Текст книги "Женщины в политике. От Семирамиды до Дарьи Дугиной"

Гендер в кресле начальника

Примерно такие же выводы, о которых Алан и Барбара Пиз пишут легко и непринуждённо, можно обнаружить на страницах научных изданий, отечественных и зарубежных, конечно – в строгом академическом изложении.

Повышенная способность женщин к эмпатии и высокая коммуникабельность бизнес-леди отражается на методах руководства. Так, практически все специалисты по психологии управления отмечают, что женщины-руководители выстраивают более тесные связи с подчинёнными, лучше осведомлены об их личных и семейных проблемах, чаще проявляют сочувствие, и, задействовав этот фактор, «обладают большими возможностями оказания влияния на подчинённых и партнёров, что касается и организации командной работы. …продуктивностью в вопросах выстраивания и поддержки отношений». (Т. В. Михайлова, И. В. Балашкевич). Напротив, «для мужчин-руководителей характерны низкий уровень коммуникации и эмпатии» (Е. П. Ильин), их мотивация в работе с коллективами в большей степени опирается на прямолинейные методы «кнута и пряника».

«Мужчины склонны скорее к директивному, женщины – к коллегиальному руководству, учитывающему мнение экспертов и подчинённых» (О. В. Шевцова, ВШЭ). С этим полностью согласен А. Л. Журавлёв, пришедший к выводу о том, что женский стиль руководства обычно «характеризуется коллегиальным принятием решений, делегированием полномочий и установлением партнёрских отношений в коллективе». По мнению Иглу и Джонсона, именно это повышает спрос на женщин-управленцев в современном обществе, где демократический стиль руководства пользуется повышенным предпочтением. Это – результат того, что типичный мужчина прямолинейно стремится к цели, а типичная женщина склонна учитывать детали.

Холл обращает внимание на то, что «женщинам в целом свойственна лучшая способность к чтению эмоций окружающих, нежели мужчинам». Это отчасти – продукт обострённой женской эмпатии. Правда, талант эмоционального контакта не всегда бывает направлен на сглаживание конфликтов и заботу об окружающих. Согласно исследованиям Лагерспец и Бьйорквист, женщинам, в равной степени, как и мужчинам, бывает свойственна агрессия, но женщины чаще прибегают к косвенным формам агрессии, тогда как мужчины – к прямым. Широко распространены такие методы косвенной агрессии, как диффамация через слухи, столкновение через манипуляцию и т. д. Данные современных социологов позволяют предположить, что в прошлом женщины-лидеры увереннее мужчин чувствовали себя в обстановке дворцовых интриг: они легче распутывали заговоры, но также искуснее могли их составлять.

Если мужчина-лидер обычно полагается на прямолинейную логику и холодный расчёт, то женщина чаще склонна учитывать нюансы и принимать интуитивные решения. Порой они оказываются нелогичными, однако, как убеждён специалист по менеджменту Питер Шодербек, даже в постиндустриальном мире, насыщенном источниками разнообразных сведений, использующем ‘bigdata”, расчёт не всегда оправдан, а обилие информационных потоков, создающих своего рода информационный шум, часто требует от управленцев основывать свой выбор именно на интуиции.

Наконец, мужчины-руководители более импульсивны и решительны, им чужды колебания, в то время как женщина предпочитает взвешивать и медлить. Однако это, по мнению Михайловой и Балашкевич, нельзя списывать на робость слабого пола, скорее, речь должна идти о повышенной ответственности, позволяющей избегать ненужных рисков и авантюр.

Обобщая обнаруженные экспертами по социальной психологии гендерные различия в управленческих стратегиях, можно констатировать:

1. Активность мужчины-руководителя чаще направлена вовне коллектива, на решение его внешних проблем, активность женщины-руководителя обращена вовнутрь (А. В. Чернобровкина). Отсюда можно ожидать, что мужчины-политики чаще способны преуспеть в вопросах внешней политики, таланты женщин требуются для стабилизации внутренней обстановки.

2. Стремясь избежать рисков и потрясений, женщина чаще выбирает эволюционное, постепенное развитие, стратегию «малых дел», предпочитая тактическое планирование стратегическому (О. В. Шевцова).

3. При сравнении гендерных стилей руководства можно «прогнозировать большую эффективность мужчиныруководителя в сферах, связанных с лидерством и постановкой целей… женщины – в сферах мотивации персонала, эффективной коммуникации и при принятии решений» (А. В. Чернобровкина).

Кажется, перед нами предстала достаточно красочная и отчётливая картина, живописующая те преимущества и уязвимые места, которыми обладают лидеры обоих полов. Однако прилагая эти схемы к конкретным историческим персонажам, мы далеко не всегда можем убедиться в их правоте.

Почему?

Да потому, что выше шла речь о среднестатистических мужчинах и женщинах, о различиях между медианами массовых выборок, полученных при сравнении сотен и тысяч случаев, среди которых преобладают более частые типичные. Когда перед нашим взором предстаёт массовый менеджмент низового и среднего звена – в бизнесе ли, на чиновной службе или на поприще гражданской активности – эти схемы работают весьма удачно. Но когда мы начинаем говорить о самых выдающихся политических персонах, вспыхнувших, словно звёзды, на историческом небосклоне – то имеем дело по преимуществу с исключительными личностями, которые выходят за рамки тех или иных правил.

Не случайно Басов, Хайд, Маккоби и другие исследователи психологии пола постоянно подчёркивают, что кривые распределения тех или иных качеств у мужчин и женщин сильно перекрываются, а крайние показатели одного пола могут значительно превосходить средние цифры другого. Нам с вами легко убедиться в правоте этих суждений на примере совершенно очевидного признака, хотя и далёкого от психологии, зато не требующего специальных знаний для его оценки и буквально бросающегося в глаза. Дилетантской иллюстрацией для выводов Басова, Хайда и Маккоби может служить обычный рост. Конечно, всем известно, что мужчины в среднем выше женщин. Однако когда мы наблюдаем наших баскетболисток или волейболисток, на полголовы возвышающихся над стандартными мужскими коллективами, то понимаем, что в этом правиле есть значимые исключения.

Если это справедливо в отношении спорта высших достижений, то что же мешает ожидать похожих исключений в политике, на высших этажах власти? В том, что такие исключения есть, а также в том, что вместе с типичными женскими талантами государственные леди часто демонстрируют и те, что принято считать характерными мужскими, мы убедимся в следующих главах нашей книги.

Глава 2
Как воля женщин сделала человечество умным

Прежде чем говорить о роли отдельных выдающихся женщин в истории, скажем несколько слов о той малоизвестной и поистине выдающейся роли, которую сыграли все женщины в судьбе человечества.

Для этого, прежде чем пуститься в плавание по волнам документальной истории – той истории, которая охватывает лишь несколько последних тысячелетий и запечатлена в письменных источниках – обратимся к временам несравненно более давним, о которых свидетельствуют лишь кости далёких предков. Читать эту историю приходится не с помощью старинных алфавитов и искусных переводчиков, но с помощью радиоуглеродного анализа, генетического секвенирования и иных удивительных методов, взятых на вооружение современной наукой. Однако то, что палеоантропологам удалось узнать из загадочных биохимических шифров прошлого, заставит многих коренным образом пересмотреть свои взгляды на значение женщины и семьи в становлении человека разумного.

Тезисы, которые мы предложим читателю в этой главе, нельзя считать полностью доказанными. На сегодня это лишь гипотеза, правда, опирающаяся на очень веские доводы; более аргументированная, чем альтернативные гипотезы об эволюции разума. Впрочем, сам феномен эволюции до сих пор не всеми воспринимается с доверием: кому-то не нравится наше родство с более примитивными животными, кто-то видит в эволюционных исследованиях покушение на авторитет религии. Авторы отнюдь не предлагают читателю вступать в полемику по этому фундаментальному вопросу мировоззрения. Публикуя эту главу, мы лишь подчёркиваем, что её выводы нельзя считать противоречащими Священному Писанию: в конце концов, в Книге Бытия тоже сказано, что именно Ева предложила Адаму сорвать плод с дерева познания. А проблему – привело ли это познание к добру или ко злу – вынесем за обложку нашего произведения.

Многие биологи предполагают, что именно женщинам принадлежит ключевая роль в самом появлении человека разумного как уникального феномена, коренным образом отличающегося от всех прочих живых существ своим интеллектом и своей социальной организацией. Речь идёт о концепции выдающегося антрополога Оуэна Лавджоя, – того самого, который откопал первого австралопитека Люси. Дело, конечно, не в том, что найденная им в восточной Африке представительница наших первобытных прапращуров принадлежала к женскому полу. Лавджой пришёл к своему ошеломительному выводу, тщательно изучив сотни останков, относящихся к разным эпохам, проследив линии эволюции, сопоставив свои предположения с поведением современных людей и современных обезьян, с их физиологическими и генетическими особенностями. Не будем вдаваться в особенности этой сложной научной кухни. Его теорию с разных сторон рассматривали другие специалисты, находя всё больше подтверждений смелому выводу. С ней, кстати, в целом согласен самый видный российский эволюционист, завкафедрой эволюционной биологии МГУ Александр Марков – убедительные аргументы в пользу данной теории и описание ряда экспериментов можно найти в двухтомной книге Маркова «Эволюция человека» в первом томе «Обезьяны, кости и гены» (М., Corpus, 2011, с. 80–96).

Суть выводов Лавджоя можно сформулировать кратко: мы стали самыми разумными, высокоорганизованными и, как следствие, господствующими на планете существами, прежде всего, потому, что у наших далёких предков выбор спутницы при создании пар не был привилегией сильного пола, как у большинства животных. Нет, всё происходило ровным образом наоборот.

Самки достаются сильным, а женщины выбирают умных

Звериная свадьба проста. В стае есть «альфа-самец», и все самки принадлежат ему по праву доминирования. Для спаривания «альфе» не требуется согласие своей партнёрши – достаточно победить всех остальных самцов, подчинить их или вовсе выгнать из группы. Здесь действует принцип: «сила есть – ума не надо». Потомство оставляют самые свирепые и могучие: моржи с самыми длинными клыками, олени с самыми раскидистыми рогами, гориллы с самыми бугрящимися бицепсами. При этом «альфа-самец» не заботится о своих потомках, все усилия по воспитанию ложатся на плечи звериных мам. А зачем «альфе» эта забота? Во-первых, наложниц в его гареме слишком много, обо всех не похлопочешь. Во-вторых, даже если кто-то из детёнышей погибнет – невелика беда, наложниц и потомков полно, уж кто-то точно продлит род «султана стаи». «Альфу» беспокоит только одно – не подпускать к своему гарему соперников.

Наши предки, обнаруженные палеоантропологами в слоях миллионолетней давности, заметно отличаются от самых похожих на них человекообразных обезьян: горилл и шимпанзе. И главное отличие – у прамужчин отсутствуют характерные для других человекообразных приматов выраженные клыки и брутальные звериные черты. Это говорит о том, что для продолжения рода им не требовалось устрашать соперников и побеждать их в кровавом бою. Похоже, что принцип «альфа-доминирования», принудительного спаривания с самым сильным самцом в этом случае не работал.

По этим признакам и по целому ряду других Лавджой понял, что в среде пралюдей партнёра выбирали именно представительницы прекрасного пола, создавая пару в обмен на ухаживания и подарки. Преуспевали те будущие отцы, кто мог отыскать в допотопной саванне самые вкусные плоды, выкопать земляные орехи, поймать рыбу или обнаружить ещё что-то вкусное. Это значит, преуспевали более умные и более заботливые, более склонные к альтруизму. Ум был необходим, чтобы найти самые дефицитные пищевые ресурсы, позволяющие выделиться перед избранницей и склонить её на свою сторону перед лицом конкурентов. Альтруизм требовался, чтобы по дороге не сожрать добытую вкуснятину самому, а принести её к ногам первобытной леди. А раз наибольшим спросом у представительниц прекрасного пола пользовались носители именно этих качеств, каждое следующее поколение получало шанс стать хоть чуть-чуть умнее и чуть-чуть щедрее, а следовательно, и добрее к близким.

От одиночных гаремов к слаженным коллективам

Предпочтение, которое отдавали праженщины ухажёрамальтруистам, было полезным не только с точки зрения передачи наследственных качеств. Если избранник отличается альтруизмом, он будет заботиться о своей партнёрше не только накануне любовной встречи, но и впредь, когда ей предстоит выращивать детей. А это – включение отца в воспитание, его забота о матери и детях – для эволюции ума оказалось чрезвычайно важно. Чем примитивнее мозг биологического вида – т ем раньше детёныш обретает самостоятельность. Зайчонок разлучается с матерью почти сразу после рождения. Жеребёнку, чтобы стать взрослым, требуется два-три года. Человеку, как мы знаем, надо двигаться к совершеннолетию лет пятнадцать-двадцать. Столь долгий срок необходим, чтобы вырос, оформился и созрел наш самый главный орган – большой, многофункциональный, полный извилин и нейронных связей человеческий мозг. Чем дольше растёт мозг – тем дольше длится детство. Чем дольше длится детство – тем дольше ребёнок нуждается в заботе, которая одинокой матери может оказаться не под силу. Значит, у отцов-альтруистов, чувствующих долгую эмпатию к своей спутнице и своим детям, у отцов, опекавших свои семьи на протяжении всего периода взросления, потомки имели больше шансов выжить.

То, что главным критерием отбора доисторических женихов стала не сила, а способность к альтруизму, доброта, сыграло ещё одну важную роль. Подобрев, первобытные мужчины научились выстраивать горизонтальные связи, действовать в коллективе. Если наши обезьяноподобные сородичи мужского пола изгоняли из группы соперников, – каждый стремился стать первым и единственным «парнем на деревне», – то предки людей научились ладить между собой и стали жить большими группами. Это дало им огромные преимущества. Ни один, даже самый накачанный мышцами альфа-самец гориллы не осмелился бы сразиться с мамонтом или носорогом. Для более щуплых, но гораздо более сообразительных и общительных первобытных людей коллективная охота на крупных животных стала обычным делом, открывшим широчайшие перспективы калорийного питания. Кроме того, создавая коллективы, они не только обрели шанс вкусно и полезно питаться, но ещё получили возможность учиться друг у друга и накапливать знания, а в заботе о детях – передавать эти знания по наследству.

Так, две разные линии эволюции привели к совершенно противоположным результатам. Казалось бы, ну какие шансы были у человеческих предков в конкуренции с гориллами? Поди-ка, хлипкий человечек, померяйся силой с самцом гориллы один на один! А вот поди ж ты, – в итоге свирепые эгоистичные «мачо» прячутся в глубине африканских джунглей и уже внесены в Красную книгу, а дружные «ботаны» господствуют на земле, в небесах и на море, и даже добрались до Луны. Вот тебе и «сила есть – ума не надо!». Получается наоборот: «знания – сила».

Вся эта история вроде бы посвящена успехам и неудачам сильного пола, но нельзя ни на секунду забывать, что в основе описанного антропологами триумфа наших предков лежало признание приоритетного права женщины на выбор. Именно женщины, превратившись из послушных исполнительниц воли «альфа-самцов» в активных строительниц своей судьбы, выбрали нас таких, какие мы сейчас – выбрали Человека Разумного.

Правда, став разумными благодаря разборчивости своих праматерей в незапамятные века, ныне, уже в историческое время, далеко не все мужчины бережно пользуются этим драгоценным даром и нет-нет, да пытаются свернуть на путь гориллы. Но это уже совсем другая история.

Мы же запомним то, что выбор женщины – великая привилегия, открывающая невероятное окно возможностей. И этот выбор может работать не только в первобытной эволюции, но и в современной политике.

Глава 3
Загадка матриархата

Было время, когда миром правили женщины…

Для кого-то эта фраза звучит как напоминание о желанном «золотом веке», который может и должен вернуться.

Кто-то, отталкиваясь от первобытного матриархата, лелеет убеждение в том, что именно власть мужчин – символ прогресса.

Кто-то просто видит в этом явлении археологический факт, историческую данность, не поддающиеся каким-либо измерениям в категориях «хуже – лучше».

Но существовало ли царство женщин на самом деле или оно – всего лишь легенда, порождённая исключительно игрой пристрастного воображения?

Отблески «Золотого века женщин»

Для русского читателя, особенно принадлежащего старшему поколению, знакомство с матриархатом чаще всего начиналось с классики марксизма, с хрестоматийного труда Фридриха Энгельса «О происхождении семьи, частной собственности и государства». Энгельс, в свою очередь, ссылался на исследования Бахофена и Моргана, изучавших жизнь аборигенов Северной Америки, Океании и иных уголков планеты, удалённых от центров цивилизации XIX века. Нельзя сказать, что эти социологи первобытной жизни обнаружили где-либо матриархат в чистом виде, но они пытались реконструировать исчезнувшие общества по следам традиции, по пережиткам – подобно тому, как палеонтологи реконструировали образы древних животных по отдельным сохранившимся костям мезозойской эры.

На господство женщин, имевшее место в ушедшие эпохи, явственно намекали многие обычаи индейских и тихоокеанских народов, казавшиеся странными патриархальным европейцам. О былом первенстве женщин говорили такие принципы, как наследование имущества по материнской линии или более тесные связи с родственниками по матери, непривычные в Старом Свете.

Особенно же белых пришельцев удивляла широко распространённая матрилокальность – обычай жениха после брака поселяться в доме невесты, присоединяясь к её клану. Очевидно, это не способствовало высокому социальному статусу молодых мужчин в новой семье. Например, в племени сенека (населявшем берега озера Онтарио) принятые мужья и вовсе существовали на птичьих правах. «Горе тому злополучному мужу или любовнику, который был слишком ленив или неловок и не вносил своей доли в общий запас. Сколько бы ни было у него в доме детей или принадлежащего ему имущества, всё равно он каждую минуту мог ждать приказания связать свой узел и убираться прочь», – свидетельствует проповедовавший среди индейцев сенека миссионер Ашер Райт.

Когда отцов много, а мать одна

Столкнувшись с подобными явлениями, авторы, на которых ссылается Энгельс, объяснили непривычный феномен просто. По их мнению, в ранних обществах, ещё не просвещённых в достаточной мере, не ограниченных строгой моралью и семейным правом, часто практиковались неупорядоченные половые связи. Позже они переросли в освящённые первобытной моралью групповые сожительства, когда несколько мужчин и женщин формировали одну замкнутую семью с равной доступностью всех входящих в неё партнёров.

При таких отношениях установить персональное отцовство не представлялось возможным, и дети хорошо знали только свою мать, которая их выносила, родила и выкормила. Соответственно, вырастая, молодые мужчины, составлявшие главную воинскую силу, признавали авторитет единственного человека, чья любовь окружала их с детства – родной матери. По крайней мере, единственная мать была для них намного дороже в гораздо большей степени, чем сравнительно обезличенный «коллективный отец». Отсюда следовал вывод – первобытные племена возглавлялись не патриархамистарейшинами, а пожилыми многодетными матриархами.

Кстати, отголоски этих древних норм сохранились: их можно обнаружить даже в традиции такого издавна приобщившегося к развитой цивилизации народа, как евреи, где родство вплоть до настоящего времени определялось по матери. Об этом свидетельствует, например, обилие еврейских фамилий, производных от женских имён: Ривкин, Миркин, Басин, Энтин, Ханин, Цейтлин, Цирлин и т. д. И сегодня получить гражданство Израиля можно беспрепятственно, доказав своё еврейское происхождение по прямой материнской линии: от прабабушки к бабушке, от бабушки к матери – даже в том экстравагантном случае, если все мужчины, с которыми эти дамы вступали в брак, были бы африканскими неграми или сибирскими эвенками. Следование этому закону еврейские традиционалисты объясняют, цитируя ветхозаветную мудрость: «Невозможно обнаружить след рыбы в воде, след змеи на камне и след мужчины в женщине». Точь-в-точь, как Бахофен и Морган, описывающие коллективные семьи древних племён!