Текст книги "Искушение"

Угрызения совести делали ее ноги тяжелыми. Никогда еще Жене не было так трудно идти. Наверное, так шли каторжники с кандалами. Шли, по грязи, снегу, вытоптанным дорогам, глядя под ноги, думая лишь о том, что нужно шагать дальше. А воображение упорно возвращало Женю в их двор, на их огород, туда, где, невзирая на возраст, болезни, усталость, трудится Евдокия Ивановна.

– Я не буду думать о бабушке, – закрыв на мгновение глаза, прошептала Женя. – Я вернусь, когда придет срок и тогда…

Что будет тогда и тем более, когда настанет то самое время возвращения, Платова не конкретизировала. Это было бессмысленно, потому что, говоря так, она обманывала саму себя. Никакого триумфального возвращения, никаких дальних родственников, никакого будущего. Один день, который она проживет красиво, а потом… Идя навстречу своему короткому празднику, Женя ощущала, как ее переполняет невиданная жажда перемен. Она захватила ее, оплела невидимыми канатами, не давая свободы движения, иного выбора. Этот путь еще несколько часов назад был невозможен, а теперь только он и подталкивал Женю вперед, подгонял, заставляя относиться ко времени бережнее обычного.

* * *

Новое платье ей явно шло. Босоножки на шпильках – мечта, но как же в них неудобно идти. Цвет, правда, не тот, но выбор в магазине оказался не так уж и велик, а к новому платью была необходима новая обувь. Ее изношенные туфли, приковавшие пристальный взгляд не слишком любезной продавщицы, стремительно полетели в ближайшую урну. Женя с восторгом рассталась с ними, как с последним звеном, связывающим ее с прошлым. Как просто она вычеркнула из памяти годы, которые большинство предпочитает вспоминать всю свою сознательную жизнь.

Поправляя на плече ремень от новой сумочки, Женя шла с высоко поднятой головой. Почему бы и нет? Она так хороша! А эта прическа! Какое счастье избавиться от надоевшей косы. Короткая стрижка выгодно подчеркивала красивую форму головы, длинную шею. А как ей идут эти белые волосы! Увидев себя в зеркале, Женя не смогла сдержать восторженный возглас. Она не думала, что может выглядеть так привлекательно. Если бы она была парнем, не смогла бы не обратить внимания на такую девушку. Пялилась бы так же откровенно, как все эти молодые, ненасытные самцы. Сначала Жене это нравилось, но вскоре наскучило. Все-таки цель ее последнего дня пребывания на земле не должна свестись к примитивному совокуплению. Чего еще ждать от таких уличных знакомств? Любви?

Снова о ней. «А есть ли она, любовь эта?» – взгрустнула Платова, ковыряя ложкой тающее на глазах мороженое. Нет ее, а может, это только ей, несчастной, так не повезло. Попался Витька Селезнев и за всех мужиков оскорбил, обесчестил, унизил. Такой красивый внешне, а внутри сволочь. Женя с досадой отправила в рот большой кусок посыпанного шоколадной стружкой торта. Между прочим, замечая, что ничего более вкусного она в жизни не ела, Платова с негодованием смотрела в сторону юноши, сидевшего за соседним столиком. Он откровенно сверлил ее взглядом, многозначительно постукивая пальцами по столу. Кажется, она видела его и на аттракционах, где повеселилась вдоволь. Запал, значит, на нее? Так любит говорить Светка Романович. Юноша улыбнулся.

Отвечать на такое примитивное проявление внимания Женя не собиралась, поэтому демонстративно отвернулась. Она вообще оказалась в этом кафе случайно. Название очаровало: «Магия вкуса». Очень подходило для последней трапезы. Увидев в меню невообразимое количество десертов, Платова заказала три. Глазами бы съела все, но деньги катастрофически таяли, а съесть больше, чем вмещал не слишком растянутый непривычными разносолами желудок, не могла.

Уже стемнело. Мужская половина посетителей кафе явно была настроена игриво, ожидая продолжения вечера в более интимной обстановке. Цель их дневного марафона – приятное времяпрепровождение. При ином развитии событий день прожит зря.

Женя смогла отвадить пару особенно настойчивых ухажеров, после чего, разомлевшая от непривычно плотного сладкого ужина, вышла из кафе. Задумавшись, забыла на спинке стула сумочку. Уже у самих дверей спохватилась и подбежала к столу. Молоденький официант убирал посуду. Женя, чуть не отталкивая его, схватила сумку и прижала ее к груди. Юноша усмехнулся:

– Что у тебя там, украденные миллионы?

– Документы, – сдавленным голосом прошептала Женя, понимая, что обратила на себя внимание тех, кто оказался поблизости.

– Это ва-ажно, – насмешливо протянул официант. – Без бумажки ты букашка, а с бумажкой человек!

С этими словами он подмигнул Платовой и направился к соседнему столику, который еще минуту назад был занят. Женя оглянулась в поиске юноши, барабанившего по столу пальцами. Его и след простыл. Почему-то она решила, что его неожиданный уход связан с ней. Внутри что-то оборвалось. Женя испугалась: она так беззащитна. Обидеть ее может каждый, а защитить некому. Вот и официант посмеивается. Хотя, какое значение имеет, потеряет она эту новую сумочку с документами или вместе с ней прыгнет в воду с моста? Женя вздрогнула: ее тело вытащат баграми, а сумочку с документами может быть найдут на дне. Узнают имя, прописку, сообщат бабушке.

Выйдя из кафе, Женя снова ощутила знакомую тяжесть в ногах. Несколько раз оступилась, пока сделала несколько шагов. Остановилась, потерла лодыжку, больно. Но эта боль была лишь малой толикой муки, терзавшей душу заблудшего создания. По мере того, как приближался последний час, последний миг, Платова постепенно начинала осознавать всю нелепость и бессмысленность происходящего.

Истратив все деньги, она отрезала себе путь обратно. Аглая, должно быть, свято верит в то, что ее сбережения пошли на доброе дело. Спасительницей себя чувствует, гордится. Наивная. А бабушка наверняка давно хватилась Жени. Сначала думала, что подурит девка да вернется, а не тут-то было. Наверняка бегала по всем знакомым, обязательно и к Глаше. К ней в первую очередь должна была. Интересно, выдала ее подруга или еще держится? Слезами и причитаниями Дуся из кого хочешь признание выдавит. Женя поймала себя на том, что зло отозвалась о единственном человеке, любившем ее искренно и безоглядно. Платова сочла такую несправедливость признаком приближающегося конца – вседозволенность и безразличие его спутники. Чему удивляться, когда смерть уже так близко.

Расспросив прохожих, Женя еще днем успела выяснить, что до набережной нужно добираться на пятом трамвае. Ей пообещали, что уже из окна она увидит прекрасный вид на реку. Поблагодарив, Женя тогда подумала, что красоты окружающего пейзажа – не самая лучшая декорация для поступка, который она собралась совершить.

– Наблюдая за вами, понял, что вы плохо знаете город, – раздался над ухом приятный мужской голос. – С удовольствием выступлю в роли гида. Не возражаете?

Женя вздрогнула. Рядом шагал тот самый юноша, который неприлично пристально разглядывал ее в кафе. Тот, вниманием которого она так демонстративно пренебрегла. Наверное, он шел рядом уже давно, только Женя, задумавшись, его не замечала. Улыбка, с которой юноша смотрел на нее, обезоруживала. Желание познакомиться так и не появилось. Правда и страха больше не было.

– Спасибо, не нужно, – краснея, ответила Платова.

Она забыла, что на ней новое платье и босоножки, что у нее сногсшибательная стрижка и новая сумочка, в которой осталось так мало денег, что только на проезд на трамвае и хватит. Внутренне Женя ощущала себя такой же простушкой, какой была еще несколько часов тому назад. Прошлое заставляло ее смущаться, лишало уверенности. Она твердо знала, что над ней можно только насмехаться.

– Зачем же вы так категорично вычеркиваете меня из своей жизни? – обладатель приятного голоса продолжал искушать Платову. – Давайте хотя бы познакомимся. Может, вам так не понравится мое имя, что вы не захотите даже идти со мной рядом. Тогда я попытаюсь смириться с этим и отступлю. Согласны?

– Это лишнее. – Женя пыталась использовать фразы, которые почерпнула из тех нескольких романов, которые брала в школьной библиотеке.

– И все-таки, я не могу так просто сдаться. – Юноша обогнал Женю, преградив ей путь. Протянул руку и с пафосом произнес:

– Клим.

– Клим? – машинально переспросила Евгения.

– Если быть точным, Климентий, но друзья зовут меня просто Климом. – Юноша светился от удовольствия: все-таки он сумел удивить. – Ну, а вы, прекрасная незнакомка? Теперь ваша очередь.

– Женя, – недовольно буркнула Платова, отпуская руку юноши.

В этот момент она почувствовала обиду на своих родителей, которые не могли назвать ее как-нибудь особенно. Аглае в этом плане повезло гораздо больше. Так Евгения получила еще одно доказательство никчемности своей личности. Ей нечем похвастать: ни имени, ни судьбы.

– Евгения, значит? Здорово. Кстати, тоже неизбитое имя. У ваших родителей хороший вкус.

– Был.

– Простите?

– Был вкус, да весь вышел. – Женя снова зашагала, всматриваясь в указатели. Она искала трамвайную остановку. Где же эта «пятерка»?

– Я вас чем-то обидел? Простите. Я не хотел, правда. – Клим снова догнал ее, попытался взять за руку, но теперь Женя уже не спотыкалась и не позволяла никаких фамильярностей.

– Мне нет дела до ваших желаний.

– Подождите, подождите. Я попытаюсь понять. Вы обижены на мужчин? Но не все мужчины одинаковы! – голосом, полным достоинства, заявил Клим.

– Да что вы? – Женя хлопнула себя по бедрам. – И вам, конечно, от меня нужны только улыбки? Ничего из того, что там, под крепдешином, вас не интересует?

– Зачем же так грубо? – опешил парень. Его голубые глаза погасли. Он понял, что обычная манера познакомиться на этой твердолобой провинциалке не работает. Ее кричащие босоножки, это яркое платье, кричащий макияж – все наталкивало на мысль о быстрой победе. Зачем такая краля явилась в город? Не иначе как за приключениями. Теперь строит из себя недотрогу, но он не собирается уговаривать ее вечно. – И все-таки можно узнать цель вашего пребывания в нашем прекрасном городе? Мои наблюдения позволили сделать вывод, что вы здесь впервые. От помощи отказываетесь, не вижу логики.

– А и не надо искать, – Женя поправила ремень сумки, соскальзывающий с плеча.

– Ну, тогда следуйте выбранному курсу, мадемуазель. – Клим достал сигарету, закурил, замедляя шаг. Женя, не обращая на него внимания, шла дальше. Он не удержался от того, чтобы крикнуть вслед: – Пожалеешь!

– Мы уже не на «вы»? – усмехнулась Женя, не оборачиваясь. Ей понравилась вежливая настойчивость юноши, но желание продолжить общение так и не возникло. Цель ее пребывания в городе была близка, потому что буквально в нескольких шагах, Женя увидела трамвайную остановку. Как раз то, что нужно.

Через пару минут подъехал пятый трамвай. Войдя в него, Женя устроилась у заднего стекла последнего вагона. Трамвай тронулся. Девушка стояла, зажав в руке деньги на проезд, выискивая глазами Клима. Он не мог далеко уйти. Женя вздохнула, как вдруг услышала над ухом:

– Вы думали, что так легко отделались от меня?

На этот раз она повернулась, не в силах скрыть улыбку. Жаль только, что юноша не предполагает тщетности своих попыток продолжить знакомство. Ей осталось совсем чуть-чуть. Вот-вот ее короткое путешествие закончится, а в свидетели она никого брать не собирается. Поэтому, справившись с первой реакцией на появление Клима, Платова снова отвернулась к окну. Нужно было найти красивые слова, чтобы ее отказ не выглядел грубостью.

– Не знаю, зачем вы так настойчивы… Только зря все это. – Женя крепко держалась за поручень. – Вы очень хороший, красивый, но ко мне это не имеет никакого отношения. Мне ничего не нужно ни от вас, ни от кого-либо другого.

– Слушай, хватит выкать. – Юноша наклонился к ней. – Между прочим, я оплатил проезд. Видел, как ты свои копейки считала. Что, с десертами не рассчитала?

– Не нищенка. Сама бы заплатила.

– Что ты такая колючая? Я пошутил. Согласен – не очень удачно. Не знаю, как к тебе и подобраться. Тебя кто-то крепко обидел?

– Жизнь меня обидела.

– На нее сердиться бесполезно.

– Но с ней можно покончить раз и навсегда! – неожиданно резко произнесла Женя, поворачиваясь. – Я для этого здесь!

Клим хотел рассмеяться, но девушка выглядела абсолютно серьезной. Тогда и ему стало не до смеха. Что же это получается?

– Ты что собралась делать? – не удержался от вопроса Клим.

– Я же сказала – покончить со всей этой мышиной возней, которая называется жизнью в двадцатом веке. В веке расцвета научно-технического прогресса, генной инженерии, космических технологий. Не вписываюсь я в эти проекты. Нет никому никакого дела до сиротки Жени Платовой, а она не хочет превращаться в бесправную, забитую овцу. Ты доволен моим ответом?

– Ты сумасшедшая? – неуверенно предположил Клим. Охота продолжать знакомство заметно поубавилась. Он уже сожалел, что потратил на нее столько времени, что заскочил вслед за ней в трамвай. Странная она, мрачная и злая. Вон карие глазища-то как сверкают.

– Нормальная я, – тихо ответила Платова. Показала свои руки, быстрым движением провела кончиками пальцев по запястьям. – Смотри, никакого баловства, говорю, как на духу. Кстати, если уж ты такой всезнающий, до набережной далеко?

– Следующая остановка, – посмотрев в оконное стекло, Клим снова перевел взгляд на девушку.

– Вот и хорошо, значит, совсем скоро.

Женя почувствовала, как у нее впервые в жизни стали влажными ладони. Приближение смерти ощущалось с каждой секундой. Теперь, когда план подходил к своему логическому завершению, Платова испугалась не на шутку. И с юношей этим не стоило откровенничать. Расслабилась она, решила козырнуть своим бесстрашием. Мол, все боятся в лицо смерти глядеть, а она самая отважная, сама ее зазывает!

– Топиться собралась? – с некоторым сомнением в голосе поинтересовался Клим. Не услышав ответ, кивнул. – Теперь все ясно. Беременная ты. Он, подлец, ни жениться не хочет, ни денег на аборт не дает. Да и где делать аборт? В деревне нельзя – на следующий день прослывешь сучкой последней, а в городе знакомых нет. Сироте один выход – с моста в воду!

Женя уставилась на парня: шутит так плоско или на самом деле все понял? Лицо серьезное, глаза даже суровые. Значит, разобрался. Ну и замечательно! Ему-то какое дело.

– Да! – вслед своим мыслям брякнула Женя. – Тебе-то что? Выходи и иди своей дорогой.

– Пойду, – смирился Клим. – С тобой мне явно не по пути.

– И чтоб знал: я не беременная! Не шалава и не гадина какая, чтобы невинное дитя жизни лишать!

– Святая невинность, – покачал головой Клим.

– Тебя не касается. Иди куда шел! – осмелела Женя.

– Не больно-то и хотелось.

– Ага! Все-таки хотелось!

– Все, хватит. От тебя уже голова болит.

Потирая виски пальцами, юноша скривился. Вечер испорчен. И всему виной эта кукла деревенская. Придумала себе приключение. Может быть, в надежде вызвать жалость, сочувствие? Ну, все одно к одному: сирота несчастная, обделенная любовью и заботой. Кто ж такую не пожалеет. Только зачем вырядилась, как клоун, и вела себя, как на празднике жизни. Смеялась, привлекала к себе внимание, стреляла глазками, замечая, кто попался, десертов съела на неделю вперед. Стоп! Устроила себе день возврата в детство, но все когда-нибудь заканчивается. Значит, и ее веселье подошло к концу.

Трамвай остановился. Водитель объявил остановку:

– Набережная. Ускорьте посадку. Следующая…

Женя быстро выскочила из вагона и неожиданно легко направилась к ступенькам, ведущим к реке. Она была уверена, что Клим снова увяжется за ней, но, когда трамвай тронулся, оглянулась: юноша остался в вагоне. Он стоял, прижав лоб к стеклу. Расстояние увеличивалось, вскоре Женя уже не могла разглядеть выражение его лица.

– Вот и хорошо, – прошептала Женя. Медленно, прижимая к груди сумочку с документами, Женя спускалась по ступеням. Она восторженно осматривалась по сторонам, как будто целью ее поездки было ознакомление с местными достопримечательностями. Вот уже речка плещет у ног. Сбросив босоножки, Платова села на прогретую плиту набережной, опустила ноги в воду.

Вода оказалась прохладной, болтая в ней ногами, Женя ловила себя на том, что ни о чем не может думать, ни на чем не может сосредоточиться. Обидно в последнюю минуту ощутить такую пустоту в мыслях. Как дура, честное слово. Вдалеке над водой летали речные чайки. Они перекрикивались неприятными голосами, от которых Жене стало не по себе. Их общение, их легкий полет, дрожание крыльев на фоне угасающего неба – все это так не вязалось с намерением запутавшейся, боящейся самой себя девушки.

Отступить от своего плана Женя считала предательством. Стоило только вспомнить перспективу возвращения в родную деревню, как Платова ощутила прилив решительности. Оставив босоножки и сумочку у края плиты, Женя поднялась по ступенькам на мост, и, приложив ребро ладони к бровям, посмотрела на противоположный берег. Там, опершись о перила, стояло несколько влюбленных парочек. Даже издалека было видно, как они то и дело прерывают свое любование красотой природной стихии долгими поцелуями. Большая компания, наверное, студентов вела себя свободно. Ребята веселились от души. До Жени доносились обрывки их громкого общения.

– Всем весело, – прошептала Платова. – Ну, и пусть. Мне нет до них никакого дела, как и им до меня.

Она старалась не думать о том, что это мгновение в ее жизни последнее. Пыталась понять, что чувствует, но не могла ни на чем сосредоточиться. Слышала стук сердца, гулко отдающийся в каждой клеточке тела. Вот сейчас она видит целующиеся парочки, слышит их звонкий смех, но скоро все эти ощущения поглотит черная мгла. И все желания, чувства, прошлое, настоящее и будущее перестанут существовать. Только покой бесконечности, отсутствие проблем, никаких унижений.

Женя не думала, что это будет так легко. Опершись о перила, она какое-то время всматривалась в поблескивающую в лучах уходящего солнца воду. В глазах рябило от довольно быстрого течения. Река казалась бесконечной, бездонной. Стихия, которая сейчас поглотит юное тело, убьет душу. О ней Женя задумалась только в последний момент. Наверное, потому, что она уже погибла тогда, когда пришло решение поставить точку. Максимализм молодости, желание иметь все и сразу, отчаяние и отсутствие терпения – все это сыграло с Женей злую шутку. Смеяться не над чем да и некому. Оставшись один на один с перспективой уйти в мир иной, Женя потеряла способность реально оценивать происходящее. Блики реки сливались в бесконечную серебряную ленту. Платова зажмурилась. Ей не хотелось видеть быстрое приближение стихии. Лучше вот так, закрыв глаза, выдохнув воздух, чтобы сразу, как только вода сомкнется над головой, первый же вдох наполнит легкие водой.

Как часто в фильмах она наблюдала нечто подобное. Ей не приходило в голову, что человек в свой последний момент испытывает страшные муки, что после того, как в легких уже нет воздуха, мозг еще будет реагировать на происходящее. Разве может быть что-либо страшнее этого: осознавать и не иметь возможности изменить?

– Ну, все… Теперь точно все, – прошептала Женя, проглотила подступивший комок: ей будет больно, нестерпимо больно, но осознание этого уже не могло ее остановить.

Платова не чувствовала страха, она вообще ничего не чувствовала, словно не воспринимая происходящее всерьез. Женя медленно наклонялась. Еще немного и под тяжестью собственного тела она бы свалилась в воду. Зажмурившись, она представила, как летит навстречу сверкающей серебристой ленте реки, которая при приближении темнеет, превращаясь в вязкое топкое болото. Из него уже не выбраться. А кто собирается выбираться? Женя разжала пальцы, она уже ощутила, как законы рычага начинают свое дело.

В самый последний момент чьи-то сильные руки крепко схватили ее за талию, буквально впились в тело. Женя непроизвольно сопротивлялась, но некто оказался гораздо сильнее. Ее приподняли и отшвырнули от перил так, что Платова оказалась на прогретой солнцем плите. Странное необъяснимое состояние: все вокруг идет своим чередом, а то, что происходит с тобой, совершается как в замедленной съемке. Как будто время остановилось. Даже мороз по коже.

Жене показалось, что с того времени, как она закрыла глаза и до того момента, как оказалась на горячей плите, прошла вечность. Удара при приземлении сразу не почувствовала. Словно воспарила в воздухе и лишь, спустя какое-то время, ощутила боль в сбитых коленях, ушибленном бедре. Слезы полились из глаз ручьями. От боли, от отчаяния, от напряжения, которое, наконец, прорвалось.

Только теперь Женя отважилась открыть глаза. Взгляд уперся в мужские ноги: вычищенные летние туфли, светло-голубые легкие брюки. Поднимая голову, постепенно изучала того, кто так бесцеремонно помешал осуществиться последнему пункту безупречно выполняемого плана. Виновником ее фиаско оказался интересный мужчина лет тридцати пяти, высокий, сухощавый, одетый, как говорят, с иголочки. Даже сквозь слезы Женя успела заметить, что он довольно красив. Борясь со сбившимся дыханием, комом в горле, Женя с досадой сжала кулаки. Она зло всматривалась в строгое лицо незнакомого мужчины.

– Зачем? – Платова не узнала своего голоса. – Зачем?…

– Поднимись. – Мужчина протянул руку открытой ладонью вверх. Женя проигнорировала предлагаемую помощь и, преодолевая боль в коленках, медленно поднялась.

Машинально взглянула в сторону противоположного берега: там ничего не изменилось. Никому не было дела до того, что несколько мгновений назад какая-то девчонка с короткой стрижкой и совершенно безмозглой головой решила покончить с собой.

– Вы зачем? – Женя всхлипнула, громко втянула носом сопли. Осмотрелась в поисках сумки. Вспомнила, что оставила ее внизу у самой кромки.

– А ты зачем? – грозно спросил мужчина. Он постучал по лбу. – Как же так можно?

– Можно, вам-то какое дело, – огрызнулась Платова. У нее саднили колени, при попытке сделать шаг, сильно заболела нога от ушиба бедра. Мужчина предусмотрительно шагнул к ней, взял под руку. Его лицо все еще оставалось серьезным, даже суровым.

– Я тебя в больницу отвезу. – Не предлагая, а, констатируя, произнес незнакомец.

– Не нужно, не такое бывало, без больницы обходилась.

– Как тебя зовут?

– Женя.

– Ты что выдумала, Женя!

– Вы снова за свое. Оставьте мою руку! – Мужчина разжал пальцы. Платова похромала к ступеням.

– Куда ты?

– Сумку искать.

– Вот твоя сумка. – Мужчина протянул ей обновку. Платова в смущении прижала ее к груди, опустила глаза. – Я за тобой наблюдал. Почувствовал, что ты словно не в себе. Слава богу, успел.

Теперь он говорил так, как будто оправдывался. Женя насупилась, вытирая мокрые щеки. Ситуация принимала неожиданный оборот. Платова не знала, как вести себя теперь, когда ее насильно вернули в эту жизнь. Поглядывая на мужчину, она грустно усмехнулась, что не укрылось от его внимания.

– Что это за смешки?

– Героем себя чувствуете? Невинную душу спас, заблудшую овцу.

– Не знаю, я еще не прислушался к реакции собственного организма. Пока ничего определенного. Только под ложечкой неприятно тянет. – Мужчина достал пачку сигарет. Протянул Жене. Та отрицательно закивала. – Не куришь?

– Не курю.

– Беременная?

– Нет, не беременная. – Платова скривила губы в презрительной усмешке: примитивный народ эти мужчины. Как будто кроме нежелательной беременности у девушки не может быть причины уйти из жизни!

– Твоя ухмылка говорит о признании низкого уровня моего интеллекта, не способного понять причину твоего глупого поступка. Я выразился мягко, деликатно.

– И что мне теперь делать? – Женя развела руки в стороны. На одной безжизненно повисла сумочка.

– Давай поговорим. Я готов выслушать тебя. Наверное, тебе не с кем было поговорить обо всем, что тебя беспокоит. – Мужчина осмотрелся по сторонам. – Сядем на ближайшую лавочку. Не возражаешь?

– Зачем? Ну, зачем? – твердила Женя.

– Ты о чем?

– Зачем вас тратить на меня время? – искренне удивилась Платова. – Какое вам до меня дело?

– Попробуй поверить, что я действительно хочу понять тебя и помочь. Сейчас я должен ехать домой, к жене, но вместо этого собираюсь выслушать исповедь молодой привлекательной девушки, стоявшей на волосок от смерти. И все потому, что всю свою жизнь я только и делаю, что способствую появлению новой жизни, радуюсь первому крику младенца, усталой улыбке матери. Понимаешь? – Мужчина покачал головой. – Я впервые оказался в такой ситуации. Наверное, в какой-то степени я подарил жизнь и тебе. Сегодня твой второй день рождения.

– Мне и на настоящий никто подарков не делал. Зачем же второй? – грустно прошептала Женя. Снова захотелось плакать.

– Ребенок ты еще, совсем ребенок. Не могу я тебя вот так просто отпустить. Расскажи все, что считаешь нужным, пожалуйста.

– Не нужно это.

– А ты попробуй.

– Значит, вы гинеколог?

– Да. Я отличный гинеколог. Меня в столицу на консультации вызывают. – Зачем-то похвастался Баринский.

– Перебирайтесь в столицу и живите там, если вы такой умный.

– У меня друг там живет, так что я всегда останавливаюсь у него. О своем жилье там я пока не думал, – усмехнулся Геннадий. – И вообще сейчас не обо мне разговор.

– Хорошая у вас профессия, светлая. Не улыбайтесь! В любом случае, благодарности от меня вы не дождетесь. – Женя похромала к ближайшей скамейке. – Пока язык не поворачивается сказать «спасибо».

– Ничего, мне не привыкать.

– Вот такая я неблагодарная.

– Если тебе интересно, меня зовут Геннадий Иванович. – Баринский медленно пошел за ней.

– Значит, вот оно имя спасителя. Спасителя или палача? Пока не пойму. – Женя села на лавочку, потирая виски.

– Голова разболелась? Это от стресса. – Спокойно произнес Баринский. – Пройдет. Все вообще будет хорошо, веришь?

– Нет. Пока не верю.

– Откуда ты приехала?

– Я здесь живу. Это мой город! – с вызовом выпалила Платова.

– Не обманывай меня, девочка.

– Вы намекаете, что я слишком безвкусно одета?

– Ну, зачем ты так? Одежда и стрижка здесь ни при чем. – Баринский выбросил окурок в урну. Повернулся к Жене. – Ты с таким восторгом смотрела на набережную, на этот серый асфальт, на мчащиеся автомобили. Ты вдыхала жаркий, пропитанный выхлопами воздух с таким благоговением. Горожане в своем большинстве не способны на такое изъявление чувств…

– Я приехала в город, чтобы провести здесь свой последний день. Он прошел замечательно. Это лучший день в моей жизни, но он должен был стать последним.

– Я уверен, что только очень запутанные, непреодолимые обстоятельства заставили тебя принять такое страшное решение. Ты можешь сейчас говорить об этом?

– Могу, – твердо ответила Женя. Ее новый знакомый так хорошо, так спокойно и рассудительно говорил, как будто отец. Конечно, ей не хватает его, не хватает мамы. Ей не с кем поделиться проблемами, радостями. Как здорово, что этот красивый мужчина хочет ее выслушать. Быть может, больше никто в целом свете не сделает этого. Она не может упустить такой шанс. – Я вам все расскажу, Геннадий Иванович. Только вас жена будет ругать. Я могу увлечься и говорить слишком долго.

– Влада Сергеевна мудрая женщина. Она поймет. А ты говори, девочка, говори, – с облегчением вздохнул Баринский. Кажется, у него получилось! Если она сама пожелала говорить, значит, есть надежда на более приемлемый исход событий.

* * *

Баринский преувеличил мудрость и терпение своей жены. Вот уже несколько часов она находилась в неприятном ожидании возвращения мужа с работы. Тем более, сегодня он обещал приехать немного раньше. Да и свекровь, которая давно и безнадежно лежала после перенесенного инсульта, все время спрашивала:

– Владочка, а где Геночка?

Сначала она спрашивала примерно один раз в полчаса, потом – чаще. Влада была крайне удивлена, что Гена задерживается без предупреждения, что было на него не похоже. Показывать свое раздражение свекрови не хотела. Нина Степановна обязательно скажет что-нибудь неприятное. Несмотря на болезнь, не совсем четкую речь, она сохранила прежнее, пропитанное вечным недовольством, отношение к невестке. То, что за столько лет брака эта никчемная особа так и не родила, не добавляло Владе в ее глазах бонусных очков. Нина Степановна считала, что ее сын живет в неполноценной семье, и надежда на перемены с каждым годом становится все призрачнее. Дипломатия Геннадия никогда не нравилась его матери. Она хотела, чтобы сын, которого она воспитала, был целиком и полностью на ее стороне. Мать, как известно, одна, а жен может быть несколько. Как ни парадоксально, но Нина Степановна порой мечтала о том, чтобы у сына появилась другая женщина, чтобы, наконец, распался этот бесплодный союз. Но Влада держала Геннадия одной ей известными нитями.

– Владочка, а где же Геночка? – в очередной раз спросила Нина Степановна. Дрожащими руками она то и дело расправляла складки на одеяле.

Мелькнувшая в проеме двери Влада была вынуждена заглянуть в комнату свекрови. Исхудавшая за время болезни, потерявшая способность ходить, ухаживать за собой, она смотрела на невестку полным укора взглядом.

– Нина Степановна, Гена вот-вот будет.

– Когда, Владочка?

– Все, что могу. – Влада заставила себя улыбнуться. – Я на кухне. Если что-нибудь понадобится, звоните.

У изголовья Нины Степановны был звонок. Его провели после того, как стало ясно: женщина не поднимется. Нижняя половина туловища парализована. Надежды нет. Нанятые сиделки то и дело жаловались на то, что порой не успевают прийти сразу по зову больной. Тогда Геннадий и решил провести звонок. Его было слышно во всех комнатах, на кухне. Но свекровь была капризной больной. Этим объяснялось то, что терпения у сиделок хватало максимум на три недели. Возвращаясь с работы, Влада каждый раз со страхом ожидала очередного заявления:

– Сегодня я последний день.

– Но мы же договаривались…

– Терпеть козни выживающей из ума старушенции я не намерена!

Не помогало и увеличение платы за услуги. Так, вчера прекрасная сиделка, потерявшая всякое терпение, сдалась.

– Простите, Влада Сергеевна, – извинялась уставшая женщина, – но бабушка ваша измотала меня совсем. За разными людьми ухаживать доводилось, но таких изнурительных дежурств у меня не было никогда. Неблагодарная и злая свекровь ваша, простите бога ради. Вот на таких посмотришь и подумаешь, что не зря Господь испытание послал. Больше не могу, простите. Завтра приду в последний раз.

Влада знала, что упрашивать бесполезно. Сегодня сиделка получила оплату и, чуть не плача от сознания своей вины перед хозяевами, ушла, не попрощавшись с Ниной Степановной. Геннадий обещал, что в считанные дни решит вопрос. Но что такое «быстро» в такой ситуации?

Отношения между свекровью и невесткой никогда не были безоблачными, но раньше все упрощала жизнь на расстоянии. Теперь им пришлось жить вместе. Пришлось оставить дом-дачу, которую хозяйственный Баринский привел в порядок. Когда он предложил Владе переехать туда жить из их городской квартиры, она с осторожностью согласилась, но вскоре уже радовалась переменам. За рулем старенькой «пятерки» Геннадий прекрасно доставлял обоих с работы и на работу, а по выходным поездка на рынок была прекрасным поводом провести время вдвоем. Как здорово было накупить всякой всячины и устроить вечером шикарный ужин с романтической прелюдией.