Текст книги "Дар бессмертия"

В знаменитой мечети Кордовы могло поместиться во время богослужения до пятидесяти тысяч мусульман, и все они слышали усиленный михрабом текст Корана.

Кроме древнего михраба, в помещении находилось несколько старинных картин на евангельские сюжеты – «Благовещение», «Поклонение волхвов»… Раннее Возрождение, определил Старыгин, вероятно, северное… скорее всего, фламандская школа.

Картины потемнели от времени, красочный слой частично пострадал от неаккуратного хранения, но в композиции и рисунке чувствовалась рука мастера, и Старыгин почувствовал профессиональный зуд – он представил себе, как мог бы отреставрировать эти холсты.

Особенно хороша была Мадонна в «Благовещении» – удивленное лицо, немного приподнятые углы глаз, кроткая улыбка на губах… Она вся светилась надеждой и ожиданием, и еще – в ней было слабое недоверие к той чудесной вести, которую принес ей юный женственный архангел… Краски картины поблекли от времени, но Старыгин почему-то не сомневался, что легкие волосы Мадонны отливают в закатном освещении темным старинным золотом.

– Простите, сеньор, я вас задержала… – раздался у него за спиной негромкий голос.

Дмитрий Алексеевич обернулся – и сердце его невольно пропустило один удар.

В дверях стояла высокая молодая женщина.

Это лицо… оно словно сошло с картины, которой только что любовался Старыгин. Те же удлиненные янтарные глаза, немного приподнятые к вискам, те же полные, чуть приоткрытые губы, на которых играла кроткая неуверенная улыбка. Те же высокие скулы, смуглая нежная кожа и легкие, свободно распущенные волосы, отливающие темным старинным золотом в неярком свете, пробивавшемся через небольшое окно.

– Я угадал этот цвет! – пробормотал Старыгин, справившись со своим голосом.

– Простите, сеньор, вы что-то сказали? – переспросила незнакомка.

Она удивленно взглянула на посетителя, и ее янтарные глаза словно рассыпали по полутемной комнате сноп золотистых искр.

Голос у нее был немного низкий, хрипловатый, и от его звука сердце Старыгина снова пропустило удар.

– Нет, ничего… – смущенно пробормотал Старыгин. – Я хотел бы осмотреть собор…

Усилием воли он призвал себя к порядку. Что все это значит? Он уже не мальчик, чтобы приходить в неумеренный восторг от прекрасных глаз. Девушка, конечно, хороша, просто обворожительна, но он ведь прибыл в Ронду по делу…

– Конечно, сеньор! – женщина прошла за столик кассы. – Обычно билеты продает Тереза, но у нее что-то случилось дома, и она попросила меня подменить ее…

Дмитрий Алексеевич протянул девушке деньги, взял у нее картонный квадратик билета и вошел в собор, чувствуя спиной удивленный взгляд янтарных глаз. Ему понадобилось вспомнить о своем хорошем воспитании, чтобы не обернуться.

Собор поразил его.

Огромное внутреннее пространство с двух сторон замыкалось двумя алтарями – строгим и величественным готическим и пышным ренессансным, напоминавшим знаменитый алтарь Гранадского собора. В ренессансном алтаре стояли деревянные изображения святых, облаченные в настоящие средневековые костюмы, поражающие воображение пышностью отделки и роскошью золотого шитья.

Стены собора украшали фрески в странном, непривычном Старыгину стиле – все изображенные на них люди – волхвы и пастухи, римские легионеры и простые землепашцы – отличались какими-то дикарскими, первобытными чертами лиц, и в выражении этих лиц проступали столь же первобытные, первозданные страсти – ярость, голод, страх, ненависть, презрение…

Старыгин с подлинным восторгом разглядывал убранство собора. Ему казалось, что никогда прежде архитектура и живопись не производили на него такого сильного впечатления. Но, может быть, всему виной была встреча с удивительной девушкой, напоминавшей средневековую Мадонну? Должно быть, взгляд ее янтарных глаз перевернул что-то в душе Старыгина, очерствевшей за последние годы, и она снова, как в молодости, открылась красоте мира, красоте природы и искусства.

Однако, напомнил себе Дмитрий, он пришел сюда вовсе не за этим – если верить его догадке, именно здесь он должен был что-то найти или кого-то встретить… Пока что он шел точно по следу, который оставил ему Педро Гарсия Мендес.

Обойдя собор по кругу, он увидел надпись: «Книгохранилище». Стрелка под этой надписью указывала вниз, и Старыгин увидел лестницу, ведущую в крипту – подземелье собора.

Педро Гарсия Мендес специализировался на реставрации книг, поэтому вполне логично было предположить, что именно в книгохранилище он мог оставить Старыгину свое послание.

Дмитрий Алексеевич спустился по мраморным ступеням и оказался в сводчатом подземелье. Вдоль его стен стояли ярко освещенные стеклянные витрины книгохранилища. В каждой из этих витрин было выставлено по одной книге – драгоценные средневековые манускрипты или древнейшие печатные издания, так называемые инкунабулы. Каждая книга была раскрыта на одной из страниц. Старыгин шел от витрины к витрине, разглядывая изящно выписанные буквы, яркие живописные миниатюры, украшавшие заголовки и начала абзацев. Чудесные краски – глубокая небесная лазурь, пламенеющая киноварь, темное старинное золото. Ему пришло в голову, что над этими книгами наверняка поработал в свое время Педро, восстанавливая в первозданном виде эти тонкие рисунки и яркие краски.

Здесь были богослужебные книги, старинные молитвенники и часословы, жития святых и теологические трактаты. Их латинские тексты Старыгин свободно мог прочесть, а тонкими иллюстрациями он невольно залюбовался. Святые и разбойники, грозные воины и величественные монархи, дикие звери и мифологические чудовища были выписаны с удивительным искусством.

Попадались и мавританские книги, с изысканной вязью арабских букв, бегущих справа налево, словно в зеркальном отражении. В отличие от латинских книг, украшенных изображениями людей и животных, птиц и цветов, в арабских книгах были только орнаменты – ведь Коран запрещает изображать живые существа и предметы реального мира, поскольку это дозволено одному Аллаху.

Медленно переходя от витрины к витрине, любуясь старинными манускриптами, Старыгин прошел подземелье до самого конца и уже хотел было повернуть назад, но вдруг увидел приоткрытую дверь, ведущую еще в одно помещение.

Заглянув туда, он увидел большую прямоугольную комнату с таким же сводчатым потолком. В отличие от остальной части крипты, здесь царил привычный Старыгину рабочий беспорядок. На огромных столах были разложены пергаментные страницы, стояли банки с кистями, лежали скальпели и мастихины – острые инструменты, которыми пользуются художники и реставраторы для того, чтобы снимать с холста или доски излишек краски.

В общем, своим профессиональным взглядом Старыгин узнал в этом помещении мастерскую реставратора.

Над одним из ярко освещенных столов склонилась изящная женская фигура.

Женщина что-то соскабливала с листа старинного пергамента. Она стояла спиной к двери, но даже эта узкая, хрупкая спина, острые беззащитные плечи вызвали в душе Старыгина прежнее волнение. И эти волосы, свободно рассыпавшиеся по плечам, волосы цвета темного старинного золота…

Эта была она – та девушка, похожая на средневековую Мадонну.

Почувствовав спиной взгляд, девушка обернулась.

Старыгин снова увидел ее удивительные янтарные глаза.

В подземной мастерской словно стало светлее от этого удивительного взгляда, как будто девушка и впрямь осыпала комнату тысячами золотистых искр.

– Я могу вам чем-то помочь? – проговорила она, вопросительно взглянув на Старыгина, и вдруг нахмурилась: – Ах, это вы, сеньор!

Как видно, от нее не ускользнули его пламенные взгляды, когда она сидела за кассой, и теперь она посчитала его назойливым приставалой-туристом, который хочет пофлиртовать с хорошенькой местной жительницей.

Старыгин в первый момент почувствовал острое смущение и стыд оттого, что девушка так плохо о нем подумала, но преодолел себя и проговорил:

– Так вы реставратор! А я подумал, что вы торгуете билетами и путеводителями…

– Я говорила вам – Тереза попросила подменить ее. Теперь она вернулась, и я могу продолжить свою работу.

– А над чем вы работаете, если не секрет? – Старыгин вошел в мастерскую, с интересом оглядываясь по сторонам.

Девушка нахмурилась еще больше, теперь янтарные глаза грозно сверкнули:

– Простите, сеньор, но это – служебное помещение… посетителям собора не разрешается сюда входить… Вы должны выйти.

– Но я – не турист, я приехал сюда по делу, и я хотел бы задать вам несколько вопросов, если вы позволите…

– Это исключено, – девушка была полна решимости выдворить Старыгина из мастерской. – Если вы журналист, то должны были заранее договориться о встрече. Знаете ли, мое начальство вряд ли одобрит присутствие в мастерской посторонних. Кроме того, здесь много хрупких и ценных книг, вы можете нечаянно испортить их…

– Не волнуйтесь, – поспешил успокоить ее Старыгин. – Я знаю, как обращаться с художественными ценностями. Я – ваш коллега, реставратор из Петербурга…

– О! – девушка улыбнулась, но в янтарных глазах все же остался холодок настороженности. – Я бывала в Эрмитаже, там превосходная коллекция живописи.

– Жаль, что мы не встретились там, – слишком оживленно проговорил Дмитрий. – Я показал бы вам Эрмитаж лучше любого экскурсовода… показал бы вам не только то, что выставлено в залах музея, но и шедевры, хранящиеся в запасниках.

Улыбка исчезла с ее лица, и Старыгин опомнился. Что он делает? Отчего разговаривает с ней так фамильярно? Ведь это же Испания, люди здесь сдержанные, а он лезет напролом. Пожалуй, она действительно вызовет сейчас охрану, и его выведут с позором! Да что с ним, в конце концов, такое? Солнцем голову напекло, что ли? Ведь он всегда умел вызвать доверие, расположить к себе человека…

Да, но если у человека такие глаза, от взгляда которых он просто дуреет… Это от переутомления, решил Старыгин, слишком много пришлось пережить за последние несколько дней. К тому же весна, организм ослаблен…

Он глубоко вздохнул и вспомнил о цели своего посещения:

– Простите мое вторжение и не думайте обо мне плохо. Дело в том, что я приехал издалека не просто так. Меня зовут Дмитрий Старыгин, если хотите, я могу показать паспорт.

– Это лишнее… – она слабо махнула рукой. – Я…

– Позвольте задать вам всего один вопрос, – заторопился Старыгин, испугавшись, что у него больше не будет шанса, и решив действовать по наитию. – Знакомо ли вам имя Педро Гарсия Мендеса?

– Еще бы! – глаза девушки заблестели. – Он был моим учителем! Я очень многим ему обязана. И здесь, в этом книгохранилище, он много работал. Те книги, которые вы видели в крипте, по большей части восстановлены им… – Внезапно ее взгляд погас, и она проговорила упавшим голосом: – Но его нет больше среди живых… Он погиб этой зимой, и я слышала, что смерть его была ужасной.

– Мне тоже говорили об этом, – прервал ее Старыгин. – Но теперь, после некоторых событий, я уже ни в чем не уверен.

– Что вы хотите сказать? – девушка удивленно взглянула на странного посетителя. – Разве можно так шутить?

– Я вовсе не шучу! – с излишней горячностью ответил Дмитрий Алексеевич. – Вижу, что вы мне не доверяете, и не обижаюсь, поскольку понимаю, что выгляжу в ваших глазах несерьезно и даже подозрительно. Приходит какой-то тип, начинает расспрашивать… Но у меня нет выхода, я в тупике, понимаете?

– Не понимаю, – серьезно ответила девушка, – но готова выслушать вас, раз дело касается сеньора Мендеса.

«Что у них было с Педро? – внезапно подумал Старыгин. – Ишь, как она вскинулась, когда услышала его имя… Ну, конечно, Педро был истинным кабальеро, имел успех у женщин… Точно ли он был только ее учителем?»

Он тут же рассердился на себя за несвоевременные мысли. Да что с ним, в самом деле, такое?

– Как вас зовут? – спросил он, постаравшись, чтобы в вопросе не прозвучало особой заинтересованности.

– Мария, – ответила она просто. – Мария Сальседо.

Мария! Ну конечно, встрепенулся Старыгин, теперь все правильно. Именно на нее, на эту девушку хотел указать ему Педро! Церковь Святой Марии! Эта Мария – не святая, она обычная женщина, однако с ее помощью Старыгин разгадает загадку Педро. Без помощника ему не обойтись. Девушка здесь работает, она должна многое знать.

– Чему вы улыбаетесь? – спросила она, и янтарные глаза волшебно осветили ее лицо.

– Я рад, что встретил вас, – ответил он просто, позабыв о том, что его слова могут иметь двоякое значение. – Мы можем поговорить здесь?

– Подождите! – она внезапно сорвалась с места. – Я сейчас найду кое-что!

Она скрылась в глубине мастерской. Оттуда донеслись звуки, какие издает собака, отыскивая спрятанную косточку, затем послышался победный крик, и Мария вернулась к Старыгину, размахивая какой-то фотографией.

– Мне сразу показалось знакомым ваше лицо, – проговорила она. – И я не ошиблась!

Мария положила на рабочий стол цветную фотографию. Самый обычный снимок, сделанный дешевой цифровой камерой, из тех, что называют «мыльницами».

Старыгин прекрасно помнил эту фотографию.

Ее сделал японский коллега, реставратор из Киото. А запечатлены были на ней они с Педро Мендесом на фоне знаменитой севильской башни Хиральды. Старыгин широко улыбался, Педро, как истинный испанец, смотрел в объектив с чопорной сдержанностью.

Дмитрий Алексеевич прекрасно помнил этот день, помнил Севилью, какой ему показал ее Педро. Как недавно и в то же время как давно это было! Кажется, с тех пор прошла целая жизнь. Старыгин был тогда совершенно другим человеком…

– Ведь это вы с сеньором Педро! – воскликнула Мария. – Значит, вы были его другом?!

И тут же она помрачнела, сообразив, что сказала «были», то есть приняв смерть своего учителя как непреложный факт.

– Да, я был его другом, – подтвердил Старыгин, – и именно с этой дружбой связано мое посещение Ронды… И… нельзя ли попросить стакан воды?

В висках у него внезапно заломило, в ушах зазвенело, словно тысячи колоколов созывали христиан на мессу.

– Вам плохо? – участливо спросила Мария, протягивая ему воду.

– Очевидно, от перехода из жары в прохладное помещение крипты, – непослушными губами проговорил Старыгин. – Мы, северяне, непривычны к вашему солнцу, – он улыбнулся смущенно, и в глазах Марии вспыхнули ответные искорки.

Оттого ли, что он сильно устал, или от обилия впечатлений, реакции на этот ее взгляд со стороны Старыгина не последовало, сердце спокойно продолжало биться.

И он вкратце рассказал ей о странной встрече на конференции в Малаге и о последовавших за ней событиях, результатом которых стало его сегодняшнее появление в Ронде. Не упомянул он только о странном человеке с восточным лицом и о черном джипе, преследовавшем туристский автобус по пути в Ронду. Во-первых, он не хотел пугать девушку, во-вторых, и сам не знал, что за этим стоит и не было ли это простой случайностью.

Мария выслушала его с явным недоверием.

– Вы уверены, что действительно видели в отеле сеньора Педро? – спросила она с сомнением.

– Сейчас я уже ни в чем не уверен, – честно признался Старыгин. – Точнее, я уверен только в одном: в том, что благодаря посланию, содержавшемуся в афише, и чьим-то подсказкам, разбросанным на моем пути, я попал сюда, в эту мастерскую, и встретился с вами. Так что, кто бы ни был этот человек, я ему благодарен.

– Не думаю, что сейчас – самое подходящее время для таких комплиментов, – проговорила Мария, строго взглянув на Старыгина. – Судя по вашему рассказу – если, конечно, ему можно верить, – сеньор Педро жив и нуждается в помощи!

– Я тоже так думаю и именно для этого приехал сюда. Но, чтобы довести начатое до конца, мне нужна ваша помощь. Вы хорошо знали Педро, вы работали с ним, вы прекрасно осведомлены обо всем, что может происходить здесь… – Старыгин обвел руками помещение. – Согласны ли вы объединить наши усилия?

Он постарался, чтобы в голосе его не звучало ни излишней настойчивости, ни личной заинтересованности.

– Конечно, я многим обязана сеньору Педро, – Мария склонила голову набок, как бы раздумывая, и Старыгин невольно залюбовался плавным изгибом ее загорелой шеи. – И если допустить, что он жив, я готова всеми силами помогать вам. Но, честно говоря, ума не приложу, чем я могу быть полезна.

– Я никак не могу разгадать последнюю загадку, – признался Дмитрий Алексеевич. – Что значит – «третья слева в седьмом»?

– Понятия не имею! – Мария пожала плечами.

– Вы говорили, что Педро работал в этом книгохранилище, что он реставрировал многие книги…

– Да, это так, – подтвердила Мария. – К чему вы клоните?

– Вы работали здесь вместе с ним?

Задавая этот вопрос, Дмитрий Алексеевич на мгновение замялся. Он снова почувствовал легкий укол ревности. Педро был интересным мужчиной, он пользовался постоянным успехом у женщин, а ежедневная работа бок о бок в мастерской могла сблизить его с Марией… Невольная заминка Старыгина не укрылась от глаз девушки. Строго взглянув на собеседника, она проговорила:

– На что вы намекаете? Он был моим учителем… Я обязана ему всем, чего достигла, всем, что умею делать…

– Упаси боже, я ни на что не намекаю! – горячо запротестовал Старыгин, и в самой этой горячности прозвучала фальшь. – Я только хотел спросить: не заметили ли вы какой-нибудь странности в его поведении? Не мог ли он устроить тайник в этой мастерской?

– Нет, – Мария пожала плечами, задумалась. – Разве что… несколько раз я видела, как он выходил из комнаты истопника.

– Откуда? – переспросил Старыгин.

– Здесь, в подвальном помещении, кроме самой крипты и реставрационной мастерской, есть служебное помещение с печью, отапливающей собор. Ведь Ронда расположена высоко, и зимы здесь довольно холодные. Так вот, пару раз я видела, как дон Педро выходил из этой комнаты. Я подумала тогда, что он сжигал в печи ненужные бумаги или испорченные кисти. Однако после вашего рассказа я стала вспоминать, и мне кажется, что у него был тогда какой-то странный вид. Словно я застала его… в неподходящий момент.

– Комната истопника? – повторил Старыгин, задумавшись. – Покажите мне, где она.

Мария переместилась в дальний конец мастерской, зашла за большой дубовый шкаф и сделала Старыгину знак следовать за собой. Там, в самом темном углу подвала, оказалась низкая темная дверь, запертая на железный засов.

– Вот дверь в эту комнату, – проговорила девушка, невольно понизив голос. – Попробуйте отодвинуть засов, мне это не под силу.

Старыгин навалился на засов и не без труда отодвинул его.

– Неужели истопник часто пользуется этой дверью? – проговорил он с сомнением. – Такое впечатление, что ее не открывали много месяцев или даже лет.

– Действительно, вы правы, – подтвердила Мария. – Истопник пользуется другой дверью, у него есть свой вход, с улицы. Эту дверь почти никогда не открывают – ведь в реставрационной мастерской хранятся ценные книги, и церковное руководство не хочет, чтобы истопник ходил через нее. Поэтому я так удивилась, когда увидела Педро выходившим отсюда…

Она толкнула дверь и, наклонившись, прошла в темный проем.

Старыгин последовал за ней.

Пошарив по стене, Мария нашла выключатель, и помещение озарилось тусклым светом.

Они находились в следующей части подвала с таким же сводчатым потолком, как в мастерской. Но само помещение было меньше, а всю стену напротив двери занимала огромная печь, облицованная яркими керамическими изразцами.

– Не знаю, что вы здесь найдете, – проговорила Мария и тут же поправилась: – Не знаю, что мы здесь найдем, но именно отсюда выходил дон Педро.

В комнате, кроме изразцовой печи, были небольшой шаткий стол, пара колченогих стульев и простой дощатый шкаф, в котором истопник, должно быть, хранил свои нехитрые пожитки. Казалось, здесь нет места для каких-то тайников.

Старыгин встал посреди комнаты и огляделся.

Бо́льшую часть комнаты занимала печь, она, несомненно, была здесь самым главным, самым заметным предметом. Изразцы, расписанные яркими желтыми и синими красками, изображали сцены из Священного Писания. Простые наивные рисунки – Святое семейство, младенец Иисус в яслях, склонившиеся над ним ослик и вол, поклонение волхвов, бегство в Египет… прямоугольники изразцов запечатлели всю евангельскую историю. Они покрывали печь ровными рядами…

Рядами!

Старыгин бросился к печи. Как было написано ассирийской клинописью на ступеньке? «Третья слева в седьмом»!

Отсчитав седьмой снизу ряд изразцов, Дмитрий Алексеевич нашел третью слева плитку, внимательно осмотрел ее, затем осторожно ощупал руками.

Желто-синий рисунок изразца изображал сцену в Гефсиманском саду. Апостолы безмятежно спят на земле, Иисус в одиночестве молится. Моление о чаше…

Какая-то смутная мысль мелькнула в голове у Старыгина, но он отбросил ее, обратив все свое внимание на изразец.

С первого взгляда он ничем не отличался от соседних. Такая же ровная глазированная поверхность, такой же простой желто-синий рисунок. Вот только, если внимательно приглядеться, эта плитка чуть больше выступает из стены. Может быть, под ней скрыт тайник?

Старыгин достал из кармана складной нож и попытался подковырнуть плитку, но из этого ничего не вышло. Дмитрий Алексеевич нажал на плитку ладонью, примериваясь для новой попытки…

И вдруг за его спиной раздался удивленный возглас.

– Смотрите! – воскликнула Мария, коснувшись его плеча.

Старыгин оглянулся и увидел, что часть стены напротив печи отъехала в сторону, открыв темный проем, за которым виднелась уходящая вниз лестница. Видимо, нажав на нужную плитку, он привел в действие потайной механизм.

– Вот он – тайник, к которому привел меня Педро! – воскликнул Старыгин, заглядывая в темноту.

– Значит, сеньор Педро действительно жив! – с сияющим лицом проговорила Мария. – А я не верила вам!

– Не будем торопиться с выводами, – осторожно ответил Старыгин. – Знаю одно: я нашел тайник и должен его обследовать.

– Вы? – недовольно перебила его Мария. – Мы нашли его вместе и вместе пойдем дальше!

– Об этом не может быть и речи! – воскликнул Старыгин. – Я не позволю вам так рисковать!

– О каком риске вы говорите? – Мария удивленно взглянула на реставратора. – Этим тайником никто не интересовался… или вы не все мне рассказали?

Старыгин промолчал, и Мария добавила, развивая успех:

– В конце концов, вы вообще не имеете права голоса! Я здесь – полноправный сотрудник, а вы – никто, посторонний человек. Если на то пошло, я вообще не имела права пускать вас в мастерскую…

– Ну ладно, – смирился Старыгин. – Пойдем вместе. Кстати, у вас есть фонарь?

– Найдем! – оживилась Мария и через минуту принесла из мастерской удобный и сильный аккумуляторный фонарик.

Старыгин включил его, шагнул вперед и начал спускаться по каменной лестнице.

Из подземелья потянуло сыростью и холодом. И еще Дмитрию Алексеевичу показалось, что оттуда тянет глубокой, мрачной древностью. Он невольно почувствовал трепет и робость перед тем, что таилось в этой глубине. Пожалуй, окажись он тут один, он повернул бы назад. Но показать свою слабость перед Марией было невозможно, и он продолжил спуск.

– Наверное, это подземелье осталось еще от мавританских времен, – проговорила за его спиной Мария. – С тех пор, когда на месте нынешнего кафедрального собора стояла мусульманская мечеть. Я слышала легенду, что в подвалах под этой мечетью хранились сокровища мавританских королей.

Немного помолчав, она добавила куда менее жизнерадостным тоном:

– И в этих же подвалах содержали пленных христиан, за которых не заплатили выкуп. Некоторые из них так и умерли в этом подземелье, не увидев солнечного света…

– Я предпочитаю найти мавританские сокровища, а не призраки умерших здесь узников! – бодро проговорил Старыгин.

Он хотел пошутить, но в мрачной атмосфере подземелья его шутка прозвучала как-то неубедительно.

Они спускались так долго, что Старыгин подумал уже, что скоро они окажутся на самом дне разделяющего Ронду ущелья. Однако всему приходит конец: закончилась и крутая каменная лестница. Она завершилась круглой площадкой, от которой во тьму вел прямой ровный коридор.

– Идем вперед! – сказал Старыгин, посветив перед собой фонариком. – Не зря же мы так долго спускались!

Они прошли по коридору не больше двадцати метров и уткнулись в глухую каменную стену.

– Вот те раз! – пробормотал Дмитрий Алексеевич, осветив преграду фонарем. – Стоило ли ради этого спускаться на такую глубину? Это время можно было потратить с большей пользой…

– Вы уверены, что это тупик? – спросила, поравнявшись с ним, Мария.

– Если вы видите дорогу – милости прошу! – ответил Старыгин, посторонившись. За этой нарочитой грубостью он попытался скрыть свое разочарование.

Мария подошла вплотную к стене, взяла из рук Старыгина фонарь и принялась осматривать ее кладку в его свете.

– Арабская кладка, – проговорила она задумчиво. – Я видела точно такую же каменную кладку в старинных постройках мавританской части Ронды.

– Ценное замечание! – съязвил Старыгин. – Разумеется, если мы находимся в древних подземельях под разрушенной мечетью, кладка будет арабской.

– Вот и не факт! – отрезала Мария. – Здесь много более древних построек, оставшихся еще от римлян, так что мы могли столкнуться и с римским типом каменной кладки.

– Но что это нам дает? – уныло проговорил Дмитрий. – Римская или мавританская, но эта стена преградила нам дорогу, и нам ничего не остается, кроме как повернуть назад…

– Постойте-ка… – Мария пристально вглядывалась в какой-то камень. – А что вы думаете вот об этом?

Старыгин взглянул туда же, и в ярком голубоватом свете фонаря разглядел нацарапанные на сером камне буквы – все те же латинские буквы N и B.

– Nota bene! – воскликнул он с энтузиазмом. – «Обрати внимание»! Педро, или тот, кто выдает себя за него, уже несколько раз оставлял мне эту надпись в узловых точках маршрута. Значит, мы на правильном пути и не нужно с него сворачивать!

– Да, но как нам преодолеть эту чертову стену?! – проговорила Мария и в сердцах ударила по ней кулаком.

– Если Педро оставил на камне свой значок, значит, нужно внимательно осмотреть этот камень и все соседние, – и Старыгин рассказал девушке, как нашел на каменной лестнице надпись, сделанную ассирийской клинописью.

На первый взгляд тут не было ничего необычного – обычный камень, вмурованный в стену. Старыгин попробовал нажать на него – никакой реакции, камень держался крепко. Он нажал сбоку, снизу, сверху, справа, слева – ничего. В сердцах он пнул равнодушный камень ногой, но только ушиб палец и чертыхнулся. В глазах Марии плясали насмешливые чертики, возможно, это были просто отсветы фонаря, но Старыгин обиделся. Откуда он знает, что нужно сделать с проклятым камнем, чтобы преодолеть эту чертову стену? И вообще, он устал и хочет есть, у него с утра маковой росинки во рту не было. Конференция закончилась, и самое время возвращаться домой в Петербург, где ждет любимая работа. А бродить по сырым подземельям, пусть даже в обществе прекрасной сеньориты, – это хорошо для юных романтиков, но никак не для него – солидного мужчины средних лет. Вон уже седина на висках прочно утвердилась, а ему все неймется!

Тут Дмитрий Алексеевич осознал, что он просто-напросто брюзжит, словно ему не сорок лет, а все сто, и устыдился. Педро Гарсия Мендес доверился ему, просил о помощи, а он… А вот, кстати, вопрос: отчего Педро выбрал именно его? Они не виделись… дай бог памяти, пять лет, когда провели чудные несколько дней в Севилье, и с тех пор только время от времени переписывались по электронной почте. Так и то – почти год Старыгин не имел от Педро вестей, закрутился как-то и знать не знал, что Педро нет в живых. Поэтому он нисколько не удивился их встрече на конференции. И хоть все, включая полицию, и уверяли его, что Педро Гарсия Мендес погиб в горах ужасной смертью, Старыгин все же сомневался в своей способности общаться с выходцами из потустороннего мира. Он решил пока оставить этот вопрос открытым.

Так все же для чего Педро выбрал его? Старыгин находится в чужой стране, плохо знает испанский. От Марии, к примеру, гораздо больше пользы. Девушка все тут знает, она умна и смела – не побоялась идти в подземелье. Для того ли и был нужен Старыгин, что Марии не обойтись без мужской силы?

Ну, не надо себя переоценивать, тут же усмехнулся Дмитрий Алексеевич. Конечно, он не инвалид и не дистрофик, однако и не богатырь. Он силен другим.

– Отойдите в сторонку, – отрывисто сказал он Марии.

– Вам посветить? – от удивления она не нашлась что ответить, надо полагать, мужчины никогда не разговаривали с ней таким тоном.

– Не надо, только не мешайте.

Старыгин уже не сомневался, что, как ни рассматривай злосчастный камень, хоть под лупой, ничего в нем не найдешь. Он закрыл глаза и призвал на помощь свою знаменитую интуицию реставратора. Именно она помогала ему под жуткой мазней распознать шедевр, именно она подсказывала, что нужно сделать, чтобы старый, протертый до дыр холст был полностью восстановлен и превратился в подлинное украшение любой музейной коллекции.

Когда вступала в дело интуиция, голова была полностью свободна, он доверялся своим рукам.

Старыгин закрыл глаза и еще раз ощупал камень. Теперь он не пытался нажать на него или повернуть, он просто тщательно исследовал поверхность подушечками пальцев. Камень был шершавый… камень был мертвый. Конечно, если можно так выразиться. Старыгин подразумевал, что камня не касались человеческие руки.

Такие вещи он всегда знал точно. Взяв в руки любую картину, он безошибочно чувствовал, сколько труда и таланта вложил мастер в свое время в ее изготовление. Старыгин никогда не ошибался, эта способность очень помогала в его работе.

Сейчас он абсолютно точно понял, что этот камень не поможет ему преодолеть каменную стену, а Педро отметил его просто так, чтобы замести следы. Он сильно рассчитывал на старыгинскую интуицию, он хорошо о ней знал и восхищался ею.

Старыгин начал делать руками круговые движения над камнем, он не хотел попусту трогать холодную стену, чтобы пальцы не потеряли чувствительность.

– Слушайте, что вы там делаете? – недовольно спросила Мария. – Пытаетесь разрушить эту чертову стену наложением рук, как Господь наш всемогущий?

– Не кощунствуйте, – не оборачиваясь, прошипел Дмитрий Алексеевич, – лучше помолчите.

Когда Старыгин погружался в работу, он терпеть не мог, чтобы ему мешали, дергали по пустякам и задавали дурацкие вопросы. Оттого, надо думать, он и не женился, что слишком любил свою работу. Какая женщина потерпит, чтобы главное место в сердце любимого мужчины занимала не она, а работа? Встречаются такие, но редко, во всяком случае, Дмитрию Старыгину подобные женщины не попадались. Возможно, он плохо искал, а если честно, то и не хотел искать.