Текст книги "И осталась только надежда…"

– Постоянную скорость изменения истолковать несложно – работа накопителей. – Я влезла в пояснения Крылатого, воспользовавшись паузой, которую он сделал. Но если все, что говорил он, предназначалось, скорее, Андрею и Косте, то мое вмешательство тут же вызвало интерес и у остальных. – А если предположить, что скорость менялась скачкообразно?

– И что это нам дает? – небрежно уточнил Кадинар.

Я могла бы поверить, если бы не видела его взгляда. Он уже взял след.

– Тарагор.

Недоумение отразилось только на лицах у наших гостей, но те просто не знали, что означает это слово. Те же, кто был в курсе, пытались связать сказанное и увиденное с этим легендарным магическим существом.

– Объясни. – Первым сдался Вилдор. Просто не захотел терять зря время.

– Можно, конечно, предположить, что скачкообразность связана с изменением количества накопителей. Но это не кажется логичным, наибольшая мощность Яланиру была нужна на этапе создания базы и проведения генетических опытов, сейчас же только поддержание защиты. А как только храм проявится, дополнительные источники ему уже не потребуются. Так что я никак не могла связать воедино то, что видела, с тем, что представляла в собственном воображении. Пока не вспомнила про питающегося магией дракончика. И вот тут-то и появилась эта мысль. Мы с Таши как-то пробовали разобраться в алгоритме действия магических заклинаний, обеспечивающих его существование. И нечто подобное я наблюдала на тех листочках из лабораторного журнала, которые мы нашли.

– Ты думаешь, что созданное сыном существо само является магическим накопителем? – Голос дарианца был ровным и холодным. Не самый оптимистичный признак.

– Я бы пошла дальше – блокиратором. Накопителем с огромной емкостью.

Художественный свист Сашки очень точно характеризовал сказанное мной. Я до сих пор помнила встречу с хасарами, любившими полакомиться чужой магией. Пара минут, и единственным твоим оружием остается меч. Тарагор способен истощить мага высокой степени за пару мгновений. Чего ожидать от этого создания, можно было только догадываться.

– А что в запасе?

Никто не впал в ступор. Одни не знали, насколько это серьезно, а других подобные проблемы остановить не могли. Но неожиданно насмешливый голос моего личного кошмара заставил и тех и других несколько напрячься. Такие интонации при общении со мной редкостью не являлись, но в этот раз звучали по-особенному.

– А ты догадливый, – фыркнула я и подмигнула сыну, намекая на то, что ему будет приятно услышать, что я скажу дальше. – В тех формулах присутствовали цепочки обеих основ и всех стихий. Не было там только одного.

Движение Вилдора было, как всегда, молниеносным, но плавным. Ткань набиру скользнула по застывшим в воздухе улицам и домам города, пронизывающим его магическими и воздушными потоками, а на лицевом платке, который он сегодня так и не отстегнул, тонкой мерцающей линией засветилась крыша музыкального театра в виде трамплина.

– Даже не рассчитывай на это! – прорычал он мне в самое ухо.

Я, сдерживая первый порыв – забыть о самообладании и устроить небольшой такой поединок, попыталась прикинуть, какая именно часть города сейчас красовалась на моем лице, но запуталась в масштабе.

Всколыхнувшийся в душе гнев так и не утих.

– Как ты думаешь, сколько их там? Десять? Двадцать? Сотня?

Наверное, впервые за время нашего знакомства мне удалось довести его до состояния, когда желание немедленно убить меня брало в нем верх не только над здравым смыслом, но и над теми клятвами, которые он дал.

Я же, чувствуя, как ярость медленно уступает первенство азарту, наслаждалась моментом.

– Но сейчас меня больше интересует другой вопрос, – продолжила я, еще сильнее нагнетая обстановку. Весьма удачно. Сашка, почуяв неладное, попытался встать между нами, но был вынужден отступить. Два одинаково жестких взгляда обещали ему большие проблемы, если он этого не сделает. – В чем опора твоего спокойствия? Что знаешь ты, о чем не догадываюсь я? И зачем тебе все это надо?

– Я бы добавил еще один, – фыркнул Сартарис с другой стороны комнаты. – Но моя жизнь мне еще дорога, так что я придержу его до более подходящего случая.

– Это ты про семейную сцену? – как-то по-детски уточнил Костя, одной фразой не только разряжая обстановку, но и давая понять, что он в этой компании уже стал своим.

Шутливый удар ладонью по затылку от Сарката, многообещающее шипение от Кадинара, и нам с Вилдором приходится разойтись по разным углам.

Он возвращается к окну, у которого стоял, так и не просветив меня в отношении собственных тайн, а я улыбкой успокаиваю несколько встревоженного Андрея.

Жаль, я не успела предупредить его о том, что подобные развлечения ничуть не мешают нам действовать сообща.

– Разница в показателях фона на правом и левом берегу Иртыша, который служит естественной преградой для нижних потоков, и вектор изменений дают достаточно четкое направление.

Я, уменьшив, движением руки отвела изображение города к себе за спину, яркими стрелками обозначив течение магической реки. Место будущего поиска очертилось алым абрисом. Леса, болота, ближайший населенный пункт километрах в сорока, коттеджный поселок, где жила мама с детьми и та девушка, которой не повезло оказаться потенциальным магом Равновесия.

Мысль об Алене потянула за собой другую. В отличие от меня, имеющей в предках большую часть рас, населяющих миры Веера, она была человеком без малейшей примеси иной крови. И я даже боялась представить, чем именно станет для нее инициация.

Будь рядом с ней любой маг, кроме владеющего Хаосом, я бы переживала, но была уверена, что она выдержит. Порядок и стихии действуют мягче, позволяя осторожно вывести сознание на другой уровень восприятия мироздания и подготовить тело к раскрытию каналов.

А вот проявление Пустоты… В нас, людях, жило стремление к разрушению, так что Хаос чувствовал себя вольготно в наших душах. И мало кому из не подготовленных к этому было дано пережить встречу с ним.

– Мне известно это место.

Все размышления вышибло из моей головы одной-единственной фразой Андрея.

– Мне тоже. – В отличие от Сизова, который не сводил глаз с меня, Костя смотрел на Вилдора. – Приходилось там бывать.

«Юношеское увлечение. Он был диггером», – пояснил дарианец, заставляя меня стиснуть зубы. А то я не знала этой подробности из жизни Константина.

– В этом районе находилась база ракетных войск стратегического назначения. Все давно заброшено, шахты затоплены. Черметчики прошли там, как саранча, страшное место.

А вот этот термин Вилдору был явно не знаком. На мгновение он словно выпал из разговора, похоже уйдя на ментальный уровень общения, но его возвращение выглядело неординарно.

Мне не удалось заметить, сначала раздался звук его голоса или он сделал тот шаг к Сизову, в котором очень четко и бескомпромиссно проявилась его суть. Суть правителя мира, который не проигрывал даже тогда, когда признавал свое поражение.

– А ведь ты об этом уже знал?

Он остановился рядом с сидящим на диване Андреем, успев уменьшить куб, который теперь напоминал повисшую в воздухе картину. Замер. Внешне расслабленно, но, возможно, только Костя не был способен до конца определить цену этой расслабленности, для всех же остальных это было началом броска, который мог завершиться в любой миг.

Мое желание вмешаться Вилдор пресек жестким ментальным приказом: «Нет».

Возмутиться я не успела. Сизов медленно, слишком медленно, чтобы это выглядело естественно, поднялся.

Между ними было не более двух шагов, да только смотрелись они бездонной пропастью. Один оказался выше больше чем на голову, да и значительно шире в плечах, но второму это не мешало выглядеть таким же неприступным.

Для бывшего ялтара стоявший напротив человек не был противником, лишь помехой. И Андрей это знал еще тогда, когда столкнулся с дарианцем в первый раз. Вот только его это не смущало. Он не пытался казаться спокойным, он им был. Впрочем, я этому не удивлялась. Даже я воспринимала видящих как существ не от мира сего.

– Не знал. Вычислил. Я видел эту базу в своих видениях, бродил по ее ярусам, слышал разговоры на незнакомом мне языке.

– И его тоже?

Сизов не стал уточнять, кого именно имел в виду дарианец. Подтверждая, кивнул. А спустя секунду добавил:

– Мне показалось, что и он меня видел…

…Все это происходило вчера. Сегодня же идея отправиться вместе с группой Архангела, чтобы посмотреть на место своими глазами, уже не казалась мне удачной.

Глава 8

Вилдор

Это было странное ощущение. Я словно смотрел на свой мир чужими глазами. Мое сознание находилось в чужом теле, я знал, что мои воспоминания не являются полными, и все это добавляло новизны тому, что я видел.

– Сравниваешь?

Я не стал оборачиваться, его появление ощутил. Да он и не прятался, трудно скрыть что-либо от самого себя.

– Стараюсь этого избежать.

Он подошел вплотную, остановился за правым плечом. Оглянись я сейчас, увидел бы айлара Дарианы-2, Альтерры, как мы ее называли. Вот только в знакомом каждому жителю этого мира теле сейчас находилась душа совершенного иного Вилдора. Вместо меня – Владыки – последние две луны им правил Защитник, мой первообраз.

– А вот я не удержался.

В его голосе мне послышалась горькая усмешка. Уточнять не стал, его память была при мне, и я мог без труда понять, к чему именно относилось пробившееся сквозь барьеры выдержки чувство. Одно-единственное событие резко развело наши миры в разные стороны.

За прошедшие две тысячи лет нам удалось достичь того, что только предстоит сделать его сыну.

Но я не торопился спрашивать, готов ли он был потерять надежду ради того, чтобы добиться подобного. Я пришел сюда, чтобы задать другой вопрос. Но неожиданно для себя растерялся. Впервые за свою жизнь.

– Олейор нарушил договоренность. Он был на Земле.

Его ответ прозвучал беспощадно:

– Он ее любит, как и она его. Я знаю это лучше, чем кто-либо другой. Изменить это может только одно – та встреча.

Слова ранили, будоражили память, которую я обрел, но теперь мечтал потерять. А еще они наводили на мысль, что из нас двоих он знает больше, чем я. И чтобы так случилось, я должен был на это согласиться.

Сейчас я об этом жалел.

– Я не позволил ему поговорить с ней.

С ответом он не задержался:

– Я бы тоже не позволил. Но это не значит, что ты поступил правильно. Когда все закончится, ей будет трудно.

Отстегнув лицевой платок, я откинул капюшон на спину. Мне было тесно. От непонимания, заставлявшего сомневаться, от обстоятельств. В каждом из миров я был вынужден рыскать голодным хасаром. Хотелось вырваться, выпустить на свободу своего зверя, дав ему утолить жажду крови, ощутить свою мощь, вновь поверить в то, что именно я контролирую ситуацию.

Я резко обернулся. Не знаю, что я надеялся увидеть на лице того, кто сумел обмануть собственную смерть. Если только рассмотреть в глазах ответ раньше, чем он его произнесет.

– Ты ведь помнишь все?

И я его получил:

– Это было твое решение. Себе ты не доверял.

– У меня были для этого причины? – уточнил я, предполагая, что он скажет.

Но прежде чем удостоверился в этом, был вынужден последовать за ним.

Встреча с Олейором вызвала у меня странные чувства. Не я вел игру на Дариане, пытаясь заставать Леру ощутить свое предназначение, не я, осознав, что невозможно возродить обратившееся в прах, поставил ее на кон, уходя с арены, но именно я видел в нем соперника, отнявшего у меня самое дорогое.

– Скорее, – он, сбросив маску бесстрастности, усмехнулся, став похожим на того ялтара, каким видела его Лера в редкие мгновения их взаимопонимания (у двух Вилдоров: меня и того, каким он был до своего триумфального ухода, было одно лицо), – тебе последние лет триста не хватало моего совета талтаров. Твои подданные позволили тебе потерять звериную хватку, признав, что их устраивает жизнь под твоей властью.

Мне ничего не оставалось, как, соглашаясь, кивнуть. Теперь, когда у меня был доступ к его воспоминаниям, я имел возможность сравнить его жизнь и свою. Да, мне пришлось очень тяжело, пусть я и стал правителем своего мира четко в соответствии с кодексом. Тот день, когда я произнес клятву айлара Альтерры, был первым, который мне позволили увидеть выставленные блоки. Но мне еще не дано было узнать, почему в то утро я метался по собственным покоям, не в силах усмирить свою ярость.

– Потому ты и согласился сыграть мою роль?

Мы остановились на краю уступа. В отличие от ялтара, любившего тихие озера, меня привлекало буйство воды. С той стороны ущелья обрушивал свою мощь на каменное дно красивейший в нашем мире водопад. Это потом, спустившись в низину, он обернется широкой и вальяжной рекой, здесь же он неукротим.

– Кто-то из моих предков совершил ошибку, породив вас. Почему бы не помочь ее исправить?

– Не хотел бы я стать палачом собственному сыну, – озвучил я то, что он не посмел сказать.

– Надеюсь, мне и во второй раз удастся избежать этой участи.

Когда-то мы были с ним не просто похожи, мы были одним целым. В момент корректировки наши миры на мгновение слились, чтобы вновь пойти каждый своим путем. Разрушенным оказалось все, что мы создавали. Многие из тех, кто жил до этого на Альтерре, перестали существовать, их место заняли другие.

И я благодарил Хаос и свой первообраз, что за время моего правления такого больше не повторилось. Само осознание факта, что это может произойти вновь, способно было лишить сил идти дальше.

Это уже позже, когда меня посетила неожиданная мысль попытаться не только отыскать источник этой напасти, но и научиться прогнозировать подобные события, я нашел Сартариса. Он загорелся этой идеей.

Воспоминание о начальнике управления контроля вероятностных прогнозов вернуло меня еще к одному волнующему меня вопросу.

– Как много помнит Кадинар?

Мы не друзья, не враги, не соперники. Но прочувствованное удовлетворение моей сообразительностью я оценил весьма высоко.

– Он – мой гарант рядом с тобой.

Ответ слишком многословен, значительно короче произнести лишь одно – все. Но это тоже игра. Наша с ним игра. Не против друг друга – за то, что считаем достойным этой игры.

И я без малейшего недовольства не только выслушиваю то, что он сказал, но и делаю вывод, приоткрывающий мне происходящее в последнее время. Кадинар помнит все, и память вернулась к нему не больше двух дней назад. Потому он с трудом и сдерживается, находясь поблизости. Допустив в себя грань души своего господина, он вынужден принять и меня.

Но что же вызывало в нем отторжение?! Сложившаяся ситуация?

Нет. Сама задумка все еще мне недоступна, как и события, предшествующие ритуалу, но я понимаю, что помощник и друг Вилдора просто не мог не присутствовать при них. А значит, тогда он был согласен с необходимостью этого.

Что же происходит теперь? Что заставляет его раз за разом терять присутствие духа, встречая меня или Леру?

Алена? От этой версии я отказался сам. Да, потеря девушки лишила его самообладания. Но на одно мгновение, которого хватило, чтобы принять решение. Он знал, что у него есть только один способ вернуть потенциальную Единственную – идти вместе с нами до конца.

– Подобная сложность оправданна?

Он обернулся ко мне, вновь удивив. Теперь уже отеческой заботой, которая была в его глазах. Что ж… он имел право и на нее.

– И нет, и да. Осталось немного, поймешь сам. Но одно могу сказать, это ты пришел ко мне. Ты приходил ко мне дважды. Первый раз – больше двадцати лет тому назад. Тогда ты рассказал, что произойдет с твоим миром, если тебе не удастся оказаться в зале с управляющим контуром. Второй – в ту ночь, когда Лера нашла графа Авинтара. Ты и Сартарис. Вы появились, как только она покинула мои владения. И именно ты рассказал мне о найденных записях в лабораторном журнале, о храме и о том, кто именно стоит за этим.

– А ты об этом не знал?

Мое равнодушие было данью привычке. А вот он своих эмоций от меня не скрывал. Впрочем, его смерть изменила в нем многое.

– Лера уже давно не задает мне этого вопроса.

Его уклончивые ответы открывали многое. Я знал практически все о последних двух тысячах лет его жизни, но эти знания были для меня чужими. В те дни, когда моя собственная личность не проявлялась, прячась за его образом, я был им, но не был собой. Потому осознавал необходимость каждого его действия, находясь в плену сложившихся условий, не имея возможности понять их, оценить их с собственной точки зрения. Я лишь принимал то, что мне было навязано.

Когда же начала возвращаться моя собственная память, он отступил, становясь для меня набором фактов и событий, принятых решений. Он стал тем, кем я мог восхищаться, кому я мог сопереживать.

Вот только одного я не мог ощутить – о чем думал он, что чувствовал, когда его кинжал вонзился в грудь любимой им женщины, когда он отталкивал одного сына, оберегая его, и приближал другого, не видя в нем своего преемника?

И только теперь, общаясь с ним, я начинал понимать его жизнь. Сложную, противоречивую, не всегда правильную, но жизнь.

Теперь у каждого из нас был свой путь, свое прошлое, и я очень надеялся, что и свое будущее. И хотя я осознавал, что в момент разделения наших миров мы с ним получили право на самостоятельность, я ощущал иррациональность происходящего, его мистичность.

– Я могу чем-то помочь Кадинару?

– За него не беспокойся, он справится. Трудно принять то, о чем ты знать не хотел бы. Но он смирится с этим, у него просто нет иного выхода.

Он опять сказал больше, чем хотел. Или это был ребус, который он мне подкинул? Но зачем?

Очередная догадка заставила меня усмехнуться:

– Решил стать моим наставником?

Вместо того чтобы ответить, он подошел к краю обрыва, встав так, чтобы носки его сапог ни на что не опирались. Раскинул руки, даже не дрогнув, когда дернулась ткань набиру под резким порывом ветра. Похожий на огромную черную птицу, перед которой распахнули свой простор небеса.

– Я принял твой план, но с одним условием. Именно его я и пытаюсь избежать.

– Когда я вспомню все?

– Все?!

Он, отступив на шаг назад, резко повернулся ко мне, вновь демонстрируя ту мощь, которая так поразила Леру.

Нет, я не был слабее его. Изначальный Хаос с той же легкостью откликался на мой призыв, как и на его. Среди воинов Альтерры мне также не было равных в мечном бою. Мне так же, как и ему, пришлось использовать изощренную хитрость, чтобы полученная мною власть действительно принадлежала мне.

Но я был слабее. Причиной этому были обстоятельства, спорить с которыми оказалось сложно.

Долгие сотни лет мы были полностью изолированы от Веера, вынужденные решать свои демографические проблемы совершенно иным путем, чем это происходило на Дариане. Нам оставалось либо всем погибнуть, добиваясь тех немногих женщин, которые у нас были, либо, усмирив собственную жажду чужой крови, найти иной путь.

Я не скажу, что все сложилось удачно: женщины нашей расы столь же воинственны, как и мужчины, и убедить их в том, что материнство более почетно, чем воинская честь, до конца мне так и не удалось. Помогла хитрость: та, которая дает нашему миру дочь, имеет равные с мужчиной права стать во главе ветви рода. Ради такой возможности многие женщины предпочли материнство воинской славе.

К тому времени, когда мы открыли порталы во внешний мир, мы уже создали заклинания, способные сберечь жизнь женщинам иной расы. Сейчас на Альтерре таких было немного, всего лишь несколько десятков из тех, кто пожелал остаться. Остальные предпочли вернуться к себе, получив достойное вознаграждение. Но у нас появилась новая кровь и новая надежда.

Это не было только моей заслугой, мне не пришлось хитростью добиваться от совета реализации моих планов. Они сознавали, что, только сплотившись, мы сможем спасти существование нашего мира.

– Все?! – повторил он напряженно, не сводя с меня пристального взгляда, словно оценивал вновь и никак не приходил к нужному ему выводу. – Все ты узнаешь только в храме. Но я могу ответить тебе на вопрос, который волнует тебя сильнее всего. Если ты, конечно, решишься его задать.

Наверное, я был неправ, посчитав себя слабее. Мы просто прожили разную жизнь и решали разные задачи. Что-то было легче, что-то – сложнее. Его она сделала жестким, но в противовес добавила человечности. Меня же… Что такое чувства, я начал узнавать только теперь. Но было в этом узнавании нечто знакомое, заставляющее думать, что и об этом я тоже забыл. Не сейчас – очень давно.

– Свою Единственную ты убил, что сделал с ней я? – Мне хватило твердости, чтобы произнести это небрежно.

Когда-то мы с ним были одним целым. Всего лишь на один миг – такая мимолетность в сравнении с прошедшими тысячелетиями! Но этот миг соединил нас навсегда, и изменить это нам не дано.

И сейчас, наблюдая за тем, как Пустота смотрит на меня его глазами, я знал, что мог стать таким. Но кем стал?

– Ты уже догадался, какое именно событие привело к коррекции?

Бесстрастности мне не хватило – произнести хоть слово оказалось сложно, так что я только кивнул.

Лишь одно из всего многообразия произошедших за тот короткий год событий могло привести к подобному – его встреча с Тасей. Союз с Единственной, всплеск его способностей должен был встряхнуть всю магию Дарианы, буквально снеся установившееся между нашими мирами равновесие.

Так что, благодаря его памяти, я мог воссоздать те дни. Не ощущая того, что пережил, – просто зная об этом. Но лишь до того мгновения, как эти две истории начали расходиться.

Если бы мне пришлось убить отца в нечестном поединке, я бы столкнулся с теми же проблемами, что и мой первообраз. Но этого не было.

Что же именно произошло тогда, мне предстояло узнать только сейчас.

– Твоя мать отдала твою возлюбленную мужу.

Я, не сдержавшись, скривился от полыхнувшей в душе боли. А он продолжал, смотря куда-то мимо меня:

– Ты пытался сопротивляться, охрана не смогла справиться с тобой, и ты двигался по резиденции, оставляя за собой трупы и разрушения.

– Но я опоздал, – прохрипел я, ощущая непреодолимое желание обнажить меч и избавиться от того, кто обрек меня на эти мучения.

– Ты опоздал, – подтвердил он то, что мне и так было известно. – Но не потому, что твой отец успел взять ее на свое ложе. Ему не пришлось испытать наслаждение от ее тела, ее страха и ненависти. Твоя мать передала Тасе кинжал, а она нашла в себе силы не только сопротивляться, но и убить. Сначала его, а потом и себя. Когда ты ворвался в его покои, она была еще жива. Возможно, тебе удалось бы ее спасти, не потеряй она последние свои силы на три слова, которые были для нее важны.

Его голос был холодным, как сам Хаос. Его сердце было пустым, как то безмолвие, которое было отражением Хаоса, но я догадывался, что испытывал он, рассказывая мне об этом дне.

– Что она сказала?

Он не промедлил ни мгновения.

– Она призналась, что любит тебя.

Свое возвращение на Землю я едва осознавал, вновь и вновь переживая тот день. Пытаясь понять, как многое сделала для меня убившая себя когда-то женщина и что чувствую я к этой, вернувшийся в мой мир в образе Леры.

Но так и не смог.

Туоран

Эту ночь я решил провести в модуле управления.

Алинэ, поразившая меня мужеством, с которым приняла все произошедшее, все-таки не смогла его сохранить долго. Это была не истерика, с подобным я неоднократно сталкивался в иных мирах в бытность свою кондером внутреннего круга. Это было отчаяние, отказ принимать реальность, невозможность жить с осознанием случившегося.

У меня оставался выбор. Я мог сломать ее окончательно, получив безвольную игрушку. Научившись когда-то разбираться в людях, я был совершенно уверен – она в шаге от этого. Да только позволить себе сделать подобное с ней не мог. Я продолжал верить. В то, что у меня появится надежда. Так что единственный имеющийся у меня шанс вернуть ей самообладание я постарался не упустить.

Сэнши мог не выполнить мой приказ: отец передал мне в ведение лишь внешний контур охраны базы, оставив за созданием внутреннюю. Подчинялся он напрямую Яланиру, что было ничуть не удивительно, аналогичные схемы применялись и на Дариане. Службы соперничали друг с другом за внимание своих командиров, что в значительной мере исключало халатность.

Но мне, хоть и случайно, удалось узнать секрет этого выродка. Его способность мгновенно создавать вокруг себя вакуум, впитывая магию в себя, как в мощный накопитель, делала его опасным противником для тех, кто привык полагаться на что угодно, кроме физической силы.

Впрочем, мечником он тоже был непревзойденным. Отец успел бросить ему вызов в ту пору, когда Сэнши еще не научился в полной мере использовать данное ему создателями, потому и получил его поклонение. Я же предпочитал, чтобы о моем уровне владения оружием не догадывался никто.

Ну а тот, кто знал… мне не стыдно было ему проиграть. Просто потому, что он был и есть – лучший.

Что касается маленькой принцессы, заметить, что ее присутствие не доставляет Сэнши удовольствия, было очень сложно, свои эмоции и чувства он умел скрывать не хуже даймонов. Но меня уже давно интересовало, как он отнесется к Равновесию, так что я не только был готов к их первой встрече, но сделал все, чтобы он не заметил, как я наблюдал за его аурой. Благодаря этому я знал точно – он был рад хоть на время передать ее под мою ответственность.

Теперь за ней присматривала Алинэ. Вряд ли она позволит себе быть слабой рядом с этой крошкой. Ну а то, что они занимали мои покои… Так мне было спокойнее, легче скрыть ненавязчивое внимание.

Открытие портала успел отследить не только я, но и дежурившая тройка. Правда, их подобострастность была более явной.

– Ты продолжаешь настаивать, что она на Земле? – Ответив на приветствие воинов и кивнув мне, отец остановился рядом.

Приглашение присесть он проигнорировал, что позволяло сделать весьма вероятное предположение – спать я сегодня не буду.

А вот что он придумал для меня, угадать было сложно, спектр оказался слишком широким: начиная с разговора, как здесь говорили, «по душам» и заканчивая прогулкой на поверхность.

Ломать голову я не стал, просто расслабился, отметив, как наблюдатели пытаются укрыться за сиянием голографического куба. Присутствие Яланира не добавляло им спокойствия.

Многие на базе предпочитали иметь дело со мной, а не с ним. Своего берсерка мой родитель еще ни разу не выпускал на волю, что делало его опасным и непредсказуемым. Ко мне последнее тоже относилось, пусть и не с такой очевидностью.

– Продолжаю. – Мой ответ прозвучал с непозволительной небрежностью, напоминающей вызов. И не обязательно быть аналитиком моего уровня, чтобы понять: рано или поздно он будет принят. А вот чем это обернется для меня, предсказать практически невозможно, чему я был только рад – мне не хватало остроты ощущений. – На Лилее ее нет. По Дариане точные данные получить невозможно, но у меня есть анализ поведения ялтара. Я докладывал о его отношении к правительнице темных эльфов, склонности к неоправданному, эпатажному риску и некоторой сентиментальности, касающейся именно ее. Я не обнаружил ничего, что соответствовало бы ее присутствию на Дариане. К тому же мобильная группа зафиксировала, как правитель Олейор д’Тар покидал свой мир. Отследить портал возможности не было, но они тоже склоняются к тому, что это была Земля.

– Да только и здесь ее вроде как нет, – обманчиво равнодушно протянул Яланир, чтобы тут же одарить тяжелым взглядом моих воинов.

Ни один из них не показал, что их тронуло недовольство их будущего правителя.

Меня не любили армейцы, одно то, что я служил во внутреннем круге, делало из меня изгоя. Ко мне настороженно относились в подчинявшейся отцу службе – мгновенное превращение из вполне обычного кондера в одного из ведущих аналитиков многим показалось слишком стремительным. И только те, кто находился под моим началом, не стремились меня покинуть. Все они знали – я своих не бросаю, возвращая родичам даже тела, если не успел спасти жизнь.

Эти трое были со мной еще на Лилее, когда отец затеял свою первую игру с братом. А дед… Воспоминания о нем я поспешил отбросить, расслабляться было слишком опасно.

– Ты хочешь, чтобы я ее тебе нашел? – Я, свернув голограмму, поднялся с рабочего кресла. – Дай мне полный доступ и три дня.

Я знал, что справлюсь с этой задачей, часть данных, которые я не торопился раскрыть ему, довольно четко выводили на след правительницы Леры. Но знал я и другое – он мне не доверяет.

Этот факт нисколько не смущал. Там, где для него был один путь получения информации, я вполне мог отыскать еще десяток. Полностью избегая подозрений.

– У нас еще есть время. – Он обвел взглядом разделенный на сектора зал.

Картинка, получаемая с зоны наблюдения, была непрерывной и многоструктурной, включая изображения в разных диапазонах, в том числе и магическом. Разобраться в этом многоцветье, в котором растекались контуры и едва заметными становились тени, для непосвященных в наши таинства представлялось весьма затруднительным. Так что для него это была всего лишь какофония цвета, в которую время от времени вплетались звуковые сигналы – системы слежения привлекали внимание к нужным местам. Обычно запаздывали. Наблюдатели работали по векторам, выискивая изменения задолго до того, как они становились явными.

Я никак не отреагировал на его замечание. Этот план был его, и я мог только гордиться тем, что он счел возможным посвятить меня хотя бы в его часть. Я и гордился. Тем, что пусть и не сам, а благодаря подсказке, но догадался, что стоит за идеей воспользоваться преобразователем вероятностей.

Власть ради власти – мне эта цель не казалась достойной.

– Следуй за мной.

Можно было похвалить себя за сообразительность, но и этого я делать не стал. Я никогда не позволял себе недооценивать своего отца, даже частичный доступ дал мне возможность ознакомиться кое с какими из его разработок. Яланир был опасен. Своей жестокостью, упорством, хитростью. Единственное, чего в нем не было, – того, что я ценил значительно больше: изящества в планировании собственных операций, умения виртуозно играть событиями, делая их настолько естественными, что даже предвзятый наблюдатель не мог рассмотреть за их чередой чужой воли.

Все-таки я был сибаритом и предпочитал мимолетность многоуровневых интриг зверствам и безжалостности. Кровь предка – разве можно с ней не считаться?!

На этот раз порталом он не воспользовался. Дверь тамбура едва слышно чмокнула, пряча за собой информационный зал, требующий особых условий, – повисшая в воздухе пылинка могла исказить представление об увиденном (разве отец думал об этом, когда создавал переход!), и только после этого открылась вторая, пропуская нас в коридор седьмого уровня.