Текст книги "И осталась только надежда…"

Я не стал открывать глаза – и так ощущал, как она слегка напряглась, пусть даже голос и не выдал ее волнения.

– Скорее, желание жить. Как оказалось, этот мир не менее жесток, чем наш, и выживают в нем лишь те, кто способен пробудить в себе древние инстинкты. Без храма, конечно, тоже не обошлось, но он только воспользовался тем, что уже было присуще человеку.

Как только стало понятно, что Лера сделала свой ход, я немедленно вернулся с Дарианы, предпочтя лично наблюдать за их встречей. Кадинар не стал даже уточнять, нужна ли мне его компания. Все, что касалось правительницы темных эльфов, для него было приоритетным.

Нашего появления она не заметила, хоть и постоянно отслеживала собственную поисковую сеть. Но ставить ей это в вину я не собирался, этот уровень игры ей был ни к чему. А вот Сизов…

Мы подошли достаточно близко, чтобы опытный воин, привыкший наблюдать и оценивать, смог ощутить наш интерес. К тому же помощника Вилдора он уже видел и просто обязан был заметить, пусть тот и старался не показываться ему на глаза.

В какой-то мере это было испытание, и он его успешно выдержал.

Во время нашего с ним разговора Лера не присутствовала. Не потому что не была способна контролировать себя – держалась она великолепно. Спокойная, собранная, уверенная в себе и в нас. Но о некоторых вещах ей знать не стоило.

Она понимала, что говорить мы будем не о погоде (этот оборот речи я несколько раз слышал и от нее, и от Сашки), но я не хотел, чтобы она стала свидетелем того, каким именно образом я намеревался проверить самообладание этого мужчины. От него зависело достаточно многое, и я должен был увериться до конца, что он не отступит, узнав, с кем именно придется иметь дело.

Свой страх он не только умел держать в узде, но и использовал как источник силы.

– Тебе неуютно?

Лера чуть напряглась в ожидании моего ответа, я же едва сдержался, чтобы не засмеяться вновь. В отличие от своего тезки, на Земле я был впервые, правда, имел возможность пользоваться его памятью.

Но дело было даже не в этом. Мы, даймоны, трепетно относимся к своему родному миру. Однако это не является привязанностью, скорее, просто осознание своих истоков. Адаптивность же, присущая нашей расе, помогает чувствовать себя комфортно в любых условиях.

Дариана, как первая, так и вторая, соответствует нашим представлениям о красоте. У нас есть склонность к дикой первозданности, необузданности, стихийности. Поэтому все, что мы строим, находится либо в небе, либо под землей. То же немногое, что выносится на поверхность, идеально вписывается в окружающий пейзаж.

Прародительница Веера оказалась нашей противоположностью. Но судить, насколько это правильно, я не собирался. Хотя мысль о том, что Земле нужен единый правитель, у меня уже возникала, вызывая сожаление, что цель Яланира не позволяет мне отдать ему власть над людьми.

– Мне расценивать это как заботу? – довольно точно воспроизвел я интонацию, которую она уже использовала в нашем разговоре.

Ее усмешка показалась мне горькой:

– Наверное.

– Лера. – Мне пришлось не только встать, но и перебраться к ней поближе. Когда я присел на край дивана, сжав ее руку, она вздрогнула и попыталась отстраниться. Но, заметив вызов в моем взгляде, тревожно замерла в ожидании продолжения. – Лера, мне может потребоваться помощь, но лишь тогда, когда у меня не будет возможности одновременно находиться в разных местах или если кто-то может сделать что-то лучше меня. Я могу попросить совета не потому, что сомневаюсь, – мне интересно мнение тех, чьи способности я оцениваю достаточно высоко. Но вот забота… я в ней не нуждаюсь.

Ее спокойствие стало холодным.

– Да, я помню.

– Но это не значит, что мне это неприятно.

Я многое помнил о самом себе, по крайней мере все, что касалось прошлого моего мира, оказалось мне уже доступно. Каждый день из последних двух тысяч лет, все проблемы, которые возникали передо мной как перед айларом. И единственное, о чем я не знал, о своей личной жизни. Ничего, кроме того, что детей у меня нет.

Мгновение, когда я признался ей в том, что выделяю ее отношение ко мне из множества других, стало прозрением. Теперь я знал причину, по которой я был один.

Воспоминания нахлынули неукротимой стихией, сминая щиты самообладания, лишая дыхания, словно случившееся в тот год, когда Дариана признала мою власть над собой, произошло только сейчас.

Возможно, отголоски нахлынувшей на меня боли докатились до Леры, несмотря на всю мою выдержку. Ее взгляд потемнел, она машинально попыталась выдернуть свою руку из моих, и я даже «увидел», как она продолжила движение, пытаясь забрать у меня часть прошлого…

Однажды уже справился с горечью потери, сумею и сейчас.

– В то время, когда Яланир приступил к подготовке базы на Земле, используя местные ресурсы, в разных странах этого мира начали организовываться группы. Они называют себя командами или спасителями. Создавались практически одновременно, ядром становились потенциальные маги Равновесия, чаще всего женщины, или слабые видящие – все бывшие или нынешние военные, прошедшие через кровь и смерть. А вокруг сплачивались мужчины, способные адекватно вести себя в экстремальных ситуациях, имеющие опыт и навыки спасательных работ. Но никаких связей между ними, никакого стремления найти себе подобных. Так продолжалось несколько лет. Все изменилось два года тому назад.

Я продолжал держать ее руку, чувствовал ее тепло, ловил стук ее сердца. Волнение Леры было для меня очевидным. Но вот что было его причиной?

– Два года тому назад твой старший сын умер на Дариане и воскрес на Земле.

– И началась новая игра, – не столько подтвердил я ее слова, сколько перехватил инициативу разговора. – А две луны тому назад скрывающийся под ником Архангел Андрей Сизов начал поиски базы, которую увидел в своем видении, подключив к этому большинство из действующих групп, тем самым их сплотив.

Ночь уже давно опустилась на землю, а мы продолжали говорить. Но в каждую произнесенную мной фразу я добавлял слово-ключ, выплетая заклинание, которое ей не должно было быть знакомым. Все-таки две Дарианы с каждым столетием расходились все дальше.

Она заснула, когда мое восхищение ее стойкостью приблизилось к грани моего же терпения. А я все продолжал сидеть, не в силах отпустить ее руку.

Однажды я потерял ее и смирился с этим, готов ли я пережить это вновь? Или…

Только ли ради будущего своего мира я решил участвовать в этой авантюре?

Ни на один из этих двух вопросов ответить себе я не мог, этот слой памяти продолжал оставаться для меня недоступным. Да и не успел бы.

Появление в коттедже постороннего ощутил сразу, как только Сашка открыл портал.

Сашка?! Для многих он уже успел стать Александром. Только не для меня. Он был ее сыном. Он мог бы быть моим сыном.

Олеойор вошел в комнату без стука, здесь находилась его жена. Застыл на пороге, отметив, с какой осторожностью (нежностью?) я положил руку Леры поверх покрывала.

Поединок взглядов был коротким. Нам хватило одного мгновения, чтобы понять: ни один из нас не собирался отступить или сдаться.

Глава 7

Алена

Все, что скрывал за собой сон, обрушилось на меня в одно мгновение.

Пониманием.

Я могла рыдать, сыпать проклятиями, да только ничего уже было не изменить. И испытанный мной ужас, когда глаза Туорана, которые я видела сквозь пелену боли, вспыхнули алым, а за его спиной раскрылись похожие на ажурное кружево мерцающие серебром крылья, навсегда останется со мной.

Отвращением к самой себе, когда мои губы потянулись к его, требуя поцелуя, а в ушах звучал тихий шепот: «Держись, малышка!»

Осознанием, что та жизнь, в которой я верила в чудеса и любовь, безвозвратно ушла, оставив после себя только пепел сожаления.

Диссонансом притягательности даймона и его чуждостью нам, людям.

Безысходностью.

Но не только это заставляло меня сейчас содрогаться от бессильной ярости. В то время, как одна часть меня осознавала, что он делает со мной, и испытывала омерзение, вторая – спокойная до холодности и рассудительная, пыталась связать воедино все, что я уже знала об открывшихся во мне способностях и инициации, приводя к страшному для меня вопросу. Что было лучше: умереть, не выдержав магической комы, или выжить, но пройти через подобное?

Ответа не было, был лишь голос, не позволяющий мне сделать свой выбор. Прерывистый, надрывный, перемежающийся моими и его стонами, но даже в эти мгновения наполненный болью.

И неважно, что большую часть слов он произносил на незнакомом мне языке.

Я не только слышала их, я понимала. Его слова о ненависти я разобрала тоже.

Оцепенение медленно отпускало, уходя вместе с тем ужасом, который едва не захлестнул меня своей волной. Мне не стоило обманывать саму себя – решение принято. Пусть и не мной.

Возможно, я бы уже выла от отчаяния, если бы не живущая во мне вера в лучшее и странная мысль о том, что умереть я всегда успею.

А раз так, стоило хотя бы осмотреться. И подготовиться к его возвращению. Сомнений в том, что нахожусь у него, у меня не возникало: все, на что уже успел упасть мой взгляд, говорило о нем.

Приподнявшись на локте, отметила, насколько кажется легким тело. Вот только на душе было гадко!

Села, натянув одеяло повыше, прикрывая грудь. Из одежды лишь странный узор на теле – множество спиралей, темное серебро на кажущейся слишком светлой коже.

Одни вопросы, вызывающие желание закрыть глаза и завыть. От бессилия.

Если бы это могло мне помочь!

Обстановка вокруг ассоциировалась с казармой. Комната довольно большая, но с минимумом мебели: рабочий стол с двумя вертикальными стержнями по бокам, назначение которых мне непонятно, стул, простой шкаф, заставленный на первый взгляд самыми обычными книгами; кровать, шире, чем ставший мне родным топчан, но явно не рассчитанная на двоих.

Все весьма скромно.

Но рука уже касалась тонкого шелка простыней, да и одеяло, словно лебяжий пух. Невесомое, нежное, так и ластится к телу. И за маской холодного и бесчувственного существа рисуется совершенно иной образ, утягивая за собой в сладостный обман.

А может, он не такой, каким хранят его мои воспоминания?!

Появление Туорана в комнате я пропустила. Вот только что была одна, терзаясь сомнениями, а теперь он стоит у стены, часть которой беззвучно закрывается за его спиной. И во взгляде, направленном на меня, нет ничего, кроме пустоты.

Черный плащ, который он скинул удивительно грациозным движением, отлетел на стул. Но то ли бросок был не столь точным, то ли что-то лишило даймона спокойной уверенности, только ткань не удержалась на спинке и сползла на пол, похожая на пролитые чернила.

Он этого даже не заметил.

– Когда все закончится, обряд будет проведен по всем правилам. Но уже сейчас по нашим законам ты являешься моей женой.

Голос холодный, мертвый. Лишь дернулся на мгновение подбородок. Еще бы понять, что это значит?

– Мне надо одеться. – Терпение никогда не было моей сильной стороной, но мне хватило ума, чтобы понять: истерикой ничего не изменить.

Того, что я узнала от него и Амалии, было слишком мало для окончательных выводов. Но я решила, что мне стоит затаиться и ждать. Той самой помощи, о которой говорила девочка.

Как же мне хотелось ей верить!

– Купальня здесь. – Быстрое движение: был там, оказался в шаге от меня. Ладонь, на которой такой же рисунок, как и у меня на теле, касается темной прямоугольной пластины на светлой стене, и часть ее отходит в сторону. – Твои данные я ввел в систему, остальные доступные тебе панели управления в этом модуле я покажу позже. Одежда для тебя приготовлена.

Все очень лаконично. Не за что зацепиться, чтобы укрепить свою веру или окончательно отчаяться. И не понять, хорошо ли, что я не ощущаю в нем угрозы, и настолько ли плохо, что в нем не чувствуется раскаяния?

– Отвернись. – Я старалась держать себя в руках, но давалось это с трудом.

В голове крутились кадры из фильмов, новостные сообщения. Калейдоскоп из слов, в которых все чаще проявлялось несколько: заложники, стокгольмский синдром, террористы, группа захвата.

Вот только на кино все это было мало похоже.

Ответа я не дождалась, но мое желание он выполнил. Отошел к столу, тяжело опустился на стул, плащ не поднял. Если я правильно запомнила, Амалия называла его набиру.

Продолжая посматривать на Туорана одним глазом, я двинулась к проему, но едва не забыла обо всем на свете, когда он провел рукой рядом с одним из стержней, и они оба вспыхнули, а между ними протянулась светлая дымка, на которой проявилось изображение.

– Поторопись. Сейчас принесут обед.

Еще секунду назад я могла поклясться, что он всматривается в то, что я посчитала экраном, но он тут же поспешил напомнить мне о моей наивности.

Ждать себя я не заставила. Не потому что решила прислушаться к его пожеланию. Слишком много зеркал, с каждого из которых на меня смотрела я сама. И хотя внешне во мне ничего не изменилась, если не считать узора (который мне так и не удалось смыть), смотреть в собственные глаза я не могла. Они были такими же пустыми, как и Туорана.

В какой-то мере это отрезвило. В моей прежней жизни не было ситуаций, в которых мне приходилось бы рассчитывать только на себя. Я довольно рано отвоевала для себя самостоятельность, но всегда знала, что в этом мире есть место, куда я могу приползти зализывать раны. Сейчас же, когда я столкнулась с тем, что мое сознание даже отказывалось принимать, пусть и соглашаясь с теми неопровержимыми доводами, которые окружали меня фантастическим антуражем, моим подспорьем были лишь мужество и надежда. Слабенькая, хлипкая, но не желающая сдаваться.

Костюм был моего размера. Белые сапожки на небольшом каблучке с длинным узким кармашком на внутренней стороне голенища. Память тут же услужливо подсказала – черные ребристые рукояти ножей с крупным камнем сверху, которые смотрелись украшением на фоне заправленных в сапоги брюк.

Сочетание холодного оружия и технологии, с которым я здесь столкнулась, почему-то не казалось мне противоречивым.

Белье короткие шортики и не прикрывающая пупок майка. Мысль о склонности даймонов к минимализму у меня уже возникала.

Когда я покинула купальню, как назвал Туоран ванную комнату, он все так же сидел за столом спиной ко мне. Он не обернулся, давая мне возможность понаблюдать за собой, хотя я была уверена, что о моем присутствии ему известно.

Ни следа усталости, легкие, небрежные движения пальцев в воздухе, за которыми мгновенно следовало изменение картинки. Идеальная осанка, но при этом абсолютно прямая спина не казалась напряженной, широкие плечи, легкий наклон головы…

Могла бы я влюбиться в него?

«Нет!»

Ответ прозвучал раньше, чем я закончила задавать себе вопрос. Я уже догадалась, что они с Кириллом вполне могли принадлежать к одной расе, помнила проявившийся на одну секунду четко очерченный контур иного лица, антрацитовую кожу и алмазный блеск на ресницах и по краю темного зрачка. Но если Кир внушал доверие, то Туоран вызывал настороженность.

Теперь я точно знала, что мое первое впечатление о нем оказалось верным.

– Это ограничители магии. – Я в испуге вздрогнула и отпрянула, опять не заметив, как он оказался рядом, но мужчина уже успел застегнуть на моих запястьях широкие браслеты. А потом, никак не отреагировав на мой невольный жест, все так же холодно продолжил: – Ты будешь носить их, пока не научишься контролировать себя.

Я продолжала молчать, не находя сил на то, чтобы произнести хоть слово. А мозг лихорадочно подбирал ассоциации, в которых я выступала то в роли щепки в бушующем море, которым был он, то песчинкой в пустыне, то пылью под его ногами. На большее моего воображения не хватало, но даже этого оказалось достаточно, чтобы понять: рассчитывать я могу только на фортуну, если я ей еще пригожусь.

– Наш мир жесток. – Его ладонь тяжело легла на мое плечо, он сжал пальцы, вызывая у меня болезненную гримасу. – Тебе стоит осознать это как можно скорее.

Мне пришлось прикусить губу, чтобы сдержать слезы. Это не ускользнуло от его внимания. Я пыталась найти дерзкие или грубые слова, которые добавили бы мне твердости, чтобы выдержать его присутствие рядом. Но их не было. А к тем чувствам, которые я уже испытывала, добавилось еще одно, запоздало догнавшее меня.

Я уже знала, во мне живет его ребенок. И хотя я спокойно восприняла рассказ Амалии о том, что ее отцом был темный эльф, представить, каким именно будет это дитя…

Мне не удалось сдержать родившийся в груди крик. Но на истерику он отвел мне лишь одно-единственное мгновение. Я еще не успела захлебнуться воем, как уже была жестко прижата к стене, а его взгляд буквально пронизывал меня ранящим спокойствием.

– Поверь мне, это не самое страшное, что могло случиться с тобой. – Его речь была больше похожа на рык, но какой-то бесчувственный. – Я дал тебе шанс выжить, дам еще один – отомстить. Я сделаю даже больше, когда наступит момент, ты возьмешь мой кинжал, и я пропущу один твой удар, сыграв в игру со смертью. Но только в обмен на клятву, которую возьму с тебя.

Дошедший до меня смысл был похож на ушат ледяной воды: такой же отрезвляющий.

– Какую? – то ли проблеяла, то ли прошептала я.

Он же продолжал быть все таким же равнодушным.

– Ты дашь мне клятву, что родишь этого ребенка. Мои родичи о тебе позаботятся. Не сможешь полюбить, оставишь его им и уйдешь. Тебя никто не будет останавливать.

– А если я ее нарушу? – Не смелость заставила меня задать этот вопрос. Страх, который сковал все внутри.

– Не нарушишь. – Мне показалось, что в его глазах мелькнуло облегчение, но я была настолько взбудоражена, да и не слишком разбиралась в движениях чужой души, чтобы утверждать это. К тому же его голос оставался холодным. – Есть клятвы, которые нарушить невозможно. Ты же не хочешь, чтобы из-за твоей легкомысленности пострадали близкие?

Он был прав, я не хотела.

– А если ты нарушишь?

Его смех был горьким. Но он не позволил мне разобраться в том, что скрывалось за ним, резко оборвав мнимое веселье.

– Нарушение наших клятв тянет за собой бесчестье. Это значительно страшнее смерти.

– Что я должна сказать? – Мои ноги дрожали, но я сделала попытку выпрямиться и развернуть плечи, давая ему понять, что слабость моя была мимолетной.

– Ничего. – Он отступил на шаг назад, окидывая меня с ног до головы оценивающим взглядом. – Приняв это предложение, ты приняла и ответственность. И будет лучше, если ты это запомнишь. Законы магии более непреклонны, чем те, что создаются для управления обществом. За каждое слово, за каждую мысль, за собственные колебания, за ошибочную убежденность – за все приходится отвечать. Собой, своим будущим, своими потомками.

– Ты меня запугиваешь? – Ничто из сказанного им не звучало угрозой, но чем дольше мы говорили, тем увереннее я становилась.

Нет, мои боль, страх, отчаяние никуда не делись. Они были со мной, и я догадывалась, что теперь каждая секунда моей жизни будет наполнена ими. А еще я знала, что теперь постоянно буду прислушиваться к себе, осознавая, что во мне растет похожее на него существо. У него будут его глаза, черная кожа и крылья, ажурные крылья, похожие на звездную ночь.

Но для меня он навсегда останется чужим, не моим ребенком, которого я никогда не смогу полюбить.

Разве можно любить того, кто рожден от насилия?!

– Учу. – Он как-то устало вздохнул, мгновенно потеряв свою бесстрастную высокомерность, и добавил, уже совершенно иным тоном, сквозь который пробивалась мягкая улыбка: – Пойдем поедим. Не знаю, как ты, а я уже двое суток ничего не ел.

Моего ответа он дожидаться не стал, словно ощутив, что единственным откликом на эту метаморфозу стал вспыхнувший в душе гнев. У меня мысли не возникло, что он таким образом пытался добиться моего расположения, но это все равно воспринималось как издевательство.

Все было слишком по-человечески.

Сдержаться мне удалось на пределе собственных сил. Помогла убежденность – он мне не лгал. Ни тогда, когда утверждал, что иного выхода нет, ни тогда, когда говорил о моем будущем.

Не потому что сочувствовал мне и пытался хоть чем-то поддержать. Нет. Ему не было смысла лгать – я была в его власти.

– Эта панель открывает доступ к… – Он на секунду замялся, словно подбирая слово, а потом уверенно закончил: – Гостиной. Мы не нуждаемся в уюте, но для тебя я решил сделать исключение.

Стена справа от его рабочего стола разошлась, открывая проход. Туоран сделал шаг внутрь и остановился, дожидаясь меня. Причин проявлять упертость я не нашла и последовала за ним, готовая в любой момент отступить, если вдруг в выражении его лица проскользнет удовлетворение моим послушанием.

Он продолжал оставаться отстраненным и тогда, когда мы сели за стол.

– Через восемнадцать дней в этом мире проявится храм, в котором находится преобразователь вероятностей.

Я успела немного расслабиться, успокоившись под его молчание.

Он не навязывал мне себя, лишь изредка взглядом указывал на какое-нибудь блюдо, предлагая попробовать. В первый раз я с опаской взяла в рот кусочек чего-то запеченного, но вкус оказался приятным, так что потом я уже не испытывала подобных сомнений. И даже когда он пододвинул мне массивную кружку с источавшим пряный аромат напитком, смело сделала глоток, в очередной раз оценив его умение угадать мой вкус.

Так что когда он вдруг заговорил, словно вновь возвращая к памяти все случившееся, почувствовала, как невольно сжимаюсь, пытаясь стать меньше и незаметнее.

Мы сидели друг против друга, но его взгляд был прикован к большому экрану слева от меня, на котором плавно, словно камера медленно двигалась вкруговую, менялись пейзажи. Я редко когда покидала город, и единственным известным мне местом за его чертой был коттеджный поселок, в котором жила бабушка. Но то, что я видела, казалось мне знакомым.

Особенно когда среди яркой зелени вдруг мелькал полуразрушенный ангар, а сквозь траву просвечивали бетонные плиты дороги. И хотя я точно знала, что никогда там не была, определенные ассоциации эти картинки навевали. Рассказывал мне Костя когда-то о заброшенных во время перестройки ракетных шахтах.

Воспоминание о нашем системном администраторе тут же отозвалось еще одним. О Кирилле. И о том самом храме, о котором заговорил Туоран.

Но теперь я уже держала себя в руках.

– Находящийся в нем кристалл дает доступ к власти над всеми мирами Веера, над всеми расами, живущими в них, над прошлым и будущим.

– И все это ты готов бросить к моим ногам? – Я хотела, чтобы мои слова прозвучали язвительно, но получилось, скорее, беспомощно.

– Ты поможешь активировать систему, дав нам с отцом доступ к управлению.

Отставив кружку в сторону (желание бросить ее в даймона становилось невыносимым), я пристально посмотрела на Туорана, только теперь, наверное, осознав, что это существо является моим мужем.

Вот только переживать по этому поводу сейчас было глупо. То, что он говорил, полностью игнорируя мои реплики, было более важным, чем чувства, которые я испытывала.

– Тот день, когда это случится, станет первым днем новой истории. Начало ей положишь ты.

– Мне начинать трепетать от подобной чести?

Резко отодвинув стул, я поднялась из-за стола, надеясь хоть таким образом вернуть его в реальность. Я не знала, как проявляется у даймонов сумасшествие, но искренне опасалась, что именно это вижу сейчас перед собой.

– Этому миру уже давно нужна встряска, и мой сын когда-нибудь станет его правителем.

Его слова пугали и вызывали желание сбежать. Вот только бежать было некуда. И все, что я могла, – продолжать говорить в надежде, что какая-нибудь из моих попыток окажется успешной.

– Зачем ты мне все это рассказываешь?

Вопрос вырвался сам собой до того, как я осознала, что мне не стоило его задавать.

То, что я была права, стало ясно довольно быстро. Из его взгляда исчезло безумие, а в появившейся на его губах улыбке была уверенность, что деваться мне некуда.

– Я хочу, чтобы ты не обольщалась. Я сдержу свою клятву, но только после того, как все произойдет. Так что смирись, пути назад для тебя нет.

Лера

– Я пойду с ними.

Вилдор отвернулся к окну за мгновение до того, как я начала говорить, словно знал, что именно услышит. Впрочем, это было весьма вероятное предположение. Меня он знал значительно лучше, чем я его. Он так и оставался для меня непредсказуемым.

Сашка хмыкнул и переглянулся с Кадинаром – опять спорили. И, похоже, сын выиграл. В какой-то мере это успокаивало. Причем сразу по двум причинам. Первой было наличие оптимизма в наших рядах, раз они способны на ставки, значит, еще не все потеряно. Ну а второй – он явно не собирался меня останавливать.

Сартарис опустил взгляд, но я успела заметить, что смотрел он перед этим на бывшего ялтара. Очередная порция пищи для размышления. В последние дни именно этот даймон все чаще находился рядом с дарианцем, в то время как его помощник старался держаться поближе к Саркату. Объяснить происходящее я не могла, но была уверена, что за этим скрывается нечто важное.

В отличие от них, Костя, фамилию которого я все забывала узнать, и Андрей выглядели удивленными моим решением, но свое мнение высказывать не торопились.

– Никто, кроме меня, не может полностью скрыть свою магию. К тому же этот мир для меня родной.

– Ты настолько скромно оцениваешь мои способности? – Вилдор обернулся лишь на мгновение. Но этого оказалось достаточно, чтобы понять – он чем-то очень доволен.

Я проснулась очень рано, еще было темно, но дарианца в коттедже уже не было.

Мирно дремавший в кресле гостиной на первом этаже Кадинар (абсолютно невероятное зрелище) на мое появление отреагировал весьма сдержанно: приоткрыл один глаз, буркнул, что отдых пошел мне на пользу, добавил, что наш неуловимый обещал быть к обеду, и вновь его закрыл.

Желание задавать вопросы у меня пропало напрочь, как и настроение. Я не сомневалась, что каждый из них делал не только все возможное, но и невозможное тоже. И лишь я чувствовала себя вне событий, несмотря на все их уверения, что это не так.

Я всегда считала, что моя жизнь научила меня терпению. Как оказалось, сильно ошибалась.

Он появился сразу после завтрака. Закрылся в комнате, которую выбрал для себя, и вышел оттуда буквально за несколько минут до того, как прибыли Андрей и Константин. Красавчика в этот раз Сизов с собой не взял. Жаль. Мне не хватало простых, пусть и собачьих, чувств.

Спина стоящего у окна дарианца меня не смутила, она была не менее выразительна, чем его мимолетный взгляд. Так что ответ я адресовала именно ей.

– В отличие от тебя я помню про твой генетический маркер. Закираль утверждает, что продолжает ощущать родство с тобой. Или ты уже забыл, что мы здесь благодаря стараниям твоего старшенького?

Ехидство меня не красило, но сейчас это не имело никакого значения. Я осознавала, что он намеренно выводит меня из себя, но сдержаться не могла.

Возможно, и зря. Сизов нахмурился, явно оценивая информацию, которую я ему так неосторожно подкинула, но ничего не сказал, чем меня очень обрадовал.

– Карту.

Игнорирование как ответ на вопрос? Знакомый метод и, надо признать, весьма действенный, потому как злит значительно сильнее. А самое главное, повторить подобное с ним вряд ли удастся.

Сартарис, реагируя на приказ, активировал управляющий стержень, а я подала ему ментальный накопитель, с которым работала уже несколько дней, занося туда все изменения магического фона.

Дарианский аналог компьютера вывел прямо в воздухе мерцающую дымку экрана, который тут же растянулся кубом, заливая все вокруг призрачным светом, и словно втянул всех присутствующих в свое нутро. Затем расчертился сеткой, став подобием знакомого мне с детства кубика Рубика, только слишком большого, и распался, подчиняясь мысленной команде Крылатого.

Я отошла в сторону, стараясь не замечать горящего взгляда Константина (сама, увидев в первый раз, не сдержала восторженного вздоха), и остановилась только у стены, на самой грани контура, подальше от дарианского кошмара. И только там отдала команду:

– Город.

Мое общение с их системами хранения и обработки данных оставалось на самом примитивном уровне. Были у меня некоторые навыки поиска информации, давшиеся мне относительно легко, так как навевали воспоминания о зачетах по вычислительной технике в институте. Даймоны поклонялись Хаосу, но в жизни придерживались жесткой структуры.

Еще я справлялась с простейшими одно-, двухуровневыми блоками баз данных, визуально напоминающими пирамиды. На первом уровне – ввод, хранение. На втором – обработка, анализ, возможность внедрения магической составляющей, включая простейшие заклинания. Третий уровень – анализ, выводы, сложные многокомпонентные магические цепочки – был мне практически недоступен, мешали сложившиеся на Земле стереотипы мышления.

Всего их было семь, и когда Сашка, уверенно работающий с каждым из них, пытался объяснить мне принципы их действия «своими словами», я ощущала себя даркешем (первоначальная заготовка для меча) – по-нашему «чайником». Закираль, бывший когда-то моим наставником, утешал, что с моими темпами освоения их технологий лет так через тысячу я вполне смогу стать младшим сотрудником в аналитическом центре.

Я не стала напоминать ему, что координаты Дарианы-2 нашла именно я.

Раскинувшееся в воздухе трехмерное изображение моего родного города как раз и являлось таким двухуровневым блоком. Довольно подробная масштабируемая карта с дополнительными схемами и диаграммами, захватывающая пару сотен метров над и под землей, на которую с помощью поисковой сети я нанесла все основные характеристики магических потоков.

– Управляющие импер-коды: от минус шести – начало измерений – до нуля – текущие показания.

Как я ни старалась говорить спокойно, волнение прорывалось в голос. Но Вилдор, который затеял это представление для наших гостей, – сам он постоянно отслеживал мое художество, – этого словно и не замечал.

Я не обольщалась, у него просто было более интересное занятие. Он из-под полуопущенных ресниц наблюдал за Андреем. В отличие от Кости тот выглядел слишком безмятежным.

– Общий магический фон несколько снижен и продолжает снижаться, скорость изменения постоянная, что должно было позволить хотя бы приблизительно оценить, когда этот процесс запустили. – Сартарис поймал мой умоляющий взгляд и взял дальнейшие объяснения на себя.

Нормальный отдых, как правильно отметил Кадинар, сказался на мне благотворно. Появилось несколько неожиданных идей, легко объяснявших те явления, суть которых никто из нас до сих пор не мог понять.

– Однако, – продолжил он, весьма откровенно не заметив многозначительной ухмылки Вилдора, – результат нас смутил. Архивные записи относились к периоду десяти – двенадцатилетней давности, а полученное значение соответствовало нижней границе прогноза. Следующее предположение – изменение скорости – мы отбросили. За дни наблюдения отклонение было настолько незначительным, что принимать во внимание его не стоило.