего это, старая, шутки шутить вздумала?! – прогрохотал, поднимаясь со своего места.

Чего-то подобного я и ожидала, откровенно говоря. Последние восемь лет Гордан-Гри считается заброшенным местом, а жители деревни, которые из поколения в поколение работали на нашу семью, постарались вычеркнуть замок на горе из своей памяти. Порой мне кажется, что и страшилки они придумывают для того, чтобы хоть как-то оправдать побег льдэров. Ведь так проще, когда существует причина, пусть даже такая мистическая, как пробудившееся чудовище.

– Шутить я вовсе не собиралась, – подбоченилась, перевалившись с одного на другой бок. – Возвращаются они, хозяева прежние, а я за экономку у них.

Прежде чем прийти сюда, я долго думала, кем же представиться, и должность экономки показалась мне идеальным вариантом. Вот только ни староста, ни его супруга, судя по недовольству, что отчётливо читалось на их лицах, верить мне не спешили.

– Откуда мне знать, что вы меня не обманываете? Вдруг вы воровка какая-нибудь и с помощью рабочих решили обнести замок? – сморщив нос, спросил Зарий.

– Что за глупости вы говорите? Тётка я его, по материнской линии, в столице с ними жила, а сюда они меня послали вперёд себя, чтобы навести порядок, – выпалила на одном дыхании заранее подготовленную фразу.

Староста и Дили вновь переглянулись, правда, на этот раз взгляды были уже не настолько недовольными.

– Ну так чего? Работников дадите? – поторопила их, пытаясь уйти от темы моего родства с семьёй Гордан. Ещё и мешочек тронула, чтобы монетки зазвенели.

Зарий молчал, смотрел на меня внимательно, будто пытался увидеть за маской проклятья ту самую девочку, что так часто угощал молоком и сливками. Но мне ли не знать, что это невозможно…

Наконец тётка Дили осторожно поднялась с лавочки, на которой сидела всё это время, и, думая, что я не замечу, дёрнула супруга за рукав, подбивая к активным действиям.

Староста тяжело вздохнул и нехотя признался:

– Работников-то я дам, вот только уговаривать их сама будешь, – он вновь обратился ко мне как к простолюдинке, видимо не посчитав родство с Горданами настолько близким, чтобы рассыпаться в почестях.

Отец с самого детства учил нас с сестрой, что лучший способ заставить кого-то что-то делать, так это пообещать хорошую плату. Правда, не очень верится, что это поможет мне сейчас… Люди суеверны, а слухи за столько лет убедили их в том, что они сами и придумали.

– Уговорю, – отозвалась ворчливо, лишь бы заручиться согласием старосты.

* * *

Из дома я вышла, когда выложила перед Зарием несколько золотых монет. И то, что платить я собиралась только после того, как кто-нибудь из селян согласится пойти трудиться в замок, старосту вообще не интересовало. Он хотел сразу получить свою долю, раз уж решил связаться со мной.

Со скрипом согласилась. Да и выбора у меня не осталось. Не могу же я одна привести замок в порядок… На это как минимум нужно месяца три, а у меня в запасе всего пара дней.

Потом Зарий лично проводил меня к центру площади и сам позвонил в небольшой колокол, что висел здесь же на железном столбе.

На звон тут же собрались селяне, по крайней мере те из них, кто находился поблизости. Человек десять, может чуть больше.

Не густо, но… Да-да, выбора у меня нет, об этом я уже знаю.

Староста посмотрел мне в глаза ещё раз, будто ждал, что я таки передумаю или назову какое другое поместье, где мне потребуются работники, но я лишь упрямо сжала губы. Не дождётся, назад пути уже нет.

Тяжело вздохнув, он обратился к людям:

– Работёнка имеется, кому надо – не боись, подходите! – следом посмотрел на меня, как бы говоря: я сделал всё, что мог, – и уступил место в центре. Сам же опасливо попятился назад, подальше от чокнутой старухи.

Взгляды женщин, мужчин и парочки мальчишек были прикованы ко мне. Стало страшно. И не только оттого, что мне придётся сейчас их уговаривать: ведь мне нужно будет пустить их в свой дом, в котором я привыкла быть одна, предоставленная самой себе… Теперь мне нужно будет постоянно следить за тем, что говорю и как двигаюсь… Одним словом, мне придётся разрушить мирок, где до этого было место только для меня.

Пауза затянулась. Я поспешно кашлянула и, приосанившись, произнесла:

– Женщины мне нужны для уборки комнат, да ещё кого на кухню, чтобы готовить. Хотя мужские руки тоже бы пригодились…

Последнюю фразу я сказала чуть тише, скорее размышляя вслух.

Толпа заволновалась, зашепталась, и самая смелая женщина – худая, как жердь, и такая же высокая – спросила:

– Так, а где работать-то?

Эх, как бы ни хотелось оттянуть этот момент, вряд ли бы у меня получилось.

– Хозяева возвращаются, – помедлила и осторожно бросила, – в Гордан-Гри.

Шёпот стих мгновенно. Мне показалось, даже собака из ближайшего дома, на кого-то усердно лаявшая, замолчала. И лёгкий ветерок, настойчиво пробирающийся мне под шаль, замер, будто его и не было.

Впрочем, заминка длилась недолго. Тут же, развернувшись вокруг своей оси, всё та же женщина проворчала:

– Старуха умом тронулась, чего нас собрали только? – вопрос её никому конкретному обращён не был, но вот такой настрой разделяли все.

Толпа зевак как-то резко поредела, я разве что и успела прокряхтеть:

– Я серьёзно говорю: хозяева в родовой замок возвращаются, мне поручено привести его в надлежащий вид! – и уже громче добавила: – И платить они обещали исправно.

Женщина, что стояла ко мне ближе всего, нерешительно закусила губу и посмотрела поверх моего плеча на старосту, который лишь наблюдал за представлением со стороны. Не знаю, что она прочитала в его глазах, но сделала едва заметный шаг вперёд и тихо произнесла:

– Если возьмёте – я пойду.

Мне хотелось ответить что-то злое и колючее, потому что обида чёрным комом клубилась в груди, но заметила маленькую девчушку, что стояла за ней, прячась за широкой грубой юбкой.

И увидев, куда я смотрю, женщина пояснила:

– Только мне детей деть некуда, можно они при мне будут? – мои брови удивлённо поползли вверх, и она тут же торопливо добавила: – Юта тихая, она мешать не будет, а Рик – так и вовсе помогать может, он уже большой.

В подтверждение своих слов обернулась к себе за спину и махнула рукой в сторону. От серой стены ближайшего дома оттолкнулся парнишка лет двенадцати. Худой, высокий. Рубаха висела на нём мешком, а вот штаны явно были малы.

– Вот Рик, он помощник хороший, никогда ничего не возьмёт без разрешения, да и вообще, они у меня тихие.

Нет, отказывать я ей не собиралась. Ни в коем случае, но, честно признаться, несколько растерялась от её слов. Потому ответила только, когда она уже понуро склонила голову, явно ожидая отказа:

– Возьму, конечно, возьму, коль работать будете.

Женщина посмотрела на меня и неистово закивала.

На этом мы и порешили. Я ещё раз обвела взглядом опустевшую площадь и разочарованно выдохнула. Что за народ? Даже ради хорошего заработка не хотят отказаться от суеверного страха!

Староста сбежал, невнятно пролепетав, что предупреждал меня. Да и женщина, назвавшаяся Тайрой, ушла, пообещав прийти к замку ровно через два часа. Мне предстоял путь назад, когда за спиной раздался уже знакомый голос:

– А если к рукам прилагается тело – возьмёте?

Резко обернулась, запуталась в складках собственного платья и едва не упала. Благо этот паршивец придержал меня за плечи, не дав растянуться в пыли.

От его прикосновения я едва не задохнулась и тут же дёрнулась в сторону. Только потом опомнилась и с оханьем произнесла:

– Ой, милок, благодарствую, помог старухе.

Не стоит забывать свою роль, совсем не стоит. Особенно сейчас.

На его губах вновь светилась улыбка, а в глазах всё так же царил холод.

– Мне не сложно, льдэра, совсем не сложно, – ответил, не торопясь опускать свои руки, – а вам осторожнее нужно быть. Возраст всё же.

Согласно кивнула, не зная, что на это сказать.

– Так что, для работы сгожусь?

Я не сразу поняла, что он имеет в виду. Что значит «для работы»?

– Так у тебя, милок, уже есть хозяин, неужто он тебя отпустит?

С каждым произнесённым словом роль давалась всё тяжелее. Может, дело в том, что Алекс – вроде бы так его зовут – смотрел на меня слишком пристально? Или оттого, что к концу моей фразы его улыбка стала куда шире? Кто разберёт…

Но в итоге я растерянно замолчала, ожидая его ответа.

– А кто его спрашивать будет? – наигранно удивился он, да только взгляд полоснул затаившейся злостью.

Делает вид, что свободен и волен выбирать всё, что ему заблагорассудится? Тяжёлый случай.

Будь у меня другая ситуация, я бы непременно отказалась от его помощи. Но сейчас…

– Будь по-твоему, – согласилась нехотя и собралась уходить, когда молодой мужчина остановил меня вопросом:

– К которому часу приходить-то?

Я замерла и тут же торопливо ответила:

– Часа через два, не раньше! – к тому времени, хочется верить, уже придёт Тайра с детьми и мне не придётся оставаться один на один с этим странным парнем.

Он кивнул, вновь блеснув ухмылкой, и размашистым шагом пошёл прочь.

И откуда только этот Алекс взялся на мою голову?

* * *

В замок я вернулась в растрёпанных чувствах. С одной стороны, поход в деревню, хоть он и сложился совсем не так, как я рассчитывала, можно считать удачным, а с другой… Нехорошее предчувствие не покидало меня. А со времён проклятья я своему предчувствию стала доверять.

Впрочем, после письма сестры не стоит ждать чего-то доброго. Мне ещё предстоит встреча с родственниками, расстались мы с которыми, мягко говоря, при очень гадких обстоятельствах.

Дверь в воротах открылась со скрипом – надо бы сказать Алексу, чтобы смазал её, да и вообще привёл в порядок этот чудноватый механизм, что отвечает за работу массивных железных створок.

И только когда оказалась на привычной мне территории, я выдохнула спокойнее. Как бы я ни храбрилась, ни пыталась играть навязанную мне роль – это даётся невыносимо тяжело. Раздвоение личности ещё никого до добра не доводило. Во всяком случае, в медицинских книгах, которые я нашла в библиотеке, больных этим недугом запирали в специальных домах, где они не могли навредить себе и окружающим. Для меня таким домом стал замок – ведь кроме старого пса Грома здесь больше никого не было. А навредить матёрой собаке у меня вряд ли получилось бы.

Дневной жар спал, и по аллее, что вела к замку, расплескались тени от карликовых вишен и кустов ежевики. Аромат цветов и ягод кружил голову, заставляя расшалившиеся нервы успокоиться. Я опустилась на скамью под навесом и только прикрыла глаза, как услышала торопливые шаги со стороны дома.

Встрепенулась, резко встала и увидела вдалеке её – мою сестру. А рядом с ней хмурого мальчика, едва ли старше девяти лет.