Текст книги "Антиглянец"

Наталия Осс
Антиглянец

Памяти моей бабушки,

которая сделала все возможное,

чтобы эта книга состоялась

От Автора

Я люблю их. Глянец и Антиглянец. Очень люблю. Я потратила не один год, чтобы понять смысл и значение простых вещей, лежащих в основе сложных гармонических построений, – например, почему костюм Chloé стоит надевать с туфлями Marc Jacobs, а к платью Prada, наоборот, подойдут туфли Fendi.

Путь от дьявола, который носит, что надо, до ангела, который делает вид, что может надеть что попало, оказался долгим, непростым, но очень увлекательным. Чему я искренне прада. То есть рада. Большое спасибо всем, без кого Глянец и Антиглянец в моей жизни никогда бы не состоялись:

– коллегам из журналов Cosmopolitan и Beauty, вместе с которыми мы создавали фактуру для этой книги;

– Андрею Сергеевичу Кончаловскому, чьи кинематографические размышления на тему глянца заставили меня быстрее стучать по клавишам;

– друзьям, помогавшим мне на этой длинной дистанции, в частности Инне Ткаченко (за структуру мифа Джозефа Кемпбелла), Вите Холмогоровой (за настроение), Виктории Сарыкиной (за Français), Ксении Арбатовой (за экскурсию по Лондону), Екатерине Польшинской (за кино в Каннах), Галине Делян (за сигареты), Алле Касьяновой (за поддержку), Сергею Ганьжину (за голову на плечах);

– моей семье и, в особенности, моей маме

Людмиле Сергеевне и дедушке Сергею Тихоновичу, которые терпеливо дожидались, пока в этом романе будет поставлена точка.

Наталия ОСС

Глава 1
GLOSS Август

Я люблю август. Потому что всегда есть возможность выбирать – успеть на открытие золотого сезона в Москве или продолжить бархатный сезон в Ницце. А лучше менять картинку каждый уик-энд. Уже начавшие желтеть листья – а кто бы выдержал эту столичную жару? – чередовать с бронзовым загаром на фоне Лазурного Берега. Как вы догадались, в августе я курсирую по маршруту Шереметьево – аэропорт Côte d’Azur, в жестком ритме поколения jet-set.

Нас много – пассажиров первого класса. Моя подруга Мила Ямбург летит со мной из Франции в столицу, чтобы открыть свой новый бутик «Монте-Наполеоне». Это не означает, что мы перестанем ездить в Милан, просто в мой органайзер от Hermès добавился еще один московский адрес.

Через пару дней мы – я и верный хранитель моих сокровищ (платья с принтами от Emilio Pucci, серебряных шорт Philosophy di Alberta Ferretti, слитного купальника от Alexander McQueen, кремов и лосьонов в мини-упаковках от Muji) двухколесный Louis Vuitton – несемся по ночной Москве. Мой приятель, богач и знаменитость, дает прием на своей яхте (обойдемся без имен и названий – они слишком громкие, crescendo, как пишут в оперных партитурах). Салют тебе, Мыс Доброй Надежды, Cap Ferrat! Крещендо, еще громче!

– Скажите, посадка через VIP еще идет?

Мне улыбаются и говорят «да», я залетаю в салон, и самолет взлетает через десять минут. А еще через пять я обнаруживаю, что рядом со мной – очаровательная пара, Михаил и Оксана Цыганковы, владельцы канала Glam TV, и мы все приглашены на одну вечеринку. Несут шампанское – мы пьем за те два шоколадно-песочных дня, которые ждут нас впереди.

Мир стал маленьким и уютным, как мягкие носки Chanel на кожаной подошве, в которых так приятно дремать, свернувшись в уютном кресле Air France.

Глянец, который давно стал национальной идеологией, делает нас интернационалистами и космополитами, верными гуманитарным идеалам и вечным культурным ценностям. Золотые буквы на обложке этого номера – это гимн золотой эпохи Gloss. Глянец – наш новый пароль, открывающий двери, страны и сердца.

Главный редактор

Какая пафосная чушь! Интересно, как Полозов это терпит?

На скользкой глянцевой странице, где мои пальцы оставили два едва заметных пятнышка, фотография. Красное платье, тонкие загорелые руки, глаза. Так смотрят женщины, только что одержавшие победу.

Зато Ирка красивая. Я перелистнула страницу.

Там были вещи. Золотые. Я начала читать. Слева направо: сумка из золотой кожи Prada, балетки с золотыми пряжками Givenchy, платье из золотой парчи Miu Miu, пояс из позолоченных цепочек Chanel, пудра в золотом футляре Yves Saint Laurent. И красное шелковое платье Valentino – точно такое же, как на Иркиной фотографии.

Я погладила страницу – журнал был миленький, праздничный, нарядный, как пряничный домик. И пах чем-то сладким. Не то что шершавые газетные полосы, от которых вечно пачкались руки и несло краской.

– Над чем работаем? – прогремел над головой голос начальника.

Я быстро захлопнула журнал. Золотая пыль растаяла в воздухе.

Мишка Полозов, мой любимый начальник и редактор отдела бизнеса в газете «Бизнес-Daily», обладал незаменимым для руководителя качеством – материализовываться за спинами подчиненных в тот момент, когда процесс мог выйти из-под контроля. Несмотря на свой солидный вес бывшего боксера, он умел двигаться бесшумно – как африканский слон бесшумно прокладывает себе дорогу в пыльной траве саванны, Мишка крался сквозь густые клубы редакционного дыма по старому пыльному ковролину и, застав подчиненного в расслабленном состоянии, всегда орал в ухо:

– Над чем работаем?!

– Сижу, тебя жду.

Я перевернула журнал задницей кверху. Черт! Реклама Dior. В серо-стальном кабинете редактора среднего звена она была единственным ярким пятном. Это меня и выдало. Полозов выдрал из моих рук журнал. На обложке сверкнули пять золотых букв в ряд. Gloss.

– Ага! Иркину дрянь читаешь! А ты помнишь, что ты у меня тут писателем работаешь, а не читателем?

– Помню.

– Хорошо помнишь?!

Сейчас он отгремит и успокоится. Я молчала и улыбалась.

– Тебе, Борисова, этот журнал вообще в руки брать нельзя!

– С чего это?

– С того, чтобы глаз не портила! Я из тебя журналистку воспитываю, а не глянцевую суку! Ты видела их?

– Кого?

– Девок этих, целевую, бля, аудиторию! Каблуки, сиськи пластмассовые. Вот с Иркой сходи куда-нибудь на тусовку, посмотришь на этих бл…дей. В естественной среде обитания.

Полозов всегда бушевал, когда речь заходила о глянце. Мишка проповедовал честную мужскую журналистику, где факты, люди и цифры, и терпеть не мог гладкие бессмысленные фразы, которыми были заполнены страницы девичьих журналов. Его жена тоже когда-то работала в газете – давно, еще до моего прихода – и, говорят, была хорошим редактором отдела культуры. Переход Иры в гламурный бизнес Мишка расценивал как дезертирство – и не только с профессионального фронта. Вместо того чтобы разжигать огонь в семейном очаге, Полозова-жена жгла на вечеринках и показах, оставляя Полозову-мужу колотье дров на заднем дворе – кредит на квартиру, ремонт, строительство дачи. Говорили даже, что Ирка не хочет детей – потому что это может повредить карьере. Или фигуре – что для глянца одно и то же.

Несколько раз в год Мишка являлся на работу в дорогом костюме, яркой рубашке и шелковом галстуке. С порога гремел:

– Сегодня я в роли гламурного мудака. Точное значение буржуйского слова «дедлайн» все помнят?

Мы молча кивали. Deadline – линия смерти. Это означало, что все статьи должны быть сданы не вовремя, а намного раньше, без единого вопроса и писка. Чтобы Полозов смог, подписав материалы номера, сопровождать жену на вечеринку, где дресс-код, black tie и муж в качестве обязательного аксессуара к вечернему платью.

– В эту дверь заходить, только если Ходорковского выпустят! – орал Мишка и запирал стеклянную дверь своего кабинета. Слух об очередном полозовском галстуке от Hermès или Louis Vuitton, купленном, понятно, Иркой в Милане или Париже, немедленно распространялся по редакции, и в стекло бились редакционные начальники – замы, редакторы отделов, придумывая любой повод, чтобы навестить Мишку в его болезненном состоянии. Дверь открывалась на секунду, входил очередной посетитель. «Миш, галстук покажи», – успевали услышать мы, сидящие в общем зале за компьютерами, единственную фразу по-русски. В ответ раздавался чистый, изобретательный, отборный мат. «Чем вы так начальника своего расстроили?» – хихикали мальчики, выскакивая из кабинета Полозова.

Сегодня Мишка тоже был при галстуке.

– А я твою жену видела.

– Где? – Полозов как будто испугался.

– Да на фотографии! Красивая.

– Красивая, – Мишка вздохнул. – Какие раньше заметки писала. А теперь у меня дом завален барахлом этим глянцевым бл…дским. Короче, ты интервью с Канторовичем доделала? В завтрашний номер ставить будем.

Интервью было не готово, и я предприняла маневр, чтобы увести мысли начальника в другую сторону.

– Миш, а ты зачем журнал-то этот читаешь?

– Я?!

– Ну у тебя же на столе лежит.

– Издеваешься? Ирка пришла на массаж. Сейчас будет вытягивать меня к своим гламурным пид…расам.

Члены семей сотрудников могли ходить на сеансы к нашему массажисту-китайцу, знаменитому на всю Москву. К нему приезжала едва ли не половина главных редакторов столичных газет и журналов – по старой памяти, поскольку все они когда-то работали в «Бизнес-Daily». Большинство вменяемых журналистов, уходя в другие редакции, быстро делали административные карьеры.

– Разбросала тут свою агитацию! Девок мне портить… Дай-ка я его выкину – эту библию бл…дства.

Рука Полозова с журналом зависла над мусорной корзиной. В дверях стояла Ира Полозова.

– Ну и? Чего остановился? Давай выкидывай!

Ира была хороша. Чуть хуже, чем на фотографии, чуть старше. Но с теми же сияющими, огромными глазами, под взглядом которых Полозов осел, сдулся, съежился. И даже как будто сморщился – так морщится воздушный шарик на следующий день после вечеринки, о которой немного стыдно вспоминать. Я впервые видела Мишку вместе с женой. Я впервые видела его жену.

Высокая. Красное платье. Черные чулки. Зеленые лакированные туфли на высоком каблуке. Вульгарно. Безвкусно. Фантастически красиво!

– Ты что, уже закончила?

– Я – да! А ты продолжаешь?!

– Ладно тебе. Сядь, посиди. Тебе после массажа надо посидеть. Вот с Аленой познакомься. У меня работает. Обозреватель наш ведущий, Борисова.

Мишка аккуратно, бережно положил журнал на стол, как будто боясь повредить что-то. Разбить.

Ира посмотрела на меня. Села. Пристроила ноги в черных чулках напротив полозовского кресла. Повернулась ко мне:

– Я читала твои статьи. Хорошо пишешь. Тебе не надоело в отделе у Полозова работать? Он же не даст тебе расти. Он вообще женщин недолюбливает. И не видит на руководящих постах. Будешь пожизненно ему снаряды на передовую подносить. Да, Миш? Ничего не преувеличиваю?

– Преувеличиваешь. Как всегда. За Борисову не беспокойся. Года через два она меня подсидит.

– А зачем Алене твое место? Ну, будет она начальником отдела – для женщины в деловой газете это предел. Ты же знаешь.

Миша скривился.

– Дальше тебе, Алена, не пропереть – тесные мужские ряды вплоть до главного редактора. Они не выносят конкуренции с бабами. А тебе будут рассказывать, что все дело в менталитете российского бизнеса. Вот Полозов не даст соврать. Помнишь, как мне предлагали стать замглавного?

Мишка молчал.

– И что? – спросила я, чтобы разбавить паузу.

– И ничего! Через месяц пришлось уволиться. Как мне тогда Паша Минаев говорил? Олигархи не будут видеть в тебе, Ира, делового партнера. Полозов, подтверди.

Мишка напряженно смотрел в компьютер и делал вид, что не слушает нас.

Павел Минаев был владельцем газеты, создавшим ее на деньги двух олигархов ельцинской эпохи, давно эмигрировавших в Лондон. То, что говорила Ирка, было похоже на правду. В «Бизнес-Daily» все решалось мужчинами и по-мужски.

Пожалуй, за это я и любила газету. Присутствие мужчин накачивало газетную атмосферу энергией действия. Здесь не было крупных интриг и мелких бабских сплетен. За место под солнцем парни боролись, как на ринге – честно, на глазах у всех. Для победы требовались только профессионализм и острота реакций. Предполагаю, что наверху под ковром дрались большие начальники, делили что-нибудь крупномасштабное и дорогостоящее, но до редакционного этажа пыль этих битв не долетала.

Я всегда считала, что быть девушкой здесь неплохо. В каком бы виде ни являлась я на работу, коллеги всегда смотрели заинтересованно. Помогали, если что. Чтобы сохранить баланс этих отношений и не ловить на себе долгие взгляды растревоженных мальчиков, короткими юбками я старалась не злоупотреблять.

Положение женщин в «Бизнес-Daily» хорошо описывала местная легенда. На заре редакционной юности Минаев, который тогда сам был главным редактором, отправил на задание журналистку с фотографом. И недосчитался бойцов в момент сдачи номера. Номер горел, сотрудники затерялись в ночи. Мобильных тогда не было. Опытный в таких делах Минаев сообразил, что к чему, и отправил домой к фотографу гонца. Гонец обнаружил счастливую пару влюбленных, забывших про священное слово «дедлайн». Их извлекли из кровати и доставили в редакцию – прямо к разъяренному начальнику. Фотографу Минаев ничего не сказал – из мужской солидарности, возможно. Отправил проявлять пленку. А журналистке, наоборот, сказал: «Запомни, дура. Девушка на работе – солдат!». Девушка отправилась писать заметку, а фраза пошла гулять по редакции.

Были, конечно, и минусы. Я тоже понимала, что карьеры здесь не сделаешь. Слишком много мужчин, умных и серьезных, участвуют в соревновании. Время от времени посматривала по сторонам – не вверх по газетной вертикали, а во внешний мир. Наши часто уходили в большой бизнес. Редактор корпоративной газеты. То есть писать, как варят сталь и добывают нефть в Ямало-Ненецком автономном округе. Пресс-секретарь крупной компании. То есть ходить в сером костюме и врать бывшим коллегам про капитализацию и котировки. Глава культурного фонда, который финансирует промышленный гигант. Вот это хорошо. Интеллигентно и красиво. Между прочим, одна девушка, которая когда-то работала в газете, правда, не в нашей, руководит таким гуманитарным фондом у Владимира Потанина в «Интерросе». Мне пока никто не предлагал возглавить большой гуманитарный проект, но я и не торопилась. Тридцать два, еще можно подождать.

– Ир, не порти мне Борисову! Сейчас отпущу ее – поговорим.

Я поднялась.

– Стой! Что у тебя с Канторовичем?

Этот вопрос я сегодня задавала себе уже раз сто. Но Мишка имел в виду другое – интервью, которое я обещала доделать к вечеру.

– Не могу дозвониться. Он недоступен. Мы сегодня должны были встречаться.

Я покраснела. Ненавижу это! Я в состоянии держать лицо, подбирать слова, но щеки всегда выдают. А Полозовы не должны ничего заподозрить. Ничего личного, только бизнес.

– Плакат видишь? – Мишка указал на бумажку, приколотую к стене.

Это был «Список запрещенных выражений». Список начинался фразой «Звонил, но не дозвонился», далее следовали «Я не знал. Я болел», «Это было еще до меня», «А почему я?». Всего десять фраз, которые могли бы помочь подчиненному оправдаться, если бы не были запрещены. Я старалась не нарушать табу, но на этот раз, пытаясь удержать эмоции, промахнулась.

– С каким это Канторовичем? С Сашкой, что ли? Ну и что у тебя с ним? Смотри, Полозов, как она покраснела!

Ира оживилась.

– Да просто душно тут.

И правда, над редакционными столами и компьютерами к концу дня зависал сизый табачный дым. Но в полозовский кабинет через открытое окно лился свежий сыроватый вечерний воздух.

– Ир, прекрати. Борисова серьезный материал делает. Алена, ты правки внесла?

– Я же говорю, что нет. Текст ему давно отправила, но он пока молчит. Жду.

Мишка насупился.

– Бля, я на субботний большой номер Канторовича запланировал. Плохо, Борисова, что я могу тебе сказать! Я тебе ньюсмейкера поручил, а ты не можешь его раскрутить.

Это было гораздо хуже, чем просто плохо. Саша Канторович вот уже почти два месяца настаивал на том, что он мне не просто ньюсмейкер, а я ему не только журналист. Сегодня я целый день ждала его звонка – он должен был заехать за мной после работы. И интервью мы бы доделали вместе. Было около шести вечера, и я еще надеялась, что Канторович перезвонит.

– Все, Борисова, села к телефону. Через час доложишь!

Вот за это я ненавидела газету. За необходимость делать то, что делать нельзя! Нельзя было ему звонить.

В Канторовича я влюбилась после второй встречи. Первую устроил Мишка, который ненавидел делать интервью с олигархами. Я подозревала, что причина в том, что большинство золотых представителей российского бизнеса – Мишкины ровесники. То есть люди, успевшие к своему четвертому десятку приватизировать лучшую половину страны. Со многими из них Полозов учился в Плехановском, потом организовывал первую товарно-сырьевую биржу. Мишка стал «лицом» проекта – занялся пиаром, съемками рекламных роликов, пропихивал в прессу статьи о бирже, а его друзья погрузились в примитивный мир баррелей, кубометров и гекалитров. Мишка выбрал буквы, олигархи выбрали цифры. Цифры оказались наглее. Теперь Полозов, как начальник отдела бизнеса, лично считал чужие деньги. И матерился на все буквы. Буквы были, конечно, виноваты, что так его подвели.

Связи в мире бизнеса делали Мишку как профессионала неуязвимым, но они же и добавляли ему мучений. А кому бы понравилось делать интервью со своим институтским приятелем – в ресторане «Галерея», в клубе «First», в рублевском особняке, в бане на берегу Волги, куда тебя доставил его персональный вертолет? Наутро после таких встреч Мишка являлся в редакцию в самом неформальном своем свитере, обнимал меня и, дыша коньячными парами и волжскими туманами, шептал в ухо:

– Борисова, ты бы вышла за меня замуж? Или тебе тоже олигарха подавай?

– Ты уже женат, Полозов, – отвечала я традиционно.

– Значит, тебе повезло. Соглашайся на олигарха, не повторяй чужих ошибок!

В одно такое утро Мишка, мучаясь посттравматическим синдромом от общения с более успешными собратьями, вызвал меня к себе:

– Борисова, сегодня поработаешь вместо меня подставкой под диктофон. – Выдал мне адрес компании «Интер-Инвест» и даже выделил свою служебную «Тойоту», которая находилась в безраздельном и круглосуточном Мишкином распоряжении. На личном пожилом «Ниссан X-trail» Полозов практически не ездил – ставить его на стоянку «Газпрома» или «Интер-Инвеста» рядом с «Мерседесами» и «Порше» было выше его сил. – Только перед выездом посмотри досье, – напутствовал меня Мишка.

Я набрала. «Интер-Инвест». Одна из крупнейших частных инвестиционных компаний России. Рыночная стоимость капитала, находящегося под управлением «ИИ», – $12,9 млрд. Основные активы сосредоточены в сферах: цветная металлургия, золотодобыча, транзит нефти, девелопмент, торговля предметами роскоши. Учредители – Аркадий Владимирович Волков, 47, женат; Александр Борисович Канторович, 39, холост.

– Какого черта я буду там делать?! – Из кабинета донесся рык начальника. – У меня полоса еще висит! Поезжай одна!

Это были уже не шутки. Я набрала номер.

– Слушаю, – женский голос в трубке.

– Извините, я ошиблась.

В Мишкином кабинете разгорался скандал.

Я еще раз проверила номер его мобильного. Все точно. Странно. Несколько раз Канторович оставлял мне свою трубу, когда в ресторане кто-то уводил его за соседний столик. И я выполняла роль автоответчика, расценивая это как знак доверия, метку, маркирующую тонкую, едва заметную ниточку, натянувшуюся между нами. Я вспомнила девушек в ресторанах – моделей, артисток и просто ухоженных глянцевых красоток, которые называли его Сашей, целовали его в щеки и шептались за соседними столами: «А с кем это он?» Не может быть, чтобы сейчас одна из них вот так же отвечала мне.

Я закурила. Опять набрала. Тот же голос в трубке. Да кто это?!

– Приемная Канторовича. Слушаю.

Ага, секретарша. Я заглотнула побольше редакционного дыма.

– Александра Борисовича будьте добры.

– А кто его спрашивает?

– Это Алена Борисова, газета «Бизнес-Daily».

Надо было сразу опустить трубку.

– Добрый вечер, Алена. Извините, но он сейчас не сможет ответить. У Александра Борисовича переговоры. Попробуйте завтра.

Звонки по начальственным приемным – ужасная повинность для любого журналиста. Надо пробивать панцирь опытной секретарши, чтобы до нее дошло, что ее начальнику этот разговор нужен не меньше, чем газете. С первого раза могло не получиться – и ты перезванивала через полчаса, через час, через день, через месяц. В приемной Канторовича меня обычно ждал другой прием. Правда, теперь он звонил сам – соединяла секретарша, которая уже была совсем ручная. Но не сегодня.

Я прибавила металла.

– Он ждет моего звонка.

Надеюсь, что ждет.

– Хорошо, сейчас попробую соединить.

Сейчас все будет хорошо. Сейчас я его услышу. Что-то ударилось в стеклянную дверь Мишкиного кабинета. Галстук. Там что-то происходит.

– Алена, вы слушаете? Александр Борисович просил его извинить. Он не сможет сегодня встретиться. Завтра он сам с вами свяжется.

– Но я…

Как душно в этой комнате! Я опустила трубку. Пепел упал на юбку, которую я сегодня надела в первый раз. А ничего сегодня не будет.

Отшвырнув стеклянную дверь, из кабинета Полозова вылетела Ирка. Следом за ней – Мишка, вынося за собой уцепившийся за носок ботинка галстук.

– Ну что, Борисова, дозвонилась?!

Меньше всего я хотела докладывать об этом Полозову.

– Нет. Переговоры. Обещали завтра.

– Хватит тебе девушку терроризировать, поехали! – Ира была уже в пальто. Ярко-зеленого цвета атласном пальто.

– Я же сказал, я не поеду! Канторович Борисовой, вон, не дает, переговоры у него с бл…дями! Надо искать, что ставить в номер.

– Какие переговоры ночью? Сегодня открытие бутика Paul Smith. Там все будут. И Канторович ваш. Мне список гостей присылали.

Неужели?! Я покраснела.

– А, это может быть. Где твои гламурные сучки, там и мои клиенты. Вон, бери с собой Борисову, может, ей повезет больше, чем тебе!

– Прекрасная идея, Полозов, первая за сегодняшний день! Ты останешься тут со своими мужскими проблемами, а я с Аленой поеду. Давай, красавица, собирайся!

Я вцепилась в стул.

– Нет, нет, Ира. Без меня!

– Вставай, вставай! Опаздываем. – Ирка буквально стряхнула меня с насиженного места. – С людьми познакомишься, интервью Полозову принесешь десяток. Дай-ка сюда журнал, Миш!

Мишка нырнул в кабинет и вынес тот самый номер, который выдрал у меня. Отдал Ирке.

Полозова протянула его мне.

– Почитаешь на досуге.

– Борисова, я тебя предупреждаю – тебе это читать запрещается! Картинки смотреть можешь.

Ирка прижалась к Мишкиной щеке, затихла, а через секунду уже конвоировала меня к выходу из редакции. Я послушно плелась за развевающимися полами атласного пальто. Мне тоже неплохо бы развеяться.

Ирка ехала быстро, в центр по Ленинградке в это время пробок не было, и моя бордовая тихоходная «Нексия» едва успевала за ней. Несмотря на свой безобидный ретро-имидж, «Крайслер Круизер» нагло маневрировал в потоке куда более хищных и мощных машин. Отставать было нельзя, и я подрезала, сигналила и вдавливала в коврик педаль газа, подстегивая мотор моей бедной Чебурашки, которая в ответ только обиженно ревела. Я нервничала. Мне не нравилось так ездить – вслед за кем-то, не контролируя ситуацию. Мне не нравилось, что сегодня другие решали за меня, что мне делать. Я не понимала, что происходит.

Ну хорошо, важные переговоры. Но почему он не подошел к телефону?

Вообще-то он иногда вел себя немного странно.

С первого взгляда он мне не понравился. Я тогда решила, что он один из тех куршевелевских персонажей, которых деньги освободили от всех комплексов нормального человека.

Машина выгрузила меня в районе Цветного бульвара, у входа в свежеотстроенное модернистское здание, похожее на корабль, дрейфующий в тихой заводи старого московского переулка. Стекло, бетон и много хромированных поверхностей внутри офиса создавали нервозную обстановку. Охранник минут пять изучал паспорт, звонил куда-то, докладывал по рации, потом сдался: «Ждите. Вас проводят».

Канторович выглядел неважно. В мятом льняном костюме, небритый, злющий. Устроил при мне кровопускание своим помощникам, потом долго кричал в телефонную трубку. Я встала и вышла из кабинета. Пресс-секретарь выпучил на меня глаза.

– Что случилось?!

Наша газета настаивала на том, что мы берем интервью без свидетелей, поэтому служитель корпоративной журналистики караулил в приемной, дожидаясь окончания встречи. Но я должна была выйти не раньше, чем через полчаса.

– Начальник твой сегодня слишком кровожаден. Назначай на другой день, когда у него будет настроение.

Кто-то взял меня за руку. Канторович.

– Извините, газета «Бизнес-Daily». Я готов. Всех раскидал, сможем спокойно поговорить.

Канторович сразу захотел купить:

– Как сделать так, чтобы ваша газета чаще писала о наших проектах?

Большой трансатлантический лайнер решил взять на абордаж мою маленькую некоррумпированную яхту. Но взяток я принципиально не брала – в узком пространстве газетчиков и описываемых ими бизнесменов все становилось моментально известно. Берешь – значит, дешево стоишь. И прощай, перспектива отправиться в долгое плавание по гуманитарным волнам большого бизнеса.

– Никак, – сказала я.

Моя лодка отплыла в нейтральные воды честной журналистики.

– Есть новости – мы о вас пишем, нет – значит, нет.

Потом Канторович сказал мне, что это была проверка.

– Если бы ты согласилась, я бы больше не стал с тобой встречаться – общались бы через пресс-секретаря.

Мы проговорили с ним часа два вместо запланированных 30 минут. Александр Борисович игнорировал звонки на мобильный и отсылал секретаршу, которая периодически заглядывала в кабинет, напоминая о замминистра промышленности и торговли Казахстана, который бил копытом в приемной. Угощал меня полезными сухофруктами и требовал принести еще чаю. Я уже откровенно скучала – вопросы давно были заданы, а он все сыпал подробностями о деятельности «Интер-Инвеста».

После того как статья вышла, Канторович позвонил мне поблагодарить. Мишка сказал, что это небывалый случай. Недели через две Александр Борисович нашел еще какой-то инвестиционный повод, пригласил меня поужинать.

В ресторане «Аист» он рассыпал передо мной все свои возможности – карпаччо с белыми трюфелями, лобстеры с камчатскими крабами, анекдоты, десерты. И никаких разговоров о бизнесе. Я смеялась – он умел рассмешить – и чувствовала себя в безопасности – как с Мишкой, который почти друг. Потом предложил поехать в клуб, я подумала – почему бы и нет, надо укреплять полезные связи. Там он сел на диван рядом со мной, слишком близко для делового общения, говорил какую-то чушь, сбивался, смотрел на меня. Я вдруг почувствовала тепло. Я уже знала, что это значит.

Мы втиснули машины в переулок на задворках ГУМа.

– Не гламурно, конечно, выглядишь, – сказала Ирка. – Как слишком хорошая девочка.

Я осмотрела себя. Черная юбка, белая блузка, черное пальто.

– Я на дачу собиралась.

– А… – Полозова удивленно посмотрела на меня. – Ну, не важно. Зато молодая. Пошли!

Вход в бутик был блокирован плотной парфюмированной толпой. Ирка моментально слилась с ней – такая же яркая, возбужденная, праздничная. Она здоровалась, кивала, целовалась, падала в чьи-то объятия и тянула к кому-то руки. Я пробиралась за ее атласным пальто, стараясь на отвлекаться на медийные лица. Дапкунайте, Янковский, Хазанов. Парфенов, Табаков, Гафин. Сюткин, Михалков и Куснирович из компании Bosco.

Внутри магазина были расставлены картонные фигуры бодрого немолодого дядечки – глянцевого, как все преуспевающие люди. Это и есть Пол Смит? Было душно и тесно – количество бодрых ботоксных людей превосходило пропускную возможность бутика. Но мне нравилось – высокий градус общего ажиотажа резко повысил настроение.

Ирка потянула меня в сторону.

– Встань сюда, прикроешь меня. Не хочу с ней здороваться.

Полозова заняла позицию спиной к толпе, разместив меня напротив очень ухоженной и, судя по всему, очень уверенной в себе женщины, уже вступившей в опасный возраст, но еще претендующей на статус красавицы.

– А кто это?

– Тише. Долецкая. Тезка твоя. Видеть ее не могу!

– Почему?

– Долго объяснять.

– Ну и ладно, – я тут же потеряла интерес к теме. Но Ирка разъяренно зашептала:

– Журнал Vogue, главный редактор! На нее было два приглашения. И на Хромченко тоже. А мне одно послали, гады. Ничего, я разберусь с «Боско».

– А как же я прошла?

– Второе приглашение было Островской, моего редактора отдела моды. Пришлось забрать у нее. Не могу же я одна прийти, когда у них по два. А Полозов мне весь вечер испортил.

– Ир, извини, я ничего не понимаю в ваших делах.

– Да все просто. Есть четыре журнала – «Вог», «Базар», «Офисьель» и «Эль». И четыре главных редактора. Так рекламодатели считают. А мы пятые. Понимаешь, не первые, а пятые. Только потому, что у нас русские учредители. В каком-нибудь «Мари Клере» тебе скажут, что они пятые. Но пятые – это мы. Ты понимаешь, что значит быть пятой, когда ты делаешь журнал номер один. И без бюджетов «Вога»!

Я ничего не понимала, но кивала.

– Так у вас же тоже есть реклама.

– Ладно, Ален, это сложно. Просто, чтобы ты понимала, – я получаю приглашение на одно лицо, а Долецкая на два, я сижу на показе во втором ряду, а она в первом!

– А это так принципиально?

– Ты зайка еще… Ладно, расслабься. Смотри лучше по сторонам, не вникай пока в наши гнусности.

Я огляделась. Толпа еще больше уплотнилась и сжалась. В ней образовался эпицентр. Тот самый глянцевый дядька.

– Пол приехал. Все-таки он фантастический!

Фотографы стянули свои ряды вплотную к месту силы, декольтированные девушки устремились туда же, серьезные товарищи в дорогих костюмах тоже как-то приосанились, выпрямили спины, заулыбались. Рядом со Смитом, насколько я могла видеть через лакированные и напомаженные головы, стояли Куснирович в пиджаке, Долецкая в красном платье и Олег Янковский в полосатом шарфе. Точно такой же лежал рядом со мной на полке.

– Вот черт! Опять у нее эксклюзив.

– В смысле?

Я уже понимала, что речь шла опять про мою тезку.

– Нам отказали в интервью со Смитом. Дали «Базару» и «Вогу».

– Привет, дорогая! – Возле нас возникла невысокая блондинка неопределенных лет с пухлыми накачанными губами.

Они расцеловались.

– Прекрасна, как всегда!

– И тебе все комплименты мира.

– Видела твой последний номер. Очень удачно, просто чудесно!

– Спасибо, дорогая! Стараемся. Кстати, познакомься, Алена, у Полозова моего работает. А это Мила Ямбург, ее бутик «Монте-Наполеоне» знаешь?

Девица улыбнулась мне сдержанно, безо всякого интереса. Я соврала в ответ:

– Да, конечно.

– Послушай, мне твои девочки звонили. Хотели снять меня в рубрику «Гардероб». Но не сказали, когда съемка. А мне скоро в Милан ехать.

Ира удивилась:

– Кто звонил, Островская? Странно. Мы эту рубрику сейчас меняем. Я съемок пока не планирую. Ты поменьше их слушай, они скидок хотят, вот и лезут. Мы с тобой сами договоримся.