Текст книги "Выйти замуж за старпома"

Глава 13

– А правда, что ветер приходит, если по мачте поскрести?

Валерий переглянулся с МакКелленом.

– Правда, – безапелляционно заявил боцман.

– Не совсем, – одновременно с ним ответил Валерий. – Это суеверие.

Лиза переводила взгляд с одного на другого. Они стояли у борта «Лахесис», ожидая, когда отпущенные в увольнение матросы спустятся на шотландский берег. У коммерческих причалов Глазго было тепло и пустынно; вдали шумел торговый порт, высился лес кранов.

– Никакое не суеверие! – возмутился боцман. – Самый что ни на есть верный способ! Вчера, к примеру, штиль был. И закончился. Почему?

– А вы скребли?

– Скреб. И ничуть этого не стесняюсь.

– Рад за вас. – Валерий снова повернулся к Лизоньке. – Вы, Елизавета Петровна, этим старым волкам не верьте. Скажите спасибо, что друг друга плетьми хлестать не начали. Было такое суеверие на русском флоте. Тоже, говорят, ветер приманить помогает.

– О! – Лиза моргнула.

– Что вы такое говорите, Валерий Александрович, – пробурчал боцман. – Какие плети. На этом судне плетей нет.

– Угу. А могу я на палубе посвистеть?

– Ни в коем случае! – в ужасе возопил шотландец. – Шторм будет!

– Вот видите.

Лиза улыбалась, но ничего не сказала. Валерий окинул ее оценивающим взглядом. Что ж, кто-то позаботился о ее гардеробе, это не может не радовать. Невозможно выглядеть совсем дурочкой в элегантном брючном костюме от Валентино. Если бы не дурацкие очки и хвостик… Ладно, ее внешность – ее дело. Тут нужен стилист, а не старпом.

– Что вы хотите посмотреть в Глазго? – спросил у Лизы боцман, когда они оказались за территорией порта, на оживленной улице.

– В первую очередь – оптику, – заявила госпожа капитан. Валерий снова переглянулся с МакКелленом – это становилось привычкой. Оптика?

– Ну что ж, думаю, это не составит проблемы. – Боцман поймал аборигена лет пятнадцати, восхищенно глазевшего на его трубку и килт, и выяснил месторасположение ближайшей оптики. Куда они и направились, предварительно обменяв доллары на фунты.

Симпатичная продавщица увела Лизу в недра магазина, о чем-то оживленно щебеча. Валерий обнаружил, что Лизонька довольно хорошо говорит по-английски. Если бы она так не стеснялась, знание языка можно было бы назвать отличным. В ожидании, когда капитан возвратится, старпом и боцман присели на мягкие стулья у входа.

– Ну, и как поживает твое мнение о капитане, Ян? – после продолжительного молчания поинтересовался Валерий.

Боцман кинул на него хитрый взгляд.

– А ты долго ждал, чтобы спросить, да?.. Ну, вроде она нас меньше бояться стала. Только это тебе, может, видно, да мне видно. А команда зубоскалит.

– Ты им вели попридержать языки.

– Не учи меня моей работе. Помалкивать-то я велел, но вот здесь, – МакКеллен постучал прокуренным пальцем по лбу, – все как было, так и останется. Особых перемен я не вижу. А ты?

– Дай девушке время. Она всего несколько дней на корабле. Освоится.

– Дочь Петра не должна быть такой, – сурово заявил боцман. – Куда он смотрел, а?

– Ты что, собираешься учить начальство воспитывать детей?

– Нет. – Если боцман и имел что еще сказать по данному поводу, то придержал это при себе.

Валерий вздохнул.

– Пойми, ей тяжело. Одна девушка среди толпы заинтригованных мужиков. Сразу на пьедестале. Наверное, она ни с одним парнем в жизни не дружила. – Досье Лизы, которое в краткие сроки собрал для Валерия его помощник, не указывало на наличие в ее жизни лиц мужского пола, кроме отца.

– Ну, в таком случае, она уже освоилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Недавно застал их в кают-компании с Коркуновым. Очень мило беседовали. И на осиновый лист она похожа не была.

– Ох, и ябеда ты, МакКеллен. Находка для шпиона.

– Это что значит? – заинтересовался боцман. Хотя русским языком он владел очень хорошо, иногда встречались для него новые выражения.

Валерий задумался. Известие о том, что Лизонька кокетничает с Коркуновым, неприятно его царапнуло. Почему? «Потому что я надеялся сам стать ей другом, а кто-то перехватил инициативу». Но, может быть, боцман преувеличивает? Вряд ли Лиза и Коркунов – друзья. Хотя… почему бы и нет? Первый лейтенант умен, привлекателен и начитан – просто мечта тургеневской барышни. Впрочем, это Валерия совершенно не должно волновать. Тогда почему волнует?

Вернулась Лиза, сжимая в руке небольшой пакетик. Она запихала его в сумочку, и компания выдвинулась на улицу. Было жарко. Валерию очень хотелось поинтересоваться, какие очки капитан приобрела на этот раз, но он никак не мог сформулировать вопрос достаточно вежливо, чтобы не намекнуть на отвратительный дизайн предыдущих. «Старею. А ведь раньше был неплохим дипломатом». Наконец, он ограничился нейтральным:

– Вы довольны покупкой, Елизавета Петровна?

– Да, благодарю вас. – И пояснять не стала. Не очень-то она разговорчива. В отличие от боцмана, который был в восторге от свидания с родиной и сыпал сведениями о Глазго, словно профессиональный гид. Валерий ни разу не был в Глазго, а потом слушал шотландца с интересом.

– Название города переводится с гэльского как «Зеленое место», – оживленно жестикулируя, рассказывал МакКеллен. И действительно, город утопал в зелени. – По преданию, его основал святой Мунго, проживавший на берегу реки Клайд. Благочестивый был человек, много чудес совершил. Был похоронен там, где сейчас стоит кафедральный собор.

Собор Святого Мунго, к сожалению, в этот день был закрыт для посетителей. Валерий, Лиза и МакКеллен обошли его кругом и отправились бродить по улочкам викторианского центра, застроенными одно– и двухэтажными домами. Глазго оказался очень уютным городом. Валерий исподтишка наблюдал за Лизой: она с любопытством оглядывалась по сторонам. Ей явно нравились и зеленые улицы, и мосты через Клайд, и люди вокруг. Есть нечто неоспоримо очаровательное в старых европейских городах.

В конце концов, именно Лиза, вспомнив, что этот город считается центром искусств Шотландии, затащила их в Художественную галерею Глазго. Боцман сразу поскучнел. Валерий шепотом посоветовал Лизе отпустить его на все четыре стороны, что она и проделала со свойственной ей нерешительностью. МакКеллен, как и все остальные, должен был вернуться на борт в две склянки последней вахты – проще говоря, в девять часов вечера. Бормоча благодарности и упоминания о родственниках, проживающих здесь, боцман удалился, оставив Лизу наедине со старпомом у входа в одну из самых богатых художественных галерей в Европе.

Валерий старался держаться с девушкой подчеркнуто нейтрально. Он отвечал на ее немногочисленные вопросы, но, по большей части, лишь молча маячил у нее за плечом, пока она бродила по галерее. Однако, вскоре Катанский перестал строить из себя примерного первого помощника: это мешало наслаждаться шедеврами, выставленными здесь.

Глаза Лизы сияли. Какого бы цвета они там ни были.

Через некоторое время выяснилось, что она неплохо разбирается в искусстве – преимущество классического образования, надо полагать, – и Валерию удалось вызвать ее на разговор об импрессионистах. Беседа стала более оживленной. Они переходили от картины к картине, шепотом обсуждая их недостатки и достоинства, споря и обмениваясь впечатлениями. К сожалению, это продолжалось недолго: Лиза вновь замкнулась после какой-то фразы Валерия и уже не реагировала на попытки вновь ее растормошить. Феноменальная застенчивость. Петр Николаевич был прав, отправив дочь в это путешествие. Если она и не станет хорошим руководителем, пусть хотя бы научится разговаривать с людьми. Она ведь может, и только что с успехом это продемонстрировала. Валерий отчего-то разозлился, но никак не мог понять, на кого: на себя, на шефа или на Лизоньку. Из галереи они вышли в настороженном молчании.

– Куда теперь? – спросил старпом, выдергивая неосторожно шагнувшую на мостовую Лизу практически из-под колес несущегося мимо джипа. – Приказывайте, Елизавета Петровна.

– Ох, давайте обойдемся без приказов, – пробормотала она. – Я не знаю… Этот город мне знаком не больше вашего, а боцмана мы отпустили.

– Ну… тут есть еще художественные галереи, – предложил Валерий.

– Пойдемте, – согласилась Лиза без особого энтузиазма.

– Но вы же не хотите.

– Не хочу. – Она подняла на него глаза. – Но мне так не хочется обижать вас…

Старпом едва не застонал.

– Елизавета Петровна. Вы вольны делать то, что вам хочется. Я у вас в подчинении. Я могу давать вам советы, но у вас же есть собственное мнение. Сейчас вопрос даже не находится в профессиональной области, исключительно в области ваших личных предпочтений. Итак, что вы предпочитаете?

Она покраснела и выдавила:

– Вы не против посидеть в каком-нибудь кафе? У меня ноги гудят.

– Ну вот, теперь я слышу вас, а не вашу вежливость. Разумеется, капитан. Все, что пожелаете.

Они отыскали маленький уютный ресторанчик на задворках старинного домика, и Валерий заказал обед. Лиза изучила меню и попросила себе что-то овощное. Она вегетарианка? Непохоже, если судить по поросенку с гречкой. Хотя, как знать, может, поросенок тоже был данью вежливости… Официант принес заказанные блюда и удалился. Лиза с упоением приступила к поглощению сотэ, Валерий некоторое время наблюдал за ней.

– Скажите, почему вы так меня боитесь? – вырвалось у него.

Брови Лизы взлетели вверх – вопроса она не ожидала. Едва не подавилась, бедняжка. Но уйти от ответа не попыталась.

– Валерий Александрович… вы меня умнее и намного старше. А я должна вам приказывать. По-моему, это очень страшно.

«Намного старше… Даже обидно немного: молоденькие девушки намекают на возраст». Проигнорировав иррациональную обиду, Валерий продолжил педагогическую беседу:

– По-моему, это вполне естественно для начальника. Начальник должен уметь командовать людьми всех возрастов.

О Господи, он опять превращает разговор в лекцию! Но ведь совершенно этого не хочет…

– Ну, какой из меня начальник, посмотрите сами! – беспомощно откликнулась Лиза.

– Пока никакой, – спокойно согласился старпом. – Но это можно исправить.

– Если бы я могла… – она закусила губу.

– Кто вам сказал, что вы не можете?

Глаза за ужасными очками округлились. «Если она сейчас скажет, что это отец, я немедленно уволюсь, и никогда больше не буду считать, что разбираюсь в людях. Самому психологически давить на дочь, а потом отправить других это исправлять, – по меньшей мере, некрасиво». Валерию очень не хотелось ошибаться в Петре Николаевиче.

– Мне кажется… никто, – наконец, прошептала Лиза. – Наверное, это была я сама.

Валерий мысленно попросил прощения у шефа. Ну что ж, если увольнение откладывается, нужно продолжать. Он вспомнил кое-какие сцены из своей старой практики. Ему доводилось лишать уверенности, но вот дарить ее…

– И зачем вы это сделали?

Лиза потерла лоб.

– Наверное, так было проще.

– А теперь это не кажется простым, не так ли?

– Да…

– Что для вас проще сейчас?

Она долго молчала, потом совсем тихо сказала:

– Не знаю… – и, коротко засмеявшись, добавила ни к селу, ни к городу: – Я – конквистадор в панцире железном…

Это что, истерика? Валерий решил не обращать внимания. И вообще, пора сменить тему: он явно действует Лизоньке на нервы. Нельзя слишком сильно давить на нее, она может сломаться.

– Каков наш следующий пункт назначения, капитан?

К этому вопросу Лиза, как ни странно, оказалась готова.

– Мы поплывем в Рио, господин старший помощник!

– В Рио? Экзотическое желание.

– Почему бы и нет? – она пожала плечами. – Я хочу сама убедиться, что там все поголовно ходят в белых штанах и много-много диких обезьян. Мы поплывем в Рио. С остановкой на Канарах.

– Команда будет рада это услышать.

– Действительно? – она не выглядела в этом уверенной.

– Да, они любят экзотику. – Наверное, потому и к Лизе отнеслись сравнительно хорошо. Впрочем, пора спрашивать о домашнем задании. – Вы прочли те главы, о которых я вам говорил?

Глава 14

Решение плыть в Рио-де-Жанейро возникло у Лизы спонтанно, и она ничуть об этом не жалела. Если все равно, куда плыть, – почему не туда? И остановка на Канарах – это она хорошо придумала. Некоторые ее знакомые в Мгимо, бывало, роняли небрежно: «Слетал на выходных на Канары, такая скукотища…» Лиза немного завидовала этой свободе передвижения, которая, теоретически, была и у нее, но которой она никогда не пользовалась. Так странно и страшно, если весь мир лежит у ног. А теперь эту свободу ей навязали, и фраза про Канары всплыла из глубин подсознания. «Ну и пусть. Посмотрим, скукотища или нет».

В Глазго они пробыли три дня: команда готовилась к длительному переходу через Атлантику. Гиви, которому, как обычно, предоставили действовать на его усмотрение, прочел Лизе целую лекцию о том, как питались моряки на парусниках, когда не было еще ни электричества, ни, соответственно, холодильников. Он даже спросил Лизу, не хочет ли она поэкспериментировать и устроить «средневековое плавание» на «Лахесис», отключив холодильники и питаясь сухарями и солониной, но девушка в ужасе отказалась. Команда ее и так недолюбливает, а после такого распоряжения и вовсе возненавидит. Только бунта ей и не хватало. Гиви с большим разочарованием отказался от идеи покупки стада живых поросят и ограничился обычным, не хрюкающим, ассортиментом.

К концу третьего дня, перед отходом корабля из Глазго, Лиза, наконец, решилась надеть контактные линзы. Она еще в первый день распаковала покупку, но опробовать пока не посмела, хотя уже один раз делала это – под присмотром консультанта в оптике. Тогда ощущение было странным, но не неприятным, и она недолго пробыла в линзах, всего пять минут. Надеть их на час – так нужно было в первый раз – и выйти в таком виде на палубу казалось Лизоньке чуть ли не подвигом. «Окстись, никто даже не заметит!»

Установив перед собой зеркальце и вооружившись инструкцией, Лиза еще раз внимательно ее прочла и приступила к процессу надевания линз. В первый момент, она едва их не потеряла: крошечные кусочки прозрачного пластика – она полагала, что это сделано из пластика, – имели все шансы затеряться, если их нечаянно уронить. К счастью, Лиза уронила линзу не на пол, а на стол перед собой, и потом долго и виновато полоскала ее в растворе.

Глаза почему-то не одобрили вмешательства в их личную жизнь и отреагировали на установку линз резкой болью. Странно, при консультанте все было совсем не так… Лиза раз за разом надевала и снимала линзы, но боль не прекращалась. Глаза покраснели. Может быть, так и надо? Бросив взгляд на часы, девушка сдавлено охнула. Ей уже нужно быть на палубе! Боцман и старпом хором уверяли ее, что нужно хоть раз присутствовать при моменте отплытия. Два предыдущих выхода корабля в море – в Питере и в Амстердаме – Лизонька благополучно проспала.

Наконец, надев линзы и немного поморгав, – боль слегка уменьшилась, – Лиза наскоро причесалась и вылетела из каюты. Мир вокруг был очень непривычным – у нее резко улучшилось зрение. Но зато теперь она может разглядеть корабль во всех подробностях. А также тех, кто на этом корабле обитает.

– Я не опоздала? – послышалось у Валерия за спиной.

Он обернулся, и… ну вот, он все мечтал выяснить, какие глаза у капитана. Выяснилось. Красные, как у кролика. «Боже, за что мне это наказание? Аминь…»

– Нет, вы как раз вовремя, Елизавета Петровна, – старпом был сама сдержанность. К несчастью, боцман, стоявший рядом, играл сегодня в воплощенное ехидство.

– Что с вашими глазами, капитан? – вкрадчиво поинтересовался он, но Лиза не ответила. Прищурившись, она изучающе смотрела на боцмана, как будто видела его в первый раз… Ну, да, конечно! Наверняка, купила линзы с допустимым максимумом диоптрий, чтобы не блуждать больше, как слепой котенок. И, по сути, всех видит нормально в первый раз. Валерий инстинктивно приосанился.

– Что вы спросили, боцман МакКеллен? – рассеянно сказала Лиза, переводя взгляд на первого помощника. Валерий постарался ободряюще улыбнуться ей. Бедный ребенок заслуживает поощрения. Она так старается быть хорошей… Надо сказать Гиви, чтоб дал ей сегодня добавку десерта. В Глазго во время единственного совместного обеда старпом обнаружил, что Лиза обожает фисташковое мороженое, и втихую попросил кока купить несколько упаковок, сам не понимая, зачем ему это надо. Но последние два дня Лиза просидела над книгами, он ее почти не видел, и свой порыв объяснил именно желанием поощрить. Судя по ее словам, она уже набралась достаточно теоретических знаний, чтобы приступить к практике. В открытом море Лизе предстоит стоять свою первую вахту.

– Я спросил, почему у вас глаза красные.

– Потому что я привыкаю к контактным линзам. – Ответ оказался честным, в ее стиле. Боцман хмыкнул. Валерий давно заметил, что простые, искренние ответы отбивают у него охоту язвить. Так держать, девочка.

Лиза, наконец, отвела взгляд от Валерия и принялась задумчиво созерцать мачты. Старпом вынужден был признать, что без очков она выглядит гораздо лучше. Если бы такая девушка училась в Мгимо, в то время, когда Валерий постигал там азы науки, возможно, он и обратил бы на нее внимание… Она ведь симпатичная. Хотя, какая ему разница?

Матросы выстроились на палубе, ожидая команд. Лиза смотрела на них беспомощно и растерянно. Такое количество подневольного народа, видимо, вызывало у нее желание убежать и спрятаться подальше. Но сегодня у нее первый практический урок, хотя сама она об этом и не подозревает.

– Капитан, командуйте, – сказал Валерий.

Глаза Лизы округлились, вопрос «Как командовать?» так и не прозвучал. Она перевела взгляд на МакКеллена, но шотландец был невозмутим, как надгробие. Валерий почти пожалел, что загнал ее в угол, но от девочки ничего особенного не требуется.

– О… хорошо, – пробормотала она. Стоявший неподалеку с мегафоном в руках Коркунов, ободряюще ей улыбнулся, что не ускользнуло от Валерия. Откашлявшись, Лиза на мгновение зажмурилась, словно перед прыжком в холодную воду, и почти прошептала: – Слушай мою команду…

Коркунов, расслышавший эти слова, проорал их в мегафон. Лиза вздрогнула. Валерий с интересом ждал продолжения.

Выражение растерянности на лице девушки сменилось другим: она упрямо закусила губу и нахмурилась. Очень знакомо. Ну да, шеф тоже так выглядит, когда слушает доклады или просматривает бумаги… Полная сосредоточенность, решимость, способность справиться с проблемами.

– По местам стоять, с якоря сниматься! – звонко сказала Лиза. – Поднять паруса! Курс… – тут она сбилась, умоляюще посмотрела на Валерия, который ей кивнул. – Курс на Канарские острова.

– Выполнять! – зычно рявкнул боцман, и матросы разлетелись по кораблю, как бабочки. Загрохотала якорная цепь. Паруса разворачивались, словно по мановению волшебной палочки, огромные и наполненные вечерним солнцем. Лиза стояла, восхищенно приоткрыв рот и глядя на это великолепие. Коркунов сказал ей что-то вполголоса, Валерий не расслышал, что. Девушка кивнула и улыбнулась.

– Лейтенант Коркунов! – окликнул его Валерий. – Примите командование на мостике. Смените Полякова. Пусть он займется… а, ладно, пришлите его ко мне.

– Слушаюсь! – Коркунов больше не улыбался. Он развернулся и отправился выполнять приказ.

– Это было… не так уж трудно, – пробормотала Лиза.

– Вот видите, – кивнул Валерий. – А вы боялись.

– Я и сейчас боюсь. Но разве это имеет значение?

МакКеллен одобрительно хмыкнул, Валерий подавил смешок.

– Думаю, нет, капитан.

– Вот видите, – вздохнула она и отвернулась.

Вечером Валерия посетила черная меланхолия.

Выполнив все свои обязанности, он отправился в каюту. У штурвала встал МакКеллен, отлично знавший здешние воды, Лиза ушла к себе, время ужина еще не наступило. Валерий лежал на койке и предавался печали по поводу, неясному ему самому.

Вчера из Глазго старпом связался с двумя людьми – с шефом и со своим заместителем. Заместитель был краток: дела в фирме шли нормально, а данное Валерием задание находится в процессе выполнения. Катанскому очень хотелось знать ответ на один вопрос – почему шеф уходит. Рано или поздно помощник это раскопает, пока же они обменялись всего парой реплик. А вот разговор с Петром Николаевичем оказался более интересным.

По тону шефа Валерий понял, что выдернул его с совещания; однако, начальник не сделал попытки прервать разговор. И, естественно, сразу же поинтересовался успехами Лизоньки.

– Как там моя дочь? Справляется?

– Есть определенный прогресс, Петр Николаевич. Сейчас мы с ней изучаем морское дело. Думаю, скоро можно будет доверить ей вахту без… э-э-э… ущерба для окружающих.

Шеф сухо хмыкнул.

– Смотри там, чтоб «Лахесис» цела осталась.

– Присмотрю.

Петр Николаевич помолчал.

– А вообще… как она? Как держится? Ей очень трудно? – он явно старался скрыть беспокойство.

– Она очень старается, – дипломатично ответил Валерий. – И, думаю, у нее все получится. Хотя сейчас ей нелегко. Но так все и задумывалось, верно?

– Да, разумеется. – После паузы шеф твердо сказал: – Спасибо вам, Валерий Александрович.

– Не за что. Но я хотел спросить…

– Да?

– Имею ли я право подружиться с ней? Или должен только охранять и воспитывать?

В трубке раздался короткий смешок.

– Ну, Валерий Александрович! Не ожидал такого детского вопроса. Подружиться… Это вам не совочки в песочнице. Вам работать у нее начальником службы безопасности фирмы, если не пожелаете уйти после моей… отставки. Так что смотрите сами.

Вот так. Смотрите сами.

И Валерий лежал, смотрел в потолок и на свое поведение.

Право слово, детский сад какой-то. С каких это пор идея дружбы стала для него настолько желанной, что он заводит разговоры с шефом про песочницу? Что это ему взбрело в голову? Заговорили невостребованные братско-отцовские чувства? Или старое, взлелеянное одиночество?

«Брось, Валерка. Ты не одинок. У тебя есть твоя работа».

Ага. Любимая работа – жена и любовница, родной дом и круг друзей. Он не ходит на юбилеи к приятелям, свой день рождения отмечает в компании бутылки шотландского виски, которым делится МакКеллен. Но боцман – не друг, боцман – представитель коллектива. Предыдущая служба Валерия научила его не доверять никому. Он прекрасно умеет работать в команде, подчиненные его любят, и все же он остается один. Один, совсем один, как говорилось в том анекдоте… «И что, теперь надо начать об этом жалеть? Чушь собачья».

Родители давно умерли, близких родственников не было, а с дальними он не общался. Его прежняя жизнь показала ему много картинок, которые демонстрировали, как друзья предают друзей, дети – родителей, а сестры – братьев. Неужели он так измазался в грязи изнанки бытия, что теперь все пути к нормальной жизни для него закрыты? У него никогда не было любимой девушки. Были короткие влюбленности, были подруги, но настоящей любви не возникало никогда. Возможно, способность любить и доверять атрофировалась тогда, в далекие восьмидесятые? Возможно.

Меланхолия посещала Валерия очень редко, и сейчас быстро растворялась в сумерках. Проснулась самоирония – вот она, настоящий друг и помощник! Какого черта лить слезы над абстрактными понятиями? Задача ясна: он должен, в первую очередь, сработаться с Лизой. А о своей жизни он не жалеет. Ни минуты. И изменить ничего не хочет. Даже то судьбоносное «согласен», сказанное неприметному человеку в сером костюме…