Текст книги "Дар бессмертия"

– Все это, разумеется, очень интересно, но не кажется ли вам, что сейчас не время для лекции по истории религии?! – прервала его Мария. – Фонарь совсем слабеет! Что мы будем делать, когда он погаснет? Никакой святой Грааль нам не поможет! Вы не придумали, как нам отсюда выбраться?

– Простите… – виновато пробормотал Старыгин и на какое-то время замолчал.

Свет фонаря действительно на глазах слабел.

Неожиданно Дмитрий Алексеевич решился, шагнул в угол пещеры, туда, где лежала страшная мумия, и оторвал от одежды мертвеца большой лоскут истлевшей ткани.

– Что вы делаете? – испуганно воскликнула Мария. – Не беспокойте мертвых! Зачем вам понадобилась эта истлевшая тряпка?

Но Старыгин, не обращая на нее внимания, продолжил свои непонятные действия. Он выломал кусок опоры, на которой держался свод, и обмотал вокруг деревяшки лохмотья мертвеца. Получилось что-то наподобие факела.

– Вы сошли с ума! – проговорила Мария. – Свод рухнет и заживо похоронит нас…

– Мы и так уже практически заживо погребены в этом подземелье, – отмахнулся от нее Старыгин. – Будем надеяться, что какое-то время свод выдержит!

Однако, словно бы для того, чтобы опровергнуть его слова, со свода посыпались камни, сначала мелкие.

Старыгин, не обращая на это внимания, обмакнул тряпку в темную лужу.

– У нас будет факел, – объяснил он удивленно наблюдавшей за ним девушке. – Надо только зажечь его…

На этот раз он подобрал с пола несколько обвалившихся со свода камней. Осмотрев их, он оставил только два, остальные бросил. Присев на корточки, Дмитрий принялся ритмично бить камни друг о друга, держа их над факелом. После третьего или четвертого удара посыпались искры. Старыгин удвоил усилия, и наконец факел затлел, а потом и вспыхнул ярким багровым пламенем.

– Пока можно погасить фонарь, – сказал он своей спутнице. – Возможно, он нам еще пригодится!

Подняв над головой факел, Старыгин внимательно оглядел пещеру.

Ее низкий свод в нескольких местах опирался на прочные деревянные столбы. Стены были неровные, местами они уходили во тьму, и Дмитрий Алексеевич обошел их, чтобы проверить, нет ли там не замеченного ими прохода.

Прохода не было, и Старыгин ощутил совершенную безысходность. Все говорило о том, что они с Марией найдут в этой пещере страшную и мучительную смерть. Мертвец, чья одежда послужила материалом для факела, наглядно показывал, что их ожидает. Спустя несколько лет здесь будут лежать уже три скелета, если раньше их не раздавит обрушившийся свод…

Старыгин не мог показать свой страх перед девушкой: он должен был всеми силами внушать ей надежду. Нет, он обязан сделать все возможное и невозможное, чтобы вызволить ее из этого подземелья! Ведь если бы не он, если бы не его проклятое любопытство, она не пошла бы сюда и не оказалась в этом каменном мешке…

Проходя второй раз по кругу вдоль стен пещеры, Старыгин вдруг заметил, что в одном темном углу пламя факела заколебалось.

Старыгин опустился на колени, поднес факел к самой стене.

Теперь у него не было сомнений: пламя отклонилось, как будто его тянуло к каменной осыпи.

Это могло значить только одно: там есть движение воздуха, сквозняк! А движение воздуха – это выход, это жизнь!

– Подержите факел! – попросил Старыгин Марию.

Девушка подчинилась без лишних вопросов, и Дмитрий Алексеевич принялся один за другим отгребать от стены камни. Через несколько минут руки его были исцарапаны в кровь, но теперь уже он сам чувствовал дуновение сквозняка.

Еще несколько минут упорной работы – и он вытащил последние камни, за которыми оказалось круглое отверстие уходившего в беспросветную темноту лаза.

Это был не высокий сводчатый коридор вроде тех, по которым они ходили до сих пор, а узкий лаз, наподобие звериной норы, где можно было передвигаться только ползком. Но это был хоть какой-то путь из пещеры, едва не ставшей их могилой.

– Я полезу вперед! – решительно проговорил Старыгин. – Следуйте за мной! Только…

Он подошел к нише, где лежала книга.

– Я не могу оставить ее здесь! – твердо сказал он. – Понимаю, что выгляжу в ваших глазах в лучшем случае расхитителем гробниц, а в худшем – самым банальным музейным вором, но думаю, что эту книгу нельзя здесь бросить. После нас в это место, может быть, уже никто не попадет, и бесценная книга будет навсегда потеряна для человечества. Думаю, наш общий друг Педро не для того направил нас сюда, чтобы мы оставили эту книгу в подземелье.

С этими словами Старыгин положил книгу в свой рюкзак и нагнулся, чтобы влезть в расчищенный от камней туннель.

– Вы уверены, что этот лаз выведет нас наружу? – прошептала Мария, испуганно вглядываясь в сырую темноту.

Старыгин ни в чем не был уверен, но он не мог показать свои сомнения девушке. Главное – не впадать в панику. По крайней мере, они будут куда-то двигаться, а не стоять на месте и с ужасом ждать неотвратимой смерти…

– Уверен, – ответил он твердым голосом. – Вы видите, что пламя факела втягивает сквозняком в этот лаз? Значит, там есть выход наружу! Во всяком случае, это наш единственный путь!

Он и сам понимал, что его слова звучат неубедительно, но вопросов больше не последовало. Старыгин опустился на четвереньки и пополз вперед, выставив перед собой коптящий факел.

В его последних словах была доля правды: пламя факела отклоняло сквозняком в глубокую темноту лаза. Благодаря этому Старыгин не задыхался, дым и копоть уносило вперед. Факел освещал сырые стены лаза, стекавшие по ним капли. Проход явно имел уклон вниз, что очень огорчало Старыгина: вместо того чтобы подниматься к свету и воздуху, они спускались все глубже и глубже в тайные подземелья. Ничего хорошего это не обещало.

Вскоре Старыгин почувствовал, что силы его на исходе. Локти и колени сбились о камни, сердце колотилось от усталости. Он уже не рад был, что полез в эту тесную галерею. В пещере, где они нашли книгу, хотя бы можно было выпрямиться во весь рост, размять мышцы.

Мария ползла сзади, не жалуясь, и Старыгин продолжил движение.

Уклон коридора становился все сильнее. Благодаря этому ползти стало немного легче, но надежда на освобождение стремительно таяла с каждой минутой.

– Вы уверены, что мы выберемся наружу? – раздался позади дрожащий голос девушки.

Старыгин хотел фальшиво-бодрым голосом заверить ее в близости освобождения… но вдруг пол коридора ушел из-под его ног, точнее, из-под локтей, и Дмитрий Алексеевич провалился в пустоту.

К счастью, падение было недолгим. Старыгин выронил факел и откатился в сторону, пытаясь понять, где он находится.

Факел упал в лужу и погас. Старыгин оказался в темноте. По крайней мере, в первое мгновение он ничего не видел вокруг, но вскоре его глаза привыкли к скудному освещению, и он разглядел в высоте над собой какие-то странные, слабо светящиеся пятна.

Через несколько секунд над ним что-то громко зашуршало, зашумело, сверху посыпались комья земли и мелкие камни, а потом рядом упала Мария.

– Вы целы? – проговорил Старыгин, поднимаясь на ноги и отряхивая одежду.

– Скорее да, чем нет, – отозвалась из темноты девушка. – А где это мы? Уже попали в преисподнюю?

– Вы можете шутить – это хороший признак! – ответил Старыгин. – Взгляните-ка наверх. Видите эти светлые пятна? Вам это ничего не напоминает?

Сам он, приглядевшись к странным светящимся пятнам над головой, увидел знакомый узор южных созвездий, и с облегчением понял, что над ним нависает высокий каменный свод, усеянный множеством фигурных отверстий, через которые виднеется звездное небо, прекрасное ночное небо Андалусии.

Значит, хотя наклонный коридор вел их все вниз и вниз, в конце концов они все же выбрались из подземелья.

– Господи! – радостно воскликнула Мария. – Я знаю, где мы! Это Арабские бани!

– Бани? – переспросил ее Старыгин. – Да, помыться бы нам сейчас не помешало!

– Мы выбрались! – Мария подскочила к Старыгину, обхватила его руками и закружила, восклицая: – Выбрались, выбрались, выбрались!

Через минуту она успокоилась и, смутившись своего порыва, отошла от Старыгина. Опустив глаза, тоном скромной девочки-отличницы, отвечающей урок, Мария проговорила:

– Этот свод с фигурными отверстиями – крыша Арабских бань, средневековой мавританской постройки, расположенной в нижней части города, возле Римского моста. Поэтому мы так долго спускались вниз и все же вышли наружу… мы оказались почти на самом дне ущелья, разделяющего город на две части.

– Ну, это не важно! – Старыгин огляделся. – Главное, что мы спасены! А вот и выход из этих бань…

Они подошли к широкому проему в каменной стене, украшенному фигурной аркой, и выбрались из старинной постройки на поросший травой склон оврага. В стороне над ними на фоне ночного неба темнела громада моста.

– Это Старый мост, построенный еще римлянами, – сообщила Мария, карабкаясь вверх по склону. – По нему мы попадем в христианскую часть Ронды и доберемся до моего дома.

Выше по склону, недалеко от моста, трепетали в ночи живые языки пламени, оттуда же доносились печальные звуки гитары и приглушенные голоса.

– Кто это там? – поинтересовался Старыгин, помогая Марии вскарабкаться на крутой уступ.

– Понятия не имею, – девушка пожала плечами. – Впрочем, сейчас мы все узнаем. Тропинка ведет как раз в ту сторону.

Через несколько минут путники увидели огромный костер, разведенный на поляне неподалеку от римского моста. Вокруг костра сидели смуглые люди в ярких одеждах – бородатые мужчины в черных рубахах навыпуск, женщины в широких цветастых юбках, с бренчащими монистами на груди.

– Цыгане! – удивленно проговорил Старыгин. – Не ожидал встретить их здесь, высоко в горах…

– Это андалусские цыгане, их здесь довольно много, – пояснила Мария. – Возле Гранады совсем недавно был целый пещерный городок, населенный цыганами. У них были в пещерах самые настоящие квартиры, и цыгане не хотели переселяться из этих укрытий в современные комфортабельные дома. Только несколько лет назад их сумели уговорить, а в пещерах устроили музей, который охотно посещают туристы.

Одноглазый чернобородый цыган наигрывал что-то на гитаре, две женщины низкими голосами выводили сложную волнующую мелодию, удивительно созвучную этой южной весенней ночи и нависшему над ними, густо усыпанному звездами небесному своду. Еще несколько человек, рассевшись вокруг костра, вполголоса разговаривали и пили вино из бумажных стаканчиков.

Заметив приближающихся путников, одна из женщин вскочила и подбежала к тропе.

– Постой, красавица! – она схватила Марию за руку. – Позволь, я погадаю тебе!

– Спасибо, не надо! – Мария попыталась вырвать руку, но цыганка вцепилась в нее как клещ:

– Не думай, я не какая-нибудь, мне не нужны твои деньги! Я скажу тебе всю правду, вот увидишь! Даром скажу, не возьму с тебя ни гроша! Мое гадание самое верное…

Она наклонилась над рукой девушки и забормотала гнусавым загробным голосом:

– Дорога… вижу дорогу в горах… Ох, красавица, не к добру эта дорога! Не надо тебе ехать, берегись! Плохой человек стережет тебя на этой дороге, злой человек с дурным глазом… не надо тебе ехать, погибель грозит тебе в конце пути!

– Не слушайте ее! – проговорил Старыгин, выходя из темноты. – Эта пустая болтовня только испортит вам настроение. Понятно, что она говорит про горную дорогу – здесь, в Ронде, всякая дорога ведет через горы… а плохой человек с дурным глазом – это любимый персонаж цыганских гаданий…

Цыганка подняла голову, увидела Старыгина и вдруг заметно побледнела.

– Чур, чур меня! – забормотала она, отступая к костру. – Чур-чура-чемчура! Зачураюсь, закрещусь! Проходи мимо, незнакомый человек, я тебе ничего плохого не сделала!

Она часто-часто замахала руками, широкие рукава яркой кофты съехали вверх к плечам, и Старыгин заметил на левом смуглом запястье цыганки четкую татуировку – крест, обвитый оливковой ветвью. Он задумался было, что это значит, но цыганка крупно перекрестилась, подскочила к своим соплеменникам и что-то взволнованно проговорила на незнакомом хрипловатом языке.

Цыгане повскакали с мест, уставились на Старыгина, и среди них началась самая настоящая паника. Бородатый гитарист что-то резко скомандовал, взглянул на Старыгина своим горячим черным глазом, хлестнул узорчатой плеткой по лаковому голенищу сапога. Женщины забегали, бренча монистами, разметая пыль оборками длинных юбок, похватали свой скарб, разбросанный по траве, и понесли его к видневшимся в темноте трейлерам, заменяющим современным цыганам лошадок и кожаные кибитки.

– Чем это вы их так напугали? – насмешливо спросила Мария, однако Старыгин почувствовал, что эта насмешка напускная и встреча с цыганами всерьез испугала девушку.

– Наверное, у меня дурной глаз, – отшутился он. – Идемте дальше, вы говорили, что отсюда совсем недалеко до вашего дома.

Они зашагали к темневшему впереди мосту.

Над ними сияли яркие южные звезды, воздух был наполнен сладковатым ароматом цветущих апельсиновых деревьев и громким стрекотом цикад. Старыгин испытывал удивительное волнение – он только что выбрался из мрачного подземелья, можно сказать – с того света, и рядом с ним была чудесная девушка…

Они перешли древний мост и теперь поднимались в гору по узкой тропинке. Мария оступилась, и Старыгин поддержал ее. При этом между ними словно пробежал электрический ток. Сердце Дмитрия пропустило один удар, во рту пересохло. Он не сомневался, что Мария испытывает сейчас такое же острое волнение. По небу над его головой промелькнула падающая звезда, и Старыгин загадал желание: чтобы этот чудесный миг длился вечно…

Однако долгий подъем в гору несколько охладил его чувства, и Старыгин был теперь озабочен только тем, чтобы скрыть от Марии одышку и пот, крупными каплями выступивший на лбу, несмотря на то, что ночь стала прохладной.

Они поднялись наверх и пошли по пустым темным улицам спящего городка.

– Уже близко, – шепнула Мария, и Старыгин снова расстроился.

Во-первых, она заметила, что он устал и запыхался, а во-вторых, вот сейчас он проводит ее до дома, а что потом? Куда он денется глубокой ночью?

– Вот здесь, – Мария открыла своим ключом дверь подъезда и потянула замешкавшегося Старыгина за руку, – да идемте же! Только не топайте сильно, мои соседи ложатся рано.

Не выгнала! Старыгин взбежал по ступенькам, как барс, – огромными бесшумными прыжками.

Квартирка оказалась маленькой – две комнаты и крошечный закуток, где едва помещались плита и холодильник. Мария заметила, что Старыгин оробел, и шутливо потрепала его по плечу:

– Не бойтесь, Дмитрий, я не кусаюсь! Вам же все равно некуда идти в такой поздний час, так что вполне можете переночевать вот на этой кушетке в гостиной.

При этом глаза ее так блеснули, что Старыгин приободрился.

– Хотите кофе? – самым светским тоном спросила Мария, словно они не носились весь день как угорелые, не ползали по мрачным подземельям, не поднимались по крутым каменным лестницам, а просто вышли прогуляться после обеда. А потом вернулись – и вот она, как любезная хозяйка, предлагает своему гостю кофе, причем вполне вероятно, что он вежливо откажется. Или выпьет маленькую чашечку, просто чтобы посидеть подольше и поболтать с милой приятельницей на ничего не значащие темы.

Старыгин не хотел кофе. Он хотел есть. Вот именно: рядом с ним была прелестная молодая девушка, его очень сильно влекло к ней, однако голод – не тетка, а у него после завтрака, еще в отеле Малаги, не было во рту ни крошки. Да, еще по дороге в Ронду он выпил плохого кофе из автомата, когда автобус остановился на заправке.

Так что сейчас мысль о кофе его не слишком вдохновила. Однако следовало соглашаться, потому что, судя по всему, ему не предложат в этом доме ни паэлью, ни традиционные испанские тапас, ни просто кусок жареного мяса с картошкой.

Да что там, сейчас он согласился бы на простой бутерброд или – стыдно сказать! – гамбургер из «Макдоналдса»!

Дмитрий Алексеевич по природе своей был гурманом и наедине с собой всячески потакал своей слабости. Больше всего он любил итальянскую кухню – карпаччо, ризотто, салат из маринованного мяса осьминога, но не отказался бы сейчас и от самых обычных спагетти. Как уже говорилось, он вообще по роду своей работы тяготел ко всему итальянскому – к художникам, городам, кинофильмам неореализма, поэту Данте Алигьери и вину кьянти.

Есть захотелось невыносимо, Старыгин даже прикрыл глаза от пронзившей желудок боли. Перед его мысленным взором тотчас предстала сковорода с огромной неаполитанской пиццей.

Чего там только не было! Помидоры и лук, грибы и морепродукты, и все покрыто толстым слоем запеченного сыра… Или еще антипаста – большое блюдо с разными закусками, из которых больше всего Дмитрию Алексеевичу нравились маринованные артишоки.

– Еды нет, – извиняющимся голосом сказала Мария, заметив, надо полагать, страдание на лице своего гостя.

Ох уж эти современные молодые женщины! Думают о своей внешности, карьере, поклонниках – в общем, о чем угодно, только не о том, чтобы накормить забредшего к ним в гости мужчину!

Тут Старыгин взглянул на девушку и мгновенно позабыл о еде. Она смотрела на него с такой мягкой, слегка виноватой улыбкой, глаза ее так сияли, что на него снизошло умиротворение.

– Тогда кофе, – согласился Старыгин, чтобы продлить этот момент покоя и доверия, неожиданно возникшего между ними.

Мария перемещалась по кухне, словно изучая ее несложную геометрию – линия АВ от плиты к раковине, линия ВС от раковины к столу. Старыгин стоял посредине этой ломаной траектории, и в конце концов Мария натолкнулась на него.

И снова, как на крутой тропинке возле моста, между ними словно пробежал электрический ток. Мария вздрогнула, запрокинула голову, рассыпав по плечам темное золото волос, и на лице ее появилось удивленное и доверчивое выражение. Дмитрия кинуло к ней непреодолимой силой. Он припал к губам девушки, как умирающий от жажды припадает к роднику, и губы Марии были чище и прохладнее родниковой воды, слаще меда, ароматнее весеннего ветра. Дмитрий обнимал ее – и Мария таяла в его объятиях, как льдинка на июльском солнце.

– Да! – шептала она едва слышно, выгибаясь в его руках, как ивовая ветка. – Да! Да!

И их закрутил водоворот – прекрасный и мощный водоворот страсти, который подхватил два тела, две родных души, и пронес их сквозь тьму и свет, сквозь горные ущелья и прекрасные цветущие сады, и вынес их на сияющую вершину, залитую ослепительным солнцем…

Старыгин скосил глаза, невольно залюбовавшись профилем Марии. Смуглая щека девушки отсвечивала темным золотом в лучах солнца. Встречный ветер задорно трепал завиток волос цвета осенних листьев. Загорелая шея беззащитно и доверчиво выглядывала из воротника мужской рубашки.

Словно почувствовав его взгляд, Мария повернулась к нему, чуть заметно улыбнулась уголками губ. Сердце Старыгина мучительно забилось при виде ее удлиненных янтарных глаз.

«Как давно я не испытывал ничего подобного! – подумал он, задерживая дыхание. – Как давно! Я думал, что уже не способен на подобные чувства… думал, что все это осталось в прошлом…»

– Что, Дмитрий? Ты что-то сказал? – спросила Мария своим чуть хрипловатым волнующим голосом. – Я не расслышала, ветер сносит слова…

– Смотри за дорогой! – отозвался он, от смущения чересчур грубо. – Не хотелось бы сорваться в пропасть! Даже вместе с тобой.

– Не волнуйся! – Мария усмехнулась. – Я знаю эту дорогу как свои пять пальцев! К тому же – ты видишь, сейчас дорога совершенно свободна, так что нечего беспокоиться.

Действительно, на горной дороге, кроме их автомобиля, не было ни одной машины.

Рано утром Мария подняла его ни свет ни заря и сказала, что ночью приняла решение: им нужно ехать в Малагу, чтобы показать найденную книгу ее старому знакомому, профессору университета. Тот хорошо знал Педро Мендеса, так что не станет выражать недоверие. Старыгин согласился – он понятия не имел, что теперь делать с книгой, и, сам себе удивляясь, ждал, что судьба подаст ему какой-нибудь знак.

Они выехали сразу, на машине Марии, не тратя время на долгие сборы. Книга, надежно упакованная, лежала в рюкзаке Старыгина, и даже в машине он не стал снимать рюкзак и класть его рядом на сиденье.

Сейчас Дмитрий почувствовал неловкость за свою невольную грубость. Ему захотелось загладить ее, сказать или сделать что-то приятное… Он мучительно подбирал подходящие слова, но все они казались недостаточно душевными.

Позади послышался звук приближающегося мотора.

– Кто это так гонит? – удивленно проговорила Мария.

В зеркале заднего вида показался черный джип. Он неумолимо приближался, нагоняя машину Марии. Старыгин почувствовал нарастающее беспокойство. Это, несомненно, был тот самый джип, который утром ехал за туристским автобусом.

– Ничего себе! – пробормотала Мария. – Он идет под сто сорок! Это на такой дороге…

В голосе ее пока не было беспокойства – только удивление бесшабашностью неизвестного водителя. Но в следующее мгновение ее брови испуганно поползли вверх – черный джип угрожающе надвигался сзади на ее машину, он и не думал сворачивать. Еще секунда, самое большее, две – и он ударит ее бампером, столкнет с горной дороги в зияющую справа пропасть.

– Что за черт! – выкрикнула Мария, выжимая из своего мотора все, что только было возможно. – Это какой-то сумасшедший!

Черный джип почти коснулся бампером бирюзовой машины. Мария резко вывернула руль, чтобы избежать столкновения, из-под колес полетели мелкие камни. Ее машина промчалась по самому краю пропасти, правое переднее колесо едва не потеряло сцепление с дорогой. Однако столкновения каким-то чудом удалось избежать, черный джип пронесся мимо и скрылся за поворотом.

Мария, закусив губу, выровняла свою машину, вернулась на середину дороги и взглянула на Дмитрия.

В ее глазах плескался ужас от только что пережитой опасности, на лбу блестели мелкие бисеринки пота.

– Что это было? – проговорила она, машинально поправив волосы. – Этот сумасшедший хотел нас убить!

– Очень похоже… – пробормотал Старыгин.

Ему и самому очень хотелось бы понять, что происходит. Несомненно, этот джип он видел вчера по пути из Малаги в Ронду. Джип ехал за автобусом, стало быть, его водитель следил за Старыгиным, теперь уже в этом не оставалось сомнений.

– Дмитрий! – Мария смотрела на него с каким-то странным выражением. – Ты ничего от меня не скрываешь?

Дорога сделала новый крутой изгиб, и на этот раз они выехали на небольшое ровное плато, расположившееся между двумя высокими горными хребтами.

Старыгин хотел что-то ответить, но спереди до них донесся звук мотора.

– Кажется, он возвращается! – проговорил Дмитрий Алексеевич озабоченно.

– Не может быть! – отмахнулась Мария. – Он не мог развернуться! Дорога впереди слишком узкая для разворота… и потом, звук мотора совсем не такой.

Теперь и Старыгин понял, что приближающийся звук совсем не похож на рев мотора черного джипа. Больше того – это был вообще не автомобильный мотор. Ровное монотонное тарахтение, доносившееся из-за скалы, напоминало скорее звук лодочного мотора.

– Что это? – Дмитрий уставился на нечто, показавшееся из-за скалы, метрах в ста перед их машиной.

Это больше всего напоминало огромную яркую бабочку, но бабочку, созданную человеческими руками.

В следующий момент Старыгин понял, что навстречу им летит моторный параплан – яркий красно-синий квадратный парашют, под которым висела стальная рама с небольшим винтовым мотором и единственным пассажиром.

Дмитрий невольно залюбовался этим чудесным летательным аппаратом, который давал своему пассажиру ни с чем не сравнимое чувство полета, чувство невесомости, чувство свободы от оков земного притяжения. Но уже в следующее мгновение он с ужасом понял, что красно-синий параплан летит прямо навстречу их машине и опускается все ниже, так что висевшего под его крыльями человека отделяет от дорожного покрытия не больше полутора метров… еще немного – и они неминуемо столкнутся с планеристом!

Старыгин увидел лицо стремительно приближавшегося человека. Точнее, не лицо, а маску – глаза незнакомца были скрыты большими темными очками, рот завязан черным платком. Но одно было ясно: планерист не собирался менять направление полета, он вовсе не хотел избежать столкновения.

Теперь он был похож не на рукотворную бабочку, а на огромную хищную птицу.

– Берегись! – крикнул Старыгин, поворачиваясь к Марии.

Но было уже слишком поздно: параплан пролетел прямо над машиной, спикировал на нее, как горный орел обрушивается на беззащитного ягненка. Планерист резко наклонился, попытался схватить Старыгина за плечи.

Дмитрий Алексеевич был настороже, он ловко увернулся, пригнул голову и ударил планериста в челюсть. Однако на большой скорости удар получился неточным, рука соскользнула, Старыгин схватился за какой-то предмет, висевший на шее нападавшего. Тот выругался, рванулся в сторону, оказавшись над головой Марии. Девушка испуганно взглянула на него, попыталась отмахнуться одной рукой, как от назойливого насекомого. Второй рукой она сжимала руль, и это решило дело. Планерист поднырнул под ее руку, подхватил Марию под мышки и выдернул ее из машины, как морковку из грядки.

Девушка испуганно закричала, забилась в руках планериста, как в когтях хищной птицы. Старыгин привстал, пытаясь схватить ее за ноги, но расстояние между ними неумолимо увеличивалось. Планерист, подхватив Марию, резко изменил направление полета, свернул к краю плато, и через секунду яркий планер с двумя висевшими под рамой аппарата фигурами уже несся над бездонной пропастью.

Дмитрий в ужасе следил за огромной рукотворной птицей. Он боялся, что планерист уронит Марию или просто не удержит ее… однако еще несколько бесконечно долгих секунд – и параплан скрылся за горным отрогом.

И только тогда Старыгин осознал, что он находится в неуправляемой машине, которая мчится по горной дороге, и впереди, в каких-нибудь двадцати метрах, уже виднеется край плато, резко обрывающийся в пропасть.

Он схватился за руль, попытался вывернуть его, но машина не послушалась, словно понимая, что ее хозяйки больше нет, и почувствовала неуверенность нового водителя.

Старыгин передвинулся на водительское место, попытался надавить на педаль тормоза, но машина определенно не слушалась его – она продолжала мчаться к обрыву.

Тогда Дмитрий оттолкнулся от сиденья и неимоверным напряжением перебросил свое тело поверх дверцы, вылетел на дорогу… но было уже поздно: машина оторвалась от шоссе, как будто возомнила себя самолетом, перемахнула через узкий край плато и сорвалась в пропасть. И сам Старыгин полетел следом за ней. На какое-то мгновение он ощутил сладкий смертельный ужас, тот ужас, который, должно быть, чувствуют самоубийцы, сделав последний, роковой шаг с парапета моста или с подоконника многоэтажного здания.

В следующую секунду он увидел, как машина Марии сверкающей бирюзовой стрелой летит в пропасть. Сам он тоже летел вниз, но полет его длился недолго: под самым краем пропасти, на несколько метров ниже этого края, оказался выступающий скальный козырек, поросший колючим кустарником, на который он и свалился.

Кусты смягчили падение, он исцарапал о них руки и лицо, но, кажется, ничего не переломал.

Старыгин лежал на камнях, совершенно обессиленный, и смотрел в пустое безразличное небо. Он долго не мог поверить, что остался в живых, не разбился вдребезги на дне ущелья.

Прошло несколько бесконечных секунд, и вдруг откуда-то снизу, из неимоверной глубины каньона, донесся приглушенный расстоянием грохот. Он понял, что это машина Марии долетела до дна и разбилась о камни. Вслед за первым послышался следующий раскат – это взорвался бензобак.

Сделав над собой усилие, Старыгин поднялся на ноги и огляделся. Он стоял на крошечном выступе скалы, не больше полуметра шириной, под ногами у него разверзлась пропасть, на дне которой еле заметной змейкой извивалась река, а рядом, на берегу, курился дымок на том месте, где взорвалась машина. За его спиной находилась отвесная скала – четыре метра гладкого гранита, отделявшие Дмитрия от плато, по которому проходила дорога.

Всего четыре метра – но они были для него совершенно непреодолимы: он не имел ни навыков скалолазания, ни специального альпинистского оборудования.

Сверху донесся шум проезжавшей по шоссе машины. Старыгин закричал, прекрасно понимая всю бессмысленность этого поступка: из машины, на большой скорости мчавшейся по горной дороге, сквозь шум мотора его крик никто не услышит.

Действительно, шум автомобиля удалился и вскоре затих.

Старыгин бессильно опустился на камни.

Положение его было безвыходным. Точнее, у него был единственный выход: поддаться гипнотическому притяжению высоты, шагнуть в пропасть, испытать мгновенное опьянение полета и превратиться в ничто на дне ущелья.

Бездна манила его, но Старыгин вспомнил о Ма-рии. Если она еще жива, он должен ее спасти! Она верит в него, рассчитывает на его помощь! Значит, он должен любой ценой выкарабкаться из этой ловушки, он просто не имеет права погибнуть.

Требуется, не поддаваясь панике, обдумать свое положение. Выход должен быть, и он непременно найдется, если взять себя в руки и собраться с мыслями.

Дмитрий вытянулся на скале, прикрыл глаза и задумался. Вначале он думал не о том, как выбраться со скального выступа, а о той цепочке событий, что привела его сюда. Кто этот планерист, похитивший девушку? И кто сидел за рулем черного джипа, едва не столкнувшего их машину в пропасть?

У него не было ответов на эти вопросы, однако он не сомневался, что все происшествия сегодняшнего дня связаны с посланием Педро Гарсия Мендеса.

Вдруг он осознал, что все еще сжимает в руке маленький предмет, сорванный им с шеи планериста. Он разжал руку.

На ладони у него лежала старинная серебряная монета с изображением чаши. У края в монете было проделано отверстие, из которого торчал обрывок тонкой серебряной цепочки, порванной Старыгиным во время их короткой ожесточенной схватки.

Чаша… Чаша Грааля упоминается в арабской книге, которую они нашли в подземелье!

Старыгин не успел додумать эту смутную мысль до конца: он ощутил на себе чей-то пристальный взгляд.

Он сел, широко открыв глаза.

Перед ним стояла овца с курчавой длинной шерстью цвета кофе с молоком. У овцы был печальный и трогательный взгляд эфиопского мальчика.

– Как ты сюда попала? – изумленно проговорил Старыгин.

Кажется, он нисколько не удивился бы, ответь она ему.

Само ее появление было похоже на чудо: только что он был совершенно один на скальном выступе – и вдруг здесь появилось это беззащитное животное.

Овца что-то проблеяла в ответ, отвернулась от Старыгина и, звонко цокая копытцами по скале, двинулась к краю выступа. Дмитрий Алексеевич смотрел на нее, широко открыв глаза. Ему казалось, что он бредит. Появившаяся ниоткуда овца, кажется, собиралась на его глазах покончить с собой?