Текст книги "Золото Атлантиды"

Адвокат молча уставился на эти снимки. Сигарета его погасла, он опять щелкнул зажигалкой, разложил фотографии веером, еще раз переложил. При этом он, видимо, нервничал – сигарета у него то и дело гасла, и он снова и снова ее зажигал.

– Что скажете? – проговорил Севрюгин, когда молчание затянулось. – Разве это не убедительные доказательства?

– Доказательства чего? – Адвокат небрежно оттолкнул фотографии обратно к Севрюгину. – И самое главное – как эти доказательства были получены? Вы их обнаружили в результате законных следственных мероприятий? В результате документально оформленного обыска, с ордером и понятыми?

– Успенский сам выронил эти фотографии из конверта, я их у него не изымал… – уныло протянул Севрюгин. Он прекрасно понимал, что опытный адвокат может найти в его действиях кучу процессуальных нарушений.

– А как вы оказались в нужное время в нужном месте? – не унимался адвокат. – Как вы узнали, что мой подзащитный именно в это время будет извлекать конверт из абонентского ящика?

– Я получил информацию из надежного источника, – неохотно проворчал капитан.

– А имя у этого источника имеется?

– Я не обязан…

– Конечно, не обязаны! – замахал руками адвокат. – Я вам ничего подобного и не говорил! Только мне отчего-то кажется, что вы и сами не знаете этого имени. Короче говоря, вы действовали на основании анонимного звонка, а это, извините, является серьезным процессуальным нарушением!

Ну вот, подумал Севрюгин, доплыли и до процессуальных нарушений. Любимые слова каждого адвоката по уголовным делам. Одно хорошо – начальство тоже не уважает эту отмазку, и на одних процессуальных нарушениях защиту не построишь…

– Что ж, – адвокат неожиданно улыбнулся, – думаю, для первой встречи мы поговорили достаточно, не смею занимать ваше время. Но надеюсь, что скоро мы с вами снова встретимся!

С этими словами он затушил сигарету, поднялся из-за стола и выкатился из кабинета.

Севрюгин долго смотрел ему вслед и думал.

Почему адвокат так недолго у него пробыл? Почему не оставил никаких официальных бумаг – протеста по процессуальным вопросам, требования об изменении меры пресечения?

Марина не торопилась домой, потому что не хотелось встречаться с мужем. Снова они станут ругаться, а толку? А так есть слабая надежда, что он выпьет и уснет до ее прихода.

С другой стороны, голос вчера у Плавунца был трезвый, так что, надо думать, помянули они подругу три вечера подряд да и решили, что хватит, жизнь продолжается. У Женьки-то да, а вот у Антона жизнь в будущем изменится. Наверно, все же придется разводиться. От этой мысли Марина пришла в самое мрачное состояние духа.

Она шла по пустым коридорам, только в студии за плотно закрытыми дверями шли ночные съемки. Не стала срезать путь через двор – еще не хватало, именно там на Сашку напали, – а вышла на проспект.

Было довольно светло – белые ночи. Народу навстречу попадалось порядочно: веселые компании молодежи, парочки, просто гуляющие, даже с детьми. Она почти дошла – только перейти узкий переулок, и будет остановка.

И вот когда она задержалась у перехода, из переулка выехала большая черная машина и притормозила рядом с Мариной. Из машины выскочили двое парней в одинаковых темных костюмах, подхватили Марину под локти и…

– Помогите! – закричала Марина. – Убивают!

– Тише… – прошипел кто-то ей в ухо. – Не надо шуметь…

Марина попыталась вырваться, но эти двое держали крепко. Тогда она поджала ноги и повисла у них в руках всем весом, при этом орала во все горло. Уловка сработала, один из парней отпустил ее локоть и попытался зажать рот рукой. Второй не удержал, Марина упала на колени, тот, первый, стал ее поднимать, и вот тогда она с размаху вонзила зубы в его запястье. Она слышала, как парень сдавленно крикнул, а другой рукой дернул ее за волосы.

Не знал он, что детство Марины проходило в маленьком городке, где вечерами выползало на улицы ужасающее количество шпаны. Между собою сходились они в драках, имея в руках дубинки и свинчатки, припозднившегося прохожего могли пощекотать ножичком, а вот завалить девчонку можно было только голыми руками. Причем один на один, такой у них был свой бандитский кодекс. Поэтому очень рано учились девочки обороняться.

Как видно, эти двое никогда не жили в небольших городках и не представляли себе, как провинциальная девушка может защищать свою жизнь.

Оторвать Марину от запястья нападавшего можно было только с головой, так что на боль от рывка за волосы она не обратила внимания, а лишь сильнее сжала зубы. Когда она почувствовала во рту вкус крови, тот взвыл и отпустил ее волосы. Они подтащили Марину к машине, укушенный влез на заднее сиденье задом, таща Марину за собой волоком, потому что руками она вцепилась в его костюм, и вот уже затрещал карман.

Второй похититель подхватил ее за ноги и впихивал в машину. Напоследок она умудрилась вырвать ногу, лягнуть его и, судя по крику, попасть во что-то нужное и уязвимое.

Но все же им удалось втянуть ее в машину. И что интересно, улица, только что полная гуляющих людей, сейчас как вымерла. Никого не было, все попрятались по щелям да по норам. Ужас, что за народ!

Второй похититель влез вслед за ней на заднее сиденье машины и нажал руками Марине на челюсть, как бульдогу. Пришлось разжать зубы. Но зато Марина, отстранившись, тут же залепила укушенному хорошую пощечину. Тут уж они взяли ее в клещи, зажали между собой.

– Поехали! – крикнул второй похититель.

– Поосторожней там, – буркнул водитель, не оборачиваясь, – чехлы мне кровью не замажьте!

Марина приняла было это замечание на свой счет и здорово испугалась, но слова водителя относились к первому похитителю. Он зажимал рукой укус на запястье, и носовой платок был весь красный от крови.

Марина почувствовала настоящее удовлетворение, но вслух ничего не сказала.

Машина ехала по свободным улицам, ее похитители молчали, и Марина забеспокоилась. Кто эти люди? Наверняка их послал тот тип, что звонил ей по телефону. Велел же он отдать ему то, что она взяла у Камиллы, а теперь вот похитил. А вдруг он станет ее пытать? Черт с ним, Марина бы отдала ему флешку, но она осталась на студии… Ладно, тогда поторгуемся.

Марина не стала канючить и жалобно спрашивать, куда ее везут, все равно эти уроды ничего не скажут. Ишь, этот косится, с рукой прокушенной. Тоже мне, двое здоровенных парней с одной женщиной справиться не смогли!

Машина внезапно остановилась возле современного здания с огромными окнами голубого стекла.

– Выходи! – скомандовал второй похититель. – Да тихо, все равно никто не услышит.

Марина прикинула: если сейчас выскочить, этого двинуть сумкой, второй же все равно не боец – вон, весь бледный от вида собственной крови. Не получится – охранник из дверей выглядывает, да тут еще водитель.

Она вышла сама, негодующе фыркнув, когда парень поддержал ее за руку.

Охранник на входе ничего не сказал, только окинул всю троицу насмешливым взглядом. И то сказать – первый похититель зажимал прокушенную руку, второй крепко держал Марину за локоть и смотрел перед собой мрачно, костюм его был весь в пыли и пятнах – Марина успела здорово попинать его ногами, когда похитители запихивали ее в машину.

Они вошли в кабину лифта. То, что увидела Марина в зеркале, очень ей не понравилось: волосы растрепаны, помада смазана, платье надорвано на плече. Вечер был теплый, и она не надела куртку.

Немного повышало настроение то, что когда эти двое увидели себя в зеркале, то расстроились едва ли не больше ее. Однако, приехав на верхний этаж, они, никуда не сворачивая, повели ее по длинному, скудно освещенному коридору. Марина завертела головой, пытаясь прочитать то, что написано было на дверях, но провожатый сильно дернул ее за локоть – быстрее иди.

Они вошли в большую комнату, куда выходили три двери. Был там стол с компьютером, шкаф для бумаг и кресла для посетителей. Приемная была пуста – никто не сидел ни в креслах, ни за столом. Марина заметила возле кресел на журнальном столике кучу ярких проспектов. Удалось прочитать только слово «Анкор».

Ах, вот куда она попала. Это же фирма, владельцем которой был Борецкий. Тот самый, которого взорвали в собственной машине вместе с Камиллой!

Марина отвлеклась на эти мысли и не успела прочитать табличку на дверях кабинета.

Кабинет был не очень большой. И не очень уютный. Для работы, в общем, а не для посиделок. Хозяин кабинета стоял у окна, рассматривая панораму города. Он повернулся на звук открываемой двери и не сумел скрыть изумления при виде их помятой троицы.

– В чем дело? – нахмурился он. – Вы что – в аварию попали?

– Нет… – уныло промямлил тот похититель, что был поздоровее, – она… она…

– Вижу, что она, – вздохнул хозяин кабинета, – свободны пока. Не задерживаю.

– Но…

– После поговорим. – В голосе его послышалось такое, что Марина уверилась: этим двоим мало не покажется. – В медпункт этого отведи, – недовольно буркнул начальник, – а то кровью истечет. Что же вы, Марина Викторовна, так сильно его укусили?

«Жалко, что насмерть не загрызла», – подумала Марина.

Мысль эта, надо думать, отразилась у нее на лице, поскольку хозяин кабинета помрачнел и мановением руки отпустил своих незадачливых подчиненных.

Марина бросила на него взгляд исподтишка. Лет ему около сорока, костюм сидит отлично, от всей фигуры веет жесткостью и внутренней силой.

– Присаживайтесь. – Он кивнул на стулья возле своего стола. Марина выбрала самый простой, с жесткой спинкой, и села на краешек.

– Выпить чего-нибудь, чаю? – бросил он.

– Водички простой, без газа…

Он сам принес ей воды из приемной, не стал никого вызывать. Да никого и не было. Пока он ходил, Марина успела пригладить волосы и вытереть размазавшуюся помаду.

– Теперь позвольте представиться, – сказал он, сев напротив, – Вячеслав Петрович Веретенников, заместитель директора по безопасности фирмы «Анкор».

– Заместитель того самого Борецкого? – Марина сделала вид, что впервые услышала название фирмы.

– Да, ныне, к сожалению, покойного, – он бросил на нее пронизывающий взгляд, от которого Марине стало неуютно.

Глаза у него были серыми и очень холодными, наверное, даже когда он улыбается, они остаются такими же. Впрочем, сейчас этот человек вовсе не собирался улыбаться, он глядел на Марину холодно, испытующе и очень серьезно.

– Я пригласил вас, чтобы задать несколько вопросов, поскольку вы являетесь непосредственным свидетелем происшествия.

– Я уже все рассказала в полиции, – встрепенулась Марина.

– Как вы понимаете, мы проводим собственное расследование, – в голосе этого человека появились особенно жесткие нотки, – и я все же намерен задать вам свои вопросы. И выслушать ваши ответы.

Марина поняла, что с этим человеком лучше не спорить, а притвориться испуганной и глупой. В самом деле: кто она такая? Девочка на побегушках, у таких ума немного. Была бы умная, так нашла бы работу получше.

Ее визави со своей стороны думал, что девчонка не так проста, как кажется. Ишь как отделала его орлов! То есть какие они орлы? Индюки щипаные, петухи вареные… ох, беда с персоналом, ничего нормально сделать не могут!

– Для начала позвольте извиниться перед вами за своих сотрудников. Им было велено вежливо пригласить вас проехать с ними. Они же превысили свои полномочия и, разумеется, будут сурово наказаны.

«Врет, – поняла Марина, – не велел он этим придуркам передо мной расшаркиваться, наоборот, он велел схватить меня и везти. Чтобы тут я со страху все ему немедленно выложила. На него небось свое начальство давит. Хоть и сидит в таком кабинете, а все равно наемный работник, подневольный человек. А тут небось компаньоны, наследники этого Борецкого. Так что нечего ему на меня так пронизывающе смотреть. Если такой умный, то чего ж не уберег своего хозяина от взрыва? Тоже мне, зам по безопасности…»

Она тут же опустила глаза в стол, чтобы этот тип ничего не сумел в них прочитать. На миг возникла мысль – рассказать ему все как есть. Что, допустим, видела, как Камилла выронила флешку, не успела ее отдать, а теперь ей звонит какой-то тип и требует эту злополучную флешку. Про подозрительного пожарного, про нападение на Сашу в ее курточке. И пускай этот Веретенников, или как его там, все это расследует. У него-то возможностей больше. Но Марина тут же отказалась от этой мысли. Станет он заморачиваться, уж ее-то защищать точно не будет! Нет, лучше поменьше трепаться.

Отвечая на его вопросы, она немногословно рассказала все то, что уже известно было в полиции.

– И вот, машина взорвалась…

– А вы не знаете, для чего она хотела встретиться с господином Борецким?

– Понятия не имею, – Марина пожала плечами, – она никому не рассказывала о своих планах.

– Ее шеф про это ничего не знает… – медленно проговорил Веретенников, – и никто на канале. Как мне удалось выяснить, она ни с кем на канале не общалась, так сказать, неформально. Но вы – другое дело, ведь вас взяли на работу по ее рекомендации.

– Откуда вы знаете? – Марина даже привстала с места.

– Такая уж работа – все знать, – ответил он, – так вот, Марина Викторовна, я ведь знаю, что вы с Неждановой дружили.

– Я? С ней? – Марина рассмеялась. – Ну, тут вы все же ошибаетесь. Я просто попала в их компанию школьных друзей. Вот они действительно дружат много лет. А мы, мужья и жены, – так, нас только терпели. Так что мы с Камиллой не общались, тем более на работе – кто я и кто она?

– И даже словечком не перекинулись перед ее уходом? Пока-пока, мол, еду с таким-то туда-то… и в таком духе.

– Вот чего не было, того не было, – твердо ответила Марина, – она торопилась очень, меня вообще не заметила.

– Ну ладно, – он вздохнул разочарованно и протянул ей твердый прямоугольник визитки с золотым обрезом, – если что вспомните, то позвоните мне.

– Всенепременнейше, – вытащила Марина из памяти словечко Георгия, а про себя подумала: «Дожидайся!»

Ее проводить явился только один из похитителей.

– Генка-то в больнице, кровь остановить не могут, – сказал он, когда они ехали в лифте.

Марина пожала плечами.

– Ты, может, ядовитая? – не унимался парень.

Марина скосила глаза и с удивлением поняла, что он с ней заигрывает. Нет, ну каких же идиотов нанимает на работу этот Веретенников!

Водитель сказал, что отвезет ее на то же место, где взяли. Марина уговорила его поменять маршрут и отвезти до дома.

Когда она тихонько открыла дверь квартиры, из спальни был слышен заливистый храп мужа. Марина взяла подушку и одеяло и легла в Тимкиной комнате.

Капитан Севрюгин пришел на работу в самом отвратительном настроении. Утром его обхамила соседка, чья собака гадила перед самым подъездом. И ведь знает же противная баба, что он в полиции служит, а вот нисколько не боится!

Потом он застрял в пробке, а когда попытался эту пробку объехать – поцарапал крыло машины о фонарный столб. А самое главное – его точил червячок сомнения в деле Успенского. Что-то в этом деле было определенно не так…

Капитан сел за стол, достал из сейфа фотографии и снова уставился на них.

И тут, точно так же как вчера, с грохотом распахнулась дверь и в кабинет вкатился адвокат Левобережный. Его лысина отражала свет как зеркало, но сегодня и круглая физиономия адвоката сияла как медный самовар.

– Рад вас видеть! – промурлыкал адвокат, как сытый кот, и плюхнулся на прежнее место.

– Не могу ответить тем же… – хмуро проворчал Севрюгин. – Чему обязан?

– Очень удачно, что вы уже приготовили ваши, гм… убедительные доказательства! – Он указал большим пальцем на стопку фотографий. – Очень удачно!

– Вы курите, не стесняйтесь, – проговорил Севрюгин, вспомнив правила вежливости.

– Курить? – переспросил адвокат. – Извините, бросил! Курение ведь, вы знаете, очень вредно для здоровья! Минздрав предупреждает, и все такое прочее…

– Да? – Капитан не смог сдержать свое удивление. – Но еще вчера вы курили, да еще как…

– Вчера – курил, а сегодня бросил…

– Надо же, как это у вас легко вышло… ну ладно, это здесь ни при чем… что вы там говорили про эти фотографии?

Адвокат по-хозяйски придвинул к себе снимки и быстрыми движениями разделил их на две стопки.

– Начнем вот с этих, – он показал на правую стопку, – так сказать, более невинных. Вот на этой фотографии вас ничто не смущает?

Адвокат ткнул пальцем в ту самую фотографию, которую и сам Севрюгин накануне разглядывал с сомнением. Хотя сам не мог понять причину этого сомнения.

– Вы совершенно правы, – проговорил адвокат, хотя Севрюгин не сказал ни слова. – Счет!

– Какой счет? – переспросил капитан.

– Видите, они уже закончили обед, и им принесли счет. Но возле кого он лежит? Обычно счет подают мужчине, а здесь он – возле покойной госпожи Неждановой. А что это значит?

Севрюгин уже понял, что это значит, но адвокат, привыкший все объяснять и разжевывать, и сейчас не мог остановиться.

– Это значит, что госпожа Нежданова оплачивала этот обед. Что, в свою очередь, может означать только одно – что обед этот вовсе не романтический, а деловой, сугубо официальный.

– Это лишь ваши предположения… – начал было Севрюгин, хотя и понимал, что адвокат совершенно прав.

– Верно, предположения, но эти предположения натолкнули меня на определенные мысли и действия. Вот посмотрите, – ткнул он в фотографию тупым концом роскошной ручки. – На стене ресторана развешены красно-бело-зеленые розетки, цветов итальянского флага. Я поинтересовался и узнал, что такие розетки в Италии развешивают во всех общественных местах второго июня, в день провозглашения Итальянской Республики. Ресторан, в котором сделан этот снимок, – итальянский, и значит, мы можем уверенно сказать, что этот снимок сделан именно в этот день.

– И какие выводы вы из этого сделали? – спросил Севрюгин, который невольно увлекся рассуждениями адвоката.

– Не только выводы! – воскликнул тот, размахивая маленькими ручками. – Я навел справки на телестудии, где работала покойная госпожа Нежданова, и выяснил, что именно второго июня по распоряжению директора она встречалась с важным заказчиком – владельцем кондитерской фабрики господином Кукушкиным, который планировал разместить у них рекламу. Я нашел фотографию господина Кукушкина, вот она! – Адвокат ловко, как фокусник извлекает из шляпы кролика, вытащил из кармана фотографию солидного мужчины. – Вы не находите, что это тот же самый человек?

– Да, это он, – неохотно признал Севрюгин, сравнив две фотографии.

– Вот видите – вы со мной согласны, значит, это не романтическое свидание, а сугубо деловой обед. И то же самое мы можем сказать про все остальные фотографии из этой стопочки…

– Но это ничего не значит… – запротестовал капитан Севрюгин. – У нас ведь есть другие снимки, гораздо более важные…

С этими словами он показал на вторую стопку фотографий – ту, где покойная Камилла Нежданова была запечатлена в интимной обстановке.

– Согласен, с этими фотографиями дело обстоит несколько сложнее, – кивнул адвокат. – Запечатленные на них встречи никак не назовешь деловыми. С ними мне пришлось немного повозиться – то есть не мне, конечно, у меня есть помощница, очень толковая молодая девушка, которая прекрасно разбирается в компьютерах, программах и прочем… – Адвокат вздохнул. – Вот иногда говорят, что современная молодежь ленивая и легкомысленная, но я уверяю вас: это не так!

– Вы что, пришли ко мне про молодежь разговаривать? – хмуро процедил Севрюгин.

– Нет, нет, ни в коем случае! – Адвокат замахал руками. – Я просто хотел ввести вас в курс дела… в общем, моя помощница перешерстила Интернет и нашла там несколько любопытных фильмов. Честно вам скажу – фильмы эти немного сомнительного содержания, из возрастной категории «18+», хотя я бы не рекомендовал их до двадцати одного года. Вот, скажем, фильм «Судьба Луизы»… – Адвокат выложил на стол два снимка. – Это кадры из этого фильма. Они не кажутся вам знакомыми?

Севрюгин посмотрел на откровенный кадр из порнофильма – и сравнил его с одной из фотографий Успенского, которую ему заботливо подложил адвокат. Невооруженным глазом было видно, что это – тот же самый снимок, только лицо женщины было заменено.

– А вот это – из фильма «Веселый водопроводчик». – Адвокат выложил еще один кадр и положил рядом с фотографией из конверта. – Знаете, в детских журналах печатали такие картинки, на которых нужно было найти десять отличий? Так вот здесь десяти отличий не найдешь, максимум – одно: на этом снимке – лицо госпожи Неждановой, а на этом – лицо… гм… актрисы.

– И что – так со всеми фотографиями? – безнадежным тоном протянул Севрюгин.

– Нет, не со всеми. Есть одно исключение.

Адвокат вытащил из стопки капитана один снимок – довольно невинный на фоне остальных.

– Вот этот кадр моя помощница не нашла.

– Ага! – оживился Севрюгин.

– И вовсе не «ага», – скучным голосом возразил адвокат. – Собственно, этот кадр она и не искала, за ненадобностью. Потому что сразу узнала изображенного на нем мужчину. А вы не узнаете?

Капитан присмотрелся к фотографии. Лицо мужчины и правда показалось ему смутно знакомым, но уверенности не было. Он вопросительно взглянул на адвоката.

– Плохо вы знаете современное кино, – вздохнул тот. – Впрочем, это вполне простительно: вы человек очень занятой, вам некогда следить за кинематографом. Но могу вам по дружбе сообщить, что это – Джон Кьюни, знаменитый американский актер, обладатель двух «Оскаров», Золотой пальмовой ветви Каннского кинофестиваля и чертовой кучи всяких других премий и наград…

Адвокат сделал небольшую паузу, чтобы Севрюгин смог оценить его слова, затем продолжил:

– И на всякий случай добавлю, чтобы предупредить возможные вопросы: данный персонаж в России никогда не бывал и с госпожой Неждановой нигде не пересекался.

Севрюгин молча переваривал услышанное. Адвокат тоже немного помолчал, но потом добавил – видимо, он от природы не мог долго сохранять молчание:

– Честно говоря, с этой фотографией они немного подхалтурили. Уж этого-то господина кто угодно мог опознать…

– Значит, монтаж? – проговорил Севрюгин после продолжительной паузы.

– Монтаж, причем весьма качественный, – подтвердил адвокат. – Чисто компьютерными средствами моя помощница не смогла его определить, места склейки не просматриваются. Но так получилось даже убедительнее, не правда ли…

Он открыл свой потрепанный портфель, достал оттуда несколько листков с подписями и печатями и проговорил с прежним выражением сытого кота:

– Вот, дорогой капитан, ознакомьтесь. На основании моих аргументов прокурор признал арест моего подзащитного господина Успенского неправомерным и распорядился его немедленно отпустить.

Севрюгин вздохнул и принялся читать бумагу.

– Со своей стороны… – продолжал адвокат, – со своей стороны могу вас заверить, что господин Успенский до окончания следствия никуда не уедет и будет находиться в полном вашем распоряжении.

«Подсластил пилюлю!» – подумал Севрюгин, возвращая адвокату постановление.

Тот еще что-то говорил, но капитан его уже не слушал. Он ломал голову над удивительной загадкой: как этот адвокат сумел всего за один день провести такое полноценное расследование?

Выходит, не зря этой братии платят такие большие деньги?

И еще одно не давало Севрюгину покоя.

Все свое расследование адвокат построил на изучении фотографий из конверта Успенского – но ведь он, Севрюгин, не давал ему этих фотографий! Они все время лежали у него в сейфе!

Как же так?

И тут до него дошло.

Он вспомнил, что коварный адвокат вчера курил как паровоз – и при этом у него то и дело гасла сигарета, и он снова зажигал ее, щелкая своей серебряной зажигалкой… а сегодня он совсем не курит, говорит, что бросил! Как будто это так легко…

Капитан тяжело вздохнул и обратился к адвокату, который все еще что-то говорил, непрерывно жестикулируя:

– А позвольте взглянуть на вашу зажигалку!

– Зажигалку? – переспросил адвокат, и в глазах его заплясали искорки. – Какую зажигалку?

– Ну, как же, вчера вы пользовались такой красивой серебряной зажигалкой… а я, знаете ли, очень интересуюсь зажигалками, одно время даже собирал их…

– Ах та, что вчера! – Адвокат сделал невинные глаза. – Вчера у меня действительно имелась зажигалка, но я ведь бросил курить, вот и не взял ее, чтобы не было соблазна.

«Все ясно, – подумал Севрюгин. – В зажигалке у него фотоаппарат. Он переснял все фотографии и потом поработал с ними. Ну, ничего не скажешь – профессионал!»

– Но если вы действительно коллекционируете зажигалки, – проговорил адвокат, поднимаясь со стула, – я буду иметь это в виду и подарю вам какой-нибудь интересный экземпляр…

– Но не тот, который был у вас вчера? – уточнил Севрюгин.

– Насчет той зажигалки ничего не обещаю, – адвокат развел руками, – кажется, я ее потерял…

После ухода адвоката капитан Севрюгин заскучал. Этому способствовали несколько причин.

Во-первых, подозреваемого Успенского пришлось отпустить, поскольку адвокат Левобережный разбил все улики в пух и прах.

Во-вторых, Севрюгина задело то, как быстро адвокат догадался, что улики подстроены. А он, Севрюгин, ведь сомневался же, но сидел как сыч и пялился на эти фотки, вместо того чтобы включить мозги и хотя бы сообразить про счет, поданный самой Неждановой.

Капитан увидел перед собой насмешливые глаза адвоката. Да, тот, кто замыслил так откровенно подставить мужа потерпевшей, наверняка считал сотрудников полиции полными идиотами. Каковым он, капитан Севрюгин, и оказался.

Капитан вздохнул особенно тяжко. Он предчувствовал, что ему выскажет начальник завтра на совещании.

Стало быть, убийство из ревности отпадает. И тогда снова надо искать, кому была выгодна смерть Борецкого. А это, Севрюгин знает твердо, дохлый номер.

Но все-таки кто-то же подсунул эти снимки в тот абонентский ящик. И позвонил Севрюгину, чтобы он встречал Успенского на почте. А до того позвонил самому Георгию Успенскому, чтобы послать его на почту и организовать там их как бы случайную встречу. Успенский утверждает, что ему звонили совершенно по другому делу, якобы чтобы нанять его для поисков дворянских предков. Тоже люди совсем одурели, на что деньги тратят…

Но капитан выяснил после ареста Успенского, что звонок на его мобильный был сделан из того самого агентства «Ястребиный глаз», которое сделало фотографии. Стало быть, подозреваемый врет, на основании чего его и задержали.

Но ведь звонок определенно был.

Капитан Севрюгин воспрянул духом, у него появилась возможность завтра на совещании хоть чуть-чуть оправдаться.

Звонок Женьки Плавунца настиг Марину в аппаратной.

– Выпустили его.

– Да? – Она не сумела скрыть прозвучавшей в голосе радости.

– Ага. Причем не меру пресечения изменили, а обвинения предъявлять не стали. Доказательства все липовые оказались.

– Да? И что же…

– Там снимки, где она… – Женька осторожничал и не упоминал по телефону никаких имен, – в общем, с мужиками разными… все монтаж, такого быть никак не могло…

– Угу, – многозначительно хмыкнула Марина и добавила про себя: «Она только с вами…»

Тем не менее Женька понял, не зря его бывшая жена Лидия говорила, что он не полный чурбан.

– Слушай… – он помолчал неуверенно, – ты не вмешивайся в это дело. Опасно это. Там все непросто. Пускай уж они сами разбираются. Им ведь только намек дай – потом не отвяжутся.

«Уже вмешалась, – подумала Марина, – когда эту проклятую флешку у нее утащила. А Женька еще не знает, что ко мне эти, из «Анкора», привязались…»

– Поняла тебя. Спасибо, Женя.

– Не за что, – хмыкнул он, – скажи Георгию, чтобы не беспокоился, адвокату я сам заплатил, не обеднею…

Повесив трубку, Марина подумала немного и позвонила Георгию.

Георгий, кажется, был рад ее звонку, во всяком случае, она предпочитала так думать.

– Нам нужно поговорить, – сказала Марина после обычных вопросов. – Я узнала кое-что важное.

– Я приеду к тебе после работы, – предложил Георгий, поняв по ее тону, что разговор предстоит не телефонный.

– Нет, лучше я! – возразила Марина. Ей вовсе не хотелось, чтобы Георгий разговаривал при муже, да и вообще – с некоторых пор собственная квартира не вызывала у нее никаких теплых чувств. Возможно, когда Тимка вернется…

– Да, конечно… – неуверенно протянул Георгий. – Только у меня не прибрано…

– Ой, да брось ты! – Марина мысленно усмехнулась. – Как будто это имеет значение…

Она еле дождалась окончания рабочего дня. Пыталась думать, как построить разговор с Георгием, но никаких мыслей не было в голове.

Наконец она решила положиться на вдохновение и через час уже стояла перед его подъездом.

Перед тем как нажать кнопки домофона, Марина невольно залюбовалась окружающим ее уголком города. Чудесные дома, несомненно помнившие Пушкина, отражались в серо-голубой воде Мойки. С того места, где стояла Марина, была видна Зимняя канавка, по другую сторону реки начинались дворы Капеллы, да и до Бироновых конюшен, знаменитого дома на Мойке, 12, где находилась последняя квартира Пушкина, было не больше двух минут ходу. Все это рассказывал ей Георгий – и про Пушкина, и про дворы Капеллы, и про арию Лизы из «Пиковой дамы», после которой она якобы бросилась в Зимнюю канавку, да как там утонуть-то можно…

Марина набрала на домофоне номер квартиры, назвала себя и поднялась на третий этаж, где жил Георгий.

Он уже ждал ее возле открытой двери.

За то время, что они не виделись, Георгий заметно похудел и осунулся – близкое знакомство с полицией никому не идет на пользу.

– Привет, – сказал он смущенно, – ты извини, у меня тут беспорядок…

– Меня этим не испугаешь! – Марина улыбнулась и вошла в прихожую.

Прошлый раз, когда она приходила сюда с Антоном, она не приглядывалась к квартире – мысли ее были заняты совсем другим. Камилла тогда попросила помочь на кухне, а поскольку у Рябы в этом смысле руки растут не из того места, готовить она совершенно не умеет, то все легло на Марину. Хоть всю еду Камилла заказала в ресторане, все равно пришлось крутиться целый вечер.

Сейчас же Марина поразилась тому ощущению, которое производило жилище Георгия. Чувствовалось, что эта квартира пережила не один век, не одну войну, не одну революцию – и все это оставило на ней только поверхностные, незначительные следы, не затронув ее сущности. Так на выразительном лице подлинного аристократа время и переживания оставляют, конечно, морщины, но не лишают его красоты и благородства.

Высокие, пятиметровые, потолки, просторный холл с огромной печью в зеленых изразцах, широкий арочный проем, ведущий в гостиную, – так и казалось, что сейчас из соседней комнаты выйдет какой-нибудь статский советник в вицмундире или тургеневская барышня в открытом платье, с веером в руке. Как в кино, в общем.

Впрочем, в следующую секунду волшебное очарование прошло. Марина осознала, что находится в большой старой, довольно запущенной квартире, давно нуждающейся в ремонте или хотя бы в основательной уборке. В холле было темновато и пыльно, на полу стояли рассыпающиеся стопки книг, какие-то пожелтевшие бумаги, из кухни доносился запах сбежавшего кофе.