Текст книги "Целительница"

Глава 4

– Можешь встать и одеться.

Данила Евгеньевич отошел от кушетки, на которой на животе лежал Сергей. Подойдя к раковине, тщательно вымыл руки. Вытер.

Парень ему нравился. Цельный. Честный. Не говоря уже про мужественность, которую доказал дважды. В первый раз – бросившись в горящий дом, где погибали дети. Во второй – через боль, встав на ноги, хотя многие и сомневались, что усилия врачей и целителей дадут результат.

– Ну как? – закончив, оглянулся он, не без удовлетворения наблюдая отсутствие осторожности в движениях, которую приметил там, на дороге.

О чем говорила скованность, профессор прекрасно знал. Накопленная усталость. Не та, которую легко снять обычным отдыхом, другая, избавиться от которой мог помочь только целитель.

Позвоночник Сергея собирали по кусочкам. И в физическом теле, и в полевых структурах. Многое было сделано, но…

Мысль, пусть и не законченная, заставила Данилу Евгеньевича вздрогнуть. Во время сеанса он шел проторенным путем: очистка, корректировка, установка корсета, напитка.

И вроде все правильно – еще несколько встреч, и можно попрощаться на полгода, но исцелением сделанное назвать трудно. Только временной поддержкой, как и в случае с Тамарой.

И это профессора не устраивало. Уже давно.

А тут как гром с ясного неба: «капелюшечка и не больше минуты…»

На часть магем организм Сергея не реагировал – привыкание за счет избыточного воздействия. Часть действовали слабее, чем это было в них заложено.

А если дело в том, что покореженные каналы просто не в состоянии пропустить через себя все, что в них закачивали?!

Об этом он тоже думал не раз, но вот эта «капелюшечка» меняла его представление о необходимом процессе, переворачивая все с ног на голову.

Целительство по своей сути весьма консервативно. И хотя какие-то попытки внести новую струю в привычные действия присутствовали – на то она и академия, чтобы экспериментировать, создавать и внедрять, – говорить о прорывах не приходилось.

Впрочем, низкодозированное вливание стать тем самым прорывом тоже вроде не обещало. Но в случае удачи перспективы у методики имелись.

– Данила Евгеньевич? – Встревоженный голос Сергея на миг вернул в реальность.

– Помолчи! – не то попросил, не то приказал Данила Евгеньевич.

Подойдя к окну, оперся на подоконник руками.

Его решение экспериментировать самому было правильным. Средние и сильные потоки… Избавиться от того, с чем работал годами, будет сложно и даже в какой-то мере болезненно.

Но кто, если не он?! Ну и верная Люсенька, которая ни за что не оставит своего непутевого супруга в его изысканиях.

Но одно дело тренироваться на неживой модели, другое…

Он окинул Сергея уже другим, заточенным на исследования взглядом.

Двадцать шесть лет. Рост метр восемьдесят два. Вес – девяносто два. Если бы не травма, вполне можно говорить об отменном здоровье.

Воспитывался в кадетском корпусе – сын погибшего офицера. Затем военное училище. Служба на пограничной заставе.

Спасать детей он кинулся, когда находился в отпуске, ставшем в тот день бессрочным.

На армии – крест. Пенсия небольшая, да и той могло не быть, если бы не тот же генерал-губернатор. А на руках мать и две сестры, которых еще предстояло выдать замуж.

Со службой в частной охране помог Трубецкой. По просьбе Данилы Евгеньевича.

Хорошо, что хотя бы об этом Сергей не знал. Больно щепетилен в том, что касалось долгов.

– Сережа, а как ты смотришь на то, чтобы побыть подопытным кроликом? – решив, что в случае отказа ничего не теряет, спросил профессор.

– Новая замечательная идея? – с легким скептицизмом уточнил тот.

Явно давая понять, что на дальнейший разговор настроен, присел на край кушетки.

Рабочий кабинет был гордостью Данилы Евгеньевича.

Помещение небольшое, но уютное. Никакого слепящего белого и запаха дезинфицирующих средств, что вызывало ненужные ассоциации. Стены в мягком оттенке зеленого, аромат герани и ощущение теплого, но не жаркого дня, создаваемое несколькими артефактами, подаренными магами-прикладниками.

– Замечательная, но не новая, – улыбкой успокоил Сергея Данила Евгеньевич. – То, что хуже не будет, могу гарантировать.

– Вы же знаете, меня этим не испугать, – засмеялся Сергей, но тут же продолжил серьезно: – Данила Евгеньевич, вы так много…

– А вот об этом не надо, – твердо оборвал его профессор. Прошел за рабочий стол. Сев, придвинул к себе историю болезни Сергея. – Давай договоримся так: ты мне подходишь, чтобы отработать методику. И на этом…

– Я согласен, – с улыбкой перебил его Сергей. – И извините, Данила Евгеньевич, но быть меркантильным у вас не получается. Взгляд не тот.

Наверное, Сергей был прав. От предложения Данилу Евгеньевича самого немного корежило – использовать парня в своих интересах все-таки оказалось болезненно для совести, но с этим он был готов смириться. В случае успеха…

Говорить об успехе, еще не начав работать, не стоило, однако чутье буквально вопило: в этом что-то есть. А уж своему чутью…

Его чутье убеждало не только в возможной удаче, но и в тех проблемах, которые она могла повлечь.

И не только для него.

– Сережа, тебя ведь готовили в егеря?

– В егеря, – подтвердил Сергей, глядя уже внимательно. – Вам нужна…

– Нет, – перебил его Данила Евгеньевич, – ты меня неправильно понял. Хотя…

– Говорите как есть. Вы же знаете, для вас я сделаю все что угодно, – чуть подался вперед Сергей.

Одет он был так же, как одевалось большинство молодежи. Джинсы, кроссовки, рубашка, легкий блейзер…

Качество его одежды было неплохим, но для задумки профессора требовалось значительно лучше.

И это была еще одна возможность помочь. На этот раз материально.

– Барышню помнишь, которая была со мной в машине?

– Александра Салтыкова? – не задержался с ответом Сергей. – Помню.

– Сможешь за ней присмотреть? Когда не на службе. Я тебе…

– Про деньги давайте не будем. – Сергей поднялся с кушетки, взял стоявший у двери стул, переставил к столу. – Есть основания считать, что ей угрожают?

– Пока нет, – успокоил скорее себя, чем Сергея, Данила Евгеньевич. – Но гложет меня. Не дает покоя. Девочка очень талантливая, боюсь, как только об этом станет известно, многие роды возбудятся на ее счет. И произойдет это раньше, чем мне бы хотелось.

– Насколько раньше? – уловил суть проблемы Сергей.

– Да уже сегодня, – сетуя на энтузиазм старшей дочери, сказал профессор. – Вечером у Юли пикник на прудах с одноклассниками. Она берет с собой и Сашу. А ты ведь понимаешь…

Сергей кивнул.

О том, что Данила Евгеньевич селил во флигеле только перспективных целителей, среди заинтересованных лиц было известно.

* * *

На пруды мы приехали чуть позже семи. Опаздывать не в моих привычках, но Юля сказала, что так лучше. Мол, познакомлю сразу со всеми.

Площадка для пикника находилась у самой воды. Большой деревянный помост, на котором под тентами были расставлены столы, стулья и кресла с наброшенными на их спинки пледами.

Не обошлось и без места для танцулек. Судя по тому, что там была установлена соответствующая аппаратура, можно было говорить о живой музыке.

– Останься здесь, – когда мы вышли из машины, бросила Юля сопровождавшему нас Сергею.

Да-да, тому самому Сергею, который останавливал для проверки машину Данилы Евгеньевича.

– Извините, Юлия Даниловна, но приказ вашего батюшки был однозначным. Вы и Александра Игнатьевна должны постоянно находиться у меня на глазах.

– А если мы вдруг захотим в кустики? – тут же нашлась эта егоза.

Смутить меня подобным вопросом было невозможно – для целителя нет неестественного в том, что касалось функционирования человеческого тела, но определенное неудобство присутствовало. Говорить о таком с посторонним мужчиной без особой необходимости точно не стоило.

– Будь вы более внимательной, – тем же спокойным, если даже не менторским тоном заговорил Сергей, – могли заметить, что кустиков поблизости здесь нет. А для удобств поставлены кабинки, которые хоть и несколько в стороне, но в пределах ограждения зоны пикника.

Юля, выслушав его, напыжилась, потом медленно выдохнула и выдала:

– Ну ты и зануда, Серега!

– Таким родился, – чуть заметно улыбнулся он и жестом указал на лестницу, которая вела вниз.

Нас заметили, когда мы еще были наверху. Приветливо замахали руками. Кто-то засвистел…

Парней оказалось пятеро. Девушек на одну больше. Это не считая нас.

Охрана тоже присутствовала. Держались по периметру, разбившись на двойки и тройки.

– Всем привет! – закричала Юлька еще с середины лестницы. – Рада всех видеть!

– А уж я-то как рада… – чуть слышно заметила я.

Поездка на пикник без «кровопролития» не обошлась. Сначала Данила Евгеньевич хотел оставить меня дома, намекнув, что неплохо бы потренироваться в том, о чем мы говорили днем.

Надо признать, что я и сама бы с удовольствием осталась. Не то что не любила подобного времяпрепровождения, просто все опять упиралось в княжеские роды. Точнее, в их представителей, которые обещали присутствовать.

Потом, смирившись с тем, что Юля без меня ехать наотрез отказалась, навязал нам сопровождение.

И опять лично я этому только порадовалась – у охраны в подобных случаях широкие полномочия, так что должно было обойтись без эксцессов. А вот Юля…

Юля не очень любила, когда ограничивали ее свободу. Причина понятна. Та самая журналистика. Успеха в этой профессии достигают люди с определенным складом характера.

– Держитесь подальше от Трубецкого, – неожиданно произнесли за спиной. Шепотом.

Я невольно оглянулась.

Сергей сделал вид, что ничего не говорил, но я все равно кивнула, давая понять, что не только услышала, но и приняла.

Впрочем, именно это я собиралась делать. Насколько получится.

– Так, – между тем спустившись, остановилась Юля, – прошу любить и жаловать. Александра Салтыкова. Младшая, – подчеркнула она, предвосхитив возможные вопросы. – С Урала. – Схватив меня за руку, буквально заставила встать рядом. – Тоху ты уже знаешь, – нарушая все правила этикета, указала она на Антона, с которым я познакомилась вчера. – Это – Иван Струпынин, его двоюродный брат.

Струпынин. Двоюродный. Мещерские – главная линия рода, княжеская. Струпынины, похоже, родня через сестру отца Антона.

Вроде и не столь опасное знакомство, но все же лучше, как и в случае с Трубецким, держаться подальше.

А так… похожи. Есть общее, породистое. Тот же нос с горбинкой, тот же волевой подбородок. Да и ростом не обижен. Высокие оба.

– Иван, – подойдя ко мне, склонил голову Струпынин. Да еще и прищелкнул каблуками, выдавая свою принадлежность к будущим армеутам.

– Саша, – протянула я руку.

Он взял ее осторожно, за пальцы. И нет, не пожал, но словно согрел. И улыбнулся… не нахально, а так, словно говоря, что он – хороший парень.

Парень-то он, может, и хороший, но вот фамилия…

– Илья Воронцов, – поманила Юля пальчиком следующего одноклассника.

Тот подошел. Легко, без грубости, плечом оттолкнул Ивана:

– Воронцов. Илья.

– Саша, – заставила я себя дышать спокойно.

Фамилия отца до изгнания из рода была Воронцов, так что сейчас передо мной стоял родственник.

Правда, вряд ли он об этом когда-нибудь узнает.

– А вы красивая, Саша, – подмигнул он мне.

– Не обращай внимания на этого ловеласа. – Засмеявшись, Юля подошла к Илье и, развернув за плечи, толкнула в спину.

Тот даже не сопротивлялся. Но, отойдя на пару шагов, развернулся и послал мне воздушный поцелуй.

– Игорь Валдаев, – представила Юля следующего. – Твой собрат-целитель.

– Будущий полковой лекарь, – поправил ее Игорь.

Этот оказался рядом как-то незаметно. Вроде только стоял в стороне, заставляя хихикать парочку девчонок, и вот уже замер напротив.

– Валдаев, это который Иннокентьевич или Фролович? – продемонстрировала я знание целительских родов.

И ведь все так и было. Пусть и не первые, да и особыми титулами не отличались, но, если в роду в каждом поколении хоть по одному целителю появлялось, стояли наособицу.

У Салтыковых, которые младшие, отличались все девицы, и изредка дар проявлялся и в мужской линии. А вот у Валдаевых все с точностью до наоборот. Потому и прямая дорога была им в полковые лекари, что обещало не только хорошую карьеру, но и достойное место после отставки.

– Фролович, – довольно хмыкнув, протянул он руку. Когда подала ладонь, поднес ее к губам, но не прикоснулся губами, а сделал глубокий вдох, «пробуя» меня на тот самый дар. – Вы ведь оставите мне свой номер телефона? – поднял он голову, глядя на меня обаятельными серыми глазами.

– Звоните в дом Соколовых. Не ошибетесь, – с улыбкой ответила я.

Из тех, с кем успела познакомиться, он и Тоха воспринимались… нет, не безобидными – все эти парни были достойно подготовлены, чтобы заставить считаться с собой. Просто Игорь и Антон не воспринимались агрессивными по своей природе, как если бы предпочитали принимать этот мир, а не завоевывать его.

– Буду считать это разрешением, – не остался в долгу Игорь.

И отошел, уступив место последнему из компании. Александр Трубецкой, как успела шепнуть Юля.

На Тамару Львовну ее сын не был похож. На отца.

Но отнюдь не воспитанием…

– А ты ничего, – сделал он шаг ко мне и, видит Заступница, если бы не отступила, приподнял бы голову за подбородок, унижая своей снисходительностью.

– Держи себя в руках! – прежде чем я отреагировала, встала между нами Юля. – Она помощница отца. И если ты…

– Все понял! – насмешливо улыбаясь, поднял он руки. – Данила Евгеньевич тут же превратит меня в лягушку.

– Для лягушки ты еще не дорос, – разворачиваясь, через плечо бросила Юля. – Пока только до малька.

Я думала, парень взорвется, но…

Он засмеялся первым. Весело, задорно, словно говоря, что совсем не обиделся на выпад.

И, судя по тому, что я чувствовала, обиды в нем действительно не было.

Если только горечь, которую тщательно скрывал.

* * *

– Вот ты где. – Подошедший Игорь протянул мне кружку с глинтвейном. – Устала?

– Есть немного, – кивнула я.

С девчонками получилось просто. Юля подвела меня к ним, назвала всех по имени и сказала, что остальное – в процессе.

Приблизительно так и получилось. Через час я чувствовала себя в этой компании своей. Но это была не моя заслуга, а их. Приняли меня более чем доброжелательно.

– Юля сказала, что ты уже сдала экзамены.

Я оглянулась. Там, наверху, на площадке, вовсю танцевали. Здесь же, у воды, было не столько тихо, сколько спокойно. Умиротворенно.

Ну и прохладно, конечно. Уже совсем стемнело, и, если бы не плед, который накинула на плечи, тонкая курточка поверх футболки вряд ли бы меня спасла.

– Три «отлично», – не торопясь делать глоток, поднесла я кружку к лицу.

Глинтвейн был горячим. И – пахучим, с яркими цитрусовыми нотками, заставлявшими улыбаться.

– Кто принимал целительство? – Игорь отпил из своей кружки.

Моя была пузатой, покрытой глазурью. Его – простой, с незамысловатым узором по кромке.

– Березин, – на мгновение нахмурилась я. Воспоминания были не самыми приятными. – Было ощущение, что пытался завалить.

– Они с Данилой Евгеньевичем давние соперники, – усмехнулся Игорь. – Но «отлично» все-таки поставил.

– Мне показалось, что на подлость он не способен, – поделилась я впечатлением. Поежилась. С воды все сильнее тянуло прохладой.

По-хорошему, нужно было подняться наверх, но не хотелось. Мне было легко и весело, несмотря на то что я устала. Не привыкла к большим и шумным компаниям.

– В этом ты права… – задумчиво протянул Игорь. – Ты пей, пей.

Отнекиваться я не стала. Сделала глоток, второй…

Вина в глинтвейне оказалось немного, только слегка разогреть. Зато специй не пожалели, но не переборщили. Вкус яркий, похожий на фейерверк.

– Вы необычные, – когда молчание затянулось, заметила я.

– Ты о том, что парни не кичатся своими княжескими родами? – правильно ухватил суть Игорь. Когда кивнула, продолжил: – Это все Юлькина работа. Она с первого класса стала заводилой, так и продолжалось до выпуска. Трубецкой как-то пытался напомнить ей ее место, так она со всего маху двинула его учебником по голове. Тот от неожиданности даже не знал, что сказать. Только пыхтел и пыжился.

– Что, правда?! – не поверила я. Чтобы хрупкая, нежная Юля…

– О… – засмеялся Игорь, – дальше было интереснее. Тоха не разобрался, посчитал, что Сашка ее обидел. Ну и врезал еще раз. Тут Трубецкой не выдержал, двинул в ответ, ну и вновь получил от Юльки. Если бы не вошедший преподаватель, неизвестно чем бы закончилось.

– Это в каком классе было? – под его рассказ ополовинив кружку, уточнила я.

– Это… В первом старшем. В самом начале. С тех пор княжеские замашки в компании не приветствуются. Если это, конечно, не официальное мероприятие.

– Здорово! – кивнула я.

У нас было так и не так. Кичиться особо некому – ни одного титулованного, но имелись те, кто побогаче да понаглее. Внешне – не придерешься, все-таки сказывалось вбитое: не выносить сор из избы. Но вот исподтишка бывало. Меня начали задевать, когда узнали, что летом работала санитаркой. То утку – и где только достали – под парту подкинут. То грязную бумагу из туалета.

Издевались недолго. Оставив на парте «спящую» малую диагностическую магему, я уже через два дня знала, кто именно считал себя таким умным.

Первым желанием было ответить тем же самым: расслабить сфинктер ануса или мочевой пузырь проблемой для меня тогда уже не являлось, но я решила не уподобляться подонку. Просто подошла после уроков и, глядя на глумливую улыбку, положила руку на грудь. Остановить сердце я бы не смогла, а вот замедлить, вызывая даже не страх, а ужас, – да.

Вечером его отец приезжал к нам разбираться, но на попытку высказаться папенька ответил: никогда не станет мужчиной тот, кто смеет оскорблять будущую целительницу.

Как ни странно, этого хватило. Похоже, у тех, кто побывал на войне, некоторые ценности уже в глубинной памяти.

– Ну что, возвращаемся? – вернул меня Игорь из прошлого. Забрал уже пустую кружку. И вдруг подался вперед.

Его глаза оказались совсем близко. Его губы…

– А вот и наши голубки…

– Кто-то успел напиться, – резко отстранился Игорь. И добавил, разворачиваясь: – Только не влезай.

Кивать я не стала. Мало ли… Так и стояла, глядя на воду и пытаясь понять, что это только что было.

– Девочка не там ищет покровителя, – между тем продолжил Трубецкой, которого я узнала по голосу. – Сашенька, тебе надо было ко мне или к Воронцову. Мы не обидим. Мы щедрые.

Тут уж я не сдержалась. Развернулась…

Трубецкой стоял совсем близко, в полутора-двух шагах от меня. Смотрел и скалился злой, куражливой улыбкой.

Все остальное я сделала не задумываясь. Так, как учил Реваз. Подшаг, движение корпусом и не удар, два тычка в болевые точки с коротким импульсом. Первый тут же отсушил Трубецкому правую руку, второй заставил согнуться и ловить ртом воздух.

В следующее мгновение я уже отступила, глядя на дело рук своих, но не забывая, что противник непредсказуем и может уметь блокировать подобное воздействие.

Трубецкой не умел. Покачнувшись, упал на колени и завалился на бок, тяжело, прерывисто дыша.

– Кажется, я зря торопился.

Появление еще одного участника я пропустила. Сергей возник из темноты, словно вылепился из сумрака. Вышел на пристань, окинул нас быстрым, все замечающим взглядом. Чуть расслабился и даже отошел в сторону, словно предлагая нам закончить представление самим.

Игорь не подкачал.

– У вас на Урале все девчонки такие? – отдав мне кружки, присел он рядом с Трубецким.

– Через минуту будет в порядке, – не пропустила я момент развертывания диагностической магемы.

– Ну, если так… – «очистив» руки, поднялся Игорь. – А ты тут как оказался? – посмотрел он на Сергея.

– Приглядывал за этим, – кивнул тот на почти пришедшего в себя Трубецкого. – Александра Игнатьевна, нам пора возвращаться.

Я молча вернула кружки Игорю и направилась к лестнице.

Мне очень не хотелось, чтобы все так заканчивалось, но с родовыми всегда так: один раз позволишь слабину, считай, все, не слезут.

– А ведь она твою мать будет лечить, гаденыш! – зло прошипели за спиной.

Я развернулась… Сергей держал Трубецкого за грудки и шипел ему прямо в лицо. Игорь…

Заметив, что смотрю на них, Игорь улыбнулся и жестом дал понять, что позвонит.

Я не возражала. Без друзей и знакомых в Москве трудно. А он вполне мог стать другом.

* * *

Данила Евгеньевич еще раз посмотрел на экран, задумчиво качнул головой – ответ не стал полной неожиданностью, но все равно удивил, и позвал, помня, что одна голова хорошо, а две…

– Люсенька…

Кричать не пришлось, достаточно негромко произнести имя. После ужина оба любили посидеть в его кабинете. Он просматривал почту, верная спутница – последние новости.

– Да, дорогой? – Людмила Викторовна, отложив газеты – в этом плане она была консервативна, предпочитая старую добрую бумагу, встала с дивана и подошла к супругу. – Что-то…

– Посмотри, – развернул он к ней планшет.

Чтение много времени не заняло. Письмо было коротким.

– Только не говори, что удивлен, – хмыкнула она, возвращаясь на диван. Села, расправила юбку своего любимого платья.

Цвет «серая гавань» подчеркивал глубину ее глаз. Тонкий трикотаж приятно облегал фигуру и не стеснял при этом движений.

– Не удивлен, – протянул он, продолжая наблюдать за супругой.

Когда познакомились, ей было восемнадцать. Он на два года старше. Через месяц они были помолвлены. Через три – сочетались браком. Несмотря на поддержку родных, первое время оказалось сложным. Оба учились, потом появился первенец. Затем война.

Он невольно вздохнул, вспоминая. Целителей не хватало, призывали даже женщин.

Как же он за нее беспокоился! До сих пор вздрагивал, только допуская мысль, что могла погибнуть.

А то, что он сам… Он – мужчина. Защищать Родину – его долг.

– И что будем делать? – улыбнулся он с интересом наблюдавшей за ним супруге.

Почти тридцать лет вместе, но свою Люсеньку Данила Евгеньевич любил, как и тогда, молодым. Любил и уважал, признавая, что тем, кем был теперь, без ее поддержки не стал бы.

– Ты ведь все уже решил, – с ухмылкой поддела его Людмила Викторовна.

– Но ведь должен я услышать твое мнение, – легко парировал Данила Евгеньевич.

– Мое мнение, – тут же стала серьезной Людмила Викторовна. Привычным движением подвесила в кабинете защитное плетение, не допускавшее подслушивание.

И ведь целитель… Целителям тоже приходилось идти на ухищрения, чтобы тайна пациента так и осталась тайной.

– Давай начнем с того, что девочка она хорошая. И в ее таланте сомнений нет.

– Согласен. Будь в Саше грязь, Юля вряд ли ощутила бы родственную душу. Уж у нее на таких людей чутье, – не стал спорить Данила Евгеньевич. Откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди.

Когда Людмила Викторовна слегка приподняла бровь, намекая, что его поза при этом разговоре ей совсем не нравится, опустил руки, положив их на подлокотники.

– Второй момент, который для нас важен. Ваша встреча в поезде…

– …была чистой случайностью, – закончил он. – В этом сомнений нет.

– И, значит, решение поселить ее в доме было твоим и только твоим решением.

– Нашим, – с легкой улыбкой поправил он.

– Нашим, – тоже улыбнулась ему Людмила Викторовна. – А дальше мы ступаем на зыбкую почву предположений.

– То, что она не Салтыкова, мы можем говорить уверенно, – указал он на экран планшета. – Ирина Константиновна…

Писать Ирине Салтыковой, троюродной тетке Александры, заведовавшей лекарским домом в Самаре и преподававшей там же в академии, Данила Евгеньевич не собирался. Но тут как под руку толкнуло.

И вот результат. Александра Салтыкова в роду действительно была. И действительно, Ирина Константиновна приходилась ей троюродной теткой. Но! Настоящей Александре было не семнадцать, а двадцать. Да и находилась она в данный момент вместе с мужем на Дальнем Востоке.

– Не можем, – заставив его удивиться, возразила Людмила Викторовна. – Салтыковой-младшей – нет, а если Салтыковой-старшей…

Данила Евгеньевич даже подался вперед от неординарности сделанного предположения.

– Ты хочешь сказать…

– Бастард. И игры с фамилией в данном случае – неплохой вариант. Та, да не та, – с намеком улыбнулась Людмила Викторовна. – А зная отношение главы рода к «лишним» детям, едва ли не идеальный. Целительницу, да такого уровня, он и не захочет, а рано или поздно признает.

Данила Евгеньевич согласился не сразу. Сначала вновь откинулся на спинку кресла, потом, словно спохватившись, что расслабляться рано, выпрямился. Сдвинул планшет…

– Ей может грозить опасность. Если мы…

– Да, может, но не от твоего к ней внимания, – поправила Людмила Викторовна супруга. – Единственное, что меня беспокоит, – твое письмо Ирине Константиновне, но я попробую избавить ее от подозрений.

– Выставишь меня старым маразматиком? – рассмеялся Данила Евгеньевич. – Мол, совсем выжил из ума, раз девиц начал путать.

– Главное, чтобы ты внутрях ничего не перепутал, – поддержала его смехом Людмила Викторовна. Потом задумчиво прознесла: – И все-таки интересно: чья же она дочь?

Данила Евгеньевич кивнул – ему тоже было интересно, потом хмыкнул:

– А ты заметила, как она разворачивает диагностическое плетение?

Перед глазами тут же возник образ девушки, о которой они говорили. Сосредоточенное лицо, чуть наморщенный лоб. Прищуренный взгляд… А потом пальцы начинали двигаться, создавая сложный узор, от правильности которого зависела порой жизнь человека.

– Она не сбрасывает его полностью, а словно делит на блоки…

– Как делают полевые лекари! – вскочила с дивана Людмила Викторовна. Стремительно подошла к столу. – Тогда я знаю, чья она дочь!

– И чья?! – поторопил супругу Данила Евгеньевич.

От нетерпения аж сердце зашлось, застучало где-то в горле, даря ни с чем не сравнимое ощущение прикосновения к тайне.

– Василия Салтыкова, третьего из сыновей главы. Если ты помнишь…

Да, Данила Евгеньевич помнил. Спокойный, уравновешенный, может быть, даже слегка робкий Василий, бывший его студентом, преображался, когда речь заходила о целительстве.

Быстрый ум, четкие, выверенные движения. И способность брать ответственность.

Он не жил в его флигеле, но лишь потому, что не нуждался в приюте.

– Полковой лекарь гвардейского Измайловского полка. Участвовал в Персидском конфликте… – продолжая обдумывать высказанное Людмилой Викторовной предположение, протянул он. – И как раз около восемнадцати лет назад, чтобы служба безопасности рода не раскопала интрижку. А отчество? – вскинулся он, мысленно наткнувшись на несоответствие.

– Да кто его знает, – равнодушно пожала плечами Людмила Викторовна. – Может, мать в честь своего отца дала, раз уж без мужа. А может, документы такие выправили. Разве это имеет значение?

– Ну, раз не имеет… – поднялся и профессор. Обойдя стол, притянул Людмилу Викторовну к себе. – Значит, девочка остается у нас. Более того…

Людмила Викторовна взглядом дала понять, что согласна с ним.

Говорить о том, что оба будут не только покровительствовать талантливой студентке, но и оберегать ее от возможных проблем, уже не стоило.