Электронная библиотека » Наталья Александрова » » онлайн чтение - страница 9


  • Текст добавлен: 16 марта 2023, 15:48


Автор книги: Наталья Александрова


Жанр: Современные детективы, Детективы


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Какой еще пудинг? – раздраженно переспросила Эльвира. – К чему это вы?

– К тому, что неплохо бы выпить кофе. Кофе прекрасно стимулирует мою умственную деятельность. Только, пожалуйста, не ту растворимую бурду, которую мы пили там, на Промышленной улице. От того кофе у меня были изжога и депрессия.

– Ладно, я заварю нормальный кофе… только переоденусь, надоело ходить в этой старушечьей кофте! Я себя так чувствую, будто постарела на сорок лет!

Послышался какой-то шорох, приглушенный стук, и затем удивленный голос Эльвиры:

– А это еще что такое?

– Автономный компактный микрофон, – без колебаний ответил Василий Андреевич.

– «Жучок» попросту?

– Он самый. Где ты его успела подхватить?

– Черт… я в этой кофте была только в банке… значит, это там… ну да, около меня ошивалось какое-то чучело…

– Выходит, кто-то за тобой следил. Выходит, кто-то уже знает, что мы получили деньги… больше того, теперь этот кто-то знает, где мы прячемся! А ты уверяла меня, что не привела за собой хвоста! Как непрофессионально!

Повисла небольшая напряженная пауза, потом Василий Андреевич выпалил:

– Это наверняка Власов!

– Да с чего вы взяли?

– Больше просто некому! Он следил за мной! Он хотел, чтобы я прекратил эксперимент! Эльвира, ты не спелась с ним у меня за спиной? Я видел, как ты с ним разговаривала!

– Василий Андреевич, вы сами подумайте: если бы я работала на него, зачем бы он стал подсовывать мне «жучок»?

– Да, ты права, ты права… извини. Да, вот еще что: такие микрофоны работают на небольшом расстоянии, значит, тот, кто нас прослушивает, должен быть где-то рядом. Выйди и проверь, нет ли здесь посторонних… а для начала…

В наушниках Милены раздался жуткий, оглушительный треск, и затем наступила тишина. Милена поняла, что Василий Андреевич раздавил микрофон.

Ну что ж, она уже и так достаточно много узнала. А сейчас нужно скорее удирать отсюда, пока не вышла Эльвира…

Милена вскочила со скамейки и припустила к выходу из двора. Однако она еще не успела дойти до дворовой арки, когда железная дверь открылась и на пороге появилась Эльвира, уже не в старушечьей кофте, а в синих джинсах и свитере. Убегать было поздно, и Милена юркнула в детский домик на игровой площадке.

Эльвира внимательно оглядела двор, но не заметила ничего подозрительного и вернулась в свое убежище. Милена выждала еще минут пять, вылезла из домика и покинула двор.


На Венецию опустилась волшебная, прозрачная, фантастическая ночь. Серебристый туман с лагуны наплывал на блистательные палаццо, расположенные по сторонам Большого канала, на особняки богатых горожан в приходах Сан-Моизе и Сан-Закария, на мрачные, темные строения Нового Гетто, на огромные купеческие складские здания Фондаменте Нуова.

Черные с золотом гондолы развозили по домам последних посетителей роскошных казино рядом с мостом Риальто. По узким улочкам Канареджо и Дорсодуро пробегали таинственные незнакомки в масках Пьеретты или Коломбины, проходили одинокие кавалеры, искатели приключений в черных плащах и треугольных, отделанных серебром шляпах, с длинными шпагами, болтающимися на боку.

Время от времени проходили, таясь в тени домов, сбиры – агенты всесильного совета двадцати, наводившие ужас на случайных ночных прохожих.

Но большая часть порядочных горожан, большая часть счастливых обитателей Светлейшей Республики, чья власть раскинулась на всю Адриатику и большую часть Средиземноморья, давно уже спали безмятежным сном праведников – или беспокойным сном грешников, это уж как кому повезло.

В этот час около темного палаццо, расположенного на безымянном канале неподалеку от Школы Святого Георгия, остановилась скромная темная гондола.

Высокий гондольер ухватился за полосатый причальный столб, обмотал вокруг него веревку и помог своему единственному пассажиру, мужчине средних лет в темном плаще, перебраться с палубы гондолы на причал.

Пассажир гондолы подошел к двери палаццо и постучал в нее бронзовым молотком в форме феникса.

Должно быть, его ждали, потому что дверь тут же открылась и на пороге появился слуга, несмотря на поздний час, облаченный в черно-фиолетовую ливрею – видимо, таковы были геральдические цвета хозяина палаццо.

– Мастер Джакомо Маринетти! – представился ночной гость.

– Вас ожидают! – проговорил слуга и отступил в сторону, пропуская мастера в дом.

Он запер дверь и повел гостя через аркаду первого этажа, мимо отсыревших, покрытых плесенью стен, к широкой лестнице, ведущей на второй, парадный этаж.

Здесь они миновали анфиладу богато убранных комнат, стены которых были украшены выцветшими от времени старинными гобеленами, служащими не только для украшения, но и для борьбы с сыростью, и портретами знатных господ в костюмах прошедших веков. В одной из комнат длинный резной стол черного дерева был еще завален остатками вечернего пиршества.

Миновав эти комнаты, слуга остановился перед высокой дверью, покрытой тонкой резьбой, распахнул эту дверь и отступил в сторону, пропуская вперед гостя.

Мастер Джакомо шагнул вперед – и оказался в саду, в одном из тех пленительных, тайных садов, которые прячутся за стенами многих старинных венецианских палаццо.

Узкие дорожки разбегались по сторонам, огибая клумбы и шпалеры с чудесными розами, наполняющими сад своим волшебным ароматом, апельсиновые деревья, усыпанные золотыми плодами, и прячущиеся среди них античные статуи.

Заглядевшись на этот удивительный сад, мастер Джакомо не сразу увидел сутулого мужчину лет шестидесяти в полурасстегнутом бархатном камзоле тех же черно-лиловых цветов и в сбившемся набок напудренном парике.

– Не правда ли, этот сад прекрасен? – проговорил этот мужчина, выходя из тени апельсинового дерева.

– Да, ваша милость, – ответил мастер с низким почтительным поклоном.

– Мне говорили, мастер Джакомо, что вы – лучший из мастеров острова Мурано.

– Тот, кто сказал это, был слишком добр ко мне, – мастер снова поклонился, – однако не буду спорить, я и правда неплохо делаю разные вещицы из стекла.

– Должно быть, вам тоже немало говорили обо мне…

– Я знаю, что вы – маркиз Сантакьяра, член семейства, имя которого уже триста лет числится в Золотой книге Республики…

– Вообще-то четыреста, но кто считает! Но я думаю, мастер Джакомо, вы слышали обо мне не только это. Уверен, что вам говорили также, что я – алхимик, знаток колдовства и чародейства, что я дрессирую саламандр и грифонов, делаю золото из мусора и превращаю прекрасных девушек в жаб и тритонов…

– Я не слушаю всякие глупости, ваша милость!

– А зря. Среди глупостей иногда можно услышать и два-три слова правды. Впрочем, девушек в жаб я не превращаю – для чего? Девушки мне нравятся гораздо больше.

Лицо мастера удивленно вытянулось.

Маркиз, увидев это, весело расхохотался.

– Шучу, шучу!

Он сбросил улыбку, как сбрасывают опостылевшую маску, и проговорил серьезным, внушительным тоном:

– Но я пригласил вас в такой поздний час не ради шуток. Я хочу поручить вам большую и ответственную работу.

– Я к вашим услугам, ваша милость!

– Видите ли вы этот сад?

– Как я могу не видеть его!

– Нравится ли он вам?

– Еще бы!

– Он и правда хорош. Но у него есть один большой недостаток. Догадываетесь, какой?

Мастер молчал, и тогда маркиз ответил сам:

– Как и все прекрасное в этом мире, он недолговечен. Как недолговечна весна, как недолговечна женская красота, как недолговечна юность человека…

– Что поделать? Сама наша жизнь коротка, такой создал ее Господь, чтобы мы еще больше ценили его дары.

– Все так, мой друг, все так! Не в наших силах продлить жизнь, не в наших силах продлить весну, но мы можем сохранить ее быстротечную красоту. Мы можем запечатлеть ускользающую красоту на холсте художника, в мраморе скульптора или в переливах стекла… для того, мой друг, я и позвал вас сюда. Я хочу, чтобы вы в своей мастерской создали стеклянный сад, подобный этому саду. Сможете ли вы исполнить такой заказ?

– Почему бы нет? – Мастер еще раз оглядел сад – но уже другим взглядом, цепким и внимательным взглядом художника, схватывая важные детали.

– Если вы возьметесь за эту работу – я хочу, чтобы в нее были внесены кое-какие тонкие штрихи… не совсем обычные штрихи.

– Что вам будет угодно, ваша милость.

– Что ж, ловлю вас на слове, мастер Джакомо. Когда вы приступите к работе?

– Завтра же… то есть уже сегодня, и я приеду к вам еще раз со своими подмастерьями и с инструментами, необходимыми для того, чтобы зарисовать сад. Когда эта часть работы будет закончена, я смешаю стеклянную массу подходящего цвета…

– Вот этот этап меня особенно интересует. Я хотел бы присутствовать в это время в вашей мастерской.

– Это против моих правил, ваша милость. Я не люблю, чтобы в моей мастерской находились посторонние.

– Можно ли считать меня посторонним? Ведь я – заказчик, я щедро заплачу вам за эту работу!

– Это так, ваша милость, но у всех нас есть определенные правила…

– Правила для того и существуют, чтобы время от времени их нарушать, не так ли?

Мастер Джакомо хотел что-то ответить, хотел возразить господину маркизу, хотя и не в его правилах было спорить с заказчиками – но вдруг он увидел, что возражать некому, потому что рядом с ним никого нет, что он один стоит в чудесном саду.

Мастер пожал плечами – до него и правда доходили слухи о чудачествах и странностях маркиза Сантакьяра. Возможно, среди этих странностей была и манера внезапно исчезать посреди разговора, словно провалившись сквозь землю.

Впрочем, его эти слухи мало волновали. Он получил большой заказ – и пора возвращаться домой, чтобы немного отдохнуть и приступить к работе.

Мастер Джакомо вернулся к той двери, через которую попал в сад, и остановился в ожидании.

Он надеялся, что вот-вот появится слуга маркиза и проводит его к выходу из палаццо. Возможно, он и сам нашел бы дорогу, но ходить в одиночку по дворцам заказчиков он не хотел.

Однако прошло несколько минут, а слуга все не появлялся.

Мастер начал уже беспокоиться, как вдруг услышал голоса, доносящиеся из соседней комнаты.

Не в его стиле было подслушивать чужие разговоры, особенно разговоры высокопоставленных особ, но голоса были такими громкими, что он невольно расслышал каждое слово.

Разговаривали двое – мужчина и женщина.

Мужской голос, несомненно, принадлежал хозяину дворца, маркизу Сантакьяра. Женский голос был молодым, даже юным, и чрезвычайно взволнованным.

– Дядюшка, умоляю вас… если бы моя покойная матушка могла знать…

– Твоя покойная матушка была бы только счастлива, узнав, что я принял участие в твоей судьбе! Чем ты недовольна? Чего тебе не хватает? По-моему, я ни в чем тебе не отказываю! У тебя есть все самое лучшее, все, о чем только может мечтать девушка твоих лет!

– Вы держите меня в своем дворце, как в клетке! Пусть даже эта клетка золотая…

– Я выполняю каждую твою прихоть! Каждое желание! Казалось бы, тебе следовало проявить хоть каплю благодарности… но ты всегда недовольна! Чего еще тебе надо?

– Вы знаете, дядюшка, чего я хочу! Отпустите меня! Выпустите из этой золотой клетки! Вы знаете, дядюшка, что певчие птицы не поют в неволе!

– Еще как поют – если их как следует выдрессировать! У моей знакомой, графини Фоскари, целый хор дрессированных канареек!

– Я не канарейка, дядюшка… выпустите меня!

– Проси о чем угодно – но только не об этом! Я сделаю для тебя все, что захочешь, но только не это! Ты сама не знаешь, о чем просишь! Ты вся в свою мать! Я предупреждал ее, чтобы она держалась подальше от этого чернокнижника, твоего отца, но она меня не послушалась…

– Дядюшка, дядюшка, не будьте так жестоки! Я отдала вам все книги батюшки, все его магические артефакты, я рассказала вам все, чему он меня научил. Отпустите меня!

– Никогда! А если ты пойдешь против моей воли, если попробуешь сбежать, я пущу по твоему следу сбиров, этих сторожевых псов Республики! Ты нигде от них не скроешься!

– Дядюшка, дядюшка…

– Прекрати капризничать, дитя мое! Проси о чем угодно – я тебе не откажу. Ты хотела стеклянный сад – и я пригласил лучшего мастера с острова Мурано, чтобы он сделал его для тебя!

– За это я вам чрезвычайно признательна… я и правда очень хотела этот сад…

Голоса замолкли, и тут же послышались приближающиеся шаги. В первый момент мастер Джакомо подумал, что это идет наконец слуга маркиза, но шаги эти были слишком легкими и быстрыми для слуги, кроме того, к ним примешивался шорох пышной юбки. Должно быть, это была женщина.

И действительно, когда дверь открылась, мастер увидел не степенного лакея в черно-лиловой ливрее, а молодую даму в пышном платье из серебристой парчи, в пудреном паричке и черной полумаске.

Дама стремительно пересекла комнату, подошла к мастеру Джакомо и порывисто схватила его за руку.

Мастер Джакомо почувствовал окружающий ее нежный аромат – аромат изысканных духов, аромат весенних левкоев и еще более тонкий и естественный аромат юности, свежести и прелести.

Сердце мастера, которое, казалось, трудно было взволновать, забилось, как в юности.

– Я должна поговорить с вами, мастер! – выпалила юная особа, сжимая руку Джакомо.

– Я счастлив нашей встрече, синьора! – галантно ответил тот. – Однако я хотел бы знать, кто вы…

– Это ни к чему… – отмахнулась девушка. – Ведь вы – тот мастер, которому маркиз заказал копию своего сада?

– Да, это так. Но все же – кто вы?

– Говорю же – это не важно! Более того – вам этого лучше не знать! У меня к вам только одна просьба.

– Для вас, синьора, я готов на все!

– Вот как? Ловлю вас на слове! Я хочу присутствовать в вашей мастерской, когда вы будете смешивать стеклянную массу.

– Что? – мастер подумал, что ослышался. – Но это решительно невозможно!

– Вы обещали мне! Порядочный человек не отступает от своего слова, особенно если дал его даме!

– Но господин маркиз просил меня о том же самом!

– Вот как? – Голова в паричке невольно склонилась. – Что ж, мы непременно что-нибудь придумаем, не правда ли?

Мастер хотел возразить – но незнакомка, шурша юбками, метнулась в сторону и исчезла за дверью, которую мастер Джакомо прежде не замечал.

И тут же в комнату вошел давешний слуга.

– Простите, любезный господин, что заставил вас ждать! – проговорил он, входя. – Извольте проследовать за мной!

Они проследовали в обратном порядке через анфиладу богато отделанных комнат, спустились по парадной лестнице на первый этаж, и мастер вышел из палаццо на пристань, где его дожидался заспанный гондольер.


Попетляв около получаса по улицам и убедившись, что никто за ней не следит, Милена снова пришла к Мопсу.

Проверенным способом (через кота Варика) дала о себе знать.

Прошло несколько минут, пока Мопс впустил ее в квартиру. Выглядел он недовольным.

– Ну что у тебя опять? И говори покороче, я вообще-то занят… у меня важная программа работает…

– Ну во-первых, Мопсик, спасибо, ты мне очень помог. И извини – я твой микрофон потеряла.

– Черт с ним, с микрофоном! – Мопс махнул рукой. – Не вопрос. Это все?

– Ну почти все! Только вот взгляни, в каком частном музее сейчас проходит выставка художественного стекла из Венеции? Мне это очень нужно!

– Что? И ты хочешь, чтобы из-за такой ерунды я загружал свое супермощное оборудование?

– Ну, мне больше негде посмотреть. Ты же знаешь – я сейчас домой не могу вернуться.

– Ладно, пойдем со мной, сама посмотришь на каком-нибудь ноутбуке…

Милена с Мопсом спустились в подвал.

Милена бросила взгляд на большой экран, перед которым стояло вращающееся кресло Мопса. На этом экране была жутко размалеванная брюнетка с ирокезской стрижкой и дюжиной колец в носу и бровях. Она раздраженно повторяла:

– Мопс, ты куда пропал? Сколько можно ждать? Я сейчас отключусь! Мопс, ты козел!

Мопс недовольно покосился на экран и встал так, чтобы загородить его от Милены.

– Ну вот, возьми тот ноут… – он показал на валявшийся на полу компактный компьютер.

– Спасибо. Можешь возвращаться к своей… суперважной программе. Да, еще закачай мне на телефон приложение, чтобы пользоваться твоим счетом, мне деньги нужны.

– Чего? – возмутился Мопс. – Еще и деньги ей нужны?

– Продуктов куплю, тебе же есть нечего! – завлекающим тоном сказала Милена. – Мопсик, у тебя же куча счетов, я знаю, а я своей картой пользоваться не могу, меня вычислят.

Мопс с ворчанием выполнил все, что надо.

Милена включила ноутбук, запустила поисковую программу и уже через минуту знала, что выставка художественного стекла из Венеции проходит в частном музее имени барона Тизенгаузена, расположенном на набережной Фонтанки.

Мопс был так увлечен своей брюнеткой, что не заметил, когда она покинула его квартиру. Теперь путь ее лежал в ближайший торговый центр.

Кепку и темные очки она оставила у Мопса, но продавщица в фирменном джинсовом магазине при виде ее нахмурилась.

Милена направилась к стойкам с джинсами.

– И чего? – мрачно спросила продавщица, подойдя неслышно.

– Эти, эти и еще вот эти принеси померить, – в таком же тоне ответила Милена. – И еще майку вон ту черную. И курташку какую-нибудь, сама уж посмотри…

– А размер какой? – продавщица насмешливо окинула Милену взглядом, и в ее глазах отразилось форменное чучело в штанах, поддерживаемых ремнем, и майке, размерами напоминающей чехол от самолета.

– У меня сорок шестой! – рявкнула Милена, потеряв терпение. – И давай, шевелись!

До продавщицы наконец дошло, что перед ней покупательница, и она забегала, принося в кабинку вещи. Подошли джинсы третьи по счету, и по глазам продавщицы Милена поняла, что выглядит в них и правда ничего себе.

Оставив вещи Мопса в кабинке, она расплатилась и пошла в обувной. Там купила себе самые дорогие кроссовки и выбросила наконец осточертевшие ботинки.

Жить стало значительно легче. Милена так разохотилась, что хотела еще купить новую косметику, но, взглянув на себя в зеркало, поняла, что косметика вообще не нужна.

В зеркале отражалась совсем молодая худенькая девчонка, волосы чуть взлохмачены, но так даже лучше, создается впечатление естественности. Да, она, несомненно, похудела за эти несколько дней и вообще изменилась.

Ладно, хватит расслабляться, у нее дело, нужно узнать, что там за стеклянный сад выставлен в музее.

Уже через полчаса Милена подходила к старинному особняку на набережной Фонтанки.


После той сцены, которую Маша застала утром в своей квартире, в ее душе что-то ощутимо изменилось. Она чувствовала не гнев, не возмущение и уж точно не ревность, а какое-то странное облегчение, вроде того, когда вырвут больной зуб. Она словно освободилась от тяжкой и обременительной обузы.

В самом деле, отношения с мужем не приносили ей ничего, кроме усталости и раздражения. Не говоря уже о свекрови…

Это была чужая, посторонняя семья, с которой ее не связывало ничего, кроме общей жилплощади.

Конечно, был еще Антошка – но, страшно сказать, и он был для нее чужим, непонятным человеком, больше похожим на отца или бабушку, чем на того маленького мальчика, которого она нянчила и баловала несколько лет назад.

Маша понимала, что муж и его семья не изменились, что они всегда были такими и останутся такими навсегда. Изменилась она сама. Она стала совсем другим человеком, гораздо более решительным, гораздо более проницательным.

Но что ее так изменило? Что произошло за последние дни с ней или с окружающим ее миром?

Странный эксперимент, участницей которого она стала, и развернувшиеся во время этого эксперимента ужасные события?

Нет, Маша отчетливо поняла, что изменилась раньше. Что в тот дом на Промышленной улице она приехала уже другим, новым человеком – иначе она бы там просто не выдержала ночных испытаний, погибла бы одной из первых.

Тогда что?

И тут Маша вспомнила свои повторяющиеся видения, стеклянный сад…

Эти видения изменили ее взгляд на окружающий мир, на людей и события. Сам мир, конечно, не изменился, он остался прежним, но она видела его по-другому.

Она видела мир и населяющих его людей так, как будто они были сделаны из стекла, как удивительный сад ее видений. Все вокруг нее было прозрачным, она видела тайные помыслы и желания людей, их подспудные намерения, читала их, как раскрытую книгу. Книгу со стеклянными страницами.

Все это было так странно!

Ей нужно было осмыслить, осознать это – а для этого хоть где-то посидеть, собраться с мыслями.

Потом нужно будет найти какое-то жилье, но сначала – найти саму себя, найти и понять.

Впереди на улице Маша увидела вывеску небольшой кофейни. Она вошла туда, заняла свободный столик. К ней тут же подошла молодая приветливая официантка.

Маша собиралась было, как обычно, заказать чай – но вдруг передумала. Она стала другим, новым человеком – значит, и привычки у нее должны быть новые.

– Чашку кофе, пожалуйста.

– Капучино? Латте? Американо? – защебетала официантка на своем птичьем языке.

– Капучино! – решила Маша.

Официантка ушла, а Маша оглядела кафе.

На стене за стойкой были развешаны фотографии каких-то красивых старинных чаш, кубков, бокалов и других изделий из чудесного переливчатого стекла. Ярко подсвеченные, эти изделия сверкали всеми оттенками сапфирово-синего, рубиново-красного, изумрудно-зеленого цвета.

И вдруг среди этих ярких снимков Маша увидела фотографию, которая заставила ее сердце биться часто-часто.

На этом снимке был изображен сад из полупрозрачного бледно-зеленого стекла. Узкие дорожки, обрамленные рядами цветущих апельсиновых деревьев, фигурные клумбы в полупрозрачных цветах, прячущиеся среди кустов статуи, фонтаны, источающие струи стеклянной воды…

У нее не было никаких сомнений – это был тот самый стеклянный сад, сад ее видений.

Официантка вернулась, поставила на стол перед Машей большую чашку с шапкой пышной пены. Поверх этой пены был умело нанесен коричневый цветок – роза из шоколадной крошки.

Прежде чем пригубить кофе, Маша небрежным тоном, стараясь не выдать свое волнение, спросила официантку:

– Эти фотографии… там, на стене… где они сделаны? Что на них изображено?

– Фотографии? – девушка проследила за Машиным взглядом. – Ах, эти! Да это я просто вырезала из проспекта выставки. А что, правда ведь, красиво?

– Проспект выставки? – переспросила Маша. – Какой выставки?

– Да вот, к нам часто заходит женщина, которая работает в частном музее, она и принесла несколько проспектов – сказала, может, кто-то из клиентов заинтересуется. Вот, здесь есть еще один такой же…

Она взяла с барной стойки глянцевый проспект и положила его перед Машей:

– Можете взять, у меня еще есть.

Маша поблагодарила и взглянула на проспект.

Сверху мелким шрифтом было напечатано название музея – «Музей художественного стекла имени барона Тизенгаузена».

Ниже крупными изящными буквами было выведено:

«Выставка шедевров из Музея художественного стекла на острове Мурано, Венеция».

Маша раскрыла проспект, торопливо перелистала страницы.

Чаша синего стекла с портретами юноши и девушки и античными сценами… сосуд янтарно-золотистого цвета, украшенный изображениями цветов… стеклянный осьминог, обхвативший щупальцами расколотую амфору… трехмачтовый корабль с развернутыми парусами, тоже из стекла… стеклянная маскарадная маска, усыпанная сверкающими стразами… бокалы, чаши и кубки удивительной красоты…

И вот наконец то, что она с таким волнением искала.

Стеклянный сад.

У нее не осталось никаких сомнений – именно этот сад она видела в последнее время.

Такие же изящные дорожки, такие же деревья, усыпанные стеклянными цветами и плодами, такие же фигурные фонтаны, извергающие струи искрящейся воды.

Значит, этот сад не был порождением ее больного воображения. Значит, он существует на самом деле. Но как объяснить ее видения? Ведь она никогда не бывала в этом музее и в Венеции тоже не была… откуда же она знает этот сад?

Маша с трудом оторвалась от созерцания чудесного сада, вернулась к началу проспекта и нашла адрес музея.

Он находился, как нетрудно догадаться, в историческом центре города, на набережной Фонтанки, в особняке барона Тизенгаузена, владельца крупнейшей дореволюционной фабрики художественного стекла.

Теперь Маша знала, куда пойдет в первую очередь: в этот музей. Она должна увидеть стеклянный сад. Может быть, тогда она поймет причину своих видений. Может быть, тогда она поймет причину и смысл происшедших в ней перемен.

Приняв это решение, Маша сделала глоток кофе.

Она почувствовала его нежный и бодрящий вкус и с удивлением подумала, почему до сих пор считала, что не любит кофе. Нет, она определенно стала другим человеком.

Допив кофе, Маша оставила на столе деньги, добавив приличные чаевые, и вышла из кафе.

Погода была хорошая, и ей захотелось пройтись пешком, тем более что до Фонтанки было совсем недалеко. Она шла тихими, малолюдными переулками и очень скоро вышла на набережную.

Напротив, на другой стороне реки, красовался Фонтанный дом графов Шереметевых. Слева, всего в нескольких шагах, Маша увидела еще один изящный особняк. Возле обрамленного колоннами входа была прикреплена бронзовая табличка:

«Музей художественного стекла имени барона Тизенгаузена».

К двери тянулась небольшая очередь.

Маша встала в эту очередь, и через четверть часа купила билет и вошла в музей.

Широкая, раздваивающаяся мраморная лестница с резными перилами вела на второй, парадный этаж. Перед высокой, широко распахнутой дверью стояла на деревянной подставке яркая афиша венецианской выставки.

Маша вошла в первый зал, украшенный лепниной и позолотой. Посреди зала в стеклянных витринах были выставлены шедевры венецианских мастеров. Некоторые из них Маша уже знала по фотографиям в проспекте, но фотографии не давали и сотой части тех впечатлений, что настоящие артефакты. Они не могли передать глубокое сияние венецианского стекла, прозрачного, как морская вода в полдень, или пылающего, как закатное небо.

Маша невольно задерживалась то возле сапфирово-синей чаши, то перед рубиновым кубком, покрытым филигранной резьбой, то перед блюдом, на котором грудой лежали стеклянные фрукты, неотличимые от настоящих.

Вдруг рядом с ней прозвучал мужской голос:

 
Груды перезрелых изумрудов. Груды
Бирюзовой грозовой руды.
Нежный рот моллюска. Грудь Гертруды,
Древоточцев робкие труды.
Моря подъяремного движенье,
Колыханье сонного стекла,
Бронзового времени сложенье.
Вычитанья тайна истекла,
Вытекла, как устрица на блюдо,
Как коралла карнавальный век,
Позолота, патина, полуда,
Продремала в ожиданье чуда,
Триста лет, не поднимая век…[1]1
  Стихотворение А. Танкова.


[Закрыть]

 

Маша оглянулась.

У нее за спиной стоял высокий мужчина лет сорока, с проблесками седины в густых темных волосах, в сером твидовом пиджаке.

– Прекрасно, не правда ли? – проговорил он. – Я не о стихах, стихи – бог с ними. Я о Венеции. Венеция – воплощение умирающей, исчезающей красоты. Все это живет прекрасным прошлым… прекрасным и невозвратным… и венецианское стекло очень точно передает самую квинтэссенцию этих свойств – оно так же прекрасно и хрупко, стоит неосторожно коснуться его – и от этой неземной красоты останутся только осколки…

– Да, все это очень красиво, – не стала спорить с ним Маша. – Но я вообще-то ищу здесь определенный экспонат.

– Какой же?

– Стеклянный сад.

– Вот как? – мужчина поднял брови. – Откуда у вас такой интерес к этому артефакту?

– Ну, это долго рассказывать. Так где он? В этом зале я его не вижу. Вы тут, похоже, все знаете…

– Ну да, конечно, я вообще-то работаю в этом музее. Меня зовут Дмитрий…

– А я – Маша.

Уже назвав свое настоящее имя, Маша тут же засомневалась – не опасно ли это. Но тут же она заверила себя, что это не причинит ей никакого вреда – этот музей так далек от всех ее прежних проблем и неприятностей.

– Прекрасное имя! – проговорил Дмитрий. – А стеклянный сад… пойдемте, я вам его покажу.

Он проследовал через парадный зал, не оглядываясь, словно не сомневался, что Маша следует за ним, прошел через анфиладу комнат поменьше, где посетители музея разглядывали бесчисленные стеклянные сосуды и безделушки, и наконец вошел в небольшую, ярко освещенную комнату, лишенную пышной, показной яркости и блеска прочих дворцовых помещений.

Почти всю эту комнату занимала огромная витрина, внутри которой на специальном столе стоял тот самый сад. Стеклянный сад Машиных видений.

Маша остановилась перед витриной, вгляделась в сад и словно забыла, где находится. Где и когда.

Она была в средневековой Венеции, в старинном палаццо на берегу Большого канала…

Перед ней открылась высокая двойная дверь, она прошла через нее и оказалась в саду. В том самом саду ее видений.

Маша почувствовала удивительную легкость и покой. Все ее горести, все проблемы остались далеко позади, за стенами этого сада. Она оказалась там, куда всегда стремилась. Там, куда, сама того не зная, шла всю свою жизнь.

Маша шла по дорожке, гравий хрустел у нее под ногами, а впереди, среди цветущих деревьев и пышных клумб, ее кто-то ждал, кто-то ждал ее долгие годы…

Ветерок коснулся ветвей – и ветви деревьев над головой Маши зазвенели, как нежные колокольчики.

Ну да, ведь это – не настоящий сад, а рукотворный, неживой, стеклянный…

Маша шла вперед, провожаемая нежным хрустальным звоном. Казалось, еще немного – и она увидит какого-то давно забытого друга и получит от него ответ на многие волнующие ее вопросы… и тогда жизнь ее удивительным образом изменится…

Вдруг откуда-то сзади и сверху до Маши донесся призывный, обеспокоенный голос:

– Маша! Маша! Очнитесь!

Этот голос… он почему-то показался Маше знакомым. И странным образом он заставил ее замедлить шаги. Она все еще шла вперед – но теперь каждый шаг давался ей с трудом, ей приходилось преодолевать сопротивление, как будто она двигалась против сильного ветра или даже навстречу течению невидимой реки.

– Маша! – снова прозвучал тот же знакомый голос. – Маша! Отзовитесь! Вернитесь!

Ей очень не хотелось возвращаться – но зовущий ее голос был полон такой боли, что она не могла не отозваться на него. Она повернулась и проговорила едва слышно:

– Я здесь…

И тут же порыв сильного ветра пробежал над садом, подхватил ее и вынес…

Маша стояла в музейной комнате перед огромной витриной, в которой был расположен стеклянный сад. Рядом с ней стоял ее новый знакомый, Дмитрий, работник музея. Его лицо было удивленным и обеспокоенным.

– Маша! – повторил он. – Маша, отзовитесь!

Маша поняла, что именно его голос слышала в саду, именно его голос уговаривал ее вернуться – и почувствовала обиду и сожаление.

– Я здесь! – проговорила она.

– Слава богу! – Дмитрий вздохнул с облегчением.

– Что это вы так переполошились?

– Ох, вы не видели свое лицо! Оно было совсем неживое, казалось, еще немного – и вы превратитесь в стеклянную статую. Или вообще исчезнете, рассыплетесь на тысячу осколков.

– Что за ерунда!

– Ну да, наверное, я говорю глупости, но с этим артефактом, с этим стеклянным садом связана любопытная легенда. Мне рассказывал ее хранитель Музея стекла на острове Мурано, когда мы с ним готовили стеклянный сад к перевозке. Говорят, что это не просто старинная стеклянная безделушка, но удивительный музыкальный инструмент. Если прикоснуться к стеклянным ветвям и цветам в определенном порядке, они издадут удивительную мелодию…

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации