Текст книги "Антиглянец"

– Это потрясающе! Говорят, у них там в «Базаре» просто истерика. Девки в шоке!

– Расстроились?

– Да с чего? Наоборот, в восторге! Она всех достала! Полосы ей домой возили – представляешь, как Миранде Пристли?! А потом попросили на фиг.

Ленка была возбуждена, как борзая, взявшая след.

– Знаешь, кому они предлагали место главного редактора? Оксане Робски! И Собчачке вроде тоже.

– И кто из них будет?

– Да никто! Там же работать надо, а не только мордой торговать. Слушай, Аленка, это супер – что происходит! Это прогресс! Смена поколений! Михайловскую в «Эль» посадили на место Сотниковой – раз! Баринову из «Мари Клер» убрали – два! Шахри с «Базаром» – три! Наша старая дура – туда же! Остается только Долецкую с Хромченко пережить.

Краснова хорошо разбиралась в основных трендах индустрии глянца – из нее со скоростью пулеметной очереди высыпались новости о кадровых перемещениях в гламурных журналах. Даже хедхантеры не работали с такой эффективностью.

– А в чем ты видишь прогресс?

– А ты не понимаешь?! Сколько лет никакой ротации! Болото! Один и тот же круг – Алена, Шахри, Эвелина. А сейчас все зашевелилось! Сечешь, Аленка, наше время наступает!

– А может, Ирку в «Базар» возьмут, если у них нет главного?

– Елки, вспомнила! Ты дура, что ли? Кому она нужна! Нет, они будут искать звезду. Чтобы башка, как у Эйнштейна, и ноги от ушей. Журнал-то тусовочный.

– Так она падать все время будет.

– Кто?

– Главный редактор с башкой Эйнштейна.

– Почему?

– Потому что мозги перевесят, жопа-то худая.

– А, – Ленка не поняла шутки. – Слушай, поможешь мне резюме составить? Вряд ли, конечно, у них там кто-то из «Вога» претендует, но попробовать все равно стоит.

– А ты хочешь уйти? – спросила я.

Краснова очнулась. И резко изменила тональность:

– Нет-нет, что ты! Я наш журнал очень люблю. Меня Аня, считай, воспитала как редактора. Так, фантазирую. Я буду последним человеком, который отсюда уволится.

Я поняла, что Краснова врет.

Несколько раз я звонила Ирке – с тех пор, как она уволилась, прошло уже дней десять. Но она не снимала трубку мобильного. Дома доступ к ней охранял Мишка, а с ним разговаривать не очень хотелось. Я боялась, что Полозов свернет на тему Канторовича, а шутить про это у меня не было сил. Так же как я наложила вето на фамилию «Канторович» в своей жизни, в редакции под запретом находилась фамилия «Полозова».

Иркин стол пока пустовал.

– Вы хоть цветы сюда поставили бы, – заметила как-то Аня.

Девочки тут же натащили из коридора горшков – и получилось совсем печально, как могильная грядка.

В редакции ощущалось какое-то шуршание. Периодически я заставала группку активисток на красных диванах – Островскую, Лейнс, Василенко, которые замолкали при моем появлении. Марина и Аня часто шушукались по кабинетам. Остальные плавились в этой интриге, как в насыщенном ядовитом растворе. Иногда из пробирки вырывались ядовитые испарения.

Обсуждалась церемония награждения победительниц конкурса «Лучшие друзья девушки», того самого, который стоил Ирке места. Предполагалось, что бриллианты уроженке Воронежа Марии Яремчук будет вручать Островская, которая находилась в статусе принцессы-инфанты. Наш «ослик ио», как говорила Краснова.

Ленка вступила в открытый бой:

– Почему ты журнал должна представлять? Это конкурс нашего отдела!

– Это конкурс журнала, а не твой личный! – Островская вышла на линию огня.

– Девочки, спокойнее. Мы одна команда, работаем на общий результат, – пыталась успокоить их Волкова.

– Я могу вручать колье, – предложила Василенко. Лиза была безнадежно глупа, но фантастически практична и жаждала славы.

– Не важно, кто будет вручать. Главное, что рекламодатели не должны нервничать, – сказала Марина.

– Вот именно. Рекламодатели не должны нервничать, потому что красота – это 90 полос рекламы. А сколько мода собирает – 15? Самсонова уже назначила тебе встречу, Лия?

Вероника Самсонова была президентом модной империи Luxury Trend. Сеть бутиков в центре Москвы, Fashion-молл на МКАДе, торговый центр Country Luxury на Рублевке, магазины в Сочи, Питере, Екатеринбурге. Их роскошные драгоценности и вещи открывали первые страницы российского глянца. Это была Анина мечта – контракт с Самсоновой. Рекламные полосы «Тренда» означали признание журнала, знак качества. Для публики и остальных брендов. Смотрите, мы теперь не хуже «Вог»!

Но на эту гору нам никак не удавалось забраться. Luxury Trend отказывался давать нам рекламу – потому что мы не бренд. Ира, Лия и Затуловская, выполнявшая функции директора по рекламе, давно окучивали Самсонову, но дальше милых разговоров дело не шло. Ленка специально нажала на больную Лиину мозоль. Если бы Островская договорилась с Самсоновой, вопрос о главном редакторе был бы решен.

Островская позеленела.

– На следующей неделе поедем на переговоры!

Я была уверена, что Лия блефует. Самсонова жила в самолетах, между Нью-Йорком, Миланом, Лондоном и Токио, и ее практически невозможно поймать. К тому же в задачи Самсоновой входило увильнуть от просителей вроде нас.

– Ты договорилась? Я потрясена! – ухмыльнулась Краснова. – Тогда и я в команде на переговорах, хорошо, Аня?

Аня быстро кивнула, чтобы погасить Красновскую вспышку. Островская проиграла – идти к Самсоновой было ее прерогативой, но тут уж ничего не поделаешь. Ане и Марине приходилось лавировать между двух миноносцев, которые яростно палили друг в друга.

В сухом остатке от этого совещания кристаллизовалось решение – призы Лена и Лия вручают вдвоем. И Лиина ассистентка должна срочно ехать в магазин, искать Красновой платье для церемонии. Островская несла боевые потери в живой силе по всем фронтам.

Бриллиантовое мероприятие я проигнорировала. Ведущей торжественной церемонии была Настя.

Вечером позвонила Ирка. Я обрушила на нее лавину:

– Ирка, ты?! Почему не звонила? Две недели тебе долблю на мобильный! Ты как?

– Да нормально. Отлично у меня все!

– Ты устроилась куда-то?

– Нет, и не буду. Я свое издание открываю.

– Здорово! А какое? Глянцевый журнал?

– Глянец – это несколько миллионов вложений. А я столько не украла. Это будет массовое, гламур для плебса. На имидж я уже заработала, теперь хочу на особняк.

– Ну и хорошо, – сказала я неуверенно. Я не была уверена, что мне нравятся формулировки.

– Я тоже так думаю.

Мы помолчали.

– Ну не стесняйся, задавай вопросы, – сказала Ирка.

Да, Полозова не случайно занимала место главного редактора – она умеет держать удар. Ведь наверняка больше вопросов было у нее.

– Ты почему ушла? Это из-за колье этого, да?

– А, рассказали уже? Краснова, что ли, красавица наша столичная? Если ты хочешь историю для народа, то давай я тебе сейчас расскажу. Про колье. Знаешь, это разговор на уровне Красновой, девушки из П…здодвиженска.

– Ир, я понимаю. Не хочешь – не будем касаться. Я понимаю, как у тебя болит.

– Что у меня болит?! Ты думаешь, я денег, что ли, с ними не поделила? Если бы! Меня просто сорвало. Можно было открутить, но я не стала. Я четыре года двигала журнал, собой кормила все эти идиотские проекты. Ты у Мишки разбаловалась, даже не понимаешь, что такое каждый день мимикрировать. Делать вид, что я знаю букв меньше, чем Волкова. Она же у меня научилась этим словам – культовый проект, стратегия, концепция. Я когда в журнал пришла, они из Интернета тексты качали и ставили. Даже не переписывали. И редакцию снимали – Островскую, Наташу Артюхову – макияж показывали на них, понимаешь, на этих рожах? Теперь Волкова считает, что она может любого журналиста заменить.

– Почему?

– Потому что эти люди считают, что, если у них бабло, ты дура, а если у тебя – то дуры они. Тот, кто на них работает, – дуры по определению, понимаешь? Сами-то они про себя все знают.

Я услышала, как Ирка затягивается. Что-то я не помнила, чтобы она курила.

– У них круче крема для ног вообще в журнале рекламы не было. Я ушла – сто сорок полос рекламы, ясно? Диор, Шанель, Клиник, Шисейдо стоят. А успеха не прощают, это надо было понимать мне.

Она замолчала. Я поспешила на помощь:

– Ир, не переживай, все образуется.

Она меня не слушала.

– Всем работала. Редактором, издателем, маркетингом, пиаром, директором по рекламе. И корректором, если надо, и статьи писала. Все свои контакты подтянула, Мишкиных друзей напрягала. Там же набрали дур, которые шмотками меряются. Лейнс, Василенко – они же идиотки! Ты спроси, у кого из них профессия есть.

Я услышала, как щелкнула зажигалка.

– Я не могла ни одного человека нормального взять – только тебя как-то удалось, не знаю даже, почему. Они же денег не хотят нормальных платить, берут кого подешевле. И последнее слово за Волковой, Аня должна решить – нравится ей девочка или нет.

Я сочувственно молчала, окуривая трубку сигаретным дымом, чтобы не заразиться ее ядовитым сарказмом. Мне же еще там работать.

– Какое количество бабского дерьма я съела, ты не представляешь! Любая девочка через месяц понимает, что здесь система личной преданности. И становится собачкой Волковой или Затуловской, начинает бегать жаловаться.

– Слушай, как же вы столько лет работали?

– Это давно зрело. Терпела, делала вид, что шмотки, SPA, Милан – это мой предел. Ездила с ними на шопинг. Я Волковой всегда говорила – покупай черное. Нет, она же ворона, хватает блестящее. Кавалли у нее – культовый дизайнер, ха! Я с ними в качестве толмача ездила. Они по-английски вообще не понимают, я им меню вслух читала.

Мне становилось не по себе. В последние недели розовый Барби-мир, казавшийся мне всегда, впрочем, притворно карамельным, рушился на глазах, обнаруживая гнилые провалы и целлюлитные залежи старых обид, противоречий, ненависти.

– А зачем ты тогда все это терпела, если такой кошмар?

И меня еще втянула – подумала я, но не сказала. Не надо добавлять Ирке проблем. И обманывать саму себя – решение сбежать из газеты я принимала сама.

– Знаешь, азарт был. Журнал хороший сделать. Аня меня за это место и подвесила. Я хотела чтобы русский, но качественный. Чтобы наравне с брендами стал.

– Как «Вог»?

– Ну, как «Вог» невозможно, понятно. Там фотографии какие, бюджет огромный. За границей все снимается, у нас так никто не может в принципе. Русский гламур – это миф для народа. Все эти «Вог», «Базар», «Эль» – это же корпункты в стране третьего мира…

Я вспомнила разговор с Красновой про кадровые перестановки в «Базаре».

– Может быть, тебе все-таки в бренд пойти?

– Бренды – заложники формата. А здесь свободы больше. Я хотела сделать красивый и умный журнал. Чтобы и реклама, и читать можно было. А они превратили журнал в контору. В 9.30 на работу, и пропуск электронный отмечает время. А потом Затуловская медитирует над сводками – кто да во сколько.

– Правда?

Я ужаснулась.

– А ты что, не в курсе? И зарплату снимает. В «Вог» люди тоже приходят к 9.30, но там хотя бы понятно, за что убиваться – деньги, статус. Поработаешь 10 лет, потом будешь воспоминания писать «про мои встречи с Прада».

Из ее голоса ушла ярость, и теперь я слышала только усталость и разочарование.

– Знаешь, я хороший редактор глянца. Таких людей в Москве найдется ну шесть, ну, может, десять человек. И я это люблю, несмотря на все наше дерьмо – и шмотки люблю, и моду, картинки. И то, что они толстые такие, гладкие получаются. Когда берешь журнал свеженький – только что из типографии, и знаешь, каким трудом все это слеплено, а он такой нарядный, роскошный…

– Понимаю.

Я сама на это подсела. Это получалось чудесным образом – буквы находили свои места среди картинок, картинки выстраивались в композиции, разрозненные файлы складывались в журнал. Мы создавали гармонию из первоначального хаоса, делали красоту из ничего – бумага, типографская краска, много фантазии, чуть-чуть интеллекта, коробки с обувью, мешки с одеждой, фотошоп, шрифты – и получалась сказка. Мы творили новую реальность – лучше той, что была на самом деле.

– Слушай, как там у вас дела? – Ирка задала свой главный вопрос. – Что слышно?

Про главного редактора спрашивает.

– Да все по-старому, идет само по себе.

Черт, это неправильный ответ! Лучшим ответом было бы, что мы закрылись после ее ухода. Любой человек понимает, что так не бывает, но все равно ждет, что провидение сметет обидчиков. Но конвейер работал, несмотря ни на что.

– Ничего там у них хорошего не будет! Нормальный редактор к ним не пойдет, знают про них хорошо. А Островская быстро убьет журнал – она не способна с командой работать. Ладно, пошла Полозова ужином кормить. Он мне инвесторов подгоняет, надо подпитать его мозги. Я теперь домохозяйка, которая мужа да убоится.

Вероника Самсонова, президент компании Luxury Trend, сидела в одном из бизнес-центров, которые были натыканы по всему центру Москвы, торчали из переулков и раздражали, как плохо подогнанные по цвету и размеру фарфоровые коронки – среди старинных, покрытых налетом времени, даже слегка подгнивших, но натуральных домов.

В ее офис на пятом этаже мы входили, как ходоки к императрице, стесняясь своих лаптей и ломая шапки перед троном. К счастью, с нами не было Затуловской, срочно отозванной в налоговую, – к счастью, потому что она отличалась напористостью асфальтового катка, а к Самсоновой нужен особенный подход. Какой – предстояло нащупать в ходе встречи.

Вероника Николаевна задерживалась. Нам принесли чай. Ассистентка развлекала двух ее собачек, которые вертелись под ногами.

Здесь было собачье царство – фотографии собачек, фотографии хозяйки с собачками, ошейники собачек, медали собачек, на столе – пресс-папье в виде косточки для собачек, на полу – домики для собачек, на собачках – заколки для собачек. И, кажется, я перечислила еще не все.

В углу кабинета стопками лежали коробки с обувью (надеюсь, человечьей), на вешалке у дальней стены – одежда (меха, жакеты, несколько вечерних платьев). Офис Самсоновой больше напоминал гардеробную – сходство было бы полным, если бы не навязчивое присутствие живой природы. Переизбыток неодушевленного, вещей, коробок, аксессуаров был хорошо сбалансирован наличием двух собачьих морд йоркширской породы, воодушевленных присутствием новых людей.

Еще чай. Мы сидели не меньше часа и уже начинали нервничать. «Так можно и слова забыть», – подумала я. По дороге мы репетировали разговор и распределили роли. Сначала Краснова всех представляет, я формулирую концепцию журнала (медиа-кит я вызубрила наизусть), Лия говорит про то, как будет хорошо Самсоновой, если она даст нам рекламу, а Аня подводит итог – по ценам и объемам. То есть сколько денег мы получим от Luxury Trend в этом году.

Прошло еще полчаса.

Наконец она появилась. Величественная и прекрасная. Самсонова мне сразу понравилась. Я с первого взгляда распознала в ней нечто подлинное – под слоями косметики и даже, кажется, силикона, который выглядывал из блузки, поддержанный бюстгальтером push-up, билась живая эмоция.

Так могла бы, наверное, выглядеть аристократка, которую в раннем возрасте поместили на Брайтон-Бич. Манеры остались, но ослабили свой диктат, и характер пробился наружу. Или, наоборот, подросток с Брайтон-Бич был выписан в поместье английского лорда – эмоцию чуть-чуть заглушили манерами, но перевоспитать уже не смогли. Поздно.

– Привет, девочки! Извините, задержалась. Очень, очень рада.

И Вероника Николаевна поздоровалась персонально с каждым (улыбка английской королевы). Аня, Лия, Лена и я достали визитки и сложили перед Самсоновой. Она своей не дала (привет с Брайтон-Бич).

– Идите сюда, мои девочки, – Вероника подхватила йоркширов, бившихся о ее ноги, усадила на коленки, погрузила пальцы в их шелковую шерстку.

– Маня, Грейс, – представила она собачек.

Йоркширы, сочетающие в себе высокие стандарты породы и дурные манеры, уставились на нас, ожидая каких-то действий. Самсонова тоже ждала, никак не помогая начать разговор.

Наши враз стушевались, придавленные присутствием Вероники Николаевны.

Пауза затягивалась. Я решилась:

– Вероника Николаевна, вы, конечно, знаете журнал.

– Видела пару раз. Вы года два выходите?

Так, это что? Островская, знакомая с Вероникой, не познакомила Веронику с журналом?

– Мы?! Да мы восемь лет лидируем на рынке глянцевых изданий! – выпалила я гордо.

– Надо же, столько лет! А ты такая молоденькая? Тебе самой сколько? – спросила Самсонова, поглаживая собачатинку по холке, отчего та жмурилась блаженно, совсем как кошка.

– Мне.. мне… Я… нет, я в журнале всего три месяца работаю, – я страшно смутилась, как будто сморозила глупость. И покраснела. Идиотизм, я не поняла, как разговор свернул с магистрального делового направления на узкую тропинку личных вопросов-ответов.

– Да? Ну продолжай, продолжай, – разрешила Самсонова.

Я взглянула на коллег. Аня по-прежнему изучала узор на антикварном Вероникином столе, Краснова листала журнал, Лия в упор смотрела на меня и ухмылялась.

– Спасибо.

Опять эти хорошие манеры! Благодарить за то, что не требует благодарности.

Дальше стало легче – я говорила Веронике о том, какое значение мы придаем качеству съемок и статей, про звезд первой величины, которые гордятся сотрудничеством с нами, про революцию в сознании читателей, которую произвел наш подход к глянцу. Словом, весь тот рекламный бред, который становится тем убедительнее для говорящего, чем чаще и увереннее произносится. Я ретушировала реальность – все наши проблемы с экономией денег, небольшим штатом, второразрядностью журнала в сознании рекламодателей и читателей. Я все выворачивала наоборот, представляя недостатки достоинствами: уникальное российское издание, свобода от диктата западных издателей, особый авторский взгляд, преданная аудитория.

Как продавец «Гербалайфа» или уникального магнитного браслета, снижающего давление, я должна загипнотизировать слушателя, парализовать его волю, лить на темечко поток сознания, чтобы он тонул в ответах на незаданные вопросы. Если остановишься – все, он выплывет на берег с решением отказаться от покупки.

Вероника смотрела на меня, как зачарованная. Ура, еще немного, и я ей продам – ну хотя бы 20 рекламных полос на год. По цене 3000 евро, и это со всеми скидками, а еще мы можем дать бонус – как минимум пять, нет, даже шесть статей про их магазины на МКАДе (раз), про американских дизайнеров, которых они хотят продавать в Москве (два), рассказ о компании (три), модные съемки с их вещами (четыре, пять), съемки с ювелиркой (шесть) и интервью с Вероникой (семь, ура)! Итого 40 полос Вероника получает бесплатно, а если это пересчитать на деньги, то получается…

Я вдруг увидела на безымянном пальце, вынырнувшем из густой собачьей шерстки, кольцо с огромным камнем. Какая избыточная бижутерия. То есть это получается, если пересчитать на деньги… Это получается… Если пересчитать на деньги, которые просят за это кольцо в бутиках Luxury Trend… Я вдруг споткнулась, потеряла нить, запуталась в собачьих локонах…

– Я… наша реклама… вернее, ваша реклама… – я заливалась краской. Вероника смотрела на меня не отрываясь.

– То есть реклама компании в нашем журнале… Знаете, я что-то уже не то говорю… Вы пока журнал посмотрите, вы его еще, наверное, не видели, потому что вы вряд ли читаете… Вот сейчас скажет лучше… – я огляделась в панике, ища, кому передать падающую из рук эстафетную палочку, – …Лена Краснова.

Краснова оторвалась от изучения своих ногтей и зверски посмотрела на меня. Но быстро опомнилась:

– Вероника Николаевна, вы наши страницы красоты посмотрите.

Краснова потянулась через стол, выхватила у Самсоновой журнал, открыла его на странице со своей статьей.

– Красота – это ведущее направление в журнале. Это я его веду. Смотрите, вот тут мы поставили ваш эксклюзивный парфюм, основной упор на вас!

Краснова быстро переворачивала странички, пролистывая полосы, где стояли флаконы магазина «Артиколи», прямых конкурентов Luxury в области эксклюзива, и тыкала пальцем в картинки с духами, которые продавали в магазинах Самсоновой.

– Я могу делать для вас проекты, которые мы, например, «Артиколи» никогда не дадим, потому что вы у нас главный приоритет. Если вы дадите нам рекламу по бьюти-маркам…

– Модная одежда занимает первое место по объемам продаж в Luxury Trend, ювелирка – на втором, а парфюмерия – четвертое или пятое! – Островская резко перебила Краснову. – Ничего не путаю, Вероника Николаевна?

– Четвертое, – сказала Самсонова и посмотрела на Лию, потом опять на Ленку.

– Ну и что? Это сейчас четвертое, а если это развивать… У нас в журнале больше всего отзывов приходит в отдел красоты, потому что девушки могут позволить себе это купить. Косметика – самый демократичный товар, даже высокие марки стоят недорого.

Это был один из главных миражей, на который так велись читательницы. Мало кто из них мог купить платье или сумку с дорогостоящим, в несколько тысяч евро, логотипом, зато духи или тени – вполне. Миниатюрный статус-символ, как писали мы в журнале. Кстати, чтобы не фиксировать внимание на этом социальном барьере, мы никогда не ставили цен возле вещей.

Но империя Самсоновой держалась на торговле люксом, настоящим, за много денег, а не коробочками с пудрой. Краснова взяла неверную ноту. Лия тут же ударила в барабаны.

– Демократичный – это неподходящее слово для Luxury Trend, правда, Вероника Николаевна? – сказала Лия, поедая Самсонову глазами. Я никогда раньше не замечала за Островской такого раболепия. Самсонова была высшим, с точки зрения Лии, существом. А в редакции таких не обитало.

– Да уж, это точно, Лия, – сказала Самсонова. Одна из собачек, с красной заколкой в шерсти, гавкнула, подтверждая вышесказанное.

Что они делают?! Вместо того чтобы закрепить плацдарм, который я, пусть неловко, но отвоевала, они встали в позу. Каждая тащила одеяло на себя.

– Американские дизайнеры, которых Вероника Николаевна привезла в Москву, открывают новый этап в работе компании. Я сейчас отвечаю за редакционную политику журнала и уже готовлю несколько публикацией для Luxury Trend в поддержку запуска новых брендов. Мы с Вероникой Николаевной это уже обсуждали…

Все понятно – если Самсонова даст рекламу одежды, процент получит Лия, если Вероника купит полосы с парфюмерией – деньги достанутся Красновой. Но если так вести переговоры, мы не получим ничего. Не понимаю, почему Аня молчит?!

– Я что-то не помню, чтобы ты это с кем-то обсуждала, – вскинулась Краснова.

– Лия, Лена, перестаньте! – Волкова наконец проснулась.

– Это еще вопрос, кто определяет политику журнала! – Лену несло на мины. Собачки спрыгнули с колен Вероники. Избалованным йоркширам тоже наскучила брехня дворняг за околицей.

– Лена, в чем дело? – Волкова спешила на помощь, но было уже поздно. – У нас, Вероника Николаевна, девушки иногда переигрывают. Вечная тема – мода и красота. Борьба хорошего с лучшим, в каждом журнале одни и те же проблемы.

Самсонова выпрямилась, повела плечами, как будто просыпаясь после легкой дремы.

– Так, девочки, я все поняла. Вот что скажу. Сейчас нет. Вы пока разберитесь между собой. На будущий год, может быть, я вас включу. А сейчас нет для вас бюджета.

– Но почему?! – выпалила я.

Неужели так сразу и казнить, нельзя разве помиловать?

– А потому что у журнала должен быть главный редактор, понимаешь, девочка? Полозова пока была, я вас планировала. Сейчас смотрю – не получится.

– Сейчас как раз решается вопрос о назначении, – зачастила Аня, – это же принципиально, главный редактор, это на несколько лет, меняться не должен, поэтому решение такое ответственное. Буквально на днях…

– Ну вот когда решите, тогда и поговорим. Но я теперь в Москве не раньше февраля буду. Пытайтесь, звоните.

– Но как же, Вероника Николаевна… – Аня теряла лицо, суетилась.

– Хотите, совет дам – вы назначьте двух редакторов, как в «Космополитен». Хотя там сейчас одна осталась. Но Мясникова с Фербеек долго сидели, лет 10 вместе. И вы, девочки, попробуйте.

Вероника сгребла наши визитки в стопочку – сигнал встать и уйти.

– Вероника Николаевна, одну минуту. Мы хотели сначала официально объявить, но если так вопрос стоит… Вы первая, кому я это сообщаю. Вопрос решен – главным редактором будет Алена! Алена Борисова. Вот я ее вам представляю в новом качестве.

Что? Я даже сначала не поняла.

– Алена, вставайте, не стесняйтесь!

Что происходит, меня вызывают к доске? На ковер? На сцену? Казнить нельзя, помиловать?!

– Поздравляю, – прошипел кто-то мне в ухо. Краснова? Или Лия?

Я поднялась как в тумане.

– Она? А что, неплохой вариант. Она мне нравится. Умненькая девочка.

Я покраснела. Буквально задохнулась от смущения.

– Ну иди, иди, я на тебя посмотрю.

Я подошла поближе к Самсоновой. Собачки вертелись возле меня, обнюхивали, изучали.

Аня сошла с ума?!

– Она работала в деловой газете, замечательный журналист, серьезную прошла школу. Алена у нас недавно, но уже ведет основные темы. На Алене сейчас весь журнал замкнут. Я очень рада, что она в команде.

Аня лила на меня поток теплых слов, от которых становилась еще жарче.

– Деловая, значит. Ну что ж, молодец! Хорошо, значит, мозги работают. Все получится у тебя, не сомневайся даже!

Самсонова похлопала меня по плечу. Встала и пошла в дальний угол комнаты, где были сложены горы коробок и свертков.

– Вот, возьми! – она протянула мне коробочку. На оранжевом картоне черные буквы Hermès и конь с колесницей. – Органайзер тебе, гламурному редактору. Ты теперь, считай, моя крестница. Буду за тобой поглядывать.

Я не знала, что говорят в таких случаях. Сообразила!

– Спасибо, да что вы, не нужно это…

– Бери, бери! Знаешь, говорят: дают – бери, бьют – беги. Побьют тебя без меня. – Самсонова посмотрела на Островскую и Краснову. Я примерно знала, что сейчас написано на их лицах: на Лиином – ярость, на Ленкином – обида и злость. А Вероника почему-то была довольна. Непонятно, с чего она так ко мне расположилась? Я же говорила то же самое – про рекламу. Ага, а реклама?

– А реклама как же? Мы же про рекламу не решили!

– Ха! Быстрая ты, быстрая, Алена Борисова. Это правильно. Ну что, придется дать тебе… Так, сколько там я хотела полос, – она заглянула в таблицу, лежавшую на столе, – Давай 20… Нет, это тебе много пока. Пусть будет 12. Хорошее число.

Это была наша победа. Казнить нельзя, помиловать!

Вечером я позвонила Ирке.

– Ну что, Борисова, поздравляю! Я так и знала, что будет что-то в этом духе. Назначат тебя, как самую безобидную. А Самсонова – шутница. Это в Вероникином стиле – она любит такие штуки.