Текст книги "Месяц на море"

– Значит так, Ася, – сказала Архипова строго, – у меня есть к вам предложение.

– Какое? – сразу испугалась Ася.

– Я хочу, чтобы вы заняли место Шахрина. У вас достаточно знаний, как показала воскресная история, у вас есть терпение, упорство, вы любите работу. Если вы почувствуете, что вам не хватает знаний, информации или банально понадобится помощь – я вам дам телефон моих друзей. Это компания крутых айтишников. Я им уже позвонила, они будут рады помочь. Теперь о главном: вы будете числиться нашим системным администратором. Оклад увеличится на тридцать процентов в первый месяц, на пятьдесят – со второго месяца. Я считаю, что предложение неплохое.

Ася не верила своим ушам.

– А как же Шахрин? Он все-таки… Получается, я его подставила…

– Ася, в конце концов, надо взрослеть. Шахрин сам себя подставил. И, кстати, не первый раз. У Севы столько работы, что к нам он не успевает. А мы себе не можем позволить терпеть такое отношение.

– А кто же вместо меня? Вам же нужен помощник!

– Мне очень жаль, что ты не будешь моим секретарем, но поверь, гораздо больше пользы ты принесешь на новом месте. Печатай приказ. Сегодня же все надо начинать оформлять. Я тебя поздравляю!

Ася что-то пробормотала и вышла из кабинета.

Затем Архипова попросила найти Шахрина. Она знала, что Сева, если уж появляется на кафедре, то раньше чем через четыре часа не уезжает. Шахрин ходил по факультету, встречался со знакомыми, что-то решал. Одним словом, делал свои дела.

– Евгений Петрович, будь добр, Шахрина найди. Наверное, он где-то в коридорах. Асю не хочу просить, она очень занята сейчас.

Лушников сделал под козырек. Пока искали Севу, Архипова перенесла семинар третьего курса, договорилась о лекции с питерским университетом, заказала билеты в театр. Архипова участвовала в работе факультетского театрального клуба. Раньше она посмеивалась над подобной самодеятельностью, но ее попросили вступить просто для придания солидности – а она внезапно увлеклась, загорелась и стала активным членом сообщества. Вслед за ней подтянулись другие. Теперь ее знали в московских театрах, она дружила с кассирами, администраторами и даже завлитами. Не говоря уже о том, что пресс-секретари театров постоянно приглашали ее на разные мероприятия.

– А что такого? – вслух рассуждал Лушников. – Красивая, говорить умеет, интеллигентная. Прям находка для пресс-секретаря. И отдела маркетинга. Если б он был в театре.

– Говорят, в некоторых театрах есть, – смеялась Архипова.

Когда в кабинет постучался Шахрин, Александра писала в театральный чат объявление.

– Вы меня искали? – Сева весело улыбнулся. В его позе, жестах сквозила уверенность.

«Заносчив. Уверен, что я попрошу его о помощи. Типа, Ася не справилась», – подумала про себя Архипова.

– Сева, к сожалению, мы откажемся от твоих услуг. Поэтому и вопрос с присутственными днями решать не надо. Напиши заявление. Отрабатывать две недели не нужно – только передать дела Асе.

– Асе?! – удивился Сева.

– Да. Подумала я тут над деталями воскресной истории и поняла, что Ася вполне справится со сложными задачами.

– Я вас понял, – Сева вдруг разозлился, – сказали бы раньше, не тратил бы на вас время.

– Ты его и не тратил, – вежливо произнесла Архипова. И подумала: «До чего же неприятный тип!» Тут зазвонил мобильник. Архипова посмотрела на экран, и ее сердце екнуло.

– Да, Сережа! Это ты? – сразу же ответила она и улыбнулась.

Сева проявил неожиданную деликатность и исчез за дверью.

– А ты думала, что позвонит кто-то другой?

– Нет, просто очень ждала твоего звонка.

– Я не стал звонить вчера вечером. Понимаю, что дорога, устала, дела домашние.

«Но как доехала, мог бы узнать», – подумала про себя Архипова.

– Как ты? Как твой понедельник? – спросила она.

– У меня все по графику.

– Здорово!.. А у меня столько проблем, столько всего случилось! Теперь буду заниматься восстановлением порядка. Но, видишь ли, иногда такая несовместимость характеров… – Архипова решила рассказать ему о новостях. Но Колесников перебил:

– У нас жуткая погода. Как ты могла восхищаться климатом, при котором влажность и ветер идут рука об руку? Страшнее нет сочетания. Вот сегодня, например, мой плащ был забрызган грязью до лопаток. Ты знаешь, сколько сейчас стоит химчистка?!

– Ну а если…

– Нет, ответь, сколько стоит сейчас почистить верхнюю одежду?

Архипова растерялась. Она знала примерные цены, но от неожиданности все вылетело из головы.

– Сережа, я не помню. Но разве это важно?! Все равно есть выход из положения. И мы оба это знаем! Ты представляешь, а у меня здесь столько всего случилось! Конечно, по сравнению с мировыми событиями – пустяки, но для меня…

– Понимаешь, уже должно быть тепло, – не слушал ее Колесников, – а так, с такими температурами, вся листва загнется!

Тут Архипова рассмеялась. «Господи, чудной все же какой он!» – подумала она. А вслух сказала:

– Сережа, но все равно же весна! Понимаешь, весна! А скоро лето! – почти прокричала она. Радость от того, что он позвонил, пересилила досаду на невнимание к ее проблемам.

– Да что там весна! Тут работы полно, а еще и машина…

– Что с твоей машиной? – озабоченно произнесла Александра. Если честно, ей было совершенно неинтересно, что там с его «Рено», но Колесников ждал ее реакции. И она это чувствовала.

– Можно подумать, ты что-то поймешь! – воскликнул Сергей Мефодьевич. Голос его был раздраженным.

– Да, согласна. Не пойму, что с машиной. Оно мне и не надо. Но чувствую, что ты сильно озабочен. – Архипова пришла в себя. – Перезвони мне, когда будешь в состоянии нормально разговаривать.

Колесников что-то буркнул и исчез из эфира. «Нет, это что такое?! Зачем звонил, если злится? И даже не попрощался!» У Александры испортилось настроение. Она еще немного посидела и вызвала к себе Асю.

– Ася, оповестите всех – завтра заседание кафедры. В одиннадцать часов. Пусть явятся вовремя. Обсуждать будем кадровую политику и последние события.

Ася кивнула.

– Все сделаю.

– Спасибо. – Александра обвела кабинет взглядом. – Ася, можете быть свободны. Идите домой.

– Так еще… – Ася посмотрела на часы.

– Ничего страшного. Вон, смотрите, все разбежались уже.

– У них лекции и занятия в других корпусах.

– А у вас укороченный рабочий день, – улыбнулась Архипова.

– Спасибо, Александра Львовна. Про заседание напишу в общем чате.

– Да, пожалуйста.

Ася поспешила собраться и уйти. Она обрадовалась: все-таки выходных у нее, по сути, не было, и ей очень хотелось выспаться.

Наконец стало тихо. Архипова любила эту тишину. Она была не страшной – без дна и конца, – она была знаком отдыха, перерыва. Блаженная тишина. Казалось, скоро опять сорвется бешеный звонок и шум молодых голосов забьется в дверь, словно морской прибой. Но сейчас было блаженство. Вот простучали каблучки Аси, вот кто-то прошел по коридору, шаркая ботинками, и опять стало тихо. Архипова взглянула в окно – потихоньку опускался весенний вечер.

«Зачем он позвонил? – вдруг спросила она себя. – Что это было? Зачем звонить, сердиться и обрывать разговор? Это не очень-то вежливо!» Александра вздохнула – кроме обиды и недоумения, она чувствовала усталость. Выходные в Питере были насыщенными, дорога – быстрой, но отдохнуть ей так и не удалось. Архипова вдруг подумала, что у нее даже нет сил добраться домой. Даже заказать такси. На плечи свалилась глыба ожиданий, разочарований и хлопот. «Вот тебе и свидание в Петербурге! Не надо было ехать, не надо было жить у него. И не было бы сейчас опустошенности, разочарования, бессилия…» Архипова подошла к окну. Отсюда открывался роскошный вид: с высоты Главного здания МГУ город просматривался вдаль, вырастая новостройками. Александра представила себе, как там, по новым и еще не обустроенным квартирам, ходят люди, осматриваются, прицениваются, примеряются. В головах у них суета, планы, страхи: как бы не прогадать. «Вот с личной жизнью примерно так же. Ожидания, страхи, боязнь не прогадать. Нет, дело не деньгах. Дело в ожогах, которые получаешь». – Александра вдруг вспомнила давнюю историю.

Она в то время работала «Асей» – была секретарем-лаборанткой на одной из кафедр университета. Учиться ей оставалось немного, деньги были очень нужны – болела мама. Александра была исполнительной и пунктуальной, отношения с сотрудниками кафедры складывались хорошо.

Заседание в тот предновогодний вечер закончилось поздно. Темное небо стало бархатным и наклонилось к свежевыпавшему снегу. Уже выплыли звезды, и кто-то из присутствующих, посмотрев в полукруглое окно, воскликнул:

– Товарищи, хватит здесь сидеть! На улице настоящий Новый год!

Все рассмеялись, а заведующий кафедрой Олег Петрович, мужчина сорока лет, улыбнулся:

– Согласен, давайте расходиться.

Люди, разминая затекшие ноги и поправляя прически, повставали со своих мест, возбужденно переговариваясь. Последний перед праздниками рабочий день был тяжелым – обсуждали все вопросы, которые не сумели или не захотели решить раньше. Как всегда, многое осталось недоделанным – но было озвучено, занесено в протокол заседания, и все пообещали, что уж в следующем году точно справятся с проблемами. Александра аккуратно сложила листы протокола в папку, убрала в ящик стола и даже заперла на ключ.

– Сашенька! – позвали ее коллеги. – Идешь? До метро? Ждать тебя? Вместе веселей!

Архипова замешкалась. Она любила эти веселые маленькие прогулки, но на этот раз…

На этот раз у нее порвался сапог. Порвался на самом видном месте: классическая раскрытая пасть и торчащий большой палец. Сапоги были дешевыми, достались по случаю, были чуть малы, и вот теперь… Поэтому Архипова ответила:

– Не ждите, мне тут надо еще навести порядок.

– Ладно, но не усердствуй, а то встретишь Новый год на кафедре.

– Не встречу, – рассмеялась Архипова.

Она действительно аккуратно сложила все бумаги, поправила стулья у столов: тянула время, чтобы все точно разъехались. Тогда она в одиночестве доберется до дома… и там уже будет решать проблему с обувью. Но решить ее было невозможно – денег на новые сапоги не было. Все уходило на лекарства – их приходилось покупать с переплатой, по нормальной цене их в аптеках было не достать. Но Александре казалось, что стоит ей очутиться дома – и она что-нибудь придумает. «В конце концов, у меня есть осенние туфли и кроссовки. Конечно, туфли теплее, кроссовки – даже не кроссовки, а полукеды, но все же не босиком…» – уговаривала она себя.

Наконец все затихло. Александра вытащила из-под стола сапоги, еще раз осмотрела их и окончательно пригорюнилась. «Да… Никогда в жизни не буду покупать дешевую обувь. Клянусь себе!» – подумала она. Отыскав в ящике стола скотч, она стала «ремонтировать» сапог.

Как долго стоял рядом Олег Петрович Полуяров, заведующий кафедрой, она не знала. Только подняв голову, она увидела, как внимательно он наблюдает за ее работой.

– Господи, да вы меня напугали! – раздраженно воскликнула она. – Так нельзя!

Тот странно на нее посмотрел, потом поставил на стол свой портфель.

– Дайте-ка сапог, – потребовал он.

– Зачем? Вы по совместительству сапожник? – Александре было ужасно стыдно.

– Да нет. У меня такое же случилось в ваши годы. Только скотча не было.

– Мне повезло, стало быть, – усмехнулась Александра.

– Ну, в какой-то степени.

Полуяров посмотрел на работу Архиповой, решительно оторвал скотч, а затем ловко отмотал короткую ленту и скрепил ею мысок сапога.

– Ух ты, даже незаметно… – воскликнула Архипова, – спасибо. Поеду домой. Мама ждет.

– Вы же далеко живете? – спросил Олег Петрович.

– Далеко, но на метро все расстояния близки. Так в рекламе было…

– В рекламе было: «На такси все расстояния близки». Но вы не можете помнить ту рекламу. Это было очень давно.

– Может быть, – Архипова уже натягивала на себя куртку, – может быть.

Она надеялась, что Полуяров поскорее уйдет. Ей хотелось выйти одной. Чтобы никто не видел, как она шагает по снегу в заклеенном скотчем сапоге. «Он что, дурак?! Он не понимает ничего?!» – раздраженно думала Александра, наблюдая за никуда не спешащим Олегом Петровичем.

– Э-э-э… – промямлил тот. – Ну, во-первых, я вас отвезу на машине домой. Мне, конечно, приятно, что вы оценили мое рукоделие, но все же на улице мороз. А во-вторых… Я зашел сюда, поскольку знал, что вы остались… И хотел с вами поговорить. Давно.

– Пожалуйста, давайте после праздника. Столько дел, и я спешу… бумаги уже убрала, – Архипова показала на стол.

– Можно, конечно, потом, но… Это не о работе.

– Хорошо, я вас слушаю. – Александра села в старое продавленное кресло. Его давно уже стоило выбросить, но сотрудники кафедры не давали это сделать и часто боролись за право в нем отдохнуть. – Так что вы хотели сказать? – повторила она.

Полуяров вдруг застыл. Было видно, что он в нерешительности.

– Олег Петрович, я действительно спешу, – произнесла Александра.

– Да… Конечно. Я вас понимаю, – произнес он, не трогаясь с места.

– Да?

– Саша, я могу сделать вам предложение? Я намного старше вас. И вы меня почти не знаете. Но, уверяю вас, если узнаете, не разочаруетесь. Я… Я хороший.

Архипова окаменела. Первой мыслью было «придется искать новую работу».

– Послушайте, не спешите. Я же все понимаю! Вы даже не подозревали. Я нормальный человек, не псих какой-то! Но так получилось… Просто у меня не хватало смелости проявить свои чувства, поэтому не приглашал вас в ресторан или в кафе, не провожал вас. Но, поверьте, я внимательно следил за вами. Старался, чтобы никто вас не обидел, чтобы у вас все было хорошо.

– А я это заметила, – сказала Александра, – и очень благодарна вам за такую скрытую заботу.

Она говорила правду – Полуяров опекал ее, но она воспринимала это как почти отеческую заботу.

– Я не знаю, как быть дальше. Но и не сказать я вам не мог. И еще этот Новый год. Я пробегал в поисках подарка. И… так ничего не купил. Вот деньги, отложенные на подарок, в конверте так и лежат.

Архипова посмотрела на него – не врал Полуяров, и конверт был помят. Давно у него в кармане болтался.

– Спасибо, конечно. Но не стоило так беспокоиться.

– Саша, а о ком мне беспокоится? Вы же знаете, у меня никого нет. Жена ушла давно, детей у нас не было. Я не женился. Подруги были. Но никогда не было желания с кем-либо из них вступить в брак или жить вместе.

– А со мной… С мной вам хочется вступить в брак?

– Да, я уверен в этом.

– Я намного моложе. И у меня… у меня нет ничего, кроме проблем. Понимаете… – Архипова запнулась. – Понимаете, люди должны радовать друг друга. Не в смысле подарков или каких-то еще чудес. А в смысле настроения хорошего, каких-то совместных планов. А у меня… У меня планы личные – вылечить маму, поставить ее на ноги, получить диплом, найти работу. Решить проблему с квартирой. У нас просто скворечник, а не квартира. Понимаете, это все я должна решить. Представляете, что будет, если вы станете моим мужем?

– Представляю, – вдруг оживился Полуяров, – и половина проблем исчезнет. Это же нормально, когда муж помогает жене.

– Нормально, наверное, но как-то наша с вами схема меня смущает.

– Это оттого, что вы слишком независимы, закрыты и… и боитесь поверить людям.

– Я людям верю, но мне хочется полной независимости. Я не могу согласиться на ваш вариант брака, – улыбнулась она.

– Знаете, что характерно? – Олег Петрович вдруг тяжело вздохнул и сел на стул. – Характерно, что мы не говорим о чувствах. Вы не сказали, что не любите меня.

– Но я этого не знаю, – возразила Александра, – я никогда не рассматривала вас как… любовника, кандидата в женихи, мужа. Начальника в вас видела, но я и не смела подумать, что у нас с вами могу быть отношения.

– Вы математик. Вы правильно выбрали специальность, – сказал Полуяров.

– Отчего такой вывод?

– Все очень четко. По клеточкам и строчкам.

– Но так же легче жить, не правда ли?

– Так жить все время нельзя. И чем раньше вы, Саша, это поймете, тем лучше.

– Я пойму, обещаю вам, Олег Петрович, но потом. Позже. Когда решу все свои сверхзадачи.

– Девочка вы моя маленькая. – Полуяров подпер рукой щеку и стал совсем домашний.

– Я большая девочка. – Архипова вдруг почувствовала себя свободно. Несмотря на странность ситуации, они разговаривали как добрые знакомые. Не было напряжения и неловкости.

– Саша, но, может, мы с вами хоть в праздничные дни куда-нибудь сходим? – просительно сказал Олег Петрович.

– Например, на кремлевскую елку, – рассмеялась Архипова, – маленьким девочкам там самое место.

– Зря вы так, Саша. И… вообще, вы зря. Я хороший муж. И, между прочим, у меня отличная генетика. Мой дед родил сына в шестьдесят лет.

– Это же здорово! – ответила Архипова.

Полуяров не понял по ее лицу – смеется она над ним или нет.

Домой они поехали вместе. Архипова с удовольствием села в теплую машину, не стесняясь больше своего сапога. Полуяров вставил ключ в зажигание, заблокировал двери и достал из кармана все тот же мятый конверт с деньгами.

– Ну вот что! Двери машины заперты, вам не убежать. Я действительно не знаю, что вам купить. И вы, по-моему, лучше решите эту проблему. К тому же скотч имеет обыкновение отклеиваться. Поэтому поздравляю вас с Новым годом, здоровья вам и вашей маме, вам счастья. И помните, я влюблен в вас. Но вести буду себя прилично. Надумаете…

– Поняла. Если надумаю, выйду за вас замуж! – рассмеялась Александра и взяла конверт. – Спасибо вам. Вот уж новогодние чудеса. И как же вовремя. Я не знаю, как правильно сказать, что я чувствую сейчас. Наверное, умиление, благодарность, тепло… Все вместе это очень похоже на влюбленность. Но только похоже. Я не могу вас обманывать.

– Не надо. – Полуяров с облегчением вздохнул: не пришлось уговаривать взять деньги, а это уже была победа. – Не надо обманывать. Мы просто дадим времени шанс. Точно?

– Точно! – рассмеялась Архипова. – Спасибо вам за такой Новый год. Ей-богу, спасибо…

…Сейчас, спустя много лет, глядя из окна своего кабинета, Архипова задалась вопросом: что было бы, выйди она тогда замуж за Полуярова? Как бы сложилась ее жизнь? Достигла бы она того, чего достигла, двигаясь по другому пути? Не расслабилась бы она под крылом доброго, успешного и влиятельного человека? Не совершила ли она ошибку, отказавшись, не ответив на его предложение? «Я его не любила. Вернее, не знала его. Требовалось время. Но должен быть порыв! А не было его, порыва, не екнуло сердце. Значит, все правильно сделала! Во всяком случае, мужчину-партнера искала бы точно так же… Полуяров был старше почти на двадцать лет!» – Архипова вздохнула. Почему эта история пришла ей на ум, она не знала. Проработала она тогда недолго и, как только защитила диплом, ушла на кафедру математики. Ее провожали торжественно, но с сожалением. Даже те, кто не очень любил ее за сильный и резкий характер, не могли отрицать ее честность, прямоту и надежность. На Олега Петровича в тот вечер жалко было смотреть – он понимал, что уходит, ускользает последняя надежда на отношения с Александрой. Какое-то время он еще следил за ее работой, звонил, пытался приглашать в кино и кафе, но Архипова не встречалась с ним. Не хотела давать ложных надежд. Потом Полуяров исчез из поля зрения. Говорили, что он уехал работать за границу.

Сейчас, спустя столько лет, от той истории осталось ощущение чего-то чудесного и невинного. Александра порадовалась, что они оба не опустились до связи, в которой один любит, а другой пользуется этим.

– Надо ехать домой, – вслух произнесла Архипова. Она сняла туфли на шпильках и переобулась в полусапожки. Ногам стало тепло и уютно. «Может, пешком? До Сокола? – подумала она. – Проветрюсь. Мозги на место встанут, настроение улучшится?» Как-то она уже попыталась совершить такой бросок. Ее путь лежал через Ленинский проспект, мимо Парка культуры, Плющиху, набережную, Красную Пресню. «Сломалась» она в районе Динамо. Ноги отказывались слушаться, спина была мокрая, шагомер показывал заоблачные значения. В конце концов она взяла такси. И Таня Степанова, и Леля Полякова смеялись, слушая эту историю.

Когда она вышла из здания, уже опустились сумерки, а редкие лужи превратились в маленькие стеклышки. Архипова решила подвиги не совершать и пройтись только до метро. Когда она переходила дорогу, зазвонил мобильник. «Не буду отвечать. Наверное, Шахрин. Или Лушников. Какие-нибудь вопросы… Или про заседание кафедры. Нет, даже из сумки доставать не хочу», – подумала она, но, вопреки самой себе, тут же кинулась за телефоном.

– Алло.

– Прости. Что-то на меня нашло. Дураком бываю. Но, понимаешь, как ты уехала, жизнь не в ногу идет!

– Как? Как жизнь идет? – рассмеялась Архипова. – Не в ногу? Что это значит?

Она ощутила прилив счастья – сердце выпрыгивало, голова слегка закружилась, только клекота в горле не хватало.

– Не в ногу? Все как-то сместилось, порядка нет…

– И я в этом виновата? – веселилась Архипова.

– Виновата в том, что уехала, – Колесников вздохнул.

– Сережа, со мной порядка еще меньше.

– Зато с тобой весело. И ты бываешь бестолковой.

– Так, опять начинаешь?!

– Что именно? – как бы простодушно удивился Сергей Мефодьевич.

– Ругать меня.

– Я правду говорю. Ты уже дома?

– Что ты! Только вышла с работы. Завтра заседание кафедры, подготовиться хотела.

– А что у тебя на ужин?

– Сергей, у меня ничего на ужин нет. Но я сейчас зайду и куплю.

– Господи…

– А может, ты похвалишь меня за что-то? – поинтересовалась Архипова.

– А есть за что?

– Ох, какой же ты змей!

– Я не змей. Я люблю порядок.

– Знаю.

– Как ты доехала? Все ли дома хорошо? – Голос Колесникова приобрел человеческие интонации. Архипова почувствовала заботу.

– Знаешь, полчаса назад я вспоминала человека, с которым работала очень давно. Я тогда готовилась к диплому и трудилась у него лаборанткой. И он влюбился в меня. Был разведенным. Скромным, заботливым. Между нами ничего не было. Но вспоминаю его с очень теплым чувством.

– Ты к чему это? – с подозрением спросил Сергей Мефодьевич.

– К тому, что главное в отношениях – понимание и деликатность.

– Ага, пусть будет понимание и деликатность, но изменять можно налево и направо? Так, что ли?

– Сергей, не надо так в лоб. И так утрированно. Я к тому, что люди могут любить друг друга, но общаться между собой грубо, резко, неделикатно. И тогда любовь пропадет.

– Не пропадет. Любовь пропадает, если она начинается со страсти. Люди сгорают и… Все, больше ничего между ними не остается.

– Не знаю, – протянула Александра, – не знаю. Может, ты и прав.

Она помолчала. Ох, как ей не хотелось сейчас спорить, как хотелось «потрещать» о мелочах, рассказать о Севе Шахрине, об умнице Асе. Но она боялась, что Колесников ее опять оборвет.

– С делами справилась своими? – вдруг спросил он. – Как там твои подчиненные?

«Кто знает: ради приличия спрашивает? Действительно интересно? Или просто подлизывается?» – спросила Архипова саму себя, а вслух ответила:

– Время покажет, справилась ли. А пока сделала кадровые перестановки.

– Грамотно! – одобрил Сергей Мефодьевич. – Ну, не буду докучать тебе. Иди домой, отдыхай. Но учти, завтра тебя навестит мой коллега…

– Случайно, не Колманович? – хмыкнула Александра.

– Не говори глупостей! – оборвал ее Колесников. – Другой приедет. Я дам ему твой мобильный. Ты уж ответь.

– А зачем?

– Я тебе передал корюшку копченую. Только-только изготовили. В Москве такой нет.

– Ох, спасибо! – Архипова была тронута. – Ты же теперь знаешь, как я люблю рыбу. А уж корюшку!..

– Вот и отлично. Все, буду звонить, и ты тоже не пропадай.

– Не буду! – пообещала Архипова, хотела добавить «Целую!», но осеклась. Колесников тоже ничего такого не сказал.

Она даже не помнила, как добралась домой. На душе было спокойно, волнение как рукой сняло. «Он нормальный мужик. Да, со своими принципами. Но не дурак, не лентяй. Аккуратный. Сделал карьеру. Начитанный, интеллигентный…» – Она долго перечисляла про себя достоинства Колесникова. Спать она легла с легким сердцем.

На следующий день Александра проснулась рано. Долго укладывала непокорные вихры (что редко с ней случалось) и медлила, выбирая платье. Архипова внезапно разлюбила «офисный хит» – белые блузки или сорочки вместе с темными юбками. «Что-то в духе гостиничного бизнеса», – сказала она себе и впредь белые блузки носила только с джинсами. На заседание кафедры она надела яркое трикотажное платье. Геометрический рисунок делал бедра массивнее, но трикотаж подчеркивал тонкую талию и линию груди. Туфли она выбрала на массивной подошве, сверху накинула кожаную куртку. Собственное отражение ей понравилось. «Отвязная тетка!» – сказала она и показала язык. То, что она не промахнулась с выбором костюма, она поняла уже в автобусе – место ей не уступали, а глазки строили. Архипова держалась сурово, но во взгляде была заметна улыбка. Наконец, когда у метро большая часть пассажиров вышла, она уселась на любимое место спереди. Александра следила за дорогой сквозь лобовое стекло, прислушивалась к песням, которые звучали из кабины водителя. И в это время до нее донеслись слова:

– Так кто кого обидел? Ты учительницу? Или учительница тебя? Ах, учительница тебя обидела! А как же эта обида выглядит?!

Архипова незаметно оглянулась и увидела молодую женщину, которая разговаривала по телефону. Женщина была неприметной: одна из тех мам, которые, заспанные и усталые, с утра везут детей в школу. «Эта уже отвезла. Без ребенка едет», – отметила про себя Архипова и стала подслушивать дальше. Что-то заинтересовало ее в словах женщины.

– А как же выглядит твоя обида? – спрашивала та и тут же, видимо, повторила слова ребенка: – Большая, колючая, как солнце. Яркая, как солнце, твоя обида?

Маме что-то ответили, и она громко спросила:

– А где живет эта твоя обида? Яркая и колючая. В груди? в животе? или в голове?

«Что за хрень?!» – подумала Архипова. А женщина тем временем продолжала:

– Если она живет в голове, ты должна покашлять. А если она живет в животе…

«…ты должна пукнуть!» – продолжила мысленно Архипова.

– А вот если она поселилась у тебя в груди, надо взять ее пальчиками и вытащить оттуда. Сейчас я тебя научу, – говорила женщина.

Пассажиров в автобусе почти уже не было, а те, что были, слушали музыку в наушниках. Одна Архипова развлекалась этим разговором.

– Ты должна почувствовать тепло своих рук. Сложить пальчики так, словно тебе надо взять щепотку соли и дернуть себя за кофточку, там, где пуговицы. И это будет означать, что ты вытащила обиду из груди. Ну? Готова? Давай! Складываем пальцы в щепотку… и… вытаскиваем обиду! Теперь ее отбрасываем от себя! Фу, прощай, гадкая обида! Получилось?! Ура! – женщина прокричала на весь автобус. Наступила секундная тишина, после чего прозвучал вопрос: – А как тебя учительница обидела? – Наконец мама задала этот вопрос дочери. – Замечание написала? Что ты не сделала? Не выучила? А почему ты не выучила…

Архипова громко рассмеялась, потом повернулась к женщине:

– Скажите, вы это за деньги делаете? Или просто в жопу собственному ребенку дуете? Дети требуют совсем другого. Поверьте мне.

Архипова с удовольствием понаблюдала, как меняется лицо женщины, и вышла из автобуса. Правда, тут же обнаружила, что свою остановку проехала. «Ладно, вернусь пешком! Время еще есть», – сказала она себе. Путь до университета даже не заметила – вспоминала, как росла ее дочь. Она могла носить пальто не по размеру – все деньги уходили на лекарства. Уроки делала, сидя на полу. Вместо стола был табурет и противень из духовки – не было письменного стола. Вспоминала, как дочь бежала домой покормить бабушку, а потом через весь город ехала на дополнительные занятия. «Господи, какие обиды в виде яркого солнца?! Уроки, магазины, приготовить обед… Да она крутилась не меньше моего! Эти современные мамы в этой жизни все перепутали. И если уж на то пошло – не мать должна такими фокусами с ребенком заниматься, а посторонний профессионал!»

На кафедру она пришла в боевом настрое. Все были в сборе. Архипова медлить не стала. Обвела всех взглядом и очень коротко рассказала историю про маму и обиду в виде солнца.

– У меня есть еще один пример. Небезызвестные книжка и фильм «Республика ШКИД». Помните, там был преподаватель, которого очень полюбили учащиеся? Тот, который про курсисток песню пел? Так вот, я не приемлю такие заигрывания, и у меня на кафедре этого не будет. А еще в Пе́тре, этом чуде света, для туристов вывешены объявления: «Не покупайте ничего у детей. Они должны быть в школе». Эти примеры об одном и том же. О том, что в определенном возрасте для человека главное – учеба.

Архипова перевела дух и обратилась к Титовой:

– Юна Ильинична, вы же понимаете, что речь идет о вашем стремлении играть со студентами в околополитические игры? Про мероприятия в учебное время, про разговоры о текущем моменте вместо полноценных лекций по своему предмету? При всех вас предупреждаю: если это не прекратится, я поставлю вопрос о вашем увольнении. Причина? Профнепригодность.

Титова ничего не ответила. Не могла же она в сотый раз говорить одно и то же. Лушников сидел довольный, Ася старательно вела протокол. После решения некоторых организационных вопросов Архипова объявила, что отныне Ася занимает место Севы Шахрина.

– Пока мы еще имеем возможность видеть Севу, обращайтесь к нему по не решенным до сих пор вопросам.

Архипова изобразила на лице добрую улыбку и завершила заседание кафедры.

– Вы, Александра Львовна, были сегодня в ударе. По-моему, мы победили дракона, – сказал Евгений Петрович, заглянув чуть позже к ней кабинет.

– Не забывай – у дракона три головы и все огнем плюются.

– Ну, сегодня огнем плевалась ты.

– Я аккуратно. Чтобы не пожечь посевы, – рассмеялась Александра. Теперь, когда она сделала, что задумала, настроение было отличным. «Вот бы Сергей позвонил – счастье было бы полным», – вздохнула она про себя.

– Женя, как говорят в наших интернетах? «Что одному хорошо, то другому – мало».

– Да, есть такое. – Лушников уловил перемену в настроении Архиповой, задал незначащий вопрос и вышел из кабинета.

Ближе к вечеру Архипова позвонила подругам.

– Приезжайте с Поляковой ко мне, – сказала она Степановой, – я вас накормлю. И поболтаем.

Степанова хмыкнула:

– Полуфабрикатами? Как твоя Серафима уехала в Испанию, ты совсем перестала готовить!

– Верно! – Архипова засмеялась и добавила: – Я совсем недавно уже слышала о том, что питаюсь не так, как положено.

– О! Кто такой смелый? Он еще жив? – рассмеялась Степанова.

– Жив.

– Ладно, потом расскажешь, пойду собираться. В восемь у тебя.

Архипова отложила телефон. «Нет, ну почему он не звонит? Чем таким занят? Чем? На работе нет минуты набрать меня? Узнать, как у меня дела?» – Архипова решила немного себя пожалеть, а потом вдруг вспомнила, как Колесников рассказывал, что не имеет права брать на работу мобильник, а звонки во внешний мир нежелательны. «Господи, а я-то, дура, расстраиваюсь!» – В душе появилась надежда. «Вечером, когда придет с работы, приведет себя в порядок, приготовит себе ужин…» – Александра вдруг представила, как Сергей Мефодьевич тщательно, ровными кубиками режет себе салат, жарит рыбу так, чтобы не забрызгать жиром плиту, а потом все равно ее моет, драит, пока она не заблестит, словно новая.