Текст книги "Chanel No.5. История создателя легенды"
Автор книги: Натали Бо
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Глава 5
Почему?
Ида
Август 1916
Эрнест уехал. Ида берет Вову на руки и долго обнимает. Она не плачет. Она правда не знает, что она чувствует. Это совсем не похоже на первый отъезд Эрнеста в августе 1914 года.
В тот день Ида пришла домой как лунатик, охваченная нежной и неожиданной страстью к мужу. Эта страсть раскрыла то, что она носила в себе, что было диким и нежным, свободным и радостным. Одна только мысль об этом вызывала мурашки на коже. Почему такая гармония заставила ждать так долго прежде, чем раскрыться? Расставшись со своим эгоизмом, они тем не менее сумели обрести друг друга, полностью открыться друг другу, ко всеобщему удивлению. Теперь обо всем можно было забыть: расстояние между ними, резкость жестов и то тяжелое молчание, которое она выносила из любви к Эдуарду, и слепая вера в возможность перемен – все это осталось в прошлом и перестало иметь значение. Произошло нечто, что оказалось значительно лучше любых перемен: случилась настоящая встреча, которая стерла все, что было до нее. Ида чувствовала себя невероятно насыщенной, как будто эти последние часы с Нестей запечатлели в ее теле и душе эмоции, любовь, нежность в безграничном объеме, как будто они доверили ей сокровище, которое она могла уверенно хранить в себе и из которого она могла черпать каждый день по чуть-чуть вплоть до его возвращения.
Но два года спустя мужчина, которого она заново открыла для себя, стал для нее камнем. Он двигался, говорил и действовал исходя из собственных импульсов, и не оставлял места для обсуждения. Ида чувствовала это и была постоянно начеку, пытаясь понять, что стало причиной такой перемены. Словно его лучезарная сила, то его живительное кипение, которое раньше бурлило в нем, теперь не находило выхода, оно пузырилось где-то внутри его существа, как сок дерева зимой, когда листьев нет, и этот сок лишь обеспечивает его внутреннюю жизнь. Если бы она знала, что в глубине сердца Эрнеста она все еще занимала жизненно важное место. Однако место это казалось настолько глубоко захороненным, что Ида иногда сомневалась в нем, особенно во время внезапного жеста или отдаленного взгляда, которые жестоко ранили ее сердце.
Эрнест меньше выходил из дома, чтобы оставаться с сыном, присматривать за ним, чего он никогда не делал до своего отъезда на войну. Он мало говорил, много читал, плохо спал, сон его был беспокойный, перебиваемый кошмарами. О своей работе он никогда не упоминал, но она догадывалась, что разработка этих газов, хотя и срочная и необходимая для России, дается ему непросто. Многие рабочие ушли на фронт, оставшиеся были не самыми умелыми, материалы, необходимые для производства, доставлялись с задержками, технические средства для производства газов оказались ненадежными…
Когда Ида пыталась расспросить мужа о месяцах войны во Франции, он отмахивался и уходил от этой темы. Поэтому она вынуждена была смириться с тем, что эта территория его жизни останется для нее недоступной. Либо она не смогла бы понять его рассказов, не пережив этого, либо ей не надлежало ничего об этом знать, потому что это знание было бы слишком болезненным. А может быть, Эрнест просто не мог об этом говорить?
Ида ждала его в своих молитвах, в своей любви. Найдя убежище в благоразумном, верном, любящем присутствии, она уважала его молчание, которое свидетельствовало, как она чувствовала, о стольких пережитых и накопленных страданиях и жестокости, о разочарованиях, о которых просто невозможно было рассказать. Она цеплялась за этот маленький огонек, мерцавший глубоко внутри любимого, далекий отблеск в буре эмоций и мыслей, которые яростно сталкивались друг с другом и безжалостно сотрясали его.
Но дни шли, и на глаза Иды опустилась серая пелена. Она переживала за Нестю. Ей хотелось добиться взаимопонимания. Единственным счастьем для Эрнеста было видеть, как его сын учится изъясняться по-французски, радостно поднося отцу эти первые слова, как искры, которые были в свое время заботливо вложены в его сердце. Лицо отца в эти моменты светлело, словно одно лишь слово, произнесенное ребенком, могло стереть все невзгоды и волшебным образом создать сияющий, свободный, безопасный мир.
«Эрнест вернулся… и ушел!»
Она так боялась потерять его за те два месяца, что он провел в больнице! Но физическая сила ее мужа превозмогла токсическое действие газов. Она молча наблюдала за ним у его постели, ни на мгновение не переставая разговаривать с ним в своем сердце, рассказывая ему о летнем небе, о ярких всплесках цветов под окнами, об улыбках и смехе Эдуарда, незаметно и нежно касаясь его лба, его руки, всегда рядом, мягкая, как дыхание.
Город в то время был дезорганизован, через него проходили потоки обездоленных беженцев, что существенно затрудняло перемещение между больницей и домом. Измученная, Ида приходила домой и плакала вечером одна в опустевшей комнате. И когда, наконец, врачи объявили о выздоровлении мужа, ей с трудом верилось в это, настолько ей было страшно. Но все же женщина обрела надежду и стала обращать внимание на свое платье, начала подготавливать дом, ибо было понятно, что после таких испытаний Эрнест будет освобожден от воинской повинности и останется в Москве. Наконец-то у них будет время чтобы снова обрести друг друга. Несмотря на трудности, связанные с войной, они смогли бы возобновить свою семейную жизнь, а парфюмер кроме того – свои творения.
В день, когда Эрнест вернулся, дом сверкал как новый. Все было аккуратно расставлено по местам (а ведь когда-то ему было непринято, что порядок никогда не был сильной стороной Иды!). Повсюду тщательно составленные букеты создавали своего рода пейзаж для обоняния супруга. Девушка знала, как много он перенес за эти два месяца в больнице, в окружении тошнотворных запахов. Одетая в красивое платье цвета барвинка, Ида уложила волосы, завязав их на макушке так, чтобы они свободно ниспадали каскадом на плечи, как любил муж. Еда была приготовлена со вкусом и любовью. Все должно было радовать Нестю! Эдуард не мог усидеть на месте, он так соскучился по отцу! Когда Эрнест наконец переступил порог квартиры, ребенок бросился к нему, зарывшись в его объятиях. С закрытыми глазами отец погладил сына по голове, а затем запечатлел долгий поцелуй на его белокурых кудрях. Затем, поставив мальчика на ноги, он повернулся к жене, милой, счастливой, но с тревогой во взгляде: «Ты рад возвращению? Видишь, мы тебя ждали!» – как будто шептали ее глаза, еще более светлые, чем обычно.
«Сейчас не время говорить им об этом», – по-думал Эрнест.
Он взял за руки жену и сына, затем они втроем прошли из одной комнаты в другую. Было лето, стояла жара. Солнечный свет заливал внутреннее убранство благоухавшего дома. Эрнест увидел букеты и, конечно, насладился переплетением ароматов, которые возвращали его к тому, что он любил, к жизни и ее таинственным созвучиям, которые он так хотел исследовать, сочетать, даже воссоздавать… в нем поднялось дыхание счастья, и наконец на губах его расцвела улыбка. После стольких недель, проведенных в больнице взаперти, он безудержно улыбался жене, сыну, жизни, которая снова приняла его в свои объятия, чтобы передать ему всю свою красоту и светоносную силу. Они сели за стол. Малыш настоял на том, чтобы сидеть на коленях у отца, с которым он больше не хотел расставаться. Эрнест обменялся с ним несколькими словами по-французски, и очень обрадовался тому, что Эдуард ничего не забыл. Ида посмотрела на них, полная радстного удовлетворения. Это было чудо, все вернулось на свои места. Улетела тяжесть предшествовавших тяжелых недель она глубоко вдохнула этот воздух счастья, который мерно растекался вокруг них: «Наконец-то гармония…!»
День пролетел мягко, мирно, в нескольких безобидных репликах, оба осознавали этот огромный дар просто быть вместе, бок о бок друг с другом, и наслаждались моментом. Жаркой ночью Ида смотрела на своего мужа, он похудел, но был полон решимости, спокоен. Он держал ее рядом с собой, словно хотел запечатлеть в своем теле отпечаток всего ее существа. Эрнест ничего не говорил, часы шли напряженно и безмолвно. Когда он, наконец, заснул, кошмары не беспокоили его, и под утро, в свою очередь, в умиротворении заснула и Ида.
Следующим вечером, когда Эрнест объявил за обедом, что отказывается от демобилизации и просит добровольно присоединиться к его полку на фронте, Ида была опустошена. Почему бы ему не остаться с ней и Вовой? Почему не возобновить эту жизнь, которую он любил, его творения, жизнь, к которой у него было так много аппетита и способностей? Почему ему необходимо вновь встретиться лицом к лицу с войной, своими боевыми товарищами, опасностью, смертью?
Ида ничего не сказала. Эрнест шел воевать, он хотел, он не мог быть нигде, кроме как на поле боя, сражаться за свою страну, стараясь честно и мужественно служить ей, рискуя жизнью. Она знала это и не понимала, как еще вчера могла поверить в то, что он останется. Бездна жизни без мужа открылась перед ней. И это ощущение было еще более горьким, чем во время его первого отъезда!
Ида помогла мужу собрать вещи. Какая-то часть ее была словно под наркозом. Она делала все, что требовалось, на автомате, как будто ледяная рука схватила ее сердце и выжала из души все чувства. Улыбалась, целовала, обещала написать. Когда дверь закрылась, девушка замерла в слезах, держа Эдуарда за руку…
Ида устало опускается в кресло, она потеряна. Она ощущает трещину, проходящую прямо через нее, длинную трещину, которая непоправимо разделяет все ее существо…
Часть II
Соло
Глава 1
Подготовка и революция
Ида
Август 1916
«Нестя уехал…» Ида собирается с духом, чтобы принять неизбежное.
Когда он уезжал в августе 1914 года, все думали, что война продлится недолго. Она была шоком, но все же все искренне питали в сердцах надежду. Никто не представлял тогда, какие изменения ждут страну во время войны: нехватка, беззащитность, лишения, беженцы, страдания раненых и семей, потерявших отца, мужа, брата на фронте… Война с Японией 1904–1905 годов тоже тяготила население, но она была далекой, и хотя и была проиграна, но длилась всего полтора года. А тут прошло уже более двух лет с начала войны, а конца ей не видно, даже наоборот…
В 1914–1915 годах Ида получала письма от Нести, конечно, с опозданием на несколько месяцев, но каким праздником для нее был каждый раз, когда приходило письмо! Это был ритуал. Она прижимала его к сердцу. Открывала не сразу. Ида знала, чувствовала – и письмо перед ее глазами было тому доказательством, – что ее муж жив и думает о них. Она смаковала эту мысль несколько часов, вилась вокруг нее, как пчела вокруг цветка, наполненного нектаром. Несколько часов девушка носила это письмо повсюду с собой, все еще не распечатывая, потом она садилась, спокойная, но уже с нетерпением, к своему маленькому секретеру и деликатно вскрывала конверт, изучив предварительно печать и все пометки на конверте: где и когда было написано письмо, каким путем оно дошло до нее.
В письме почти не было подробностей о здоровье и чувствах Эрнеста, но были разные забавные истории, которые позволили ей представить, через что он проходил. Храбрость его товарищей, их чувство самопожертвования, глубокий дух товарищества, взаимовыручки – они делились друг с другом тем немногим, что у них было в окопах, и Иду бросало в дрожь, когда она представляла это себе. Муж ничего не писал о газах, о бесконечных выстрелах, которые надолго оглушали всех, кто их слышал, заставляя черпать в себе силы и сохранить единство души и тела для того, чтобы продолжать сражение. Нет, это все она прочитала еще когда он вернулся в Москву, на лице мужа во время его кошмаров… Обо всем этом можно было догадаться и, увы, представить себе степень воздействия…
Но и в Москве людям жилось нелегко. Как странно, что она так и не поговорила об этом с Нестей за эти несколько месяцев, которые они провели вместе…
С самого начала войны в стране начали происходить стычки между россиянами и иностранцами. Всех немецких и австрийских мужчин отправили в Сибирь, а их семьи призвали покинуть Россию. Это коснулось и ее двоюродных братьев Павла, Александра и Виктора Шоенайх. Павел, будучи военнообязанным в немецкой армии, был выслан из Москвы в город Бирск, на востоке Империи. Вслед за ним в ссылку последовала очаровательная Тамара Петрококино, на которой он только что женился. Александра и Виктора также отправили в Уфимскую губернию, других двоюродных братьев поместили под домашний арест в Саратове как «немецких подданных славянского происхождения». Дядя Иды, Фридрих-Вильгельм, отец Александра и Павла, был вынужден бросить работу на заводе Каверина и устроился работать слесарем на купеческой мельнице в маленьком поселке недалеко от Казани. Грабежи, драки и бесчинства следовали одно за другим. Мы видели, как в Москве полчища русских врывались в магазины и квартиры немцев и австрийцев, выбрасывали все на улицу, потом крушили то, что еще осталось целым. Кровати, пианино, мебель, скобяные изделия, ткани беспорядочно валялись среди тортов, сапог, выпотрошенных подушек… Был установлен бессмысленный полицейский и бюрократический надзор, чтобы отслеживать и ограничивать любое перемещение «граждан воюющих государств по России».
Ида, хотя и была немецкой подданной, родилась в России и была русская по матери, теперь стала француженкой по браку, так как носила фамилию мужа. Так что она не волновалась. Не больше, чем ее тетя Хельма, вышедшая замуж за русского Сергея Топленинова. Но судьба двоюродных братьев глубоко беспокоила Иду. «Следовательно, это война против моей страны», вне зависимости от того, Германия ли это, Франция или Россия, – это были страны, с которыми она была повязана кровью, жизнью, любовью…
Потрясенная всеми страданиями, причиненными войной, Ида решила бороться, как могла, чтобы как-то облегчить горе. Часть фабрики «Ралле» была превращена в госпиталь, как и многие здания, которые переоборудовали для приема раненых, и Ида предложила свои услуги медсестры. Образования у нее не было, но она быстро научилась. Врачи были перегружены, а раненые остро нуждались во внимании и помощи! Шли дни, и после многочасовых перевязок, попыток ободрить и утешить страждущих, помощи врачам на трудных, иногда трагических операциях она возвращалась измученной, но все же чувствовала себя живой, она была счастлива оттого, что могла приносить пользу, и благодарила Бога за эту участь. Рукопожатие, взгляд, слово благодарного раненого так много значили для нее. Однако иногда случалось, что она шла по улице и вдруг чувствовала благоухание духов, видела какой-то плакат или слышала доносившуюся откуда-нибудь музыку, и прошлое вдруг врывалось в ее сознание, мирная, радостная, невинная атмосфера прежней жизни возникала, а затем растворялась в ней, вызывая слабую улыбку сладкой горечи, ностальгический вздох. Да, эта жизнь когда-то существовала, очень давно, в другую эпоху… Потом все замыкалось, зарывалось глубоко в ее сердце, как спрятанное, схороненное сокровище, делая ее на мгновение неподвижной. Ида уходила в себя, и лишь только ее тело продолжало двигаться в сторону дома. Встреча с ее маленьким мальчиком была радостным моментом дня. Играть с ним, купать его, кормить ужином и укладывать спать, обнимать его – какое это было чудо! Это было ее вечернее солнце, ее радостный свет в тумане тех тяжелых дней. К счастью, няня, надежная няня, присматривала за всем и заботилась о Вове, пока Ида проводила дни в больнице. А уже скоро вернется Нестя, война закончится, и они снова будут вместе!
Однако, когда Нестя ненадолго вернулся, все оказалось намного сложнее, чем Ида могла себе представить. А теперь… теперь он снова ушел. Несмотря на то что где-то внутри она понимает, уважает и даже восхищается выбором Эрнеста, само существо ее разрывается от этого на части, опустошается, разрушается.
Ида возвращается в больницу, хотя и с меньшим энтузиазмом. Когда приходит первое письмо, она остается в нерешительности. Она берет конверт между пальцами, кладет его на стол перед собой и смотрит на него. Затем, наконец, хватает его и открывает. Может быть, она найдет там слова, которые уберут ком в горле и облегчат боль? Как найти нить, которая снова свяжет ее с Нестей? Ида читает и перечитывает эти две дошедшие до нее страницы. Она тронута подробностями, которых в этот раз предостаточно, и радостью, да, радостью, которая исходит от этого письма. Эрнест чувствует себя действительно полезным на своем месте, имея возможность оказать своей стране услугу, на которую способны немногие, помогая обу-чать русские войска для французской армии.
«Я счастлив, что меня назначили на эту должность, потому что я действительно могу помочь этим людям».
«Он счастлив…»
Ида снова читает предложение. Это удар прямо в сердце. «Он счастлив…» Да, в каком-то смысле ее муж счастлив больше, чем он если бы он был рядом с ней, намекает ей тихий голос, который она отгоняет прочь. По правде говоря, Эрнест – человек действия, и хорошо, когда ему дают назначение, соответствующее его способностям. «А ты, как тебе с этим быть?» – продолжает тихий голос. Во всяком случае, она видела, как он страдал в Москве, еще до своего отравления, оттого что он далеко от товарищей и от фронта. Какова бы ни была его любовь к своей семье, он не мог остаться в Москве, не потеряв самоуважения, не из гордости, а из чувства невыполненного своего солдатского долга. Ида делает глубокий вдох. Что-то поддается внутри нее. Она может, нет, теперь она просто должна смириться с реальностью. Ее растроганный взгляд задерживается на портрете Эрнеста в военной форме. И тут на нее нисходят спокойствие и уверенность.
Ветер разносит листву по улице. Ида чувствует запах перегноя, поднимающийся из сада. Она встает и распахивает окно, словно позволяя ветру унести всю печаль, которая не давала ей дышать последние несколько недель. Девушка улыбается и закрывает глаза. Ветер удваивает силу и хлещет ее по лицу, посылая в комнату водоворот листьев. Но Ида не закрывает окно. Это дуновение жизни, которая снова зовет ее в полет.
На следующий день в больнице ее товарищи видят энергичную, нежную и внимательную Иду, порвавшую с образом грустной женщины, которая все последние месяцы была лишь тенью самой себя. Все радостно приветствуют девушку, а раненые даже поздравляют. Эти знаки дружбы Ида принимает с безмерной радостью воскресшего человека, как капли счастья, которые возвращают ее к жизни. Вечером, впервые за несколько месяцев, Ида засыпает глубоким сном, наконец-то примирившись с собой.
Однако ситуация становится все более напряженной. У населения заканчиваются продукты питания, а зима 1916 года обещает быть суровой. Сама Ида не страдает от каких-либо лишений, но ее сердце замирает, когда она видит тревожное состояние людей, встреченных на улицах, сгорбленных, осунувшихся, с изможденными лицами, почти пустыми глазами. Иногда она приносит горячую еду беженцам, которые ежедневно проходят мимо ее дома: измученные, замерзшие. Девушка задается вопросом, как долго все это продлится и как люди смогут продолжать войну в такой холод на фронте, и как они будут жить здесь, в городе. Транспорт работает плохо, все больше опозданий и поломок, снабжение недостаточно. Раненые рассказывают ей зловещие факты: солдатам не хватает еды, боеприпасы отсутствуют или даже порой просто не подходят для их винтовок; многие разочаровываются, но любой получает суровый выговор, стоит лишь раскрыть рот, чтобы пожаловаться. Говорят даже о дезертирстве, о восстаниях.
На улицах Москвы нарастает беспокойство. Зима с каждым днем все сильнее сокрушает гражданское население холодом и лишениями. В начале 1917 года некоторые фабрики, из-за отсутствия снабжения, вынуждены закрываться, оставив рабочих без работы, ходят слухи о том, что хлеб будут выдавать по карточкам. Забастовки и демонстрации случаются все чаще. В феврале из Петрограда приходят ужасающие вести: шествие демонстрантов подавлено, погибло сто человек. 25 февраля стачка становится всеобщей, и царь приказывает силой покончить с беспорядками в Петрограде. На следующий день, после нескольких столкновений, в результате которых погибло более ста пятидесяти человек, толпа была отброшена на окраину города. Но к демонстрантам начинают присоединяться солдаты, и объявляется осадное положение. Ночью поднимают бунт два элитных полка, «возмущенные расстрелом своих братьев-рабочих». Солдаты и рабочие братаются, оружие арсенала раздается, в городе поднимается восстание. Создается Временный исполнительный комитет Совета рабочих депутатов.
До Москвы доходят слухи о событиях в Петрограде. Начинается всеобщая забастовка, избираются совет и военно-революционный комитет. Дума, со своей стороны, образует Временный комитет для восстановления порядка и сношения с лицами и учреждениями. Образуется правительство, тоже временное, с провозглашением всеобщего избирательного права, подавлением полиции, амнистией всех политических заключенных…
Ида смотрит, на проходящие под ее окнами толпы. Ей, конечно, известно о бедственном положении русского народа, но она ошеломлена. «Как будто зла, которое принесла война, недостаточно, и надо добавить к нему еще и революцию…» Когда 3 марта царь отрекается от престола, ей кажется, что единственная гарантия стабильности режима исчезла, оставив осиротевший народ перед лицом анархии. Фактически следующие недели приводят к невообразимому беспорядку. Протесты не прекращаются. Поначалу насилия почти не было, а отмена смертной казни, свобода печати и выражения мнений, а также право голоса для женщин и многие другие меры просто опьяняли толпы, которые ликовали и бесконечно обирались, чтобы осудить происходящее. Бывало даже так, что мужчина, совершенно голый, заходил в автобус и усаживался посреди перепуганных женщин, крича: «Я независим, я независим! Что хочу, то и делаю!»…
Нарастающая в стране напряженность между Советами и Временным правительством приводит к столкновениям и насилию. Для одних принятие ожидаемых мер, в первую очередь заключение мира, переход на восьмичасовой рабочий день и аграрная реформа, затягиваются. Для других вопрос о прекращении войны даже не стоит. Однако количество дезертирств увеличивается, и армия испытывает настоящее бедствие. Создается идеальная атмосфера для действий всякого рода разбойников: под разными предлогами люди совершают нападения, воровство и грабежи.
Однажды в апреле 1917 года Ида возвращалась, как обычно, из больницы, и практически из-за угла на улице на нее напали двое злоумышленников, они повалили ее на землю и сорвали пальто и сумку, в которой, к счастью, не было почти ничего. Ида была потрясена этим событием и решила покинуть Москву. Ей кажется очевидным, что она должна отправиться с Эдуардом и няней в Ивановское, село ее детства, где их все знают и где они будут в безопасности. Ида сообщает об этом решении своей невестке Жанне, матери и Полю Плено. Все подбадривают ее и уверяют, что уведомят Эрнеста об отъезде, как только появится возможность.
Эрнест
Август 1916
Я вернулся на поле боя и чувствую себя в мире с самим собой. Я всего лишь небольшой элемент в гигантских военных усилиях союзных наций. В феврале 1916 года первая русская бригада в составе двух полков вышла из Москвы по Транссибу и достигла Маньчжурии, чтобы отправиться во Францию. Она наконец прибыла в Марсель в апреле, в то время как корпус броневиков бельгийской армии и 444 человека личного состава отправились в Брест, а подкрепления, посланные англичанами, достигли России и успешно участвовали в наступлении Брусилова на Восточном фронте. Затем к первой добавилась вторая русская бригада. Таким образом, переброс армий с одного фронта на другой продолжился.
При отбытии во Францию третьей русской пехотной бригады в августе 1916 года я вместе с ней покидаю Россию через Архангельский порт. Высаживаемся в Бресте, оттуда я следую в Лорьян, чтобы присоединиться к 29-му полку полевой артиллерии. Затем меня направляют в лагерь в Майи инструктировать войска русского экспедиционного корпуса во Франции, а в октябре 1916 года – на курсы повышения квалификации в Бюсси-Летре и в Шалон. Мое знание русского языка, с одной стороны, и боевой опыт во Франции – с другой, позволяют мне эффективно подготовить интеграцию этих людей в наши операции. Как будто все, что я взял от Франции и России, обретало здесь смысл, оптимальным образом реализовывая себя. Здесь я также нахожу своего друга, с которым мы будем дружить всю жизнь, – Эжена Эстрада. Он, как и я, работал до войны в «Ралле». После службы в 86-м стрелковом полку Эжен был назначен помощником по административным вопросам в 1-й полк первой русской бригады. Эти месяцы, которые я проживу в теплой компании Эжена, вернут мне себя.
Со временем ко мне возвращаются силы, работоспособность, умственная и физическая энергия, которых мне так не хватало в Москве, особенно после отравления и во время пребывания в больнице. Я храню в сердце мою милую Иду, я скучаю по сыну, но я ни на минуту не жалею, что вернулся во Францию к моим товарищам. То, как я веду обучение, мое нахождение в резерве и моя требовательность делают мою работу плодотворной, и кажется, что ее способны оценить по достоинству, поскольку в конце ноября меня повышают до унтер-офицера в звании аджюдана.
Когда было принято решение об отправке в Россию батареи из 75 орудий 13-го Венсенского полка полевой артиллерии, меня направили в этот полк под руководством капитана Пьерра. Пока мы собираемся. Но выясняется, что отправленная техника была потоплена в гавани Архангельска немецкой торпедой. Затем капитан Пьерра был переведен в 102-й тяжелый артиллерийский полк, чтобы принять командование батареей орудий 155-го калибра, также предназначенной для русского фронта. По его просьбе я был немедленно переведен в этот полк и вскоре получил звание младшего лейтенанта.
В начале марта 1917 года я спешу вернуться в Россию, у меня нет никаких известий от Иды, несмотря на письма, которые я ей непрестанно писал. Я узнаю, что зима в России была крайне суровой, не хватало некоторых продуктов питания. Я переживаю как за семью, хотя и знаю, что они окружены заботой, так и за общую ситуацию в России, которая ухудшилась после моего отъезда. В начале 1917 года русские войска еще казались мощными, усиленными помощью союзников и массовым добором солдат. Но теперь мы видим, что люди устали считать раненых и оплакивать убитых, количество которых непрестанно ростет. Забастовки множатся, только что вспыхнула Февральская революция 1917 года. Социальное напряжение и вооруженное восстание привели к отречению царя и созданию Временного правительства и Советов. В результате союзники боятся потерять поддержку с востока.
Однако участие России в войне пока не вызывает сомнений. В мае 1917 года мы наконец высаживаемся с двумя группами тяжелой артиллерии, тщетно пытаясь в революционной суматохе обучить русских артиллеристов обращению с нашими пушками и занять позиции на Юго-Западном фронте.
Голоса противоречивы, силы и устремления сталкиваются. Временное правительство не проводит ожидаемых реформ. Из-за войны и солдат, оставшихся на фронте, оно оказалось не в состоянии назначить выборы для избрания нового Учредительного собрания, более смелого, с представителями народа, а между тем в провинции уже никто не собирается ждать. Крестьяне захватывают землю, к власти приходят Советы, что приводит к еще большей радикализации ситуации. Наступление в начале лета оборачивается неудачей, а дезертирство становится тем более многочисленным, что солдаты, осведомленные о распределении земли в своих деревнях, хотят присутствовать при этом разделе.
Генерал Корнилов, сумевший восстановить положение на Юго-Восточном фронте, был назначен Временным правительством главнокомандующим армиями; многим он представляется человеком, ниспосланным провидением, способным навести порядок в стране. Но события развиваются стремительно. Корнилов отправляет свои самые верные войска, три кавалерийских полка, в Петроград, чтобы сокрушить Советы. Этот акт сравнивают с попыткой государственного переворота. Керенскому и Временному правительству не остается ничего другого, кроме как призвать подавленные ранее, в начале лета, большевистские силы для защиты столицы. Этот «республиканский» выбор позволяет большевикам, освобожденным и вооруженным, выступающим к тому же в качестве «спасителей революции», укрепить свой авторитет у значительной части населения. Наконец, 31 августа Петроградский Совет и 126 губернских Советов проголосовали за резолюцию о передаче власти Советам. Революция набирает обороты и ускоряет темпы. Мы – ее свидетели…
Приехав в Москву, я с ужасом узнаю от Поля и Жанны о нападении на Иду. Меня успокаивает тот факт, что теперь они с Эдуардом находятся в безопасности в маленьком поселке Ивановское, где ее все знают и ценят. Я выискиваю малейшую возможность повидаться с ними, пока я в отпуске, но, к сожалению, безуспешно. Здесь есть чем заняться. Я не могу не присутствовать во французской военной миссии. Ситуация в городе, мягко говоря, тревожная и пугающая. Я узнаю от Поля, что директор фабрики, которая соседствует с «Ралле», попал в немилость к рабочим, в результате чего оказался в мешке, был погружен на тачку и брошен в реку… О том, чтобы заглянуть в «Летучую мышь», где по-прежнему пьют шампанское, только в еще больших количествах, чем раньше, нет и речи. Все театры переполнены. Что же касается батальонов, расквартированных в корпусах завода «Ралле», то они поют уже не молитву за царя, а… «Интернационал», и опять в один голос!
Ида
Апрель 1917
Когда в апреле 1917 года Ида приезжает в Ивановское, она понимает, что сделала правильный выбор. Здесь, на первый взгляд, ничего не изменилось. Восхитительное чувство обретения мирного, любящего, знакомого мира охватывает ее, и она вздыхает с облегчением. Ида с сыном селятся рядом с церковью, на улице Поповка, у вдовы священника Клавдии Федоровны Голубевой. Дом небольшой, но у них есть свой этаж, и этого более чем достаточно. Клавдия рада встрече с Идой, трое ее сыновей тут же предлагают ей помощь в распаковывании вещей. На самом деле им любопытно посмотреть, что она привезла из Москвы, и так же, как их мать, они жаждут последних новостей. Все устраиваются, пьют чай, а Эдуард резвится и бегает за местным рыжим котом. Иде хочется узнать больше о жителях деревни, ушедших на войну.
– Есть ли пропавшие без вести или раненые?
– Митя, учитель, очень приятный, к сожалению, несколько месяцев назад попал под вражеский обстрел. А кузнец Сергей получил ранение в ногу, но, кажется, сможет продолжать заниматься своим ремеслом, правда, всю жизнь, возможно, будет хромать.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?