Текст книги "Потусторонним вход воспрещен!"

Ее странный гость спокойно смотрел на девушку.

Когда она перестала подавать признаки жизни, он поднялся со стула, потрогал шею, убедился, что там больше не бьется тонкая ниточка пульса, и негромко проговорил:

– Ну вот, твое путешествие подошло к концу. Конечная станция, просьба освободить вагоны!

Затем он аккуратно собрал со стола все остатки трапезы, сложил их в полиэтиленовый пакет, чтобы выбросить по дороге, убрал в дешевый старенький сервант неиспользованные синие чашки. Оба бокала завернул в отдельный пакет. После этого тщательно протер платком все, к чему прикасался в комнате, бесшумно выскользнул в коридор, прошел на цыпочках мимо двери соседки и покинул Люсину квартиру.

От метро Надежда прошла пешком. Не то чтобы для конспирации – просто решила немного прогуляться и привести в порядок мысли, потому что под землей ее неудержимо стало клонить в сон – сказалась беспокойная ночь.

Впрочем, ничего интересного в голову не пришло, и она решила положиться на удачу и интуицию.

Над скромным подъездом красовалась затейливая вывеска фирмы «Орхидея», украшенная ярким цветком, свернутым из светящейся неоновой трубки.

Знакомого синего микроавтобуса Надежда не увидела, вместо него возле крыльца стоял небольшой грузовичок – «Газель» с кузовом, прикрытым брезентовым чехлом. Из «Газели» двое плечистых грузчиков выносили большие картонные коробки и затаскивали в двери «Орхидеи». На двери висела табличка «Прием товара».

Надежда подняла воротник куртки, повязала голову шелковым шарфиком и проскользнула внутрь, пока грузчики препирались возле грузовика.

Войдя в помещение фирмы, она с интересом огляделась.

На многочисленных стеллажах стояли горшки и кадки с комнатными растениями – цветущие азалии и фуксии разных оттенков, скромные неприхотливые фиалки и простоватые герани, заносчивые фикусы и пальмы, бесчисленные колючие кактусы и монстеры, растопырившие зеленые ладони листьев. Отдельно стояли пластмассовые ведра со срезанными цветами – розами, гвоздиками, хризантемами, герберами, крупными лилиями, распространяющими одуряющий аромат. Разумеется, несколько полок занимали капризные орхидеи, давшие цветочной фирме название.

Надежда Николаевна загляделась на комнатные цветы – она могла бы любоваться ими сколько угодно, но времени было в обрез, до возвращения мужа с работы нужно вернуть свои вещи и возвратиться домой…

С сожалением оторвавшись от цветов, она двинулась вглубь магазина…

И вдруг у нее за спиной прозвучал строгий голос:

– Женщина, вы что – неграмотная?

– Что, простите? – Надежда обернулась и увидела крашеную блондинку средних лет в строгом костюме.

– Написано же: прием товара! Значит – закрыто! Или вас это не касается?

– Нина! – воскликнула Надежда, приглядевшись к блондинке. – Нина Козлова!

Блондинка замерла, хлопая глазами, и при этом сквозь ее недовольное лицо еще заметнее проступили черты двадцатилетней девчонки, с которой Надежда познакомилась на первой своей работе, двадцать с лишним лет назад. Нина пришла к ним в отдел лаборанткой, после техникума, и Надежда взяла ее под свое крыло.

Тогда она была темноволосой, смешливой и скромной девушкой.

– Надежда Николаевна! – опомнилась Нина. – Ой, а я вас и не узнала! Извините, что я так… резко… знаете, покупатели такие беспардонные попадаются…

– Продавцы тоже… да ладно, ну как ты живешь-то?

– Да как… – Нина помялась, – как все, так и я! Только теперь не Козлова, а Синельникова…

– Замуж вышла? – вскричала Надежда, едва успев прикусить язык, чтобы не сказать «наконец-то».

– Вышла… – Нина отчего-то вздохнула, но глаз не отвела.

В свое время всем на работе была известна Нинина кризисная ситуация с замужеством.

Нина жила с родителями и была единственной и любимой дочкой. Отец ее много трудился для семьи, основной его задачей было добыть приличное жилье. Начав семейную жизнь в общежитии, к рождению маленькой Нины он с огромным трудом получил комнату в коммуналке. Дальше началась бесконечная череда обменов, отец посвящал этому все свободное время, дело длилось годами, забирало массу сил и денег, и наконец по достижении Ниной двадцатилетнего возраста закончилось просторной трехкомнатной квартирой в историческом центре города, на площади Труда. Комнаты, по рассказам Нины, были огромные, потолки – почти четыре метра.

Закончив ремонт, отец твердо заявил Нине, что он не для того корячился пятнадцать лет, чтобы отдать квартиру какому-нибудь иногороднему балбесу, и что ей и ее ребенку место в родительской квартире всегда найдется. Но не ее мужу, тот пускай сам зарабатывает площадь.

Нина по молодости лет и благодаря веселому легкому характеру не придала значения отцовским словам. Однако жизнь показала, что отец от своих слов отступать не собирается.

Как известно, «где тонко, там и рвется», «как чего нужного хватишься, так того и нет» и «знал бы, где упадешь, – соломки подстелил».

Нина была девушка симпатичная, живая, многие парни обращали внимание на ее веселую мордашку и смех серебряным колокольчиком. Но – странное дело! – все они в смысле жилплощади были совершенно бесперспективны.

То есть в то далекое время, когда народ жил небогато, молодой человек, имеющий за душой отдельную квартиру или хотя бы комнату, был большой редкостью, невесты к такому стояли в очереди, в которой простенькой Нине не было места.

Первый парень у Нины был молодым специалистом из другого города, подцепила она его прямо в НИИ, можно сказать, без отрыва от производства, так что вся история происходила на глазах у заинтересованной общественности. Парень окончил с отличием технический институт и жил у тетки за шкафом. Ухаживать за Ниной он стал по велению сердца, а вовсе не из-за жилплощади. Молодые люди отходили положенное число раз в кино и театр, в кафе и на танцы, после чего настало время переходить к серьезным отношениям. Они стали задерживаться на работе, чему в конце концов воспротивился начальник отдела, потому что парочка в любовном угаре вечно забывала то свет выключить уходя, то комнату опечатать.

Нина решилась и привела любимого к себе домой, потом сама же со слезами рассказывала сотрудницам, что произошло. Отец встретил потенциального жениха неплохо – парень понравился ему скромностью и несуетностью. За чаем разговор зашел о планах молодых на дальнейшую жизнь, и вот тут-то и встал вопрос о жилплощади. Оскорбленный папаша обозвал парня приживалом, присовокупив в ярости к этому определению несколько непечатных эпитетов. Парень был хоть и скромным, но не из робких, привык за себя постоять. Он ответил несостоявшемуся свекру в том же духе.

Драки все-таки не случилось, парень просто плюнул и ушел, громко хлопнув дверью. От такого приема даже у Ромео могла бы пройти любовь, поэтому молодые люди не стали больше встречаться.

Нина поплакала, потужила и через некоторое время познакомилась на вечеринке со следующим кандидатом. Снова начались встречи, бесконечные звонки по телефону и перешептывания с подругами. У этого претендента была жилплощадь, но жил он в двухкомнатной квартирке вместе с матерью и сестрой. Они приняли Нину ласково, так как сильно надеялись, что Геночка женится и уйдет жить к молодой жене.

Не тут-то было: будущий тесть не стал тратить время на чай и застольные беседы, а выспросил про жилищные условия еще в прихожей. После чего посоветовал Геннадию топать до хаты и забыть дорогу в этот дом. Парень, надо сказать, не очень такому приему удивился, поскольку был предупрежден Ниной. В этот раз любовная страсть одержала верх, и Гена привел подругу к себе домой. В крошечной двухкомнатной квартирке с тонкими стенами и общим санузлом Нина попыталась построить свое счастье. Мама и сестра терпели неделю, после чего вежливо, но твердо сказали «нет». Нина вернулась домой побитой собакой. Отец был непреклонен.

Дальше так и пошло. Нине все время попадались, по выражению ее отца, «нищие голодранцы без своего угла». Пробовали снимать комнату – долго не выдержали, ведь Нина как-никак была избалованной дочкой, привыкла к чистоте и комфорту в отдельной квартире без соседей и со всеми удобствами. Понемногу Нина и сама зациклилась на мысли о квартире и всех вновь появившихся знакомых мужского пола спрашивала прежде всего о наличии оной. Разумеется, это не способствовало успешному обустройству личной жизни – годы шли, симпатичная мордашка менялась к худшему, уголки рта печально опускались, глаза потихоньку заплывали, а смех из заливистого превратился в визгливый.

Отец вышел на пенсию и стал еще более непримиримым.

Дальше Надежда потеряла Нину из виду, потому что той, надо полагать, надоела работа лаборантки и она перешла администратором в какую-то гостиницу.

– Что ж, – жизнерадостно сказала Надежда, – рада за тебя! Как муж-то, хороший?

– Да как вам сказать… – с неожиданной откровенностью ответила Нина, – вот я раньше была Козлова, а потом стала Синельникова. Так вот, лучше бы он фамилию сменил, когда женился, взял бы мою девичью, очень ему эта фамилия подходит!

– Ну и ну! – усмехнулась Надежда и перевела разговор: – А как твои родители?

– Мама умерла, а отец второй раз женился, – деревянным голосом ответила Нина, – взял какую-то… из Молдавии… на пятнадцать лет себя моложе… в квартире прописал…

Тут Надежда почувствовала, что пора сменить тему.

– Ты здесь давно работаешь?

– Да три года уже…

– Ну как – хорошо платят?

– Не то чтобы очень, но все же получше, чем у вас в НИИ… опять же, процент с продаж…

– А я сюда зашла по делу, – спохватилась Надежда. – У племянницы свадьба, хочу цветы заказать… любимая племянница, хорошая такая девушка, скромная, и жених такой приятный, системный администратор в хорошей фирме… познакомились через Интернет… – Надежда вдохновенно врала, создавая на глазах старой знакомой красивую историю. – Так вот, хочу цветы заказать, чтобы не очень дорого, но красиво и со вкусом… ну, ты понимаешь…

Она скромно потупилась, давая собеседнице понять, что не обладает большими финансовыми возможностями.

– Ой, Надя, да не связывайся ты с этой фирмой! – Нина оглянулась и понизила голос, – Больше мороки с ними будет, чем толку! Вечно опаздывают, клиентов подводят… цену заламывают несусветную, а обслуживание так себе… водители вечно по полдня где-то пропадают, свои личные дела крутят, особенно Васька Коржиков… так что подвести могут запросто!

– А что ж они так? – удивилась Надежда, – Фирм таких много, конкуренция большая…

– Ой, и не спрашивай! – Нина округлила глаза и перешла на шепот. – По-моему, им этот цветочный бизнес до лампочки, они под этим прикрытием другое что-то прокручивают… так что, Надя, я тебе советую в другую какую-нибудь фирму обратиться. Чисто по старой дружбе.

– Ну, спасибо… – протянула Надежда. – А как, ты сказала, водителя зовут – Коржиков Василий? Не он в нашем институте в хозяйственной части работал?

– Василий? Да нет, не может быть! Он вообще какой-то подозрительный, вроде даже сидел! – Нина снова перешла на шепот. – У нас вообще хозяин фирмы сейчас на зоне, к нему директор с главбухом каждый месяц ездят, отчет предоставляют и всякие бумажки финансовые на подпись дают…

– Ну надо же! – удивилась Надежда Николаевна. – Чего только не наслушаешься!

– А ты, Надя, все там же работаешь?

– Да нет, я вообще-то с работы ушла…

– Что – на пенсию?

У Надежды резко испортилось настроение.

– Что, неужели я так плохо выгляжу? Мне, между прочим, еще очень далеко до пенсии! Это муж настоял, чтобы я ушла с работы.

– У тебя же не было мужа!

– Давно уже есть! – торжествующе сказала Надежда. – Просто мы с тобой долго не встречались. Мы в НИИ познакомились, а теперь он замдиректора в одной компьютерной фирме, много работает, а мне велит дома сидеть, хозяйство вести…

– Да-а? – протянула Нина. – Бывают же такие мужья… а мой…

Она поджала губы, и в голосе проступил какой-то холодок, как первая льдинка в октябрьской луже.

– Ну, ладно… – Надежда заторопилась. – Раз не советуешь здесь заказывать – поищу другую фирму… вроде, говорили, «Настурция» хорошая…

– Да, вроде ничего… – Нина сделала над собой усилие и улыбнулась. – Ну, ты заходи… звони…

«А телефон-то не дала, – подумала Надежда Николаевна, пробираясь к выходу между горшками и кадками с пальмами и фикусами, – это же надо, как Нинку жизнь достала, если она позавидовала женщине лет на десять старше себя!»

Подойдя к стеклянной двери и уже взявшись за ручку, она увидела подъехавший к крыльцу синий микроавтобус. Автобус затормозил, из кабины выбрался водитель – тот самый, который минувшим утром вез Надежду и Виктора с Московского вокзала. Теперь Надежда знала, что его зовут Василий Коржиков.

Василий поднялся на крыльцо. Надежда в панике шарахнулась от двери и спряталась за раскидистый фикус. Дверь распахнулась, мужчина вошел внутрь, и тут же навстречу ему выступила Нина.

– Где тебя черти носили?! – выпалила она, уперев руки в бока. – Ты должен был еще час назад вернуться!

– Пробки! – ответил Коржиков, с наглой усмешкой глядя на Нину. – Знаешь, какие пробки в городе?

– Знаю я эти твои пробки! Небось левачил! Никогда вовремя не приезжаешь! В банке давно ждут, уже три раза звонили!

– Ничего, подождут!

– Да?! Да они в два счета другую фирму найдут, если мы их будем так обслуживать!

– Это не мои проблемы! – Василий спокойно достал пачку сигарет, закурил.

– Погаси немедленно! – взорвалась Нина. – Отлично знаешь, что здесь курить нельзя!

– Ишь, раскомандовалась! Да кто ты такая, чтобы свои порядки наводить? Курить нельзя, опаздывать нельзя… а что можно-то? Дышать-то хоть можно? Вот уволюсь, и ищите себе другого дурака, который будет за такие гроши ишачить! Хорошего шофера сейчас где угодно с руками оторвут!

– Руки тебе оторвать надо! – огрызнулась Нина. – И еще кое-что заодно! Небось к Тоньке своей заезжал в рабочее время!

– А твое какое дело! – вызверился Василий. – Я мужчина свободный – кого хочу, того и посещаю! А если тебе завидно – так завидуй молча!

– Сперва отвези в банк заказ, а потом уж увольняйся и вообще делай, что хочешь! – с ненавистью крикнула Нина.

– Ладно, отвезу! – Василий демонстративно погасил сигарету в горшке с пальмой и вразвалку пошел обратно к выходу, бросив через плечо:

– Ну, грузите, что там в ваш банк везти надо!

– Козел! – вполголоса проговорила Нина, когда дверь за водителем захлопнулась и он уже не мог ее слышать. Потом она крикнула куда-то в глубину магазина:

– Тома, помоги товар для банка погрузить! Там все в подсобке приготовлено!

Она пошире распахнула входную дверь, придавила ее мешком с землей («Живая земля», грунт для роз, гербер, хризантем, гвоздик и пеларгоний) и ушла в подсобку.

Водитель открыл задние двери микроавтобуса и расположился в кабине. Помогать с погрузкой он, естественно, не собирался.

Из подсобки вышла приземистая плотная брюнетка лет тридцати в обнимку с пальмой. Занеся горшок с растением в автобус, она снова вернулась в магазин. Следом за ней появилась Нина, заботливо неся кадку с разлапистой монстерой. Поставив кадку в микроавтобус, она тоже вернулась в подсобку за следующим растением.

Надежда подумала, что другого такого удачного момента, чтобы найти свою сумку, ей не представится. Обхватив фикус, за которым она до этого пряталась и с которым, можно сказать, успела сродниться, она подняла его и понесла к автобусу, пряча лицо за глянцевыми зелеными листьями.

Горшок с фикусом был невероятно тяжелый, и Надежда с трудом дотащила его до автобуса. Зато он служил прекрасной маскировкой. Впрочем, водитель спокойно читал спортивную газету, ему и в голову не приходило разглядывать женщин, которые носили цветы в грузовой отсек автобуса.

Поставив горшок на полу у входа, Надежда перевела дыхание и забралась внутрь, чтобы отыскать свою сумку.

После яркого света в салоне было темновато, глаза не сразу привыкли к такому освещению. Ей показалось, что под скамейкой, закрепленной возле правой стенки, лежит что-то похожее на сумку. Опустившись на четвереньки, она подползла ближе и нащупала валявшийся там предмет. Это была не ее сумка, а пакет с минеральным удобрением. Но за ним наконец-то удалось разглядеть и сумку! Как уж ее запихнули в такую глубину, оставалось для Надежды загадкой, впрочем, у Васьки в машине такой беспорядок – сразу видно: несерьезный человек, барахло.

Надежда вытянула руку и, кряхтя, схватила сумку за ручку. Сумка была очень тяжелой. «И что такого я туда положила», – мимоходом подумала Надежда.

Она уже начала задом выбираться из-под скамьи, но в это мгновение в автобус затолкнули следующий горшок с комнатным растением, и двери захлопнулись.

Не успела Надежда охнуть, как автобус сорвался с места и куда-то покатил.

Ситуация была хуже некуда: снова, как утром, она ехала в этом злополучном транспортном средстве, не зная, куда ее завезут. Только теперь вместо компании тупых бандитов с Надеждой в кузове находились комнатные растения, и такое общество нравилось ей куда больше.

Первый испуг прошел, Надежда успокоилась и решила, что в каждом положении можно найти свои плюсы. По крайней мере, теперь она может быть спокойна: сумка у нее в руках, нужно только улучить подходящий момент и дать деру. Надежда уселась поудобнее и ласково похлопала сумку по тугому боку. И тут же насторожилась. В темном автобусе было плохо видно, но на ощупь ткань на сумке была более жесткая, даже грубая. Надежда Николаевна с трудом повернула сумку и уставилась на нее, напрягая зрение. Вроде бы точно такая же, как у нее, – черная с зелеными вставками, но, кажется, карман не такой формы… Надежда похолодела. Сбоку к сумке был привешен крошечный золотистый замочек – точно такой же она вешала на свою сумку в Москве перед отъездом на вокзал. Ключик был очень маленький, и, чтобы не потерять, Надежда положила его в потайной кармашек своей куртки, который был такой маленький, что ключи от квартиры в него не влезли.

У водителя в кабинете громко играла музыка, да еще мотор шумел. Все свободное пространство в автобусе было заставлено кадками с цветами, так что Надежда не боялась, что ее увидят. Она нашарила в кармане ключик и вставила в замок без особой надежды на успех. Однако ключ подошел, чему Надежда безмерно удивилась: для чего тогда замок, если к нему подходит любой ключ? Расстегивая сумку, она уже точно знала, что она чужая – слишком мягко двигалась молния, а у Надежды всегда заедала.

Непослушными руками открыв сумку, Надежда замерла на месте: та была до краев заполнена аккуратными прозрачными пакетами с белым порошком.

«Это не мое, – в панике подумала Надежда, – я ничего такого не везла…»

Отказываясь верить очевидному, она подняла несколько верхних пакетов и убедилась, что внизу лежат точно такие же.

«Наркотики! – сообразила Надежда, – В фильмах показывают точно такие же сумки! Ужас какой!»

Порошок был мелкий, чисто белый, похожий на сахарную пудру. Надежда вспомнила, как в кино какой-нибудь персонаж обязательно разрывает пакет и пробует наркотик на язык, после чего одобрительно кивает и сообщает, что товар хорошего качества. Либо наоборот – меняется в лице и, хватаясь за пистолет, орет, что их всех подставили.

«И не подумаю пробовать, – решила Надежда, – все равно не пойму по вкусу. А так еще отравлюсь – вдруг там цианистый калий какой-нибудь. Или синильная кислота…»

У водителя орал дурным голосом русский шансон. Надежде захотелось убить мерзкого Ваську. Вот просто стукнуть сзади горшком с землей! Она с трудом сдержала порыв – тогда случится авария, и никогда не узнать, куда же он девал ее сумку.

Характер у Надежды Николаевны был неплохой – в том смысле, что она никогда не отчаивалась, не отступала перед трудностями и быстро отходила после ссоры. Так и сейчас – она решила не расстраиваться попусту и обыскать автобус – авось ее сумка тоже где-нибудь завалялась. Хотя надеяться на это значило бы здорово переоценивать небесные силы.

Как Надежда и думала, поиски ничего ей не дали. Ее сумки в автобусе не было. Надежда облазила все замкнутое пространство кузова, практически влезла носом в каждую щель и наконец признала свое поражение: в конце концов, дорожная сумка – это не иголка.

Разогнувшись, Надежда села на скамью и пригорюнилась.

Наверное, паразит водитель вытащил из ее сумки все ценное, а саму сумку за ненадобностью выкинул в мусорный бак. Так что можно попрощаться и с чудным платьем, и с ключами от квартиры, и с подарками для мужа и кота… Сонька-то, конечно, простит, она сказала, что платье можно не отдавать, муж человек интеллигентный и скроет обиду. Но вот простит ли кот… Выходило, что кот не простит Надежду никогда!

Но откуда же взялась такая похожая сумка? Надежда не помнила, была ли она здесь утром, когда их с Виктором везли на этом микроавтобусе с вокзала, только ей и дел было, что под скамейками шарить!

Пока Надежда занималась своими поисками, автобус куда-то ехал, то и дело застревая в пробках.

Вдруг из кабины донеслась какая-то веселая музычка – это у Василия ожил мобильный телефон.

– Да! – отозвался он, достав мобильник одной рукой и прижав его к уху. – Я сейчас на Московском… в банк еду, товар везу… да плевать мне на них! Куда подъехать? На Бронницкую? Ну… ну… понял… там офис этой бабы? Понял…

Он спрятал мобильник и развернул автобус.

«Куда это он собрался? – подумала Надежда. – Что-то мне это не нравится…»

Через несколько минут автобус остановился. Водитель выбрался из кабины, хлопнул дверью и куда-то ушел.

Наступила тишина.

Надежда подкралась к двери. В любом случае нужно было отсюда выбираться.

К счастью, изнутри задние дверцы автобуса открывались просто поворотом ручки. Надежда Николаевна приоткрыла дверцу и выглянула на улицу.

Микроавтобус стоял возле серого шестиэтажного здания, мимо него сновали озабоченные люди с портфелями и сумками. До Надежды никому из них не было дела. И вдруг среди этой толпы мелькнуло удивительно знакомое лицо.

В первый момент Надежда не поверила своим глазам: мимо микроавтобуса шла та самая девушка, которая ехала в одном купе с Виктором Бегуновым…

Но ведь ее убили прошедшей ночью!

Надежда своими глазами видела ее труп…

До сих пор, стоило прикрыть глаза, как перед ней возникала эта картина – разметавшееся на дорожной постели окровавленное тело, застывший мертвый взгляд…

Надежда выскользнула из автобуса, захлопнула за собой дверцы.

Девушка уже прошла мимо нее, она удалялась, смешиваясь с суетливой толпой. На ней была скромная серая курточка, никак не вязавшаяся с обликом уверенной в себе, обеспеченной и продвинутой молодой женщины, которую видела в поезде Надежда.

– Алиса! – окликнула ее Надежда вполголоса. Она сама себе не верила, боялась обознаться, поэтому произнесла имя так тихо, что вряд ли кто-то мог расслышать этот оклик.

Тем не менее девушка в серой куртке остановилась и резко обернулась.

Надежда застыла в изумлении.

Это была Алиса… но в то же время не Алиса.

Лицо было то же самое, но в нем было что-то незнакомое. Совершенно другое выражение, не такое высокомерное, не такое самоуверенное… если на лице Алисы явственно читалось, что она чувствует себя хозяйкой жизни, – на лице этой девушки было скорее выражение растерянности перед жизнью, неуверенности…

Хотя, может быть, Алиса просто чем-то расстроена?

В общем, это неудивительно: – собственная смерть – достаточно серьезная причина для огорчения…

У Надежды ум заходил за разум.

– Извините… – проговорила она наконец. – Наверное, я обозналась… просто вы удивительно похожи на одну девушку…

Девушка в серой куртке стремительно приблизилась, схватила Надежду за руку и проговорила:

– Кто вы? Где вы видели Алису? Где и когда?

– Но… но кто же вы? – растерянно спросила Надежда. – Такое поразительное сходство…

– Я – Анфиса, ее сестра… ее родная сестра…

– Да уж… это заметно… – пробормотала Надежда. Ей стало стыдно, что такое простое объяснение сразу не пришло в голову.

– Хорош! – донесся насмешливый скрипучий голос из темного угла комнаты.

Парень в новых темных очках виновато понурился.

– Там собака была… здоровая такая собака… на людей натасканная… я не успел ствол вытащить, а этот пес меня за руку схватил… чуть кисть не отхватил!

Он поднял перед собой укушенную руку, как неопровержимое доказательство своих слов.

– Скажи спасибо этой собаке! – проскрипел тот же голос. – А то у тебя хватило бы ума открыть огонь при свидетелях…

– Был же приказ – не упускать их ни при каких обстоятельствах!

– Приказ приказом, а думать надо головой, а не другим местом!

Парень почувствовал тупое раздражение. Ему и так здорово досталось, а теперь на него же будут вешать всех собак!..

Вспомнив про эту чертову собаку, он невольно вздрогнул, как будто снова почувствовал зубы на своем запястье. Рука здорово болела и на глазах распухала.

– Очки сними! – проскрипел голос из угла. – Я хочу видеть твои глаза!

Хочет видеть глаза! А сам вечно прячет свое лицо… конспиратор хренов!

Парень послушно снял очки, так что стал виден огромный, переливающийся всеми цветами радуги синяк под глазом. Несмотря на скрытое раздражение, он беспрекословно выполнял приказы Профессора: тот внушал ему какой-то суеверный страх.

Впрочем, не одному ему.

Мужчина средних лет, старший группы, отзывавшийся на странную кличку Валидол, тоже чувствовал себя неуютно в присутствии Профессора. Никто не видел его лица, никто не знал, что за человек этот Профессор. Знали только, что ссориться с ним, не выполнять его приказы вредно для здоровья и опасно для жизни. Те, с кем случалась такая неприятность, пропадали бесследно.

Чтобы снять с себя самого вину за провал операции, Валидол напустился на своего подчиненного:

– Хорош! Не догнать тетку пенсионного возраста! Инвалидная команда!

– Стоп, Валидол! – прервал его Профессор. – С этого места помедленнее. Что еще за пенсионерка?

– Как – что? – Валидол опешил. – Ну, та тетка, которую мы взяли на вокзале… та, которая приехала вместе с этим… который на фотографии… они вместе и смылись…

– Которую, которая, который!.. – передразнил его Профессор. – В поезде с тем бакланом ехала молодая женщина! Молодая! Понятно? Или для тебя молодые – это все, кому еще нет восьмидесяти? Конкретно – как она выглядела?

– Обыкновенно выглядела… лет пятьдесят, скромно одета… у нас же не было ее фотографии…

– Но у вас было ее описание!

– Но она приехала с тем, который…

– Это я уже слышал! – в голосе Профессора зазвенел металл. – Кретины! Козлы! Идиоты! Ничего нельзя поручить! Все переврут, все испоганят! Все разжевал, только что в рот не положил, и все равно провалили…

Он перевел дыхание, взял себя в руки:

– В общем, здесь все быстро подчистить. Чтобы никаких следов вашего пребывания. Вы их упустили – значит, надо быть готовыми, что сюда нагрянут менты.

– Да не станут они ментов вызывать!

– Да? – вкрадчиво осведомился Профессор. – Это почему же? Вы взяли постороннюю тетку, вины за ней никакой нет, отчего же ей в полицию не обратиться? Тем более немолодая она, а эти все с детства к милиции почтение имеют! Книжка есть такая – «Дядя Степа – милиционер» – не читали?

Валидол в ответ промолчал, а парень с синяком пожал плечами.

– Вообще читать не умеете, – вздохнул Профессор, – что уж тут скажешь… А сейчас – встать лицом к стене!

«Натуральный фашист!» – подумал Валидол, но беспрекословно подчинился Профессору, повернулся лицом к стене, оклеенной выцветшими обоями в мелких лиловых цветах. За спиной проскрипели по рассохшимся половицам тяжелые уверенные шаги. Валидола так и подмывало повернуться, взглянуть в лицо таинственного Профессора, узнать, наконец, как он выглядит… но он знал, чем может обернуться для него такое любопытство: пуля в затылок, а труп – в осеннюю Неву или, того хуже, в котлован какого-нибудь строящегося дома…

Он поборол свое опасное любопытство, услышал, как за Профессором захлопнулась входная дверь, как во дворе фыркнул мотор отъезжающей машины, и только тогда отвернулся от стены и сухо приказал подручному:

– Тащи из гаража канистры! Приказано, чтобы никаких следов – значит, никаких следов и не будет!

Тот, потирая распухающую руку, бросился выполнять приказ. Ему тоже стало легче после отъезда Профессора.

Взяв по канистре с бензином, они быстро обошли комнаты, щедро поливая пол, стены, рваные ситцевые занавески. Затем Валидол поднес к занавеске огонек зажигалки. Пламя вспыхнуло, радостно взбежало к самому потолку и через считаные секунды охватило помещение.

Валидол на мгновение задержался в дверях, бросил взгляд на пылающую комнату и поспешил прочь из дома, пока огонь не отрезал дорогу к выходу. Взглянув на распухшую руку своего подручного, покачал головой и сам сел за руль. Машина резко сорвалась с места, выехала за ворота. Бесшумно прокатив по покрытой гравием аллее через сквер, они выбрались на Сампсоньевский проспект. Оглянувшись, Валидол увидел вздымающиеся за деревьями парка языки пламени и прибавил скорость. Через пять минут навстречу им с оглушительным завыванием сирен промчались одна за другой три пожарные машины.

Виктор Бегунов уже третий год жил в новом доме, выстроенном в зеленой зоне на севере Петербурга. Дом этот сразу понравился Виктору. Во-первых, он стоял посреди обширного парка, по утрам на балкон прилетали синицы, а из окон были видны Суздальские озера. Этот дом так и назывался на планах района – Дом в парке.

Во-вторых, дом был построен по оригинальному архитектурному проекту, в некоторых квартирах, кроме балкона, имелись большие застекленные лоджии, которые можно было превратить в зимний сад – что и сделали многие владельцы подобных квартир. Точнее – владелицы, потому что разведение комнатных растений – занятие преимущественно женское.

Конечно, имеются приятные исключения вроде знаменитого сыщика Ниро Вульфа, который, как известно, выращивал орхидеи, но это – исключение, а всякое исключение только подтверждает правило, да и вообще, Ниро Вульф – это не живой человек, а литературный персонаж, про него и выдумать могли.

Виктор жил в квартире один и комнатными растениями не увлекался.

Он на своей лоджии устроил что-то вроде бара. Поставил там плетеную ротанговую мебель и часто сиживал в удобном кресле с бокалом коньяка, любуясь закатом над озером – один или в небольшой компании друзей, а то и с какой-нибудь подругой.

И он даже не подозревал, какие сильные чувства разбудил в душе своей соседки Нинели Васильевны Сморчковой.

Нинель Васильевна жила в однокомнатной квартире на том же этаже и остро завидовала владельцам лоджий.

В ее квартире лоджии не было, и многочисленные комнатные растения занимали все свободное место. Кухня была заставлена горшками и горшочками с фиалками, под потолком раскачивались подвесные кашпо с геранями и бегонией, спальня густо заросла лианами, так что иногда, встав посреди ночи, Нинель Васильевна с трудом могла найти среди зарослей свою кровать – она блуждала среди лиан, как путешественник в тропическом лесу.