Текст книги "Дети Великого Шторма"

Наталия Осояну
Дети Великого Шторма

© Наталия Осояну, текст, 2019

© Максим Никифоров, иллюстрации, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2021

* * *

Роман кишиневской писательницы и переводчика Наталии Осояну – нечастый образчик по-настоящему качественной авантюрной прозы в лучших традициях Рафаэля Сабатини или, если угодно, «Пиратов Карибского моря» Действие «Невесты ветра» разворачивается в причудливом мире разрозненных островов, разделенных опасными морскими пучинами, а единственный спопсоб попасть с одного острова на другой – это отправиться в рискованное плаванье на одном из одушевленных кораблкй под управлением элегантного и бесстрашного корсара. Тщательно проработанный сеттинг, отлично закрученная интрига, прозрачный выверенный стиль (редкость в сфере жанровой прозы).

ГАЛИНА ЮЗЕФОВИЧ

Первая книга трилогии переполнена морской романтикой, запахом соленых брызг и гудением ветра в парусах. Живой фрегат «Невеста ветра» удачливого и загадочного пиратского капитана Кристобаля Крейна несется по волнам, на борт поднимается молодая целительница, приключения ждут и манят. Во втором томе становится тесно от флешбэков, автор погружается в прошлое своих героев то на пару дней, то на несколько десятилетий. Тьма сгущается над императорским дворцом, безумный правитель готовит окончательное решение проблемы магусов, не проявивших должной лояльности. В заключительной части клубится вихрь мыслеобразов, беззвучные диалоги с разумными кораблями растягиваются на десятки страниц. Надвигается буря, вскрываются постыдные тайны тысячелетней давности, рушатся древние запреты, а романтическая история подходит к закономерной развязке.

ВАСИЛИЙ ВЛАДИМИРСКИЙ

Невеста ветра

И сказал Буревестник небесным детям так:

– Обучая детей земли тому, что знаете сами, помните о моих словах!

Не отдавайте им огонь, ибо обратится он против вас.

Не позволяйте им оседлать ветер, ибо умчатся они так далеко, что вы не сумеете угнаться следом.

Не учите их видеть сокрытое, ибо тогда настанет время Великого Шторма!

А если нарушите все три запрета, то упадет с небес «Утренняя Звезда» – и дорога домой навсегда закроется для вас.

Книга Основателей

Не отказывай страждущему, не жалей сил, не читай чужих мыслей.

Клятва Эльги

Шум моря

Холодное осеннее небо лишь слегка заалело на востоке, когда Фаби вышла из своей комнаты и быстрым шагом направилась к опочивальне принцессы Ризель. Слуги, попадавшиеся ей навстречу, почтительно кланялись. Совсем недавно челядь вовсе не старалась угодить девушке, занимавшей при дворе капитана-императора Аматейна положение гостьи поневоле, но теперь все изменилось. Она превратилась из заложницы в спутницу принцессы, ее начали уважать и даже, как ни странно, бояться.

В темных углах что-то негромко шуршало и потрескивало. За год Фаби так и не сумела привыкнуть к странным звукам, которыми Облачная цитадель полнилась по ночам, а одна мысль о том, что во мраке по запутанным лабиринтам коридоров бегают многоногие металлические твари, приводила ее в ужас. К утру мехи всегда расползались по норам: стоило солнцу подняться над горизонтом, их уже не было ни видно, ни слышно. Обитатели дворца любили долго спать, и многие из них годами не встречались с созданиями, чьи поцарапанные панцири помнили времена, когда на месте Облачной цитадели мерры пасли морских коров. Мехи никого не обижали: в худшем случае древний механизм, пробегая по потолку спальни, мог свалиться на голову спящему. Конечно, приятного в этом было мало, но от них имелась и польза: мыши, крысы и прочие вредители в дворцовых кладовых не водились именно по той причине, что все подходящие для обитания щели и дыры облюбовали мехи.

Фаби знала, что ночные шорохи безопасны, но ничего не могла поделать с собой: первое время, заметив краем глаза шевеление и поблескивание где-нибудь в углу, она отпрыгивала в сторону, словно перепуганная птичка. Птичка-невеличка, растрепанный невзрачный воробушек. Ничего удивительного – она и внешне, и по характеру была настоящим воплощением своего кланового знака.

В клетке с орлами и ястребами воробьи долго не живут. Предшественник Фаби – троюродный брат, которого она совсем не знала, поскольку виделись они лишь однажды, еще детьми, – провел здесь чуть больше года и погиб на охоте при весьма странных обстоятельствах. Аматейну понадобился новый заложник, и на этот раз им должен был стать кто-то очень близкий и важный для главы семейства. Фаби помнила, с какими лицами родители провожали ее в Облачный город, столицу Империи…

Однако все пошло совсем не так, как они предполагали. В один прекрасный день принцесса Ризель вдруг объявила, что юная провинциалка, не имеющая ни малейшего представления о сложных дворцовых интригах, отныне будет ее спутницей. Сплетники неделю только об этом и говорили, но никто не осмелился открыто возмущаться – с решениями Ризель не полагалось спорить, как если бы все они до единого были высказаны посредством сильного слова, ее родового дара.

Должность спутницы подразумевала больше обязанностей, чем привилегий. Фаби стала для Ризель собеседницей, секретарем, служанкой и шпионкой. Оказалось, воробей подходит на эту роль куда лучше, чем ястреб, орел или ворон. Она была незаметной и – хотя об этом никогда не говорилось вслух – незаменимой: она все понимала без слов и умела молчать. Собственно говоря, она почти все время молчала. Поначалу ей пришлось нелегко. Потом она почувствовала, что Ризель из «госпожи» и «ее высочества» превращается в кого-то вроде мудрой старшей сестры, и заточение в Облачной цитадели стало чуть менее тяжким грузом.

Принцесса была хороша собой. У нее имелась целая армия тайных воздыхателей, которые посвящали ей стихи и устраивали дуэли, сходя с ума от любви. Ни один из них, конечно, никогда не осмелился бы признаться ей в своих чувствах. Ризель была недосягаема, словно сама Светлая Эльга. Она одевалась только в белое и редко посещала балы; она делала то, что полагалось бы делать принцу, – так уж вышло, что у капитана-императора не осталось сыновей.

Ризель походила на фарфоровую статуэтку, но ее хрупкость была обманчива – в отличие от фарфора, разбить ее смог бы только удар кузнечного молота.

Войдя, Фаби увидела, что Ризель не спит. Принцесса сидела за письменным столом, уронив голову на руки. Густые длинные волосы закрывали ее лицо, словно плотная белая вуаль, – из-за них дочь капитана-императора почтительно называли Белой Цаплей, хотя по углам шептались, что дерзости наследнице престола не занимать, раз она не желает скрывать столь явный признак вырождения. Перед ее высочеством лежала книга с пожелтевшими от времени листами. Фаби уже видела этот древний том и знала, что он собой представляет. Отец рассказывал ей, что когда-то в каждом семействе хранился такой же, но постепенно все они были утрачены. Лишь немногим удалось сберечь отдельные страницы, однако содержание этих страниц оставалось тайной. Язык, на котором три тысячи лет назад была написана Книга Основателей, уже тогда считался мертвым, и теперь мало кто мог похвастать знанием более впечатляющим, чем несколько странно звучащих слов. Выходило, что от Прародины у небесных детей осталась только их сильно разбавленная кровь.

– Я закончила перевод, – устало проговорила Ризель. – Посмотришь?

Девушка подошла ближе, не дожидаясь повторного приглашения. Ей уже случалось знакомиться с переводами Ризель. Та была искренне удивлена, узнав, что дочь лорда Воробья не так уж плохо образованна, быстро читает и вырисовывает пером витиеватые буквы в лучших традициях старинного искусства каллиграфии, и не преминула добавить к многочисленным обязанностям спутницы еще одну. Фаби не возражала даже в мыслях, понимая, что ей оказывают большую честь. К тому же читать переводы, сделанные принцессой, было очень интересно.

Исчерканные листы стоили дороже, чем полностью снаряженный боевой фрегат. Поскольку знатоков древнего наречия в Империи почти не осталось, какой-нибудь ученый из Ниэмарского университета или знаменитой Лазурной академии, не говоря уже о Невидимом содружестве, с радостью продал бы Великому Шторму правую руку или правый глаз за возможность взглянуть на перевод Книги Основателей, выполненный самой Белой Цаплей.

– Мы с каждым днем все дальше от Прародины, – неожиданно проговорила Ризель, глядя в пустоту. – Почтенные ученые мужи забыли наш язык, а обитатели Облачной цитадели предпочитают танцевать на балах и плести интриги. Я не могу их винить… Ведь «Утренняя звезда» потеряна, и даже если вдруг кто-то ее найдет, мы не будем знать, что делать дальше. Мы изменились, утратили способности и знания, сделались куда больше похожи на земных детей, чем принято считать. К добру это или к худу? – Она усмехнулась горько и зло. – Как знать… Почитай мне вслух, пожалуйста.

«Шел год седьмой от Великого пришествия, и тогда собрались все небесные дети. Первым говорил Капитан Ворон, и сказал он так:

– Братья и сестры мои! Вижу я, что люди этого мира уже не ходят на четырех конечностях, словно животные, и не пожирают плоть подобных себе. И это хорошо!

Вторым вышел говорить Жаворонок, и сказал он так:

– Братья и сестры мои! Теперь люди этого мира знают, как растить пшеницу и рис, бобы и просо. Больше не едят они траву, что стелется под ногами, и водоросли, что прибивает к берегу…»

Фаби словно раздвоилась. Одна ее половина послушно читала, продираясь сквозь записи – почерк Ризель временами становился удивительно небрежным, – а другая лихорадочно размышляла: что происходит? Неужели ее высочество решила испытать свою спутницу? Ведь любой ребенок – не магус! – знает, что небесным фрегатом, «Утренней звездой», командовал первый капитан-император из клана Цапли.

Ризель нетерпеливо приказала:

– Дальше читай! Там, где про огонь.

Фаби пробежала глазами остаток записей и взяла следующий лист.

«Так говорил каждый из пятнадцати магусов, небесных детей, о благах, что принесли они детям земным, а когда все закончили, снова встал Капитан Ворон и спросил:

– Все ли помнят о том, что говорил Буревестник в день, когда впервые мы ступили на эту землю? Все ли соблюдали его наставления?

– Да! – ответили магусы, но нахмурился Капитан Ворон, потому что знал: один из соплеменников не сдержал слова и дал людям огонь. Никто не признавался в содеянном, и тогда сказал Капитан:

– Хорошо же! Значит, люди открыли огонь сами, и только они одни виноваты в случившемся. Так услышьте, что еще было предсказано: если земные люди узнают тайну огня, нам следует дать им огня великое множество».

^{Фаби застыла. Час от часу не легче – сперва «Капитан Ворон», а теперь это. Что еще за «огня великое множество»? Она совсем другую сказку слышала в раннем детстве.}

^{– Читай-читай, – подбодрила Ризель свою спутницу.}

«Небесные дети сидели спокойно и слушали Капитана Ворона. И тогда он спросил:

– Скажите мне теперь, не нарушал ли кто второй запрет?

– Нет! – сказали небесные дети, и помрачнел Капитан Ворон словно туча: видел он, как летают по небу те, кто совсем недавно ползал по земле, точно черви.

– Хорошо же! – сказал он. – Значит, люди научились летать сами, и поэтому увидят они самые большие крылья из всех, что есть у нас».

– Ты веришь, что магусы когда-то умели летать?

– Я… – Фаби растерялась. Принцесса пытливо вглядывалась в лицо спутницы, ожидая ответа. – Я знаю, что «Утренняя звезда» пролетела сквозь Вечную ночь – ведь как иначе наши предки оказались в этом мире? Но… нет, я думаю, это какая-то метафора. Из разумных существ летать умеют только крыланы, да и те, похоже, исчезли навсегда.

– Метафора… – пробормотала Ризель, качая головой. – Читай дальше. Сейчас будет еще одна… метафора.

«Когда понял Капитан, что третий запрет тоже оказался нарушен, потому что видели и знали дети земные то, чего не должны были видеть и знать, сказал он так:

– Если тот, кто сделал это, не признается сейчас, то одарим мы землю эту последними дарами, а потом улетим домой.

Встал тогда хранитель огня, Пламеннокрылый Феникс, промолвил:

– Я дал людям огонь.

Сказал он:

– Я подарил им крылья.

Были его последние слова такими:

– Я научил людей видеть сокрытое.

Тогда Капитан попросил у магусов, детей небесных, семь дней на размышления, но раздумывал он в семь раз дольше, потому что слишком тяжелое решение должен был принять. Вернувшись к народу своему, сказал он Фениксу так:

– Пусть возьмет огонь тот, кто придет сменить тебя. Сам же ты получишь пламя, и крылья, и море – и покинешь нас навеки.

Промолвила тогда Эльга-Заступница:

– Прости его, Мудрейший! Что сделано, того не воротишь. Видишь, „Утренняя Звезда“ сияет на небе, как раньше, – значит, предсказание Буревестника не сбылось. Пусть останется с нами тот, в чьем сердце вечно живет огонь далеких звезд, – ведь без него мы не сумеем пролететь сквозь Вечную ночь!

Но непреклонен был Капитан Ворон. И произнес он слова холоднее льда и тяжелее камня:

– Как можем мы ожидать, что земные дети будут уважать нас и бояться, если слово магуса стало легче птичьего пера? Три запрета были нарушены, и три наказания понесет отступник.

Стоило ему сказать это, как раздался гром и от множества молний закипел бескрайний океан. Когда утихла страшная буря, увидели магусы, что нет больше „Утренней Звезды“.

Так сбылось предсказание Буревестника, после чего ушел Ворон Дорогой печали. Так осиротели небесные дети, лишившись родного дома, который остался по другую сторону Вечной ночи».

Фаби положила исписанный листок обратно на стол и обняла себя за плечи, пытаясь унять сильную дрожь. Или, быть может, это Облачная цитадель вокруг нее зашаталась и задрожала, словно дерево на ветру?

Воробей не может повлиять на ход событий. Воробей вообще ничего не может. Если клан Ворона отыщет магуса, способного перевести то, что перевела Ризель, маленьким птичкам останется лишь наблюдать и надеяться, что грандиозный шторм пройдет стороной. Их целью всегда было выживание, и до сих пор семейству сопутствовал успех – во многом благодаря тому, что воробьи умели довольствоваться малым. Те самые гордые фениксы, клан Фейра, – где они? Уничтожены, разбиты, навеки опозорены. Буревестники? Последний из рода Амальфи пал жертвой предательства, которое не сумел предугадать, хотя и обладал даром ясновидения. Даже миролюбивые хронисты и библиотекари Соффио, клан Совы, не выстояли в битве с Великим Штормом…

Возможно, всем семействам суждена подобная судьба. А тех, кто выживет, прикончит враг незаметный и безжалостный, затаившийся в их собственной крови, – ведь не зря с давних времен говорили, что нет ничего важнее, чем кровь.

Фаби выпрямилась и встретила взгляд Ризель: принцесса улыбалась краешком рта, да только в улыбке не было ничего веселого. На плечах этой хрупкой женщины лежал чудовищный груз. Белая Цапля служила единственным глашатаем воли капитана-императора, который так давно не покидал покоев в западном крыле Облачной цитадели, что об этом знали даже жители отдаленных краев Империи. Странная болезнь, поразившая верховного правителя Десяти тысяч островов, не была заразной – по крайней мере, за долгие годы никто не подхватил от него тяжелый недуг. Но если раньше он хоть изредка принимал посетителей, то теперь его навещали только двое доверенных слуг и принцесса. Ризель заходила к отцу каждое утро и выслушивала наставления, которые затем передавала советникам. Однажды – уже после того, как Фаби привезли во дворец, – кто-то из клана Орла захотел встретиться с императором лично. Ризель не стала возражать, и магуса провели к больному. Строптивец пробыл там недолго – выскочил за дверь весь бледный и трясущийся, бормоча что-то о проклятии, которое наслал сам Великий Шторм. Потом Фаби слышала, что он почти сутки провел в ванной и заставил слуг сменить воду не меньше двадцати раз.

Больше о личной аудиенции никто не просил.

«Капитан-император скоро умрет…»

Даже произнеся эту фразу мысленно, Фаби от ужаса зажмурилась. Император Аматейн, которому не исполнилось еще ста лет, был молод по меркам небесных людей. Родители рассказывали Фаби о коронации Аматейна – столь пышной, что всем казалось, будто она всенепременно ознаменует начало нового золотого века. Получилось совсем наоборот: война с Окраиной разгорелась с новой силой, да к тому же Империю ослабляли постоянные столкновения между семействами. Только три клана из пятнадцати: жаворонки, воробьи и совы – сумели остаться в стороне от интриг и борьбы за земли. Остальных же словно поразило внезапное безумие, и они с ожесточением принялись уничтожать друг друга. Сорок лет назад Аматейн положил конец распрям, подписав с самыми могущественными семействами, согласившимися на его условия, Договор Семерых, к которому потом примкнули три самых слабых клана, включая и клан Торимо, семью Фаби. Но фениксы, буревестники и совы, согласно туманным слухам, были истреблены за свою гордость, а земли хитроумных пересмешников и упрямых голубей Семеро разделили между собой, не стесняясь собственного вероломства. Где-то на просторах Империи остатки побежденных кланов лелеяли планы мести, но против объединившихся врагов они были бессильны.

Впрочем, что заставило победителей сплотиться? И так ли крепок их союз? С чего все началось?..

Много лет спустя уже никто не мог с уверенностью сказать, что на самом деле произошло с непокорными Фейра, Амальфи и Соффио и были ли они хоть отчасти виновны в измене, за которую их наказали. Фаби доподлинно знала лишь одно: через некоторое время после гибели семейства Фейра болезнь капитана-императора впервые дала о себе знать. Поначалу его недуг вовсе не казался ужасным. Уже потом, когда стало понятно, что хворь не намерена отпускать Аматейна из цепких когтей, во дворец стали приглашать лучших целителей – сначала тайно, а потом и в открытую. В Облачной цитадели побывал даже мудрый лорд Рейнен, старейшина вороньего семейства и самый старый магус из всех живущих, но и он не сумел помочь повелителю небесных детей.

Капитан-император стоически перенес то, что болезнь изуродовала его красивое лицо, заставив на людях носить маску, но судьба подготовила для него удар пострашнее: Тибурон, старший сын Аматейна, пропал где-то на севере, и вот уже без малого десять лет о нем не было никаких известий.

А два года назад Аматейн потерял сразу жену и младшего сына, Амари: мальчика растерзали сторожевые пардусы, сбежавшие из клетки, после чего ее величество тоже стала затворницей: она теперь почти все время проводила в Садах иллюзий, в обществе нескольких спутниц. Фаби слышала, что звери оставили от тела бедного ребенка всего-то несколько костей. Ради похорон сына Аматейн вышел из своих покоев, превратившихся в подобие тюрьмы, но потом, когда траурный срок закончился, вновь исчез. По дворцу поползли слухи.

Болезнь зашла слишком далеко.

Было весьма сомнительно, что капитан-император сумеет снова зачать наследника, а ведь три тысячелетия трон передавался только по мужской линии. Единственная дочь Аматейна обладала изумительной красотой и разнообразными талантами: она разбиралась в политике и могла поддержать разговор о тонкостях морского дела с такой же легкостью, как если бы речь шла о тканях или драгоценных камнях, с ней считали за честь побеседовать о вопросах философии виднейшие ученые из разных городов… Но все-таки она была женщиной. А сильнейшие кланы никогда не склонили бы головы перед императрицей, подле которой нет императора.

Пустующее место рядом с дочерью Аматейна вызывало противоречивые чувства: с одной стороны, многих оно привлекало, а с другой – белые волосы Ризель означали, что в клане Цапли началось вырождение. Кровь владык Облачного города отравлена. Все знали, как это происходит. Сначала меняется цвет волос, потом появляются другие странности, а чуть позже настает время бескрылых, лишенных дара, и тех, о чьем существовании не принято говорить вслух.

Но немало людей ради трона готовы были смириться и с этим.

За поведением Ризель следили очень внимательно, пытаясь истолковать каждый ее шаг как проявление симпатии к кому-то из молодых магусов. Пока что ее высочество была со всеми одинаково вежлива и холодна. Но какой бы выбор ни сделала принцесса, кому-то он обязательно не понравился бы, и даже Фаби понимала, что новой войны между кланами не избежать. А если станет известно, что владычество Цапли десятки веков держалось не только на сильных словах и цепкой хватке невидимых рук, но и на зыбком фундаменте из слегка подправленных легенд, никто не будет дожидаться смерти Аматейна.

Взгляд Ризель сделался тяжелым, и Фаби поняла, что время, отведенное ей на размышления, закончилось.

– Говори.

Девушка с трудом взяла себя в руки:

– Эта история записана в Книге Основателей, и каждая мелочь в ней важна, а то, что я вижу, – совсем не мелочь… Ваше высочество, я даже не знаю, как сказать, но… э-э… вероятно, Империю ждут перемены. Неужели… простой воробей может чем-то… помочь Белой Цапле?

Ризель не успела ответить – в открытое окно ворвался ветер и разметал рукопись по комнате. Фаби следовало бы броситься ее собирать, но почему-то она не смогла даже пошевелиться. Ризель сидела неподвижно, пока ветер не стих. А потом разлетевшиеся листочки сами собой принялись сползаться к ногам принцессы, аккуратно укладываясь в стопку.

– Империя сейчас подобна одуванчику, – сказала ее высочество. Рукопись взлетела с пола и легла ей на колени. – Стоит кому-нибудь дунуть посильнее, и от былого величия останутся одни воспоминания.

Принцесса встала, прижимая листы с переводом к груди и пристально глядя в глаза спутнице. Она была выше Фаби всего на полголовы, но девушке показалось, что Ризель смотрит на нее откуда-то с заоблачных высот.

– Мне очень страшно, воробышек. Скоро моя жизнь бесповоротно изменится… Придется совершать поступки, которые вызывают у меня отвращение и ужас. Мне нужен кто-то… Мне нужен человек, который будет помнить меня прежней… – Внезапно ее голос сел, и принцесса не сразу сумела продолжить: – Я хочу, чтобы ты всегда оставалась со мной. Ты не откажешь мне в этой просьбе?

Ответ был очевиден.

– Я рядом, ваше высочество, – сказала Фаби. – И буду рядом. Всегда.

– Вот и славно. – Улыбка осветила бледное лицо Белой Цапли. – А теперь прикажи, чтобы приготовили ванну.

Над морем занималось утро нового дня.

Ветер вот-вот должен был перемениться.