Текст книги "Небо нашей жизни. Бог, человек, церковь"

Церковь – это собрание верующих

Сразу почувствовать мистическую, таинственную жизнь Церкви дано далеко не каждому. Иногда она ускользает от человека невоцерковленного, и, придя в храм, он видит там непонятный ему обряд. Здесь уместно поговорить о даре веры и атеизме.

Атеизм – это вера в небога. Но это право атеиста, это его выбор. И вопрос неверия в Бога – это вопрос выбора самого человека, который Богом не нарушается, потому что свобода выбора – тоже Богоданный дар. Каждый входящий в этот мир наделяется даром веры, но одни его подогревают, а другие гасят. У одних этот дар больше, у других меньше, тут уместна аналогия с музыкальным слухом: у кого-то он от природы абсолютный, а кому-то, чтобы добиться успехов, нужно большое упорство. А бывает, что человек просто еще не распознал себя с этой стороны, не почувствовал, что он творение, что он создан по образу и подобию Божию.

Есть две позиции – одни говорят: «Да, я признаю, что существует высший разум или какой-то высший порядок, который подчиняет себе все», а есть люди, которые просто верят. Первая позиция – это позиция человека еще далекого от веры, пытающегося все постичь рационально. Признавать существование и верить – разные вещи. Вера предполагает существование Божественной реальности и стремление человека к богоподобию, к совершенствованию. У апостола Павла есть такая формулировка: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11, 1). Вера – это путь, и есть люди, находящиеся в самом начале этого пути, есть уже обретшие веру, а есть люди, живущие по вере.

Со стороны кому-то может показаться: человек верит в Бога, а Бог к его стараниям безучастен. Кажется, это процесс односторонний. Но так ли это? Есть два понятия: вера и религия. Религия (от лат. religio – соединять, связывать) – это то, что связывает человека с Богом, некий союз между Богом и человеком, в основе которого лежит любовь. Естественно, религия возникает там, где есть обращенность человека к Богу и где он получает ответ. Эти отношения мы называем религией. А религиозным человеком мы называем того, кто находится в постоянном диалоге с Богом, живет по заповедям, и одновременно это верующий человек.

У каждого своя встреча с Богом, свой путь, и мне очень нравится образ верующего, который есть у апостола Павла в Первом послании к Коринфянам. Он сравнивает людей, стремящихся к богоподобию, с бегущими на ристалище: «Не знаете ли, что бегущие на ристалище бегут все, но один получает награду? Так бегите, чтобы получить» (1 Кор. 9, 24). И вот в этом, если можно так выразиться, забеге универсальных рецептов нет, но два общих совета, пожалуй, сформулировать можно.

Первый: «Надо всегда искать Христа, а не Христовых». Потому что всегда, когда человек начинает искать не Христа, а Христовых, то есть людей, его будет ждать и разочарование, и опустошение.

Что же значат эти слова: «искать Христовых»? Это значит обращать внимание на внешнюю форму, на внешнее проявление религиозности, и такое подражательство, я бы сказал жестче – обезьянничество, вытесняет внутреннюю суть богообщения. Человек индивидуален, и внутренняя духовная жизнь, несмотря на существование общих законов, тоже индивидуальна. Да люди-то разные, и темперамент у всех разный. Главное, чтобы сердце горело любовью, а проявляться индивидуальность может по-разному.

Второй совет: не надо искать своих состояний, надо искать Христа. То есть состояние умиления или какой-то благостности – тоже только формы проявления духовной жизни, и искать их – путь тупиковый.

Надо стараться быть внутренне причастным, например, к тому, что происходит в храме. Есть такое явление, как вера через слышание. Надо научиться слушать и слышать. Если какие-то моменты и отвлекают, то на них не стоит обращать внимания: естественно, что когда идешь к Богу, то на пути встречаешь искушения.

Заповеди – только пункты плана или все же нечто большее?

Заповедей десять, они почти всем известны, о них каждый день человек вспоминает. Измена, воровство, предательство, ложь – эти слова стали почти дежурными. Но все наши понятия выросли из заповедей. Приходящему в церковь человеку как бы не нужно заново им учиться, он и так знает, что они есть. Отношение к ним часто механистическое. Но ведь они так глубоко действуют в человеке, что если бы он понял, как – стало бы страшновато.

Что происходит с человеком, когда нарушается заповедь? Например, супружеская измена. Когда возникают интимные отношения, возникает и новая жизнь. В этот момент происходит соединение и душ. На каждой душе возникает отпечаток этого действия. А что делает грех? Когда произошла измена, но супружеская жизнь продолжается, то отпечаток уже ложится и на душу близкого, который рядом, который не согрешил. Так происходит внедрение в семейную жизнь того, что начинает разрушать ее целостность.

Или заповедь «не укради». В нашем мире достаточно юридических законов, которые описывают эту заповедь. Казалось бы, тут все очевидно. Но ведь есть масса вещей, которые формально человеческими законами не преследуются, но парадокс в том, что эти поступки, являясь грехом, нарушением заповедей Божиих, имеют последствия для огромного количества людей. Например, ситуация, когда в результате некоторых экономических действий тысячи людей остались без ничего. Когда все сбережения, которые были на книжках, мгновенно превратились в пыль, хотя формально никакие законы не были нарушены.

Часто у вновь пришедших возникает вопрос: достаточно ли буквально соблюдать заповеди, чтобы прийти к Богу? Вот что говорит Евангелие по этому поводу. У евангелиста Луки есть притча о мытаре и фарисее, рассказанная Самим Христом (Лк. 18, 10–13): «…два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь». Фарисей – человек, притязавший на святость, всеми уважаем, он гордо стоит в первых рядах и всем своим видом показывает свою праведность. «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю», – говорит он. А мытарь, сборщик налогов, человек, всеми презираемый – мытарей считали притеснителями, людьми грешными, нередко им даже не позволяли входить в храм, – так вот, мытарь приходит к Богу с осознанием своей греховности. Он, стоя вдали, не смея даже поднять глаз на небо, твердит только одну молитву: «Боже! будь милостив ко мне, грешнику!». Она так и называется молитвой мытаря, и в ней отражено то состояние души раскаявшейся, которое и должно быть у человека, если он желает избавиться от греха. Мытарь, понимая свою греховность, обнажает перед Богом душу и просит Его о милосердии. И Христос говорит, что Бог его прощает. А фарисей уходит непрощенным: соблюдая все заповеди, он формально чист, но своим поведением он пытается поставить закон выше самого Бога. Он пытается сказать, что своей праведностью он сам себя и спасает, по сути, пытаясь вступить с Богом в сделку – мол, я Тебе сделал, а теперь сделай и Ты мне. Как будто они с Богом равны!

Но ведь мы спасаемся не своими заслугами перед Богом, не формальным соблюдением закона, а благодатью Христовой. И смотрите, буквальное соблюдение заповедей привело к тому, что фарисей впал в грех гордыни и осуждения. Есть два состояния – когда человек совершает что-то из любви к Богу, и когда он, подобно фарисею, делает это ради себя. Такие люди были и в евангельские времена, есть они и в нашей жизни. Например, один постится, и очень истово, а другой, по немощи своей, не может. И тот, кто постится, начинает осуждать второго. Но ведь как только он осудил ближнего, он все перечеркнул. Потому что впал в тонкую разновидность греха, которая называется «прелесть» – он прельщен сам собой. И если человек, совершающий обычные грехи, еще может увидеть их и прийти, как мытарь, к покаянию, то «прелесть» характеризуется тем, что человек не различает, что находится в греховном состоянии. Ведь формально он делает все правильно. И еще «прелесть» предполагает, что человек находится в осуждении кого-то.

Один благочестивый подвижник перед смертью сказал: «Я не имел больших подвигов, но единственный подвиг я совершил – я никогда никого не осудил». Достичь такого – высокая степень совершенства. Ведь суд в духовных основах жизни – это попытка встать на место Бога.

Есть очень тонкий с точки зрения духовного осмысления момент: «прелесть» фактически уводит человека от Бога к дьяволу, потому что, помните, и Денница также искусился. И еще, в ситуации, когда одному прощается, а другому – нет, важно понимать, что на все это воля Божия! Спасение – это не вопрос человеческой заслуги, спасает не закон, а Христос. И если бы мы сами, исполняя закон, приходили бы к Богу, то, казалось бы, и Бога не нужно было. Иногда говорят, что вот такая-то идеология взяла все христианские заповеди, но нет, этого еще недостаточно, потому что при этом нет Бога, спасающей силы благодати, а ведь только она и может совершить перемену всего существа человека.

Особенный дом, где ближе Небо

Храм – это дом Божий, это небо на земле. В Ветхом Завете есть история о том, как праотец Иаков «пришел на одно место, и остался там ночевать, потому что зашло солнце. И взял один из камней того места, и положил себе изголовием, и лег на том месте. И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней и говорит: Я Господь, Бог Авраама, отца твоего, и Бог Исаака; [не бойся]» (Быт. 28, 11–13). И дальше Бог разговаривает с Иаковом. Пробудившись ото сна, потрясенный Иаков говорит: «…истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал! И убоялся, и сказал: как страшно сие место! это не иное что, как дом Божий, это врата небесные. И встал Иаков рано утром, и взял камень, который он положил себе изголовьем, и поставил его памятником, и возлил елей на верх его. И нарек [Иаков] имя место тому: Вефиль» (Быт. 28, 16–19), что значит Дом Божий. Кстати, и сейчас при освящении закладного камня при строительстве храма используется елей.

Для того чтобы жить полной церковной жизнью, нужно знать о внутреннем устройстве храма. Ведь даже тот, кто бывает в церкви от случая к случаю, понимает, что все здесь и не случайно, и глубоко символично.

В ветхозаветной книге Исход рассказывается о том, как Бог повелел Моисею устроить скинию, то есть святилище в виде шатра, где, как Бог сообщил Моисею, «буду открываться вам, чтобы говорить с тобою» (Исх. 29, 42). То есть устройство храма было определено Богом Отцом, это был дом Божий, и все внутри было по замыслу Божьему.

Скиния Моисея состояла из трех частей, отделенных друг от друга завесами: внешняя часть, предназначенная для народа; за ней часть, в которую входили священники для приношения жертвы, она называлась «святая»; и затем третья часть, Святая святых, куда первосвященники могли входить только раз в год.

Скиния Моисея была прообразом современного храма, который также состоит из трех частей. Это алтарь – «Святая святых», где приносится бескровная жертва. Во время Евхаристии происходит пресуществление вина в Кровь Христову, а хлеба – в Тело Христово. Далее, за иконостасом, следует вторая, средняя часть храма, которую называют еще «трапезной». В память о том, что у первохристиан был обычай сразу после богослужения совершать совместную трапезу. И входная часть, называемая притвором, – это то, что притворяет храм.

Храмы часто сравнивают с кораблем: стоящие обособленно, на возвышенности, увенчанные крестом и устремленные в небо, они действительно напоминают корабль – корабль спасения, который идет среди бушующего моря жизни. Все внутри храма, в его архитектуре не случайно и подчинено одной цели – встрече с Богом.

В Евангелии от Иоанна есть эпизод изгнания Христом торгующих из храма. В нем, как мне кажется, удивительно ярко проявляется человеческая природа Христа. «…Иисус пришел в Иерусалим и нашел, что в храме продавали волов, овец и голубей, и сидели меновщики денег. И, сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец, и волов; и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул» (Ин. 2, 13–15). Эта сцена такая ясная, зримая, а вот дальше идет момент не очень понятный. Христа спрашивают: «Каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать?» (Ин. 2, 18). И Иисус отвечает: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его. На это сказали Иудеи: сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его? А Он говорил о храме тела Своего. Когда же воскрес Он из мертвых, то ученики Его вспомнили, что Он говорил это» (Ин. 2, 19–22).

Слово «церковь» в греческом языке обозначено как «ekklesia», то есть собрание верующих, от слова «собирать». И церковь – это люди, верующие, наполняющие храм. А сам храм – это здание. Просто в обыденной речи путаются эти понятия.

Люди, составляющие церковь, – это не просто собрание людей, это не какая-то социальная группа или что-то подобное. Вот что сказано апостолом Павлом в Послании к Коринфянам: «Все мы одним Духом крестились в одно тело, Иудеи или Еллины, рабы или свободные, и все напоены одним Духом» (1 Кор. 12, 13). И дальше он говорит о Церкви как о теле Христовом, где каждый верующий – член, частица этого тела, а глава ее – Христос. «И вы – тело Христово, а порознь – члены» (1 Кор. 12, 27). В этом смысле каждый приходящий в храм – часть тех, кто составляет Церковь единую, то есть часть Тела Христова. И молясь вместе, творя общую молитву, а особенно сильно это ощущается во время великих праздников, верующие молитвенно воздвигают стены другого Храма, Храма невидимого. Когда все мы едины, мы составляем единый богочеловеческий организм, глава которого – Бог.

Важно понять, что в храм мы приходим не просто молиться, а молиться вместе. Христос говорит: «…где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18, 20). Но в храме мы не только молимся, там совершаются Таинства, и в первую очередь Таинство Евхаристии, которое происходит в алтаре.

Алтарь действительно «Святая святых», и большая часть богослужения происходит там. Расскажу об алтаре подробнее.

Храм всегда ориентируется алтарем на восток, то есть навстречу Христу. Ведь Христос, как Солнце правды, пришел с востока. Это символика прихода Христа в наш мир. А то, где находится восток, определяется по солнцу. Причем определение востока происходит следующим образом: в тот день, на который приходится праздник храма, то есть в день его святого или в день праздника, смотрят, откуда восходит солнце, и туда ориентируют алтарь.

Сам алтарь всегда находится выше центральной части храма, и та часть возвышения, которая выдвинута к народу, называется солея. Завершается солея круглым выступом – амвоном. И на солею, и на амвон могут вступать только священнослужители.

Частый вопрос: почему в алтарь нельзя входить женщинам? Существует правило, определяющее, кто может входить в алтарь. Женщины могут входить туда, только если они пострижены в ангельский чин, то есть инокини (младший монашеский чин), или же монахини, причем после достижения ими определенного возраста. Это связано с тем, что физиологически у женщины бывают периоды, когда ей нельзя касаться святынь. В алтарь также нельзя входить некрещеным и тем, кто был трижды женат.

В северной части алтаря находится жертвенник – стол, покрытый со всех сторон одеянием, на котором предуготовляется агнец – то есть та самая четырехугольная частичка хлеба, которая во время проскомидии вынимается из просфоры и потом во время евхаристического канона пресуществляется в Тело Христово. Само предуготовление агнца происходит на жертвеннике, и потом, во время пения Херувимской песни, агнец уже переносится на святой престол с тем, чтобы там уже произошло Таинство Евхаристии.

Сам святой престол находится в центре алтаря, это четырехугольный стол, сделанный из дерева, все крепления которого – это деревянные распорки и шипы. И только во время освящения святого престола в него вбивается четыре гвоздя, которые символизируют те четыре гвоздя, которые были вбиты при распятии Иисуса Христа. В престоле, в перекрестии перекладин, находятся частицы мощей мучеников, пострадавших за веру. Такие же частицы мощей вшиты в антиминс – шелковый плат, освященный архиереем, на котором изображено погребение Христа и четырех евангелистов. Традиция совершения Таинства на мощах мучеников идет с древнехристианских времен, когда богослужение совершали на мощах мучеников, в катакомбах.

Кроме антиминса на престоле находятся Евангелие, крест и дарохранительница, иначе ковчег, в котором хранятся запасные Святые Дары.

Что это такое – Святые Дары?

В Великий Четверг, перед Пасхой, предуготавливают запасные Дары, то есть освящается агнец, который потом высушивается и дробится, и, например, в случае, если человеку внезапно угрожает опасность и его надо причастить, их вынимают из дарохранительницы и используют для Причастия. Запасные Святые Дары хранятся на святом престоле в дарохранительнице, под стеклянным колпаком.

Облачения священников хранятся в ризнице. Что такое ризница? Это место в алтаре, где хранятся ризы, или священные одежды, а также церковные сосуды и книги.

Входящий в храм прежде всего обращает внимание на иконостас. Расскажу про иконостас. Его часто называют «ликом», «лицом» храма. Это то, на что смотрят верующие, молясь, и, по-моему, в католических храмах иконостаса нет. Иконостас, отделяющий алтарь от трапезной части, – особенность православного храма. Во-первых, иконостас является преградой между основной частью храма и алтарем, сохраняя в тайне то, что происходит в Святая святых. Во-вторых, иконы, находящиеся на нем, располагают верующих к молитве. Для воцерковленных людей иконостас может многое рассказать о храме.

В центре иконостаса находятся царские врата, они называются так потому, что во время богослужения в них незримо входит Господь, Царь Славы, Царь Небесный. Он входит подобно тому, как Он входил в Иерусалим, «грядя на вольную страсть». Обычно над царскими вратами расположена икона Тайной Вечери, ведь именно в память о ней в алтаре совершается Таинство Евхаристии.

Кроме царских врат, в алтаре есть так называемые боковые, или диаконские двери, в которые входят диаконы, служители, помогающие священнику совершать богослужение. На диаконских дверях обычно изображены либо Архангел Михаил и Архангел Гавриил, либо первые диаконы, пострадавшие за веру.

По канонам Русской Православной Церкви, если смотреть на иконостас, встав к нему лицом, то слева всегда будет икона Богородицы, а справа икона Спасителя. И дальше, с правой стороны, за иконой Спасителя и южными диаконскими дверьми, должна следовать икона, посвященная тому святому или событию, в честь которых освящен храм. В устройстве иконостаса всегда должна быть икона Деисус, или Моление, обычно она начинает ряд, и всегда есть иконы, посвященные двунадесятым праздникам, и также пророческий ряд. В центре трапезной части храма находится икона, которая меняется в зависимости от дня и события, отмечаемого Церковью.

Архитектурные формы храма достаточно разнообразны. Несмотря на строгие каноны, могут быть вариации. Естественно, что храм всегда бывает увенчан крестом – символом спасения вселенной, символом искупительной жертвы Христа. Но вот количество куполов, например, может быть различным. Один, главный купол, символизирует Господа нашего Иисуса Христа. Если вокруг него четыре меньших купола, то это символ четырех евангелистов; если двенадцать – напоминание о двенадцати апостолах. В основании храма может быть круг – как символ вечности, не имеющий ни начала, ни конца. Или же крест, или это могут быть различные сочетания креста и круга разных размеров.

Храмы принадлежат по своему внешнему виду к разным архитектурным стилям, которых много, но главное, что это Дом Божий. Ведь мы поклоняемся не зданию, а Христу. Важно не впасть в так называемое обрядоверие, когда люди начинают обожествлять материальные предметы.

Вспомним разговор, который произошел между Христом и самарянкой. Самарянка говорит Иисусу: «Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме» (Ин. 4, 20). А Христос отвечает, что «настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе. Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин. 4, 23–24). Вот это главное – Дух Божий. У нас еще говорят: «Бог не в бревнах, а в ребрах».

Когда входишь в храм, часто возникает ощущение, что храм – это что-то живое. Эта пронизанность Светом, Духом бывает необязательно в пышных, праздничных храмах, но и в скромных, сельских, и даже в разрушенных храмах. Становится ясно, что храм – это не просто архитектурное сооружение, здание – это что-то живое. Есть такое явление, как намоленность, в том числе и намоленность храма. Но это, наверное, тема отдельного разговора. А так, конечно, каждый храм имеет и своего Ангела Хранителя, и свою судьбу. У нас, в России, подчас очень трагическую. Сколько храмов было превращено в склады, сколько было не просто разрушено, а кощунственно осквернено! В алтаре храма Александра Невского в Новосибирске располагался туалет, в алтаре устраивали квартиры, где люди жили. Наверное, даже невоцерковленные и неверующие люди способны понять, что такое кощунство не может пройти бесследно.

Неслучайно каждый храм имеет своего Ангела Хранителя. И даже если сам храм будет стерт с лица земли, этот Ангел Хранитель храма никуда не денется, и само место это все равно останется местом особенным, местом, где «Господь присутствует» (Быт. 28, 16). В литературе описаны многочисленные истории о том, что происходит с людьми, которые осмеливались поднять руку на Дом Божий. Чаще всего их постигало наказание, и это происходило публично. По-видимому, оттого, что и бесчинствовали они публично. Не хочу сказать, что они грешнее других, не мое дело судить об этом, но, по-видимому, уже в самом народном сознании они проклинались, и это имело трагические последствия.

Мне рассказывали такую историю. В 70-е годы прошлого века на острове Валаам два священнослужителя должны были служить Литургию в ските. Но там так все было осквернено вокруг, что невозможно было даже положить антиминс на престол. Все равно это был Дом Божий – разрушенный, поруганный. И тогда один из священников понял, что он просто может держать антиминс на вытянутых руках. Они так и сделали, и служба началась.

История российских храмов полна трагизма, как и вообще история народа, страны. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II называл всю Архангельскую землю «живым антиминсом» – столько мучеников нам дал XX век. Но закончить разговор о храме мне бы хотелось другим. Когда мы освящаем храм, то, начиная с момента освящения его и дальше, «во все времена», в молитве, которая будет произноситься в новом храме, будут всегда звучать такие слова: «Господи, спаси и сохрани всех тех, кто с верой и любовью принимал участие в возведении храма сего».