Текст книги "Бриллиантовая уха"

– Что вы?! – Незнакомец улыбнулся, на щеках у него появились ямочки. – Что вы, разве ваши книги можно перепутать с чем-нибудь другим? У вас такой изумительный стиль, сочетающий мягкую иронию с замечательной детективной интригой.

«Какой мужчина! – думала Ирина, собираясь с мыслями. – Мало того, что красавец, еще и умница».

– Ручку дадите? – произнесла она вслух. – У нас, писателей, ручек при себе никогда не бывает.

– Зато мы, бизнесмены, без «Паркера» никогда из дома не выходим, – усмехнулся собеседник и протянул ей изящную ручку, то ли золотую, то ли позолоченную.

– Кому подписать? – как бы невзначай спросила Ирина. – Вашей жене, конечно?

– Почему же, я сам поклонник вашего творчества. Подпишите Алексею.

«Как он, однако, ловко ушел от ответа. Так и не сказал, женат или не женат. Впрочем, чтобы такой мужчина не был женат – это было бы самое настоящее чудо! Наверняка за ним числится не менее трех жен и куча детей. Да еще и куча любовниц – прошлые, нынешние. И все отравляют ему жизнь и требуют денег».

Ирина поглядела на своего визави более внимательно и поняла, что такой мужчина способен так устроить свою жизнь, чтобы ему никто не мешал.

– Это большая редкость, – проговорила она вслух. – Большинство моих постоянных читателей – женщины, мужчины предпочитают более жесткие детективы.

– Отнюдь. – Он снова мило улыбнулся, продемонстрировав свои фирменные ямочки. – Меня привлекает в ваших книгах именно отсутствие потоков крови и кошмарных подробностей.

Ирина открыла книгу и задумалась. Автографы всегда были для нее настоящим мучением. Писать всем одно и то же не хотелось, а сочинять каждый раз что-то новое и оригинальное было для нее труднее, чем выдумывать сюжеты новых романов.

– Напишите просто: «Алексею», – сказал он, как будто прочитал ее мысли. – Ведь мы с вами пока не знакомы. Хотя я очень хотел бы это исправить!

«Ну вот, он уже пошел в атаку», – подумала Ирина, размашисто написав на титульном листе: «Алексею, дружески – И. Снегирева».

В это время из зала выглянула одна из редакционных девиц и окликнула Ирининого собеседника:

– Алексей Николаевич, Григорий Иванович просил вас подойти на два слова.

«Все понятно, этот красавец-мужчина – деловой партнер владельца издательства», – сообразила Ирина.

– Сейчас, – кивнул Алексей и протянул Ирине визитку. – Надеюсь, мы с вами еще увидимся, побеседуем о литературе. Не смею просить номер вашего телефона, а все мои координаты есть здесь.

– Да, о литературе, – проговорила Ирина, провожая взглядом красавца, и скосила глаза на картонный прямоугольник с золотым обрезом. На нем было напечатано:

«Абаканов Алексей Николаевич. Торговая фирма «Якутские алмазы».

– О литературе, – повторила Ирина. – Или лучше о бриллиантах?

С явным сожалением Ирина вернулась за столик.

За время ее отсутствия коллеги с шампанского перешли на водку. Мармеладов подсел поближе к Сусанне и что-то вдохновенно нашептывал ей на ухо. Та хихикала и краснела. Все шло к тому, что в ближайшем будущем из-под ее пера выйдет новый эротический шедевр, основанный на личном опыте.

Есаулов тряхнул чубом и тоже придвинулся к Ирине, решив не терять времени даром.

– Жорик, – напомнила ему Ирина, деликатно отодвинувшись, – тебе не пора звонить?

Есаулов побледнел и уставился на циферблат часов.

Дело в том, что все в издательстве знали о его ревнивой жене. Большую часть времени Есаулов находился под ее присмотром за компьютером, создавая очередное литературное произведение. Но когда ему приходилось хотя бы ненадолго и исключительно по служебной необходимости покинуть семейный очаг, он должен был каждый час звонить своей благоверной и сообщать, где он находится и что в данную минуту делает. Стоило ему опоздать со звонком хотя бы на пять минут, дома его ждал гарантированный скандал. Один из штатных редакторов утверждал, что сам слышал, как Есаулов звонил жене из кабинки редакционного туалета.

– Ты чего, – возмутился Жора, убедившись, что время звонка еще не наступило, – издеваешься, да?

– И не думаю, – с самым невинным видом ответила Ирина. – Просто напоминаю. Вдруг забудешь, так сказать, под влиянием момента. Потом неприятностей не оберешься.

Есаулов понял намек, насупился и отодвинул свой стул.

В это время ведущий вечера откашлялся и своим бархатистым голосом произнес:

– А теперь я хочу пригласить на сцену одного из спонсоров издательства, директора торговой фирмы «Якутские алмазы» Алексея Николаевича Абаканова!

На сцену поднялся новый знакомый Ирины.

– Какой мужчина! – восхищенно прошептала Сусанна, уставившись на Абаканова. – Нам-то с тобой, Ирочка, тут ловить нечего, такие мужчины интересуются только фотомоделями без единой извилины в голове.

«Вот тут, милочка, ты ошибаешься, – подумала Ирина. – А насчет извилин ты любой фотомодели сто очков вперед дашь!»

До конца вечера не произошло больше ничего интересного, если не считать того, что Сусанна с Мармеладовым дружно покинули банкетный зал, отсутствовали полчаса и потом вернулись, причем Мармеладов имел блудливо-умиротворенный вид, а Сусанна была раздражена, покрыта пятнами нервного румянца, а разрез на ее розовом платье заметно удлинился.

На следующее утро Ирина проснулась с неприятным ощущением, что на ней висит какое-то невыполненное дело.

Первой мыслью было, что подходит срок сдачи в издательство новой рукописи, а она за нее еще не принималась. Но потом на глаза попался пластиковый пакет с логотипом телеканала «Что», и Ирина вспомнила вчерашний вечер и девушку, которая просила ее передать своему знакомому флешку.

Девушку звали Настя Лукьянова, и у нее были очень беспокойные глаза. Она говорила, что эту флешку очень важно отдать Андрею Званцеву, причем только ему, в собственные руки. Она даже сказала, что это вопрос жизни и смерти. Но Ирина в конце концов не виновата, что Андрей попал в аварию. В общем, надо вернуть флешку Насте, и пускай она сама с ней дальше разбирается. Ирина здесь человек совершенно посторонний.

Найдя в своей записной книжке телефон канала «Что», Ирина набрала номер и спросила у вежливой секретарши, как ей найти Настю Лукьянову.

После короткой паузы девушка ответила односложно:

– Никак.

– Что значит никак?

– Лукьянова у нас уже почти месяц не работает.

– Вот те на, – растерянно проговорила Ирина. – Так дайте мне ее телефон. Мне непременно нужно с ней связаться.

– Ничем не могу помочь, – с сожалением ответила секретарша. – Мы ее сами недавно искали, и безуспешно. Домашнего телефона у нее нет, а мобильник не отвечает.

Повесив трубку, Ирина молча уставилась на телефонный аппарат.

Ситуация сложилась какая-то идиотская. Взялась на свою голову помочь незнакомой девчонке, и теперь не найти никаких концов.

– Что делать? – спросила она, по-видимому, у телефона, поскольку больше никого перед ней не было.

Телефон ничего не ответил.

И тогда Ирина решила просмотреть, что там, на этой злополучной флешке. Во-первых, у нее была смутная надежда, что это каким-то образом поможет найти странную девушку Настю. А во-вторых, понять, так ли уж важно содержимое, чтобы из-за него тратить драгоценное время и носиться по городу, вместо того чтобы сесть наконец за рукопись нового романа. В общем, Ирина хотела убедиться, действительно ли это вопрос жизни и смерти.

Она вставила флешку в компьютер, устроилась поудобнее в кресле и включила воспроизведение. Тут же рядом возник Яша. Кокер-спаниель улегся возле ног хозяйки, поднял на нее проникновенный взгляд и глубоко вздохнул.

– Я тебя тоже люблю, – успокоила его Ирина и уставилась на экран.

Сначала по нему бежала обычная экранная рябь, потом возникла яркая заставка канала «Что». Наконец экран ожил, и на нем появилась та самая девушка Настя Лукьянова, из-за которой Ирина второй день чувствовала душевный дискомфорт. Ирина отметила, что на флешке девушка выглядела гораздо привлекательнее, чем вчера возле ресторана. Волосы были аккуратно причесаны, макияж в полном порядке, красивый брючный костюм – спокойная, уверенная в себе молодая женщина.

– Сегодня в Центральном выставочном зале открылась выставка известного петербургского художника Сидора Вострикова, – произнесла Настя, игриво улыбнувшись в камеру. – Пользуясь этим случаем, мы решили взять интервью у председателя Комитета по культуре городской администрации Николая Альбертовича Гранатова, который открыл сегодняшнюю выставку.

Камера повернулась, и на экране возник полный вальяжный мужчина лет сорока пяти в отлично сшитом темно-сером костюме и строгом синем галстуке.

– Николай Альбертович, что вы можете сказать нашим зрителям об этой выставке? – произнесла Настя за кадром.

Чиновник приосанился и заговорил:

– Я давно знаком с искусством Сидора Вострикова. Это замечательный художник и большой патриот нашего города. Думаю, каждый посетитель выставки почувствует его отношение к Петербургу и унесет с собой частичку…

Чувствовалось, что Гранатов умеет гладко и долго говорить на любую тему и получает от этого процесса несомненное удовольствие. Ирина подумала, что вряд ли такая запись может содержать вопрос жизни и смерти, но решила все же досмотреть до конца. Фамилия чиновника показалась ей смутно знакомой, но где она ее слышала, вспомнить не удалось.

Тем временем Настя, воспользовавшись паузой в монологе чиновника, задала новый вопрос:

– Николай Альбертович, вы совсем недавно вернулись в наш город из Москвы и заняли пост председателя Комитета по культуре. Скажите, это как-то связано с упомянутым вами петербургским патриотизмом? Ведь вы – уроженец нашего города.

Чиновник поскучнел, закатил глаза и недовольно протянул:

– Да, в какой-то мере, конечно, это было серьезное поручение руководства… На этом посту я постараюсь принести родному городу наибольшую пользу…

– И каковы ваши, как принято говорить, творческие планы?

– Я еще не вполне ознакомился с ситуацией в сфере культуры, но уже готовлю план первоочередных мероприятий, и как только он будет создан, немедленно ознакомлю с ним представителей средств массовой информации.

– В общем, как только, так сразу, – проговорила Ирина и скосила глаза на Яшу, который уже несколько минут вел себя подозрительно тихо.

Как выяснилось, он старательно жевал ее левую тапочку и уже достиг больших результатов. Меховой помпон превратился в мокрый грязно-серый комочек.

– Яша, как тебе не стыдно, – прикрикнула Ирина на пса и отобрала у него то, что осталось от тапки. – Давненько ты не позволял себе такого злостного хулиганства.

Яша обиделся и, громко стуча когтями, удалился на кухню.

Ирина снова подняла глаза на экран монитора.

Теперь там шли представленные на выставке картины и прохаживающиеся с умным видом посетители вернисажа. Некоторые держали бокалы с шампанским. Судя по всему, это были не рядовые любители искусства, а художники, журналисты и искусствоведы. Настя задавала им традиционные вопросы и получала столь же традиционные ответы. В общем, ничего такого, из-за чего стоило бы переживать.

Сюжет закончился, и на экране появилась надпись:

«Настя Лукьянова и Сергей Антипов для телеканала «Что».

Судя по всему, Сергей Антипов был оператором, который снимал этот незамысловатый ролик.

Ирина хотела уже выключить компьютер, но на экране появилось лицо ведущей, которая хорошо поставленным голосом вещала:

– Как сообщили нам в Смольном, вчера подписан приказ об отставке председателя Комитета по культуре городской администрации Николая Гранатова. О причине этой отставки не сообщается. Николай Гранатов занимал пост председателя Комитета всего два месяца. А теперь о погоде. Завтра в нашем городе ожидается переменная облачность…

Теперь Ирина вспомнила, почему ей показалась знакомой фамилия чиновника. Недели две назад она случайно услышала по радио сообщение о его отставке. Впрочем, ни это сообщение, ни сам сюжет не вызвали у нее никакого интереса. Зато у нее мелькнула мысль, как можно избавиться от флешки. В титрах репортажа была фамилия снимавшего его оператора. Если Настя Лукьянова больше не работает на телеканале, можно отдать флешку оператору, в конце концов, он тоже имеет к ней самое непосредственное отношение. Отдать флешку и наконец приняться за работу.

На улице было прохладно, и она накинула на плечи Наташкин оранжевый шарф.

Ирина несколько раз бывала в студии канала «Что» на Петроградской стороне и без труда нашла дорогу. Как всегда на телевидении, здесь царила суматоха, точно в дурдоме перед ревизией. По коридорам носились взмыленные девицы с круглыми от ужаса глазами.

– Где Манилов? – вопила одна из них. – До эфира четыре минуты, а он еще не появился!

– Да появится, куда он денется? – отвечала другая. – Он всегда прилетает в последний момент.

– Хорошо тебе, это не твой эфир! А он же еще не гримировался!

– Вы Верещагина? – набросилась одна из этих девиц на Ирину. – Где же вы пропадаете? Вас все ждут. – И она поволокла посетительницу по коридору, не умолкая ни на секунду: – Хороший шарф, он будет смотреться в кадре, только прическу придется изменить.

– Я не Верещагина, – воскликнула Ирина, безуспешно пытаясь вырваться.

– А где Верещагина? – Девица застыла на месте, ошалело оглядываясь.

– Понятия не имею.

– А вы на какую передачу? «Когда не все дома»?

– Я ищу Сергея Антипова, он мне очень нужен.

– Антипова? – Девица захлопала глазами и окликнула пробегавшую мимо коллегу: – Фекла, ты Антипова не видела?

– Да дома он, – фыркнула та, – и не говори мне, будто не знаешь!

– А тебя это вообще не касается! Уже два месяца не касается! – вскинулась первая девица.

Ирина напомнила о своем существовании негромким деликатным покашливанием.

– На улицу выйдете, так, – начала ее собеседница, – перейдете дорогу, там будет такой дом с картинами, не ошибетесь. Он живет на самом верху, на седьмом этаже.

– Номер квартиры? – потребовала Ирина.

– А черт ее знает. – Девица пожала плечами. – Да она там одна, мимо не пройдете.

Тут же она отскочила от Ирины и бросилась по коридору с истошным криком:

– Вы не Верещагина?

Настя проснулась от громкого стука в дверь.

В первый момент она ужасно перепугалась. Она подумала, что тот человек, киллер, вычислил ее, нашел ее убежище и теперь пришел, чтобы отправить ее туда, откуда не возвращаются.

Но уже в следующую секунду девушка поняла, что ничего страшного пока не произошло. Что киллер не станет стучать в дверь, не станет предупреждать ее о своем визите. Если он появится, это произойдет совершенно беззвучно. Скорее всего, она вообще не узнает о его приходе до того, как на ее шее захлестнется удавка или раздастся выстрел из пистолета с глушителем.

– Спишь, что ли? – послышался за дверью хриплый голос, снова сменившийся громким стуком.

– Заснешь тут, – проворчала Настя и сползла с дивана.

Она заснула в неудобной позе, и теперь болело все тело, а во рту был неприятный привкус, как будто она жевала картон.

– Чего тебе надо?

Она открыла дверь. На пороге стоял сосед, хмурый тип со странным именем Анкидин.

– Спала, что ли? – неодобрительно осведомился Анкидин. – Трудящемуся человеку по ночам спать положено.

– Чего надо? – повторила Настя.

– Двадцать рублей дай, – произнес тот требовательным тоном. – Трудящемуся человеку здоровье поправить надо.

– С какой радости?

– А с такой, что я есть трудящийся человек и основа всему, а ты нетрудовой элемент, и у меня душа горит! А значит, надо принять для начала холодного пива, так что двадцати рублей пока хватит.

– Что-то я не видела, чтобы ты, трудящийся человек, когда-нибудь на работу ходил. Только и знаешь, что рубли сшибать и квасить со своими дружками.

– А это не важно, – Анкидин повысил голос. – Я по жизни трудящийся человек, по своему исключительному происхождению, и значит, ты мне по жизни завсегда должна. А если не хочешь, так я могу кому следует про твое местоположение сообщить. Тебе это предпочтительно?

– Гнида ты, а не трудящийся человек, – проговорила Настя, но тем не менее полезла в карман.

Она не могла отделаться от постоянного гнетущего страха, и слова Анкидина снова подлили масла в огонь.

«Откуда он знает, что я прячусь, что я кого-то боюсь, что я дрожу, как овечий хвост? Да по моему виду, по моему лицу. Я сама себя выдаю с головой».

Анкидин выхватил у нее из руки две мятые десятки, победно взглянул и потащился восвояси, вместо благодарности хрипло проговорив:

– Вот то-то! Помни, кто есть ты и кто есть я!

И громко, с чувством запел:

– Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути…

В эту комнату Настю пустил старый приятель, школьный еще знакомый Васька Гринбаум, который на днях уехал по делам в Штаты. Он честно предупредил, что сосед Анкидин – редкостная гнида, алкаш и вымогатель, но у Насти других вариантов не было. Дома она не могла появиться, пока все не закончится, ни к кому из друзей тоже не могла сунуться. Так что приходилось терпеть Анкидина как неизбежное зло.

Закрыв за ним дверь, она вытащила мобильник и снова включила его.

Она включала телефон очень редко, всего на несколько минут, чтобы никто ее не засек, и набирала один и тот же номер. И теперь она снова набрала его. Номер своего бывшего сослуживца Андрея Званцева.

Снова безразличный механический голос сообщил, что абонент временно недоступен.

Она слышала этот ответ уже несколько дней и больше не могла выносить неизвестности. Может быть, Андрея уже нет в живых?

Понимая, что очень рискует, она набрала его домашний номер.

– Можно попросить Андрея? – проговорила Настя, услышав женский голос, старый и какой-то бесцветный.

– Андрея? – переспросила женщина, и Настя вдруг испугалась, что ее собеседница сейчас закричит. Но та все таким же ровным голосом продолжила:

– А кто его спрашивает?

– Знакомая, – ответила Настя, сглотнув комок. – Сослуживица.

– А если сослуживица, ты должна все знать! – выкрикнула женщина срывающимся голосом.

– Что знать? – переспросила Настя, холодея от ужасного предчувствия. – Вы понимаете, я была в командировке.

– Андрей в больнице, – голос в трубке снова стал ровным и бесцветным, – в тяжелом состоянии.

– Что? Что с ним случилось?

– Попал в аварию.

Настя хотела еще что-то спросить, узнать, в какой больнице лежит Званцев, но из трубки уже доносились короткие гудки.

Итак, он в больнице.

Наверняка его тоже пытались убить. Тот же самый человек, из-за которого Настя несколько дней дрожит, прячется, вскакивает от каждого шороха. Значит, ей нечего ждать.

Она надеялась, что Андрей поможет ей, передаст кассету своему знакомому в правоохранительных органах, и тот разберется с киллером. И все будет закончено, Настя сможет вернуться домой, заживет прежней жизнью. Теперь на этих надеждах можно поставить крест. Андрей ничем ей не поможет, он себе-то не смог помочь. Авария, в которую он попал, наверняка подстроена. Если он еще жив – это чистая случайность, недоработка киллера, которую тот не преминет устранить. И флешка, на которую Настя возлагала все такие надежды, наверняка уже у него в руках.

Добиваются больших успехов в жизни только те, кто делает то, что по-настоящему умеет. Те, кто занимается не своим делом, так навсегда и остаются на вторых ролях.

Николай Альбертович Гранатов лучше всего умел делать вид. Он был в этом, можно сказать, профессионалом.

Эта замечательная способность проявилась у него еще в раннем детстве, когда маленький Коля Гранатов ходил в детский сад. Там Коля так умело делал вид милого, послушного, дисциплинированного ребенка, что воспитательнице Анне Григорьевне и в голову не приходило, какие каверзы он потихоньку устраивал.

– Дети, – говорила Анна Григорьевна, ласково гладя Колю по аккуратно причесанной головке, – кто выкрасил шерстку Мурзика? Признайтесь, и я не буду вас наказывать! Только подумайте, как неприятно бедному котику ходить с зеленой шерсткой!

Коля сочувственно всхлипывал и смотрел на воспитательницу честными глазами, окончательно убеждая ее, что уж он-то совершенно не причастен к возмутительному происшествию.

– Какой у вас добрый, чувствительный ребенок, – говорила Анна Григорьевна Колиной маме. – Он просто физически не способен на плохие поступки!

– Дети, – говорила через несколько лет учительница Валентина Михайловна, – признайтесь, кто разбил окно в кабинете физики? Кто вылил соляную кислоту в горшок с редким кактусом? Кто нарисовал усы на портрете Екатерины Великой в кабинете истории? Кто потушил сигарету о наглядное пособие? Дети, имейте смелость открыто признаваться в своих проступках!

Коля Гранатов смотрел на нее так искренне, так проникновенно, с таким глубоким сочувствием, что всегда оставался вне всяких подозрений.

Когда весь Колин класс, за исключением закоренелого двоечника и хулигана Слепнева по кличке Слепень, был дружно зачислен в комсомол, ни у кого не возникло сомнений в том, кто должен стать комсоргом: честное лицо, искренний взгляд и активная жизненная позиция Коли Гранатова склонили всех в его пользу.

Позже, когда большие люди решали вопросы о его новых назначениях, им было достаточно взглянуть в его глаза, чтобы увериться в надежности и преданности Николая, в том, что на него можно положиться, ему можно доверить самую ответственную работу. Главное, что каждый новый начальник ни минуты не сомневался, что Николай будет предан только ему. Лично ему, и никому другому.

И Коля уверенно двигался от назначения к назначению, неуклонно поднимаясь по карьерной лестнице. Каждый следующий кабинет становился просторнее, каждая следующая секретарша – сообразительнее и привлекательнее, каждое новое поле деятельности – перспективнее. Вместе с карьерным ростом увеличивалась площадь его квартиры, улучшалась марка служебной машины, возрастали и прочие сопутствующие блага.

Правда, Николай Альбертович предпочитал трудиться на ниве не слишком конкретных свершений. Он держался ближе к идеологии, отлично понимая, что ответственность здесь несколько меньше, а пирогов и пышек перепадает даже больше, чем в любой другой области. Кроме того, именно здесь особенно полезным был его врожденный талант – умение делать вид.

Ведь если тебе поручено запустить новый завод, или новый самолет, или современную телефонную станцию – делай вид или не делай, а конечный продукт раньше или позже придется предъявить. В идеологической же области все результаты настолько неуловимы, настолько неконкретны, что умело сделанный вид вполне может сойти за блестяще проделанную работу.

Со временем замечательные способности Николая Альбертовича были оценены по достоинству, и его перевели в Москву.

«В Москву! В Москву!» – с глубоким чувством восклицали чеховские три сестры.

«В Москву! В Москву!» – с не меньшим чувством восклицали все советские чиновники, и Николай Альбертович ничуть от них не отличался. Перебравшись в столицу, он решил, что начинается самый главный этап его карьеры…

И тут грянула перестройка.

В первый момент Николай Альбертович Гранатов испугался. Он, да и не только он, подумал, что такие люди больше не нужны, что умение делать вид теперь не востребовано. Но прошло некоторое время, и Николай Альбертович понял, что ничего не изменилось. Или почти ничего. Позвонив по нескольким старым телефонам, он застал на прежних местах своих хороших знакомых застойных времен. Их посты теперь назывались по-другому, но кабинеты они занимали те же самые, а возможностями обладали даже большими, чем прежде. И Гранатов быстро сориентировался в новой ситуации.

Он понял, что новые люди – бизнесмены, миллионеры, олигархи – конечно, ведут яркую жизнь, покупают дворцы и яхты, произведения искусства и красивых женщин, но подлинная власть как была, так и осталась в руках чиновников, обитателей просторных московских кабинетов. Они не так заметны, как миллионеры или деятели шоу-бизнеса, но это даже лучше. В их власти разрешить или не разрешить многомиллионную сделку, утвердить или не утвердить важный контракт, а значит, миллионеры должны с ними делиться, должны платить чиновникам за право на жизнь, на воздух, на свои миллионы.

Гранатов хорошо усвоил новые правила игры и принялся стричь купоны, пользуясь выгодами своего московского кабинета.

Но он не понял или слишком поздно понял, что в новой ситуации недостаточно только делать вид. Если чиновник взял деньги, он должен их отработать.

Брать деньги Гранатов умел очень хорошо.

Он выработал на этот случай особое выражение лица, брезгливое и несколько высокомерное. То есть он брал деньги с таким видом, как будто делает дающему одолжение. Можно даже сказать, благодеяние. После этого деньги следовало отработать, а именно грамотно разделить сумму, то есть отстегнуть значительную часть вышестоящему чиновнику. И тогда все вопросы будут благополучно решены.

Но однажды случилось страшное.

Николай Альбертович взял деньги у солидной московской компании. За эти деньги он должен был сделать так, чтобы эта компания получила большой государственный заказ.

Он взял деньги у представителя компании, придав своему лицу соответствующее случаю высокомерное выражение, и очень скоро встретился с вышестоящим товарищем, чтобы передать тому причитающуюся часть денег.

И здесь его ожидал неприятный сюрприз.

Вышестоящий товарищ не взял у него денег.

Этому могло быть только два объяснения: либо тот боялся брать деньги, зная о каких-то новых строгостях, либо он не мог их взять, потому что уже взял у конкурентов.

И второй вариант был куда более вероятным. И куда более огорчительным. Потому что строгости можно переждать, а вот конкуренты – это навсегда.

Придав своему лицу высокомерное и недовольное выражение, что он умел делать нисколько не хуже Гранатова, вышестоящий товарищ процедил:

– Не могу. И не проси, Коля. Рад бы тебе помочь, но – не могу! Не все, понимаешь, в моих силах.

– Скромничаете, Иван Артурович. – Гранатов угодливо заглядывал в глаза начальника. – Уж в ваших-то силах абсолютно все. Захотите – солнце остановите!

– Солнце, может быть, – усмехнулся тот, – а в этом случае ничего не могу.

«Взял, мерзавец, – подумал Гранатов, холодея. – Взял уже деньги у конкурентов».

Его положение было незавидным.

Поскольку положительно решить вопрос не удалось, следовало как можно скорее вернуть деньги. А сделать он это никак не мог, поскольку денег уже не было.

Николай Альбертович уже успел распорядиться своей частью.

Дело в том, что Гранатов в последнее время пристрастился к игре. Нет, конечно, он не просаживал свою зарплату в игровых автоматах возле метро, как опустившиеся люди с лихорадочно горящими глазами и трясущимися руками. Он даже не проигрывал значительные суммы в сверкающих огнями казино, холодея от азарта и не спуская взгляд с колеса рулетки. Нет, для этого он был слишком солидным человеком.

Николай Альбертович играл в игры богатых людей.

Он играл на бирже.

Но от этого азарт, который охватывал его, когда он следил за биржевыми сводками, был нисколько не меньше, а проигрыши бывали куда большими. Ведь в отличие от рулетки и игровых автоматов игра на бирже требует недюжинного ума и аналитических способностей, а этими качествами Гранатов совершенно не обладал.

И совсем недавно он проиграл огромную сумму.

Сумму, которой у него фактически не было.

Ему охотно одалживали под относительно небольшие проценты, зная, что он сможет вернуть, воспользовавшись преимуществами своего положения. Получив деньги от компании, Гранатов накануне рассчитался со своим кредитором.

– Иван Артурович, как же так? – проблеял Гранатов, потирая руки и чувствуя, как земля плавно уходит из-под ног. – Иван Артурович, ведь мы… ведь вы… ведь я…

– Вот так, Николай, – строго проговорил начальник, давая понять, что на этот раз разговор окончен. – Не могу, значит, не могу. И прекратим этот диалог.

Гранатов понял, что это конец.

Что, пытаясь уговорить начальника, он ничего не добьется, а только усугубит свое положение.

В тот же день к нему пришел представитель крупной компании и осторожно спросил, как дела. Гранатов снова придал своему лицу высокомерное и начальственное выражение и заявил, что дела великолепны, лучше некуда.

– Я ведь взял все на себя, значит, никаких проблем не будет!

– Да? – с сомнением проговорил представитель компании. – А до меня дошли слухи…

– Нечего на пустые слухи обращать внимание!

Вечером, после рабочего дня Гранатов сел в свою служебную машину, откинулся на мягкую спинку сиденья и задумался, что же делать дальше и как выпутаться из ситуации.

Вдруг он заметил, что машина едет совсем не туда, куда следовало.

– Володя, – окликнул он шофера, – ты это куда меня везешь?

– Там объезд, – отозвался незнакомый голос.

Гранатов похолодел: за рулем машины сидел не Володя.

Машина свернула на набережную и остановилась. Открылась дверца, и на сиденье рядом с Гранатовым опустился плотный одышливый мужчина с коротко подстриженными седоватыми волосами.

– Кто вы? – испуганно осведомился Гранатов. – Что вам от меня нужно? Вы знаете, кто я такой?

– Отлично знаю, – выдохнул его сосед, – ты гнида!

– Я бы попросил…

– Молчи, пока не спрашивают. Ты у меня взял деньги и не отработал их!

– Я отработаю, не волнуйтесь… – стал лебезить Николай Альбертович, догадавшись наконец, с кем имеет дело. – Я положительно решу ваш вопрос…

– Ни хрена ты не решишь, – прохрипел сосед, – все уже решено. Но деньги ты мне отдашь, все до копейки!

– Непременно! Отдам! Не извольте беспокоиться! – в голосе Гранатова вдруг прорезались тщательно скрываемые лакейские интонации.

– Отдашь, – его собеседник мрачно усмехнулся, – только попробуй не отдать. Сроку тебе даю ровно месяц, и ни днем больше. Сорвешь срок – пеняй на себя. Ты тогда будешь покойникам на Ваганьковском кладбище завидовать.

Он, раздраженно пыхтя, выбрался из машины. Дверца с грохотом захлопнулась, и на этот раз Гранатова повезли домой. Но он еще долго не мог унять предательскую дрожь в руках, появившуюся после этой страшной встречи.

Дальнейшая карьера Гранатова не складывалась. Поползли слухи, что он больше не может решать вопросы и вообще выпал из обоймы. Начальство тоже стало косо на него поглядывать. Рассматривался даже вопрос о его отставке. Но потом в высших сферах решили, что отставка такого заметного чиновника может вызвать ненужный интерес к его деятельности, и приняли более разумное решение.

Гранатова перевели в Петербург и назначили начальником безобидного и непопулярного среди чиновников Управления культуры.

Долгое время Петербург считался кузницей кадров. Новые московские чиновники целыми отрядами вербовались на берегах Невы. Однако обратные перемещения случались нечасто и, как правило, с очень значительным служебным повышением. Как минимум в родной город возвращались на пост губернатора.

В случае Гранатова все было с точностью до наоборот. Его вернули в Петербург с серьезным понижением.