Текст книги "Руки кукловода"

Снова произошло событие, на первый взгляд совершенно незначительное и не имеющее отношения к теме моей предыдущей статьи.

В сводке несчастных случаев по городу промелькнуло сообщение о том, что некая Алевтина Ивановна Фадеева, одинокая женщина, проживавшая в отдельной квартире на улице Стахановцев, задремала в ванне, захлебнулась и умерла.

Слов нет, засыпать в ванне – это опасно, особенно для одиноких людей, но, так же как в случае с ограблением „Домовенка“, у этого события есть второе дно, и, если внимательно разобраться в деталях дела, можно обнаружить много неожиданного.

Как нам удалось установить, Алевтина Ивановна Фадеева, так неожиданно и трагично ушедшая из жизни, была сотрудником КУГИ, причем работала в отделе нежилого фонда, то есть коммерческой недвижимости, той самой коммерческой недвижимости, о которой мы говорили в предыдущей статье и на рынке которой ожидается серьезный передел сфер влияния.

Случайность, скажете вы? Не много ли случайностей в этом деле? Только что совершенно случайно в агентстве недвижимости похищен компьютер, содержавший серьезную информацию, связанную с торговлей коммерческой недвижимостью, и буквально через несколько дней тоже совершенно случайно тонет в собственной ванне сотрудница соответствующего отдела КУГИ. Какие удобные случайности!

Не логичнее ли предположить одно из двух: либо покойная Алевтина Ивановна была связана с агентством „Домовенок“ и ее устранили конкуренты, старающиеся расчистить поле деятельности, либо в компьютере „Домовенка“ обнаружились сведения о том, что Фадеева обманывала собственное начальство, прокручивала левые, несанкционированные, сделки и ее устранили за такую самодеятельность.

Обе эти версии кажутся мне более вероятными, чем банальный несчастный случай, на котором настаивает милиция, чтобы не брать на себя очередного „глухаря“ – безнадежное, нераскрываемое дело.

Так или иначе, боюсь, что мне придется еще не раз выступать на страницах нашей газеты со статьями на эту тему, потому что „дело „Домовенка““ не закончено, у него будет продолжение, и, боюсь, продолжение это будет еще более криминальным.

Первый труп уже появился в этом деле, первый – но, боюсь, не последний».

Я поставила последнюю точку и подписалась как и в прошлый раз – Александр Кречетов.

Утром в понедельник я вошла в кабинет Гюрзы и с невинным видом положила статью перед ней на стол. Она в это время разговаривала сразу по двум телефонам – точнее, трубку одного телефона прижимала левым плечом и выслушивала чей-то взволнованный монолог, до того громкий, что даже мне было слышно нечленораздельное темпераментное бульканье, а по другому телефону она пыталась куда-то безуспешно дозвониться.

Тот, кто булькал в ее левое ухо, был так возбужден, что не нуждался в собеседнике, и Гюрза только время от времени повторяла «ага», чтобы у него не сложилось впечатления, что он говорит в пустоту. В действительности Анфиса его не слушала и сразу впилась глазами в мою статью.

Пробежав взглядом по строчкам, она позеленела и подняла на меня глаза, которые абсолютно точно доказывали справедливость присвоенного ей прозвища.

Издав негромкое угрожающее шипение, Гюрза положила правую телефонную трубку, на левом аппарате выключила звук, чтобы ее разговорчивый собеседник не услышал грядущую бурю, и со вкусом заорала:

– По тебе биржа труда плачет! Если тебе работа не нужна – так и скажи! Ты прошлый раз уже протолкнула статью обманом, что же, думаешь, такое еще раз повторится? Завтра же безработной будешь! Откуда ты только выкапываешь весь этот бред?

– У меня есть источник информации, – вставила я дежурную фразу, пока начальница набирала в грудь воздуха для следующей реплики.

– Чушь собачья, а не информация! – взвизгнула Анфиса и за неимением других аргументов схватила мою статью и изорвала ее на мелкие клочки.

Я пожала плечами: естественно, статья была у меня в компьютере, и еще раз напечатать ее не составит труда. Другое дело, что в номер Гюрза ее теперь точно не пропустит, так что, похоже, мои труды пропали зря.

– Мне еще нагорит за тебя! – снова завелась Анфиса. – Главному твоя ахинея пока на глаза не попалась, а попадется – мало не покажется!

Я хотела ей сказать, что если уж главный мою статью не читал – так о чем вообще речь и зачем так разоряться, но вовремя сдержалась и прикусила язык, а то Гюрзу, наверное, от такой наглости хватил бы инфаркт. Но она и без того продолжала бесноваться:

– Что ты вообще лезешь не в свое дело? Тебе разрешают писать обзоры книжных и музыкальных новинок – вот и занимайся этим! Серьезная журналистика – это не для тебя! Откуда ты вообще раскопала всю свою чепуху?

– У меня есть источник информации, – тупо повторила я, как испорченная граммофонная пластинка.

В конце концов, если Анфиса повторяется – почему мне нельзя?

Некоторое время мы смотрели друг на друга с плохо скрытой ненавистью, наконец Гюрза вспомнила про булькающий телефон, прижала его левым плечом к уху, включила звук и произнесла очередное «ага», указав мне рукой на дверь кабинета и одарив напоследок настолько выразительным взглядом, что я, закрыв за собой дверь, проверила, не прожег ли этот взгляд дырку на любимом оранжевом свитере.

В результате этой аудиенции я вернулась на прежние позиции: что бы там ни говорил многомудрый Петр Ильич, в большую журналистику мне не пробиться, меня туда просто не допустят, несмотря на все его хитрые домашние заготовки.

– Сашенция! – подскочил Мишка Котенкин. – Может, объяснишь, что с тобой в последнее время происходит?

– Ты еще будешь лезть, – прошипела я не хуже Гюрзы, но тут же устыдилась – Мишка всегда ко мне хорошо относился, незачем срывать на нем злость.

– Сашенька, детка, скушай тортика, – вступил Кап Капыч, – я вот тут в выходной испек. Сладкое снимает стресс.

Он так трогательно суетился вокруг, что мне стало стыдно, тем более когда вспомнила, что эротический рассказ я так и не написала.

– Извини, Петя, – вздохнула я, – ну сил нет больше писать эту дрянь! Вот статью хоть из себя вымучила.

– Все ясно! – громко сформулировал Мишка. – У нее мания величия, и от этого творческий кризис!

– Тише ты, – шикнула я, – не хватало еще, чтобы Гюрза в кабинете услышала! И так разорялась там и с работы грозилась уволить!

– Таким, как наша Гюрза… – вздохнув, начал Петя.

– Нужно морду бить! – подхватила я. – Арбузами!

– Как-как ты сказала? – оживился Мишка. – Морду арбузами бить? Емко! – Он достал блокнот. – Сейчас спишу фразочку.

– Мишка, остановись! – заржали мы с Кап Капычем. – Это Зощенко сказал, так что убери блокнот, плагиатор несчастный!

Мишка разочарованно вздохнул, потом нашел в компьютере вторую статью и углубился в чтение.

– Интересно… – задумчиво молвил он и откусил половину от моей порции торта. – Слушай, а откуда ты все это узнала?

– От верблюда, – ласково ответила я.

Мягкий тон компенсировал грубость, Мишка не обиделся, но отстал.

Кап Капыч удовлетворился «Женщиной и цветами» и тоже отошел от моего стола. Я доела торт и задумалась. Злость на Гюрзу не то чтобы прошла, но несколько притупилась. Теперь это была уже не минутная вспышка, а устойчивая застарелая ненависть. Я осознала, что, если еще раз получу от нее выволочку в такой хамской форме, могу не выдержать и вцепиться мерзкой бабе в волосы. Или выцарапать глаза. И ведь такая стерва, прекрасно может держать себя в руках, ишь как с главным ворковала! А подчиненных размазать по столу считает своим первейшим долгом…

Если моя авантюра закончится ничем, а, судя по всему, так и будет, я подам заявление об уходе. Видеть рожу Гюрзы я более не в состоянии. Подамся в какую-нибудь «желтую» газетенку, писать могу о чем угодно – настропалилась тут, пока мной дыры затыкали. Но напоследок выскажу этой стерве все, что я о ней думаю, вот будет потеха! А пока поразмыслим немножко над моим проектом, вернее, над нашим совместным проектом с Петром Ильичом.

Получается, что мы с ним вместе все это задумали, то есть они с мамулей просто вынудили меня написать статьи. Да, но писала-то их все же я сама! И подпись моя… то есть псевдоним мой. Нужно попробовать все же как-то протолкнуть статью в печать, хотя бы в обход Гюрзы, как говорится: семь бед – один ответ! Но на случай если действительно заставят держать ответ, нужно хоть как-то подстраховаться. Нужно, чтобы никто не посмел уличить меня во лжи.

Итак, что говорилось во второй статье? Несчастная Ираидина соседка действительно работала в нежилом фонде и утонула в ванне, а уж сама или кто-то помог – пускай милиция разбирается. Тут пока ко мне претензий быть не может.

А вот с «Домовенком»… Украли у них оргтехнику, так, может, не компьютер? Допустим, сперли только факс, тогда я со своими домыслами буду иметь бледный вид…

Я оглянулась по сторонам. Дверь в кабинет Гюрзы была плотно закрыта, Как Капыч ушел мыть чашки после чаепития, Мишка тоже куда-то испарился, и я решила, воспользовавшись их отсутствием, провести маленький следственный эксперимент.

По телефонной справочной службе узнала номер агентства недвижимости «Домовенок», набрала их телефон и, дождавшись, когда мне ответил приятный девичий голос – явно секретарша, – прокашлялась и по возможности грубым и решительным тоном обратилась к девушке:

– «Домовенок»? Семнадцатое отделение милиции. Когда приедете свою машинку забирать?

– Какую машинку? – растерянно переспросила секретарша.

– Как – какую? – Я добавила в голос хамства и нетерпения. – У вас оргтехнику украли?

– У нас, – подтвердила девица, чуть не плача.

– Ну так нашли вашу оргтехнику, у скупщика. Пишущая машинка «Ремингтон», выпуска одна тысяча девятьсот двадцать второго года…

– Это не наша, – жалобно ответила девица, – у нас украли факс фирмы «Панасоник», ксерокс «Кэнон» и два компьютера…

– Точно? – с недоверием в голосе осведомилась я.

– Точно, точно! – Девица, по-моему, была уже на грани истерики.

– Чей же тогда «Ремингтон»? – вопросила я голосом сурового следователя.

Мне хотелось добавить: «Будем признаваться или будем запираться?» – но я решила, что это будет перебор, и оставила бедную девушку в покое, повесив трубку.

Результат моего следственного эксперимента впечатлял. Петр Ильич в точности угадал все, что украли у несчастного «Домовенка». То ли он ясновидящий, то ли в нем пропадает частный детектив уровня Шерлока Холмса. В любом случае в следующий раз нужно внимательно прислушиваться к его рассуждениям – старичок не так прост, как кажется.

Но прислушиваться к его суждениям не хотелось – этот самый Петр Ильич мне не очень нравился. Как-то очень уж быстро он обаял мамулю. Интересно, что у них было раньше, как она выразилась, сто лет назад? А может, я просто ревную? Только так можно объяснить их переглядывания у меня за спиной – мол, не будем препираться с капризным ребенком… Они не принимают меня всерьез, поняла я. Мамуля-то давно уверилась, что ничего путного из меня не выйдет. Я не желаю следовать ее советам, она считает, что я делаю это из чистого упрямства. В глубине души мамуля знает, что ничего у меня не получится, и Петр Ильич помогает мне из чистого альтруизма, чтобы доставить ей удовольствие. Ладно, это мы еще посмотрим…

Как бы это исхитриться и пропихнуть все же статью в номер? Я включила принтер и вывела файл на печать. Всего-то один листочек текста. Гюрза сидела в кабинете и изредка посылала сотрудникам оттуда убийственные взгляды. Ведь это извращение – находить удовольствие в ненависти других. Одно из двух: либо она знает, как мы ее ненавидим, и получает от этого физическое наслаждение, либо считает подчиненных козявками и не замечает в упор. И еще неизвестно, что хуже!

Я поняла, что совершенно не боюсь Гюрзы.

На столе у Кап Капыча лежала моя распечатанная статья «Женщина и цветы». Осторожно оглянувшись на дверь кабинета, я подложила листочек со статьей о смерти Алевтины Ивановны Фадеевой под «Цветы» и закрепила скрепкой. Петя отдаст дамскую дребедень на проверку Гюрзе. Пускай же моя статья будет у нее под рукой. Капля, как говорится, камень точит…

Кап Капыч собрался на кошачью выставку, чтобы отразить потом сие великое событие на своей дамской страничке. Для этой цели он выпросил даже фотографа – Витьку Колобкова. Витька приперся к нам в отдел страшно недовольный – еще бы, его, великого фотографа, заставляют снимать какое-то семейство кошачьих!

– Уж снизойди до нас, грешных, – посмеивался Кап Капыч, – не все же в высших сферах витать. Очень ты гордый стал, Витенька!

– Не в том дело, – признался Витька, – у меня на кошачью шерсть аллергия, расчихаюсь потом…

– Так тебе и надо! – обрадовалась я, вспомнив, как из-за Витькиной жалобы меня выперли из отдела культуры. – Прочихаешься – меня вспомни.

Они все ушли, Гюрза тоже собралась обедать, а пока она бегала на дорожку в сортир, пришла девчушка и забрала все материалы в завтрашний номер, которые лежали у Гюрзы на столе, в том числе и «Женщину и цветы», которая никак завтра в номер пойти не могла. А, ладно, сами там разберутся, что к чему.

Гюрза позвонила кому-то по телефону и умчалась обедать. Я даже не повернула голову на звук хлопнувшей двери.

Антонов поправил перед зеркалом редеющие волосы и шагнул к дверям. Лика прижалась к нему напоследок телом, и он почувствовал ее всю сквозь собственную одежду и ее легкий домашний халатик, под которым ничего не было, кроме нее самой. Его снова бросило в жар. Хоть опять возвращайся в спальню. Лика ощутила его порыв и лукаво улыбнулась:

– Может быть, еще побудешь?

– Нет, мышонок! – Он поцеловал ее, обнял на прощание и отстранился. – Начальство ждет.

– Ты же сам большой начальник!

– На всякого большого начальника есть еще больший.

Антонов вышел из Ликиной квартиры легкий и звенящий как струна. Эта девчонка вернула ему молодость, радость жизни. Она влила в его жилы небывалую энергию. Антонов встречался с ней третий месяц, и ему казалось, что он помолодел за эти месяцы на десять лет. Он понимал, конечно, что Лике нужны только его деньги, деньги и возможности, но это ничего не меняло. Ему тоже нужно было только ее тело, горячее и жадное тело двадцатилетней женщины, одновременно юной и опытной. Он считал такой обмен честным.

Выйдя из подъезда, Антонов воровато огляделся.

Машина с шофером ждала его за углом. Конечно, это глупо – шофер надежен и неболтлив, но береженого, как говорится, Бог бережет…

И тут через дорогу к нему метнулась женская фигура.

О Господи! Только этого не хватало! С горящими глазами, в сбитой на сторону итальянской шляпке, в расстегнутом норковом полушубке, раздувая ноздри, как скаковой конь на финише, к нему неслась законная супруга Зинаида.

– Козел! – вопила она издали. – Вот оно твое совещание в Смольном! Вот куда ты таскаешься, старый кобель!

Зинаида тянула к нему свои полные руки с маленькими наманикюренными коготками, Антонов прикрывался от обезумевшей фурии тысячедолларовым кожаным портфелем, думая, как он появится у мэра с расцарапанным лицом.

Зинаида орала на всю улицу:

– Ты погляди на себя в зеркало, козлище! Тебе уже без малого шестьдесят, кто на тебя посмотрит, кроме шлюхи, на которой пробы негде ставить! Ты, кобель старый, ты бы хоть о здоровье своем подумал! Да ты за последние месяцы, как к этой шалаве таскаешься, прямо почернел весь, мешки под глазами, морда вся обвисла, как у шарпея! Ты же не сегодня-завтра сдохнешь прямо на этой сучке! Вот ведь позору-то будет! У, козлище!

Выкрикивая все это, Зинаида прыгала вокруг мужа, как собака вокруг медведя, пытаясь оттолкнуть портфель и вцепиться в глаза благоверному.

– Зина, Зина! – пытался увещевать Антонов разбушевавшуюся жену. – Зиночка, нельзя же так! Люди же вокруг, стыдно! Еще сфотографирует сволочь какая-нибудь, потом не отмоешься!

– Стыдно? – с новой силой завопила Зинаида. – Теперь тебе стыдно? Надо было о стыде думать, когда к этой шлюхе таскался! Я до нее доберусь, выцарапаю глазки поганые! Людей ему стыдно! Где тут люди-то, пустая улица!

– Зина, Зина, постыдись, вон девушка смотрит!

В самом деле по улице к ним приближалась невысокая грациозная девушка с немного раскосыми восточными глазами. Красивая девушка в длинном оливковом плаще с букетом хризантем в руках. Девушка несла букет обеими руками, подняв его перед собой как щит, прикрывая белыми крупными цветками нижнюю половину лица. Антонов скосил на нее глаза – ему было неловко перед красивой незнакомой девушкой за свою сбесившуюся жену и вообще за нелепость и неприличность этой ситуации – немолодой представительный, хорошо одетый человек отбивается портфелем от бешеных наскоков пятидесятилетней фурии… На секунду он встретился с незнакомкой глазами, и ее взгляд удивил Ивана Андреевича. В этом взгляде не было ожидаемой насмешки, презрительного удивления, даже, может быть, легкого сочувствия.

Во взгляде девушки светился только холодный профессиональный расчет, как будто она перемножала в уме два десятизначных числа.

В душе Антонова шевельнулось неясное подозрение, предчувствие беды. Но истеричный визг жены отвлек его от странной незнакомки.

– У, кобель старый! Скотина! Только и знает за каждой юбкой волочиться, – вопила Зинаида, безуспешно пытаясь дотянуться до лица мужа.

Антонов, отмахиваясь от жены портфелем, как от назойливой мухи, скосил глаза на подозрительную девицу… и похолодел.

Сквозь букет хризантем, сквозь белые махровые головки цветов на него смотрел ствол пистолета с глушителем, а чуть выше, такие же холодные и безжалостные, на него смотрели раскосые глаза убийцы.

Мгновенная душная слабость охватила Антонова, он забыл про жалкие истеричные наскоки жены, безвольно опустил руки с портфелем, и Зинаида, торжествуя, вцепилась в его лицо…

В ту же секунду раздался негромкий хлопок, и на лбу Антонова черным бутоном раскрылось аккуратное маленькое отверстие. Глаза его остекленели, жизнь ушла из них, как вода уходит в песок.

Иван Андреевич повалился на руки жены, как скошенный сноп.

– Ты чего – сдурел, что ли? – взвизгнула Зинаида, еще не осознав, что произошло.

В следующую секунду она почувствовала неживую тяжесть мужа, и до нее почти уже дошел смысл происходящего, но раздался второй хлопок, и пуля вошла ей в затылок, навеки разрешив все проблемы богатой стареющей и ревнивой женщины.

Антоновы упали на тротуар, так нежно обнявшись, как они не обнимались, должно быть, уже лет двадцать, если не больше.

Девушка с букетом быстро огляделась по сторонам. Улица была пустынна. Бодро цокая каблучками, она добежала до ближайшей сквозной подворотни, нырнула в нее и дворами вышла на соседнюю улицу.

Водитель Антонова ждал шефа, поглядывая на часы. Им пора уже было ехать в мэрию, но Иван Андреевич все не появлялся.

Прекрасно зная, куда в это время ездит его шеф, шофер покачал головой и завистливо ухмыльнулся: видно, старому греховоднику никак не выбраться из теплой постельки.

Но когда за углом раздался истошный женский визг, водитель выскочил из машины и бросился на крик, вытаскивая на ходу пистолет.

То, что он увидел – два трупа и начинающую скапливаться вокруг них толпу, – вызвало у него острое предчувствие того, что ему скоро придется искать новое место работы.

А на следующий день все мои представления о жизни перевернулись.

Едва я вошла в отдел, Гюрза выскочила мне навстречу с совершенно не своим выражением лица. Просто не Гюрза, а Анфиса Николаевна. И говорит совершенно несвойственным голосом:

– Петухова, очень хорошо, что вы пришли. Вас срочно хочет видеть Виталий Андреевич.

У меня челюсть совершенно отвисла. Во-первых, Гюрза впервые за все время нашего знакомства обратилась ко мне на вы. Во-вторых, я в принципе знала, что главного зовут Виталий Андреевич, но это было знание чисто теоретическое, а тут вдруг – срочно хочет видеть! Причем если судить по Анфисиной физиономии – он меня не собирается немедленно сожрать без выходного пособия, а как бы даже наоборот.

В общем, я очень растерялась и, как была, с отвисшей челюстью, отправилась к главному.

Главный сидит на четвертом этаже, том самом, откуда видны трубы с драконами. Только я вошла к нему в приемную и настроилась на длительное ожидание, как его секретарша, то ли Мисс Вселенная, то ли топ-модель высшего разряда, подпрыгнула, схватила микрофон и прокричала в него:

– Виталий Андреевич, Петухова здесь!

Можно подумать, что она меня когда-нибудь раньше видела. То ли ей выдали фотографию мою для опознания, то ли срочно фоторобот составили со слов знакомых и сослуживцев… Короче, не успела она эту радостную новость главному сообщить, как распахнулась дверь и он сам появился на пороге! Появился главный редактор Виталий Андреевич Сокольский собственной персоной, да еще с лучезарной улыбкой на лице! Вышел мне навстречу из своего кабинета, как будто я уголовный авторитет или в крайнем случае начальник налоговой инспекции, и радостно приветствует:

– Здравствуйте, Александра Юрьевна! Давно хотел с вами поближе познакомиться! Дашенька, кофейку нам принеси, пожалуйста!

Это уже не мне, это топ-модели.

Я в полной растерянности вошла в его кабинет, села в кресло немыслимого удобства и жду, когда же разъяснятся все эти чудеса. Топ-модель внесла кофе, вышла, и я чувствую, что пауза затянулась. Поднимаю глаза на главного, а он тоже на меня смотрит и чего-то ждет. Наконец, как более опытный, прервал молчание и говорит:

– Как же вам удалось его так долго скрывать?

– Кого? – невежливо спросила я охрипшим от удивления голосом.

– Как – кого? Ваш источник!

– Ах, источник… – Я потупилась и думаю, как бы так продержаться на уклончивых ответах и многозначительных междометиях.

– Впрочем, конечно, это ваше право! – Главный замахал руками, как небольшая ветряная мельница. – Я совершенно не настаиваю! Вполне понятно его желание остаться неизвестным! Ведь события так серьезны, тучи, можно сказать, сгущаются! Но как, однако, точно вы предсказали в своей статье развитие событий!

Он вытащил откуда-то листок, в котором я с изумлением узнала свою статью о смерти Фадеевой, и помахал передо мной.

Надо сказать, я проявила в этот момент совершенно несвойственные мне качества характера: не задала дурацкий вопрос: «А что случилось-то?» – тем самым показав, что ни черта не понимаю и не стою всех этих папуасских танцев с кофе и выбеганиями навстречу. Я сжала саму себя в кулак и сделала умный вид. В то же время быстренько и незаметно огляделась – вдруг да мелькнет какая-нибудь подсказка. И подсказка мелькнула: у главного на столе лежали распечатки файла свежих криминальных новостей из Интернета. Поверх них валялся русско-французский разговорник, поэтому мне удалось прочитать только кусок заголовка, но заголовок был очень крупный. То, что я сумела прочесть, выглядело так: «Криминальная сто… Заказное уби… Кто стоит за…»

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что там дальше. Явно произошло громкое заказное убийство. Только я-то тут при чем, вот что интересно!

Главный еще какое-то время выжидал – может быть, надеялся, что я наконец не выдержу его взгляда, расколюсь и сообщу ему имя своего источника информации, но чего-чего, а этого можно было не опасаться. Наконец, вполне оценив мою выдержку, он сказал, указывая на распечатку:

– Вот прочтите.

– «Сегодня утром произошло убийство заместителя начальника КУГИ Антонова Ивана Андреевича. Антонов вместе с женой был застрелен неизвестным в упор из пистолета марки „ТТ“ у дома своей любовницы по адресу Заячий переулок, дом восемь», – прочитала я вслух и подняла глаза на главного, стараясь, чтобы он не увидел в них самой настоящей паники.

– Александра Юрьевна, я даю вам карт-бланш. Эта статья, – он помахал статьей про несчастный случай в ванне, – пойдет в сегодняшний номер. Убийство Антонова – громкое дело. Ясно, что все ваши выкладки справедливы. Милиция пока не подпустит к делу Антонова журналистов, так что попытайтесь кое-что выяснить через свой источник. Занимайтесь только этим делом – борьбой за рынок коммерческой недвижимости. Анфиса Николаевна получила от меня указание оказывать вам всяческую поддержку, любые ваши материалы на эту тему сразу же пойдут на первую полосу. Ну и, конечно, вопрос с вашими гонорарами мы решим сегодня же!

Все это было очень приятно – особенно то, что Гюрза получила приказ оказывать мне поддержку. Представляю, как ее перекосило!

Но оказанное руководством доверие надо оправдывать, а как его оправдаешь, если я всю эту историю высосала из пальца? Где мне взять источник информации, которым я так необдуманно хвасталась в своих статьях?

Провожаемая традиционным напутствием главного «Идите и работайте!», я покинула «святая святых» и в глубокой задумчивости направилась в родной отдел.

В дверях меня встретил стонущий Кап Капыч и потащил к своему столу с горестными причитаниями:

– Сашенька, детка, выручай, на тебя вся надежда! Гюрза не отстает, требует этот проклятый эротический рассказ, а у меня Мура в командировке и совершенно никакого вдохновения!

Мура – это давняя и трепетная любовь нашего Кап Капыча, железная леди, директор по маркетингу на Металлическом заводе. Армейская походка, стальное рукопожатие, металл в голосе. Подозреваю, что в этом дуэте Мура играет мужскую роль. Живут душа в душу. Почему они до сих пор не поженились, остается для всего отдела тайной, но кто-то говорил, что у Муры вроде бы в Конотопе есть муж, который ни в какую не дает ей развода.

Только было я собралась в мягкой и интеллигентной форме отвергнуть наглые Петины домогательства, как из своего кабинетика выскочила Гюрза и злобно на него зашипела:

– Капитонов! Оставь в покое Александру Юрьевну! Ей не до тебя, у нее серьезная срочная работа!

Мужики уставились на нее с таким изумлением, как будто наша Анфиса неожиданно исполнила посреди отдела стриптиз. А когда она вернулась в свой гадючник – точнее гюрзятник, – все взгляды перевели на меня.

– Александра Юрьевна?! – в изумлении повторил Кап Капыч. – Это что же такое творится в датском королевстве?

– Сама не знаю, – ответила я почти правду, – подозреваю только, что меня хотят силой вытолкнуть на передовую, под пули.

Мишка Котенкин, не найдя слов от изумления, присвистнул и жестом коварного соблазнителя показал мне банку растворимого кофе. Конечно, меня только что угощали роскошным напитком в кабинете главного, а у Мишки всегда такая бурда, которую назвать кофе можно только с сильного перепоя, но зато Мишка – старый приятель и душевный человек, с ним и третьесортное пойло доставит удовольствие, к тому же срочно требовалось собрать в кучку расползающиеся мысли.

Я подсела к его столу, насыпала в чашку с отбитой ручкой полную ложку кофе и тяжело вздохнула.

– Ну в чем дело, рассказывай! – Мишка налил мне кипятку и приготовился слушать.

– Да и рассказывать-то нечего, – пожаловалась я почти шепотом, чтобы никто больше не услышал, – выдумала историю на свою голову, а события прямо по моему сценарию легли. Антонова-то грохнули – вот теперь от меня ждут новых сенсаций.

– Ну и что? – Мишка был, как всегда, жизнерадостен. – Переквалифицируйся в управдомы. То есть в частные детективы. Поговори с директором этого, как там он называется… «Домового»…

– «Домовенка», – машинально поправила я.

– Тем более. – Мишка достал из ящика стола пакет печенья.

Это было что-то новое – обычно у Мишки, кроме кофе, ничего не было, еду он клянчил у окружающих.

– Для частного детектива мне недостает пудовых кулаков, – жалобно проговорила я, – и железных челюстей. Вот из Муры, наверное, вышел бы настоящий Майк Хаммер. – При этих словах я невольно взглянула на Кап Капыча, мучившегося над своей мягкой порнографией, он перехватил мой взгляд и умоляюще простонал:

– Сашуля, как ты там пишешь – «мои соски призывно затвердели» или «зазывно отвердели»?

– Надрывно офигели, – машинально ответила я и снова повернулась к Мишке.

– Кулаки – это не обязательно, – возразил тот вполголоса, – извилины гораздо важнее. Бери за образец не Майка Хаммера, а Эркюля Пуаро с его серыми клеточками. «Домовенок», говоришь? Сейчас я тебе по базе данных найду их телефон.

– Телефон я и так знаю. Лучше уж погляди, как зовут их директора. Попробую с ним поговорить.

Мишка застучал пальцами по клавиатуре и через минуту сообщил:

– Записывай. Ахтырский Борис Борисович.

Я набрала номер «Домовенка» и, услышав знакомую слезливую девицу, попросила максимально вежливым и доброжелательным голосом, чтобы ни в коем случае не вызвать в ее памяти воспоминания о хамском звонке из отделения милиции:

– Будьте добры, соедините меня с Борисом Борисовичем!

Я готова была услышать «Борис Борисович в Москве… или в Токио… или на Луне…» да и вообще директора фирм очень часто – подставные фигуры, но девушка вполне нормальным голосом ответила:

– Одну минуточку, – и соединила меня со своим шефом.

– Ахтырский слушает, – раздался в трубке хрипловатый голос, в котором звучало умеренное хамство, выдаваемое современными мелкими бизнесменами за деловой и энергичный стиль.

– Здравствуйте, Борис Борисович, – начала я, – меня зовут Александра. Я корреспондент газеты «Невский вестник», пишу под псевдонимом Александр Кречетов.

– А-а, – прервал меня Ахтырский зло и раздраженно, – так вот кому я обязан своими неприятностями!

– Почему? В чем дело? Какими неприятностями? – весьма холодно спросила я.

– Какими неприятностями? – Голос Ахтырского зазвенел, как воздух перед грозой. – Да мне после вашей дурацкой статейки вообще житья не стало! Мало того что мой офис обворовали, так теперь меня же и считают преступником! С вашей легкой руки, дорогая девушка! Ко мне уже наведывались орлы из отдела экономических преступлений, и из налоговой полиции, и даже из ФСБ какой-то козел заходил! Им только намекни, они и рады на человека все повесить! Украденную у меня технику никто и не думает искать, один только раз был идиотский звонок из милиции, предлагали опознать вместо компьютера допотопную пишущую машинку – и это все, на что их хватило, а вот после вашей клеветнической заметки мне просто проходу не дают!

– Борис Борисович, – попыталась я его остановить, – нельзя ли потише? И вообще я вам советую: сбавьте-ка обороты…

В ответ Борис Борисович издал такой звериный рык, как будто он не Борис Борисович, а вовсе даже Лев Львович.

– Мне кажется, – не дала я ему дорычать, – что у нас с вами не телефонный разговор. Давайте встретимся в спокойной обстановке. Думаю, нам есть что рассказать друг другу. Ведь вы же сами говорите, что у вас неприятности… так как бы эти неприятности не увеличились в размерах…

– Не о чем нам разговаривать! – произнес Ахтырский знакомую мне с детства фразу, но потом резко выдохнул и, наверное, одумался. – Ладно, встретимся. Надеюсь, вы объясните, какого черта возвели на меня всю эту напраслину. И дадите в своей газете опровержение!