Текст книги "Лампа паладина"

И высокий холм, поросший колючими кустами.

Перед его глазами встало видение, которое посетило его в сарае минувшей ночью.

Та же равнина, тот же замок.

Та же схватка с сарацинами.

Тот же холм…

И неожиданно вылетающий из-за холма отряд свежей мусульманской конницы.

– Во имя Царицы Небесной, Пресвятой Богоматери! – воскликнул он, вырываясь из ряда закованных в броню рыцарей. – Те, кто верит в меня, следуйте за мной!

Десять… двадцать… тридцать рыцарей, знавших паладина по прежним сражениям, отделились от отряда и поскакали за ним.

Конрад Монферратский удивленно взглянул на старого боевого товарища, но повел остальной отряд вперед, на сарацин.

А Ги де Кортине со своими соратниками поскакал в сторону, в обход холма.

И в это самое время из-за холма вылетела свежая арабская конница.

С боевым кличем сарацины помчались вперед, намереваясь с фланга напасть на рыцарей Конрада Монферратского.

Но тут наперерез им устремились рыцари барона де Кортине.

Их было немного, но, могучие, бесстрашные, закованные в железо, они врезались в ряды сарацинской конницы, как горячий нож в масло.

Ряды сарацин смешались, один за другим они падали под ударами мечей и копий…

И тут наконец ворота замка распахнулись, и оттуда выехал отряд его защитников во главе с Боэцием Пармским.

Изможденные долгой осадой и многочисленными неравными схватками, рыцари Боэция все же нашли в себе силы для последней, решительной, атаки.

Теснимые с трех сторон, сарацины отступали и один за другим гибли под ударами рыцарских мечей…

Через полчаса все было кончено.

Рыцари-победители въехали в освобожденный замок.

Конрад Монферратский поравнялся с бароном де Кортине и проговорил:

– Брат мой, сегодняшней победой Христово воинство обязано тебе! Скажи, как ты догадался, что сарацины нападут из-за холма?

Барон на мгновение замешкался с ответом.

Не мог же он сказать, что обязан победой старой закопченной лампе…

– Мне сказал об этом святой Гвидо, мой небесный покровитель! – проговорил он после недолгого раздумья.

– Слава святому Гвидо!

Вернувшись от Ромуальдыча, я вышла из автобуса неподалеку от своего дома и, не оглядываясь по сторонам, направилась к подъезду. Был теплый вечер, но летом темнеет поздно, так что людей на улице было достаточно.

Мой путь лежал мимо густых кустов барбариса, которые распространяли довольно неприятный сладковатый запах.

С детства не люблю запах барбариса… И хоть на запахи моя аллергия не распространяется, все же хотелось поскорее пройти мимо.

Я уже дошла до конца кустов, и тут передо мной вырос высокий худощавый человек неопределенного возраста с неестественно белыми волосами, в черных очках.

– Вы мне не подскажете, где здесь дом номер восемь? – проговорил незнакомец странным, невыразительным голосом.

– Дом восемь? – переспросила я, подняв на него глаза. – Так вот же он, прямо у вас за спиной.

– Что вы говорите? – протянул мужчина и снял свои очки.

Глаза под очками были странные, пугающие – совершенно белые, без зрачков. Я невольно поежилась и чуть отступила.

В первый момент я подумала, что этот человек слепой, но он держался вполне уверенно. Даже более чем уверенно. И эта уверенность в сочетании со странным и страшным взглядом белых глаз производила на меня гипнотическое впечатление. И тут в голове всплыли слова мамы, она точно так же описывала человека, которого встретила на лестнице, после чего нашла квартиру открытой. Эти белые глаза без зрачков, а сам прекрасно видит…

Человек шагнул вперед, схватил меня за руку и втащил за кусты барбариса.

Противный запах захлестнул меня, я закашлялась и попыталась вырвать руку. Кроме того, я попыталась возмущенно воскликнуть – что это вы себе позволяете!

Но горло мое перехватил спазм, и я не смогла произнести ни звука.

Ситуация казалась безумной.

Возле самого моего дома на меня напал какой-то сумасшедший старик с белыми глазами и куда-то тащит…

Это было безумие – и страшное безумие.

Я была в руках какого-то сумасшедшего, наверняка маньяка, и была совершенно бессильна…

Я пыталась позвать на помощь – но спазм не отпускал мое горло, и страшные белые глаза незнакомца заглядывали прямо в мою душу, лишая меня последних остатков воли. И так-то совсем плохо, а тут еще в душу смотрят…

Я закашлялась сухим лающим кашлем, дышать стало совсем трудно, из глаз полились слезы…

Я с ужасом поняла, что у меня начинается мой обычный приступ.

Только этого не хватало…

Задохнусь здесь, в двух шагах от дома, и никто мне не поможет…

Никто не поможет. Само собой, не этот же маньяк!

Я попыталась преодолеть приступ, стала считать до десяти, снова до десяти… старалась дышать, дышать, дышать…

И каким-то чудесным образом смогла вдохнуть хоть немного воздуха. Кажется, на этот раз приступ миновал…

– Где она? – прошипел белоглазый, склонившись надо мной.

Я смогла-таки выдавить из себя два или три слова:

– О чем вы?

Я действительно не понимала, о чем он говорит, не понимала, чего он от меня хочет.

– Ты знаешь! – прошипел он и потащил меня сквозь кусты.

И тут до меня дошло, что он хочет узнать, где лампа. Ну уж нет, не бывать этому!

Я пыталась сопротивляться, пыталась упираться, но он был необычно силен и тащил меня за собой как тряпичную куклу.

Протащив сквозь кусты барбариса, белоглазый незнакомец выволок меня к старым полузаброшенным гаражам, расположенным на задах нашего дома.

Тут он подошел к одному из гаражей и, не выпуская меня, одной рукой достал из кармана ключ и попытался вставить его в замочную скважину, но ключ все никак в нее не попадал.

Меня охватила тоскливая безнадежность.

Сейчас он втащит меня в этот гараж и там… что он там со мной сделает, я не могла и не хотела думать. До лампы он, положим, не доберется, но мне-то что делать? Он станет меня пытать, и я, допустим, все ему расскажу, а потом-то стану ему не нужна, и что потом? Да ничего хорошего.

Краем глаза я увидела каких-то людей в стороне от гаража и вывернула шею, чтобы разглядеть их.

Это были три бомжа, которые сидели на ящиках и с явным удовольствием грелись на заходящем уже солнышке, потягивая какое-то сомнительное пойло из жестяных банок. Один из этих бомжей был мой знакомый, тот самый, у которого я отбила лампу. Как же его… Пантюха. Из двух оставшихся один был маленький, тощий, с шапкой курчавых волос, второй, наоборот, – огромного роста, очень толстый, с круглой лысой головой.

– Помогите! – сумела я выкрикнуть, с трудом преодолев мучительный спазм, очевидно, отчаяние придало мне сил.

Знакомый бомж посмотрел в мою сторону и удивленно привстал.

– О, да это же моя знакомая девушка! – протянул он радостно.

– Помогите! – повторила я гораздо тише, поскольку надежда на помощь стремительно таяла.

В это время белоглазый маньяк сладил наконец с ключом, вставил его в скважину, открыл дверь гаража и потащил меня внутрь.

Изнутри на меня дохнуло тьмой и ужасом.

Я расставила ноги и попыталась упереться в порог, но маньяк тащил меня и тащил.

– Это же моя знакомая девушка! – радостно проговорил Пантюха, поднявшись с ящика.

– Надо же, – завистливо отозвался кудрявый мелкий Штопор, – у тебя знакомые девушки есть… везет же тебе!

– У меня раньше тоже были, – добавил здоровенный Пельмень.

– Это ведь она мне деньги дала, на которые мы сейчас так культурно отдыхаем! – раздумчиво произнес Пантюха.

– Везет же тебе! – повторил Штопор. – У тебя не только знакомые девушки есть – они тебе еще и деньги дают!

В это время Пантюха разглядел, что его знакомую какой-то старый противный хрыч тащит в гараж. Девушка при этом из последних сил сопротивляется.

– Эй, там что-то не то! – Пантюха шагнул вперед. – Ее вроде в гараж тащат…

– Ну мало ли, может, у них там, в гараже, свидание, – предположил Штопор. – Я раньше тоже, бывало…

– Какое свидание! – возмутился Пантюха. – Видите же, она упирается!

– Девушки часто сначала упираются…

– Да нет же! Вы как хотите, а я ее спасу! – И героический Пантюха устремился к гаражу.

– Ну, раз ты, так и мы с тобой…

Белоглазый тип уже почти втащил девушку в гараж, когда Пантюха налетел на него и с размаху ткнул головой в бок.

Белоглазый покачнулся, но устоял и ударил неожиданного заступника кулаком в живот.

Пантюха утробно хрюкнул, но тоже устоял, встряхнулся, как собака после купания, и снова бросился на врага.

– Да кто ж ты такой… – прошипел Белоглазый, – чего тебе от меня надо? Иди, пей свою бормотуху, я ведь тебе не мешаю!

– Отпусти сейчас же девушку! – рявкнул Пантюха и замахнулся на незнакомца.

– Тоже мне, нашелся защитник угнетенных! – Белоглазый чуть отступил в сторону, а когда Пантюха подбежал к нему, ударил того ребром ладони по шее.

Однако на Пантюхе была старая шуба из искусственного меха, заскорузлая и жесткая от многолетней грязи, она смягчила удар не хуже бронежилета, и Пантюха снова устоял.

В это время сзади к Белоглазому подобрался Штопор. По дороге он прихватил валявшуюся на земле ножку от старого табурета и теперь огрел этой ножкой незнакомца.

Белоглазый охнул, покачнулся, но все же сохранил равновесие и повернулся к новому противнику.

– А ты еще кто такой? – он презрительно смерил неказистого Штопора взглядом. – Да я тебя сейчас…

Договорить он не успел, потому что рядом со Штопором вырос здоровенный Пельмень.

– Это ты на моего друга руку поднял? – прогремел он гулким утробным басом. – Да я же тебя…

Белоглазый растерянно переводил свои белые глаза с одного противника на другого. Пельмень показался ему значительно более опасным, и он решил уделить ему внимание в первую очередь.

Он пригнулся, сделал обманное движение влево, а потом нанес Пельменю сильный удар справа в корпус.

Однако он только ушиб руку, как будто ударил бетонную стену, а на здоровенного Пельменя этот удар не произвел сильного впечатления. Он только недовольно поморщился и двинулся вперед, размахивая руками, как мельница крыльями.

Белоглазый к этому времени уже забыл про девушку, которую тащил в гараж, и выпустил ее руку. Девушка испуганным зайцем сиганула в свой подъезд.

Пельмень наступал на противника, размахивая кулаками и грозно хмурясь. Белоглазый рассчитал движения его огромных кулаков, поднырнул под них и подсек Пельменя под колено.

Тот сделал еще один шаг, потерял равновесие, с размаху грохнулся на землю и отключился.

Белоглазый победоносно огляделся…

И в этот самый момент маленький, но шустрый Штопор налетел на него с душераздирающим воплем.

В лучших традициях малобюджетных южнокорейских боевиков он высоко подпрыгнул, выбросил в прыжке ногу и ударил Белоглазого пяткой в грудь.

Тот охнул и повалился.

Штопор поставил ногу на грудь поверженного противника и гордо огляделся.

– Ловко ты его! – восхищенно проговорил Пантюха, который как раз отдышался и хотел принять посильное участие в потасовке.

– Так я же когда-то был призером соревнований по карате, – скромно сообщил Штопор. – В легчайшем весе, правда. И у нас в Новоржеве. Но ты не думай, в Новоржеве в те времена была сильная школа карате. Один наш даже в Японию ездил и получил там черный пояс из рук самого Гогена Ямагути.

– Круто! – одобрил Пантюха. – А кто это такой Гоген Немогути… то есть Ямагути?

– Ты что, не знаешь? Ну, я был о тебе лучшего мнения!

В это время Пельмень очухался, поднялся на ноги, огляделся и проговорил:

– Где этот козел? Я его сейчас уделаю!

– Да его уже… того.

– Жаль… но ты не бойся, Штопор, дружище, я тебе всегда приду на помощь!

– Я это знаю! – с чувством ответил другу Штопор. – Мы ведь с тобой настоящие друзья, а что может быть лучше настоящей, проверенной годами мужской дружбы?

– Дружба – это хорошо, – вмешался в разговор Пантюха, – а что мы с этим индивидуумом будем делать?

– С кем? – переспросил Пельмень. – Надо же, Пантюха, какие ты слова знаешь! А говорил, что не употребляешь этих… выражений.

– Это не выражение, а вполне приличное слово, оно и в словаре имеется. Так что мы будем делать с этим козлом?

– С каким?

– Да с тем, которого Штопор так удачно уложил.

– А кстати, где он?

В процессе разговора победителей белоглазый тип исчез в неизвестном направлении.

– Сбежал! – констатировал Пельмень.

– И девушка сбежала, – подхватил Штопор. – А между прочим, могла бы нас и поблагодарить. Или отблагодарить. Нам бы не помешала небольшая сумма в качестве скромного вознаграждения…

– Доброе дело само по себе награда, – неуверенно сообщил Пантюха.

– Что, правда? – с сомнением протянул Пельмень.

Ответа не последовало.

– А вообще, кто же это такой был? – спросил Штопор у Пантюхи.

– А почему ты меня спрашиваешь?

– Ну, ты же сказал, что это твоя знакомая девушка. А знакомый моего знакомого – мой знакомый.

– Ну, это вряд ли! Вот, к примеру, мы все знакомы с участковым инспектором капитаном Сверчковым. А Сверчков знаком с начальником отделения полковником Зубровым. Так это что – мы тоже с полковником знакомы?

– Знакомство с капитаном Сверчковым у нас тоже не вполне… всего знакомства – что он нас гоняет со своего участка.

– Кстати, – проговорил Штопор после непродолжительного молчания, – я так думаю, что этот нехороший человек – маньяк. То есть наш гражданский долг – сообщить о нем Сверчкову.

– Что-то мне не хочется с ним лишний раз общаться.

– Вот это зря. Если мы участковому дадим ценную информацию, он пересмотрит свое к нам отношение.

– Ну, не знаю. Может, и не пересмотрит. Тем более что мы толком ничего не знаем.

– Но можем узнать.

– Как это мы можем?

– Ну, к примеру, через твою знакомую девушку…

– Ну, я не знаю… – Пантюха засмущался. – Мы с ней не так уж близко знакомы…

– А, ну тогда я знаю! Этот маньяк тащил ее в гараж Порфирьича. И у него от этого гаража были ключи. Значит, Порфирьич ему сдал свой гараж и должен про него знать…

– Вот, кстати, давно пора капитану Сверчкову и всей районной общественности открыть глаза на Порфирьича. Он этот гараж получил по инвалидной линии, хотя здоров как бык. Мало того – у него и машины-то нету, чтобы в гараже держать. Так что он в этом гараже держит всякий хлам, а еще иногда сдает его разным сомнительным личностям. Вот как, к примеру, этот маньяк.

– А какой конкретно хлам держит в своем гараже Порфирьич? – задумчиво осведомился Штопор.

– Ну а я-то откуда знаю? Хлам – он и есть хлам.

– А не может такого быть, что среди этого, как ты говоришь, хлама имеется лом цветных и прочих металлов?

– А почему нет? Вполне возможно…

Тут в глазах у всех трех бомжей проявился мечтательный блеск.

Лом металлов, особенно цветных, – это большая материальная ценность, за которую Степаныч – барыга, хорошо известный в узких кругах, – платит хорошие деньги.

– Я считаю, что наш гражданский долг – проверить, что хранится в гараже! – решительно проговорил Пантюха. – Тем более что он как раз сейчас открыт.

– Если гражданский, то конечно! – быстро согласился с ним сообразительный Штопор.

– А если Порфирьич нас там застукает? – засомневался осторожный Пельмень.

– А если так, мы ему скажем, что туда собака забежала и мы ее хотели вызволить.

– И где же эта собака?

– Убежала!

Все трое подошли к гаражу предприимчивого Порфирьича, воровато огляделись по сторонам и проникли внутрь.

Внутри гаража было темно и неинтересно.

Металлолома там не было, ни цветного, ни какого-нибудь другого. Было там несколько старых шин, ломаный офисный стул, дырявая пластиковая бочка на двести литров и огромное количество совершенно бесполезного мусора.

Разочарованные бомжи хотели уже покинуть гараж, не оправдавший их надежд, когда Штопор подошел к задней стенке гаража, где висел плакат с изображением девушки на мотоцикле. Девушка была интересная и очень легко одетая.

– Возьму хоть этот плакат на память о нашей неудачной попытке! – заявил Штопор и стал отдирать плакат от стены.

Однако под плакатом оказалась незамеченная прежде дверца.

– Смотрите-ка, а гараж с двойным дном! – сообщил Штопор своим спутникам. – Может, там что-то интересное…

Он попытался открыть дверь, но она была заперта на замок.

Бомжи переглянулись.

– Тряхну-ка я стариной… – проговорил Пельмень. – Бывало, я такие замки на раз открывал…

Он пошарил на полу и нашел самый обычный гвоздь. Без особого усилия согнул этот гвоздь буквой «Г», вставил в скважину и немного там пошуровал.

Дверь открылась.

Бомжи проникли в потайное помещение.

Штопор нашел на стене выключатель и осветил комнату.

Первое, что они увидели, это нарисованный на стене странный знак – восьмиконечный крест, вписанный в пентаграмму. Больше в комнате не было ничего.

Я влетела в квартиру и плюхнулась прямо в прихожей на коврик, чтобы отдышаться. Коврик был чистый, и в прихожей полный порядок, стало быть, мама не теряла времени даром.

Она появилась из ванной с полотенцем на голове и уставилась на меня с укором.

– И почему ты сидишь на полу? Что такое, опять приступ?

– Да нет… – я с трудом отдышалась, – просто какой-то козел пристал во дворе.

– Сейчас вроде светло… – неуверенно возразила мама, – у нас тихий спокойный район. А впрочем, не знаю, лучше бы дома сидела, мне с уборкой помогла.

Выглядела она очень усталой, и мне стало стыдно.

– Извини. – Я встала и направилась на кухню, потому что ужасно хотелось пить.

– Ольга звонила, мы с ней на фитнес завтра собирались, так она сказала, что заболела и не пойдет, – грустно сказала мама, наливая мне чашку чаю.

– Да? – встрепенулась я. – И чем же она заболела?

– Простудилась…

– Летом?

– Угу, я тоже удивилась, а она сказала, что у Славика в машине кондиционер слишком сильно работал…

– Врет она все! – решительно сказала я. – Она завтра на концерт собирается с этим Германом.

– Что-о? – мама чуть не выронила чашку. – Не может быть! Откуда ты знаешь?

– Знаю – и все! – твердо сказала я. – И не буду ничего объяснять. А вот только смотри сама: с Герочкой она созванивается – это раз! На фитнес с тобой не идет – это два! А еще… как эта группа называлась, они еще песню про облака поют?

– «Поющие облака», – ответила мама и запела тихонько: – Облака на закате, облака на закате, куда вы плывете, в какие края…

– Вот, смотри! – Я показала ей экран телефона. – Завтра в концертном зале состоится концерт группы «Поющие облака». Это – три! Чего тебе еще надо?

– Точно! – Мама растерянно смотрела на экран телефона. – Начало в семь часов. Ну надо же… значит, вот как… Но это же наша с Герой песня, это под нее мы танцевали столько раз! Он же за мной ухаживал на втором курсе!

Я промолчала, вспомнив свое видение. Значит, он за ними обеими ухаживал. Силен Герочка!

– Мы же с ней договорились, что не будем торопить события… – бормотала мама, – что нужно дать ему прийти в себя после смерти жены, что мы будем к нему внимательны просто как подруги…

– Ага, и ты ей поверила? Да она нарочно тебя нейтрализовала!

– Да, наверно… – мама грустно вздохнула.

Мне стало ее так жалко, они так дружили с тетей Олей, и вот такую подлянку подруженька ей устроила. Обманула, вокруг пальца обвела, на кривой козе объехала.

Ну это мы еще посмотрим! Хорошо смеется тот, кто смеется без последствий!

– Мам, – я обняла ее, – ты только не расстраивайся. Мы что-нибудь придумаем!

– Да что тут можно придумать…

– Все! – заявила я. – Раз она так с тобой – то у нас тоже развязаны руки. В общем, я сделаю так, что Ольга на этот концерт не пойдет! Не сможет пойти в самый последний момент. И вместо нее пойдешь ты! Вроде как случайно будешь проходить мимо концертного зала, а тут Герман стоит растерянный и не знает, что с билетами делать. Потому что Ольга ему позвонила и сказала, что у нее чрезвычайные обстоятельства, и очень извинялась.

– А если билеты у нее, тогда он просто уйдет.

– Не-а, она ему нарочно небось билеты отдала, чтобы он не свинтил в последний момент! Знаешь, когда в мужике не уверена, то лучше подстраховаться! Если билеты у него будут, то он из порядочности должен с ней пойти, даже если ему не хочется!

– Точно, это в ее духе! – мама повеселела. – Умная ты какая стала, Марьяшка! – И я даже не стала на нее сердиться из-за имени.

В подробности своего плана я ее посвящать не стала, чтобы не сглазить.

Ольга Черешнева порхала по квартире, как бабочка в цветущем весеннем саду.

Ольга была женщина, прямо скажем, не совсем молодая и не сказать что очень стройная, так что в ее исполнении весенний танец бабочки выглядел со стороны не очень убедительно, но сама она сегодня чувствовала себя молодой и прекрасной. Ей как будто снова было двадцать лет. Ну, или по крайней мере тридцать девять.

Она только что сделала в парикмахерской прическу, надела свое лучшее платье и собиралась на замечательный концерт с мужчиной своей мечты… Ах, Герман, как же он ей нравился в институте! И где были ее глаза, когда она предпочла в итоге парня со старших курсов и вышла за него замуж! Ну да, кажется, они были счастливы несколько лет, потом стали ссориться, потом он уходил, потом возвращался, она принимала его из-за сына, а потом в сильном подпитии он сел за руль своей машины и влетел в парапет на набережной Невы. Хорошо хоть не сбил никого, а парапет не имел к нему никаких претензий. Муж долго болел, а потом умер. Ольга не любит об этом вспоминать. И то правда, столько лет прошло, и напоминает о муже ей только Славик. Да… вот со Славиком тоже не все гладко, но сегодня она и об этом не станет думать, сегодня она идет на концерт с мужчиной, который очень даже просто может стать ее судьбой!

Что может быть лучше?

Особенно если учесть, что Герман, мужчина ее мечты, был по совместительству еще и мужчиной мечты ее лучшей подруги Татьяны Соловьяниновой. А отбить мужчину у лучшей подруги – это особенное удовольствие, утонченное и восхитительное, в котором есть неповторимый привкус запретного плода… Вот этим мыслям Ольга не давала особого хода, потому что где-то в глубине души (очень глубоко) свербил ее крошечный червячок, который робко взывал к ее совести. Ведь Татьяну она обманула. Но опять-таки, в данном случае это не играет никакой роли.

И Ольга решительно придавила червячка, и он перестал ее тревожить.

Порхая по квартире, Ольга пролетела мимо зеркала и мельком взглянула в него.

Отражение ей понравилось.

Ну и что, что ей не двадцать и даже не тридцать девять? Для своего возраста она выглядит совсем неплохо!

Легкий естественный румянец на щеках (французский тональный крем), чудесный оттенок волос (краска «Первая встреча»), удивительный блеск в глазах (предвкушение того, как она будет рассказывать о сегодняшнем вечере Татьяне)…

Не хватало одного, последнего, штриха.

Ольга подлетела к шкафу, достала оттуда заветный флакон (духи «Шанель номер пять», неувядающая классика) и нанесла несколько капель в стратегически важных местах.

Вот теперь она полностью готова к бою!

Ольга читала в глянцевом женском журнале, что запахи особенно сильно будят в мужчинах романтические настроения, что они пробуждают в них самые трепетные воспоминания…

Да что там – журналы!

Она и сама это прекрасно знала.

Кроме того, Герман как-то упомянул, что «Шанель» – его любимые духи…

В это время в дверь позвонили.

Ольга никого конкретно не ждала, но сегодня хотела от жизни только радостных сюрпризов, поэтому она удивленно подняла брови, пропорхала к двери и протянула, округлив губы как для поцелуя:

– Кто-о?

– Цветик-семицветик! – донесся из-за двери низкий, хрипловатый мужской голос.

– Какой цветик? – переспросила Ольга, уже открывая дверь.

– Семицветик! – повторили за дверью и уточнили для самых непонятливых:

– Доставка цветов!

Ольга радостно улыбнулась и распахнула дверь.

За дверью был большой букет.

За этим букетом едва просматривался невысокий молодой человек с густыми сросшимися бровями.

– Фирма «Цветик-семицветик», доставка цветов! – повторил он, протягивая Ольге букет.

– Как это мило! От кого? – спросила Ольга, сладко замирая в предчувствии.

– Отправитель пожелал остаться неизвестным! – пробасил курьер. – Но там есть открытка!

– Как это мило! Как это деликатно! – повторила Ольга, принимая букет.

Конечно, она догадывалась, от кого он.

Ну разумеется, от него, от мужчины мечты, от Германа, от Герочки…

Ну до чего же он все-таки мил!

Даже букет послал… и пожелал остаться неизвестным! Скромный какой!

Ольга погрузила лицо в цветы – и увидела открытку.

На открытке был еще один букет.

Открытка была из двух половинок, розовой глянцевой книжечкой, и была пока закрыта.

Наверняка внутри написаны какие-то важные и трогательные слова…

Ольга вспомнила про курьера, хотела отблагодарить его – но тот уже умчался.

Тогда она закрыла дверь и поплыла в глубину квартиры с букетом в одной руке и открыткой в другой.

Она поставила букет в вазу и только тогда решилась прочитать, что написал ей он, мужчина мечты…

Открытка была склеена – видимо, чтобы посторонние не могли прочесть то важное, что написано внутри. Чтобы нежные, трогательные слова не стали достоянием гласности…

Ольга с замирающим сердцем разделила страницы ногтем, раскрыла книжечку…

И тут изнутри на нее вылетело облачко какого-то серо-зеленого порошка.

В глазах у Ольги потемнело.

Это был не порошок, а концентрированная, сгущенная вонь.

В этом запахе… в этом запахе присутствовало все самое отвратительное, что только можно себе представить.

Здесь можно было найти запах протухшей капусты и испорченного сыра, деревенского сортира и кошачьей мочи, запах медвежьей клетки в зоопарке и неповторимый аромат старых портянок.

Ольга никогда не сталкивалась со скунсом, но не сомневалась, что его запах здесь тоже присутствует…

С криком ужаса и омерзения она отбросила злополучную открытку и бросилась в ванную, чтобы отмыться от невыносимого, непередаваемого запаха…

Но сколько она ни мыла руки и лицо – запах никуда не делся.

За какую-то долю секунды он пропитал и кожу Ольги, и ее одежду… Он поселился в ее носу, и было похоже, что навсегда.

Лучшее, любимое платье теперь годилось только для выхода на помойку.

Впрочем, даже помойка после этого станет непригодна к использованию, и любой бомж будет обходить ее стороной…

Но самое ужасное, что запах не удавалось отмыть с кожи, с рук и волос…

Ольга встала под горячий душ, она терла себя мочалкой – но ничего не помогало.

Она чувствовала, что вся пронизана этой вонью, ей хотелось спустить саму себя в унитаз…

Впрочем, наверное, даже это не помогло бы избавиться от запаха!

Ольга застонала.

Ни о каком концерте не могло быть и речи.

Под страхом смертной казни она не допустила бы, чтобы Герман почувствовал, что от нее исходит этот невыносимый запах…

Когда я вернулась с работы, мамы, разумеется, не было дома. На плите меня ждала картофельная запеканка с грибами – мама никогда не забывает об ужине, этого у нее не отнимешь. На часах было полвосьмого, стало быть, концерт уже начался.

Вот интересно, мама успела перехватить Германа с билетами? Я велела ей прийти заранее и расположиться в сторонке, прятаться до поры до времени.

В том, что ее заклятая подруженька не придет на концерт, я была уверена – не зря утащила сегодня утром у Бастинды одно такое замечательное средство…

У нее полно разных жидкостей, которыми она пользуется, чтобы определять состав и крепость древесины. И вот одно такое средство… оно так воняло, что мы всем коллективом взбунтовались и заявили начальнику, что мы все уволимся, если Бастинда еще раз использует его. Он испугался, что останется с ней один на один, и наложил на это средство строгий запрет.

Бастинда свое средство не выбросила, только спрятала подальше, и я знала куда, так что утром, пока никого не было, я накапала несколько капель на открытку, а потом попросила приложить ее к букету. И точно назначила время, когда его нужно доставить. Меня заверили, что все сделают.

Только я успела перекусить и ненадолго зависла в Сети, как в замке заскрежетал ключ.

– Мам, ты чего так рано? Неужели ничего не получилось и ты его упустила?

Не отвечая, мама бросила сумку в прихожей, сняла босоножки и босиком прошлепала на кухню. Тут я заметила, что она улыбается, стало быть, все в порядке? Но отчего же она вернулась так рано? Концерт отменили?

Мама наложила себе полную тарелку запеканки, плюхнулась на стул рядом со мной и стала жадно есть. И это в нарядном платье и даже не вымыв рук! Ой…

Я решила, что самое лучшее сейчас – это помолчать, не задавать никаких вопросов, а то она еще подавится. Так что я просто налила ей водички.

Наконец мама оставила пустую тарелку, выпила воды и посмотрела на меня смеющимися глазами.

– Ну что, – не выдержала я, – у вас с Германом все хорошо?

– Отлично! – мама рассмеялась в голос. – Вот послушай, как все было…

Татьяна Михайловна прибыла к концертному залу, что находится у Финляндского вокзала, задолго до начала концерта. Тем не менее уже встречались люди, которые спрашивали лишний билетик. Группа была в свое время очень популярна.

Татьяна надела темные очки и встала в сторонке, чтобы не бросаться в глаза. Постепенно народу перед концертным залом все прибавлялось. Был прекрасный теплый летний вечер, и люди не толпились в фойе, а предпочитали ожидать друзей и знакомых на улице.

Татьяна Михайловна потихоньку оглядывала площадь, чтобы не пропустить Германа. И едва его не пропустила, он появился с другой стороны и прошел мимо нее, не обратив внимания.

В глубине души шевельнулась обида, но она тут же уверила себя, что все к лучшему, что рано ей еще появляться в его поле зрения.

Она отошла подальше и спряталась за афишную тумбу. Герман огляделся по сторонам, нахмурился было, потом отмахнулся от какой-то тети, что спрашивала лишний билетик, и утвердился недалеко от входа в концертный зал.

Как он все-таки плохо выглядит, неожиданно для себя отметила Татьяна Михайловна, – худой, бледный, пиджак на нем просто висит. Да если честно, то и пиджак уже давно пора поменять, он хоть и относительно новый, но далеко не модный. Опять же морщины, уголки рта опущены книзу…

Да, досталось ему в жизни, жена много лет болела, все по больницам да по больницам, что-то у нее с головой было не то…

Однако время…

Зрители потихоньку потянулись ко входу в концертный зал. А Герман похлопал себя по карманам и вытащил телефон, и теперь Татьяна Михайловна услышала звонок. Неужели звонит Ольга? Неужели Марьяшке удался ее план? Откровенно говоря, Татьяна Михайловна не слишком в него верила, но уж очень рассердилась она на Ольгу, все-таки нехорошо так обманывать лучшую подругу.

Герман отвернулся, отвечая на звонок, она могла только предполагать, что он разговаривает с Ольгой. Он долго возился с телефоном, но не уходил. С одной стороны, это хорошо, а с другой… вдруг Ольга сказала, что просто задерживается?

Герман все стоял, пропуская мимо себя широкий уже поток зрителей. Татьяна Михайловна не знала, что делать.

Если выйти и пройти мимо него вроде бы случайно, то как бы не попасть в неловкое положение, не столкнуться с Ольгой. Не хватало ей такого позора!