Текст книги "Волшебная сумка Гермионы"

Глава 4

– Здравствуйте, я за сумкой! – выпалила Кира, – ворвавшись в магазин. Она жалела, что не поехала на своей машине и молилась, чтобы сумку не купили.

– Какую сумку? – удивилась продавщица, посмотрев на взмыленную Киру.

– У вас была такая, замшевая, большая, мягкая, на витрине лежала. И стоила она восемьдесят тысяч.

– Рит, подойди, тут о какой сумке речь? – одна позвала другую.

Подошла Рита.

– Вы меня не помните! – Кира улыбнулась. – Я смотрела сумку. Но тогда у меня… Тогда я не могла купить…

– Конечно, помню… – продавщица Рита не выказала никакого удивления, – сумка не продана. Но, должна сказать, у нее малюсенький дефект обнаружен. И она еще раз уценена.

– Какой дефект? – насторожилась Кира.

– Там пятнышко на подкладке.

– То есть внутри? – уточнила Кира.

– Совершенно верно.

– Ничего. Я куплю ее.

Продавщица принесла сумку, Кира почти не заметила никакого пятнышка. Но сумка ей показалась еще прекрасней!

– С вас шестьдесят пять тысяч.

– Всего! – вырвалось у Киры.

– Скидка очень хорошая. И вы дождались ее.

– Да, – счастливо улыбнулась Кира.

По дороге домой она не переставала заглядывать в картонный пакет. Там в пыльнике лежала ее новая сумка. «Отлично, у меня еще и деньги остались». В ее душе не было страха перед безденежьем. Она работала на двух работах и еще сумела сшить три сумки. Она не пропадет. Наверное, Люда права: надо что-то делать. Нельзя так бездарно разбазаривать свое умение. И этот Рафик, который так помог… А еще подарил кучу кожаных обрезков, какие-то старые отцовские инструменты и вообще был очень внимателен. Нет, он не пытался ухаживать за ней, видимо, он скучал по ушедшему уже отцу. А возня с Кирой и ее сумками напомнили о прошлом. «Здорово, что я купила сумку. Она так мне понравилась, и я смогла ее купить», – думала Кира и представляла, как она с ней пойдет на работу. Еще она представляла себе лицо мужа. Отношения между ними оставались неровными, и скандалов не было только потому, что Кире было некогда реагировать – она пыталась успеть все. И к тому же она просто мало общалась с мужем. Работа, шитье сумок отнимали и время, и силы. Спать ложилась чаще всего на террасе, когда уже начинало светать. Виктор однажды пришел к ней, попытался обнять, но Кира почти спала, на ласку мужа не ответила.

Она торжественно вошла в дом и увидела мужа, который гонял кошку.

– Ты что к ней прицепился? – сурово спросила Кира.

– Курицу из кастрюли чуть не стащила.

Кошка была умной, к тому же Кириной любимицей, о чем, несомненно, сама догадывалась. Завидев хозяйку, кошка вылезла из-под стола и нахально прошлась посередине комнаты. Кира не сдержала улыбки.

– Что ты так на меня смотришь? – сказала Кира. – Подумаешь, курица! Смотри, я себе купила сумку.

Кира достала из пыльника свое сокровище.

– Ну хорошая, только странной формы.

– Это мода такая. Сейчас такие носят. Вернее, в прошлом сезоне.

– Ага, а в следующем сезоне их выбрасывают, – усмехнулся Виктор.

– У кого денег много, наверное, выбрасывают, – обиделась Кира.

Муж, заметив это, решил проявить внимание:

– Ну-ка, покажи поближе, – протянул он руку.

– На, только осторожно, замша все впитывает.

– Да ладно тебе, – Виктор крутил в руках сумку. – А сколько стоит-то?

Кира вспомнила про ярлык, но было уже поздно.

– Это что? Восемьдесят тысяч? Это что такое?

– Она дешевле стоит, ее уценили! – заторопилась Кира.

– Да ты в своем уме? – прогремел Виктор, – я же говорил тебе!

Кира открыла рот, чтобы дальше оправдываться, но потом вдруг разозлилась:

– Ты чего разорался?! Кто дал тебе право так кричать? Если что-то интересует – спроси спокойно! И самое главное, на эту сумку ни одной твоей копейки не потрачено. Я все заработала сама.

– Ты?! Ты заработала? – зло выпалил Виктор.

Прозвучало это так неожиданно, что Кира расхохоталась.

– Витя, не сердись, – продолжая смеяться, проговорила она, – красивая сумка, деньги остались, есть возможность заработать деньги! Понимаешь, все хорошо!

– Что – хорошо? Мне надо резину менять, масло, фильтры, а ты сумку покупаешь за хрен знает какие деньги.

– Так заработай на резину, масло и фильтры! Кто тебе мешает? Ты же большей частью все привередничаешь! Ты после своего Петровича на любую другую работу оттопырив губу смотришь! Ты до сих пор не понял, что богатый, ленивый и щедрый Петрович может только один раз в жизни повстречаться.

Кира перевела дух и, не давая мужу опомниться, продолжила:

– Я заработала деньги на эту сумку! И на жизнь, на продукты тоже заработала. Я сшила три сумки и продала их! Поэтому имею полное право на эту покупку!

– Да, – голос мужа стал вкрадчивым, – а на какие шиши ты будешь месяц жить?

– На оставшиеся. И на меньшие жили. И если мне станет тяжело, я еще один дом уберу или сумку сошью. Понимаешь меня?

Виктор бросил сумку на диван и вышел, хлопнув дверью. «Что это за характер?» – подумала Кира. Радость от покупки, от гордости за свой труд пропала. И сумка теперь казалось безумно дорогой. И на работу в поликлинику брать ее расхотелось. «Ну кто там в таких разбирается? А говорить, сколько она стоит, вообще нельзя. Премии лишат, скажут, денег куры не клюют. Или за идиотку примут. Да и нельзя давать повод для зависти!» – Кира аккуратно положила сумку в пыльник, а потом в пакет. Она выпустила кошку в сад, вышла сама, села под дубом. Темный вечер был совсем холодным. Кира поежилась, но в дом за кофтой не пошла. Она сидела, смотрела в темноту и думала, что ее жизнь может так и пройти в этом доме, который она любит и который не променяет ни на какой другой. Но что-то ее гнало сейчас отсюда. Она понимала, что нужны перемены.

Сон сморил Киру, когда прохлада сменилась нарастающим теплом, а проснулась она от зноя и запаха нагретой дубовой коры и листьев. В доме было тихо. «Сейчас Лену от мамы заберу, и пойдем на речку!» – решила Кира. Поднявшись с постели, она увидела свою покупку. Кира еще раз ее достала и внимательно оглядела.

«Чудо, а не сумка!» – улыбнулась она. И уже через час выезжала на шоссе. Она ехала сдавать в магазин покупку. И чем ближе она подъезжала к Москве, тем крепче становилась ее уверенность, что поступает она правильно.

– Голубушка, тебе не кажется, что ты заигралась?! Ко мне Виктор приходил, я ему не поверила. Думала, что привирает, поплакаться хочет. Но вижу – правда. У тебя в голове помутилось все. Ну хочешь сходить с ума – на здоровье. Но о родных думать изволь! У тебя дочь, муж и стареющая мать!

Кира слушала мать и узнавала учительские интонации. Когда-то в школе она разговаривала точно так же. Кире даже показалось, что прозвучит это обычное: «А голову дома не забыл?!» По такой же учительской привычке мать вела разговор по «спирали». Закончив тему, она возвращалась к началу и другими словами повторяла все заново. Кира видела, что Виктор основательно «подогрел» мать – Антонина Васильевна явно знала больше, чем ей рассказывала дочь.

– Мам, может, ты перестанешь кричать! Во-первых, соседи услышат…

– Мне все равно! Я хочу, чтобы ты взялась за ум! И чтобы в доме твоем был порядок.

– У меня всегда порядок! – Кира теряла терпение. – Я хотела с тобой поговорить, посоветоваться. Хотела попросить о помощи. А вместо этого ты кричишь. Ты даже толком не выслушала меня. Ты все знаешь со слов Виктора!

– Мне этого достаточно! Он рассудительный, взрослый человек. Он старается для семьи!

– Мама, а что ты вообще знаешь о нем?! И о нашей жизни!

– Что надо знать – знаю.

– Ты выдала меня замуж. Почти насильно. Ты уговаривала меня, хотя я не любила Виктора. Ты запугала меня, что останусь старой девой. Так вот знай: я очень жалею, что послушалась тебя. Лучше бы я была одна!

– О, я представляю, куда бы ты покатилась! – закатила глаза мать.

Кира уставилась на Антонину Васильевну. Откуда у той такая уверенность, что дочь плохая? Что ей нужен глаз и кнут? «Я училась хорошо, я заботливая дочь, в моем доме всегда чистота, на моем огороде нет ни одного сорняка, я варю варенье и солю капусту. Наконец, я работаю на двух работах. Я не дура – читаю книжки. Моя дочь всегда аккуратна, вожу ее в театр и на кружок танцев в Доме культуры. В чем проблема, мама? Что не так?» – думала Кира, наблюдая, как мать распаляется все больше и больше.

Скандал бушевал уже несколько дней. А вспыхнул он сразу после того, как Кира объявила мужу:

– Я еду учиться.

– Делай что хочешь! – отмахнулся он, продолжая ужинать. Но Кира продолжила:

– Я уеду надолго. И тебе придется заниматься Леной. Я попрошу маму помочь тебе, но ей тяжело будет брать Лену каждый день. Поэтому тебе придется больше внимания проводить с ребенком.

– А ты чем будешь заниматься?

– Я объяснила: я уезжаю учиться.

– Но домой ты же будешь приезжать?!

– Виктор, я уезжаю далеко. В Италию.

– Я ничего не понимаю.

– Хорошо, я тебе объясню. Я сшила три сумки. Они понравились покупателям. Я не хочу работать в регистратуре до пенсии. Я хочу заниматься тем, что нравится и получается. И у меня есть время, чтобы постараться что-то изменить. Я надеюсь, что ты мне поможешь. В конце концов, Лена и твоя дочь. Курс длится два месяца. И по желанию можно пройти стажировку на одной из фабрик, где шьют сумки. Это же очень удобно. – Кира зачем-то конспиративно понизила голос.

Виктор смотрел на жену, и у него в голове не укладывалось то, о чем она говорила. В его понимании учиться надо было в школе, в крайнем случае – после. Сам он после восьмилетки походил на курсы, потом плюнул и стал «бомбить». Извозом тогда занимались все, кто имел машину. Да и зарабатывали в те годы как могли, поэтому никаких претензий к нему ни у кого не было. И вертеться он тоже умел, и знакомства были. Так или иначе, потребности внутренней и необходимости внешней в учебе не было. Съездить за границу, в его понимании, можно было в Турцию и Египет. Полежать на солнышке, посмотреть на море, попить пиво. Но чтобы ехать учиться! Это казалось полной блажью.

– А языки ты знаешь? – вдруг спросил он.

– В школе у меня была пятерка по английскому языку. В колледже преподаватель был слабенький, но я ходила на курсы. Покупала журналы и книжки. Мне нравилось учить язык, хотя мама этого не понимала и не одобряла. Она радовалась, когда я на курсы кройки и шитья записалась. Она считала, что это намного полезнее.

– Мама была права.

– Не думаю, – твердо сказала Кира, – язык дает свободу. Лишает страха.

– Бесстрашная какая!

– Да, я не боюсь ехать учиться. Я не боюсь чужой страны, я постараюсь справиться. Конечно, мой английский не так хорош, чтобы свободно говорить и слушать лекции, но объясниться в магазине, на улице я смогу.

– А как же занятия? Сама же говоришь, что…

– Я все узнала: там будет синхронный перевод. Так они пишут на своем сайте. Это же международные курсы. Туда со всей Европы едут. Думаю, особых проблем с языком не будет. Кстати, если ты замечал, я мультики английские Леночке сама перевожу. Впрочем, там язык простой!

Повисло молчание. Кира машинально переставляла чашки и еле удерживала себя, чтобы не заговорить. Она знала, что Виктору надо время. Что он терпеть не мог, когда на него наседали, пытались убедить, склонить на свою сторону.

– А на какие деньги ты поедешь? Что-то тут не так! – спохватился Виктор.

– Я сдала сумку, которую купила. И еще взяла два заказа. Они небольшие, надо детские мешки для сменной обуви сшить. Оригинальные, чтобы таких ни у кого не было. Я их быстро сделаю.

И вообще все, что с ней происходило в последнее время, было не для Виктора. Не потому, что он упрямый домостроевец, а потому, что переход на новый уровень устремлений был ему не по плечу. Жизнь, которую они вели, была для него «потолком». Пока, может, не появился новый Петрович, который хорошо бы платил за разовые услуги. Кира вдруг так разозлилась на себя – она наделяла мужа достоинствами, которыми он сроду не обладал. Он по-прежнему был тем самым экспедитором. «Он же так хорошо начинал, был оборотистым, он хорошо зарабатывал, считался «деловым» в деревне. Как я не видела и не понимала, что это игра, что он не умеет бежать на длинные дистанции? Что он попросту ленив! Надо идти к маме, хоть очень не хочется!» – Кира надеялась, что все вопросы они решат внутри.

И вот разговор с Антониной Васильевной.

– Мам, почему ты веришь Виктору, а не веришь мне? Почему ты на его стороне, а не на моей? И кстати, так было всегда. Объясни мне!

– Потому что он старше, он спокойнее. Ему в голову не лезут глупости. Он не суется в воду, не зная брода.

– Мама, ты же человек с образованием…

– Ты упрекаешь мать?

– Нет, я просто хочу понять, почему ты, человек, окончивший педагогическое училище, столько лет проработавший в школе, не понимаешь, что новое образование, развитие – это хорошо! Это полезно! Это может быть даже выгодно!

– Я о деньгах думаю в последнюю очередь. Если бы было иначе, я бы давно на «Мерседесе» ездила.

– Хорошо, давай по-другому поставим вопрос: почему я не имею права учиться?

– Потому что ты должна понимать свою ответственность перед семьей. У тебя дочь.

– Мама, я никогда тебе не говорила, что я не люблю мужа и я несчастлива с ним. Я готова все терпеть – у Лены должен быть отец. Она его любит. Но я не позволю ни тебе, ни ему мешать мне. Я – вполне самостоятельный человек и обойдусь без вашей помощи.

Кира решительно встала и вышла.

– Самостоятельный она человек. Что же ты мне дочку оставила? Вон она в спальне играет.

Кира не ожидала этого от матери.

– Лена, дочка, собирайся! Пора домой.

Кира сидела у Люды Вороновой.

– Да, кто мог ожидать!

– Мама всегда была на его стороне, но я надеялась, что сейчас она меня поймет.

– У нее возраст… Она устала от всех передряг. Она хочет покоя, а ты уедешь – и волнуйся за тебя. За Лену, за вашу семью.

– Люда, я могу пойти учиться здесь.

– Ты же сама говорила, что у нас почти не осталось серьезных мастерских.

– Те, что раньше были, распались, теперешние дают небольшие навыки, но не дают мастерства.

– Ты уверена?

– Я хочу ехать в Италию не потому, что это Италия. А потому, что там я получу знания, которых мне больше никто и нигде не даст. Самые известные, старейшие компании, которые выпускают сумки, – итальянские.

– Даже если представить, что можно взять с собой дочь, Виктор не даст разрешения на ее выезд. Почему-то мне так кажется. Я могла бы тебе помочь, вы могли бы вдвоем уехать. На два месяца девочку можно устроить в пансион рядом. Ты бы с ней виделась и одновременно училась.

– Я даже представить себе это не могу! Она никогда не разлучалась ни со мной, ни с бабушкой! А вдруг она там заболеет, пять лет все таки…

– Тогда надо оставаться и учиться здесь. В конце концов, важно не где, а как!

Кира молчала. Да, вот он, этот выбор. И попробуй сделай его не в пользу дочери. Да она, Кира, сама сожрет себя потом. Господи, да почему же близкие не понимают ее? Может, еще раз с матерью поговорить. Может, она передумает?

– Ты права, он не подпишет документ. И мама принципиально не согласится помогать с Леной. И, что очень важно, – Кира замялась, – Люда, я боюсь занимать так много денег. Мало ли…

– Глупости не говори. У меня есть возможность, почему бы тебе не помочь.

– Ох, как же все сложно, оказывается!

– Это нормально, – Люда была спокойна, – ты серьезное дело планируешь. И ты очень ответственный человек. Поэтому тебе так тяжело, – улыбнулась Люда. – Была бы ты какая-нибудь оторва, тебе бы и в голову не пришло сомневаться в чем-либо.

– Спасибо тебе за эти слова, а то я чувствую себя преступницей!

– Скажу больше: если бы тебе было наплевать на семью, дочь, на ваш дом, тебе бы в голову не пришло учиться. Ты бы вела тот самый образ жизни, что ведет твой Виктор. Так что успокойся, и давай думать, что можно сделать.

Через две недели Кира опять разговаривала с Виктором:

– Я понимаю, что мой отъезд не очень удобен. Дом, хозяйство. Но есть выход из положения. Я могу Лену взять с собой. Неподалеку от того места, где я буду учиться, есть пансион: там можно не только жить, но можно определить ребенка в детскую школу. Ну, школа – это громко звучит. Так, курсы, группы развития, пока родители заняты…

– От меня что надо?

– Ты, как отец, должен подписать бумагу, что не возражаешь против нашей поездки.

– И все?

– И все, – с замиранием сердца кивнула Кира.

– Давай бумагу, подпишу.

Кира молниеносно достала документ и ручку. Виктор пробежал текст глазами и поставил свою размашистую подпись.

Кира с облегчением вздохнула. Но уже ночью, лежа без сна на террасе, она поняла, какая заноза доставляет ей боль. «Так он же не за Лену волновался, и не я нужна была ему здесь. Не хотелось ответственности. Не хотелось забот и хлопот. Ему совершенно наплевать, зачем и почему я так поступаю», – думала она, и впервые за долгое время ей захотелось расплакаться. При всех проблемах Кира привыкла к тихой семейной жизни, привыкла к мужу, и даже их ссоры сейчас казались безобидными. Гораздо тревожнее было от спокойствия Виктора, почти равнодушия, с которым он подписал разрешение на выезд.

Иногда не имеет смысла искать причины тех или иных поступков. Мотивы могут быть скрытыми или явными. Они могут быть продиктованы внезапно нахлынувшим чувством или хорошо обдуманными соображениями. Мы никогда не узнаем точно, о чем думал человек, одним взмахом переиначивший нашу жизнь.

В тот вечер в доме было тихо и мирно. Все собрались в гостиной. Виктор, лежа на диване, решал кроссворд и прислушивался к новостям из телевизора. Лена рисовала и пеняла матери:

– Мамочка, вот пользовалась моими карандашами, и теперь они тупые.

– Не буду больше. Ты права, если что-то взял, надо вернуть таким же, – соглашалась Кира.

Она сидела за столом рядом с дочкой и разбиралась с документами – ей надо было заполнить анкеты для получения визы, еще раз проверить все справки, копии, платежки. Сейчас, в уюте собственного дома, она уже не мучилась сомнениями и не обижалась на мужа. Ей казалось, она поняла Виктора. Скорее всего, он завидовал ее умению вырваться из будней. Поняла она и его опасения остаться без привычных ритуалов, без того, что и составляет повседневную жизнь. Кира перестала думать о том, что Виктор мог бы больше работать. «Не больше зарабатывать, – мысленно, для себя самой, подчеркнула она, – а именно работать. В доме всегда есть дела!» Кира уже предвкушала свое приключение, которое теперь не казалось страшным, а казалось увлекательным и перспективным. «Я постараюсь сделать все для будущего Лены и для семьи вообще!» – думала Кира, заполняя многочисленные графы.

– Чайку бы попить. – Виктор поднялся с дивана и подошел к столу. – Что это у тебя?

– Да, конечно, – улыбнулась Кира. – Это я наконец все документы собрала. Оказывается, их столько! И анкеты тоже заполнять надо без единой ошибки. Сейчас, мне чуть-чуть осталось.

– Ага, – сказал Виктор и взял со стола несколько документов, чтобы рассмотреть.

– Аккуратно, нельзя, чтобы они помялись, – не поднимая головы от стола, предупредила Кира.

– Ага, – опять ответил Виктор, и Кира услышала звук разрываемой бумаги.

– Я передумал, я не отпущу с тобой дочь, – сказал муж спокойно и вернулся на диван.

Кира почувствовала, как ухнуло сердце куда-то в пятки. Потом ей захотелось закричать, но не получилось. Она не смогла – увидела удивленный взгляд дочки.

– А зачем ты порвал эту бумажку? – обернулась Лена к отцу.

– Захотел – и порвал, – последовал ответ.

Кира, тихо собрала со стола все документы со стола и пошла к дверям.

– Мама, тебе не нужна эта бумажка? – переспросила дочка.

– Не нужна. Совершенно не нужна. Сейчас ужинать будем, – улыбнулась Кира.

На террасе Кира все аккуратно сложила в папку. Потом открыла окно, впустив холодный воздух. «Вот и отлично, вот отлично», – повторила она про себя. Она запретила себе думать о том, почему так поступил муж.

– Знаешь, что самое трагичное, а потому и смешное в этой истории? – спросила Люда Воронова, услышав о случившемся.

– А здесь есть что-то смешное? – вздохнула Кира.

– Ну, относительно. Понимаешь, если бы ты не разложилась в гостиной со своими бумажками, если бы он их не увидел, ничего бы не случилось. Он отпустил бы вас. Даже если и пожалел бы потом. Понимаешь, твой муж повел себя как вздорная тетка. Прости, что я так говорю.

Кира махнула рукой.

– Мне все равно. Но что делать? Понимаешь, еще вчера я чувствовала себя виноватой. Я все-таки готова была остаться в Москве и искать походящие курсы. Но теперь…

А теперь Кира точно знала, что не уступит. Она вывернется, еще больше залезет в долги, она обязательно что-нибудь придумает, но поедет в Италию. И вернется оттуда настоящим специалистом, мастером. И теперь уже никто не остановит ее.

Кира продолжала оформлять документы, ездила на собеседования в посольство, изучала метеопрогноз и охала, разглядывая свой не очень богатый гардероб. И посреди хлопот на смену решимости вдруг приходили сомнения. Они шли вереницей, сменяя одно другим. «А что, если это – знак? Такое предупреждение не делать то, что может не получиться?» – вдруг впадала в мистику Кира. В такие моменты она опять убирала в шкаф отобранную одежду, прятала документы и затаскивала чемодан в кладовку. На какое-то время она успокаивалась. Казалось, что старая жизнь вернется, наваждение перемен отступит и как-то проживет она свою жизнь без потрясений и нервотрепки.

Но уже через сутки Кира опять начинала терзаться сомнениями. Только уже другого свойства.

– Ты уже все решила, зачем ты травишь свою душу! – сказала как-то Люда, наблюдая за Кирой.

Да, Воронова была права. Кира все решила. Ей оставалось только самое главное – подумать о дочери.

Как-то вечером зазвонил телефон.

– Кира, можешь говорить? – Это была Люда. – Завтра приезжай, поговорим. Или давай встретимся, где тебе удобно.

– Что-то случилось? – заволновалась Кира.

– Ничего. Мы тут с мужем посоветовались: оставляй Леночку у нас. Где двое, там и трое. Тем более она нас знает и с ребятами дружна.

Кира растерялась.

– Спасибо вам, но…

– Что – но? – воскликнула Люда, потом спохватилась. – Конечно, ты решай, думай. Но имей в виду, мы готовы помочь.

– Спасибо, – еще раз повторила Кира, – я обязательно перезвоню тебе, просто сейчас говорить неудобно.

На самом деле Кира боялась расплакаться. Он боялась, что Люда услышит слезы в ее голосе. Кире было страшно обидно, что Люда Воронова, с которой она лишь в последнее время близко сдружилась, проявила больше понимания, чем ее, Кирины, родственники. «Да никто никому ничего не должен. Тем более нельзя требовать от пожилой мамы, чтобы она решала за меня проблемы. Но… Ведь сообща можно было найти выход из положения!» – думала Кира, сидя на скамеечке у забора. Она не спешила в дом.