Текст книги "Так сказал тренер"

Глава 2
Пора выходить на лёд. Как найти свою «половину»

Как правило, в танцы приходят фигуристы, у которых уже есть опыт и определённое мастерство. Мне не пришлось работать с теми, кто только начинал учить азбуку фигурного катания.

Часто переход в танцы обусловлен желанием добиться признания именно в этом виде фигурного катания. Но иногда причиной такого решения может стать и разочарование. Например, как ни старался спортсмен овладеть в одиночном катании элементами ультра-си – от прыжков до вращений, – как ни бился, не получилось. Не каждому это под силу. Вот и пробуют себя в танцах.

Танцы для кого-то могут показаться более доступным видом катания. Это обманчивое впечатление быстро пропадает, когда фигурист начинает осваивать сложнейшие танцевальные шаги. Бывает, что приходят и совсем юные, но они должны быть с техникой катания на «ты».

Самая большая проблема в танцах – найти свою «половину». Конечно, перейдя в танцы, спортсмен в первую очередь поменяет коньки и столкнётся с другой, нежели в одиночном катании, техникой. Уйдёт примерно год-полтора, прежде чем фигуристы почувствуют себя дуэтом.

На что же мы обращаем внимание, когда берём фигуристов в танцы? Идеально, если этого спортсмена можно представить танцовщиком в балете. Это означает, что у него есть «выворотность», «шаг», музыкальность, желание кататься «на публику», артистизм, красивые линии и пропорции тела, эмоциональность.

Бесспорно, многое можно развить и наработать. Отсутствие хороших внешних данных не может служить препятствием к победе.

Вот два примера. Несколько лет назад известная американская пара закончила свою карьеру, выиграв всё, что можно выиграть. Оба были небольшого роста. Партнёрша не обладала ни внешней привлекательностью, ни балетными пропорциями. Но их катание завораживало. Образы, которые они создавали в своих программах, заставляли забывать о недостатках.

Другие чемпионы, из Франции, подняли мировой уровень танцев своей виртуозной техникой, музыкальностью, исполнением оригинальных постановок. Их катание настолько органично, что ты не замечаешь той сложности движений, шагов, поддержек, которыми насыщены их программы.

* * *

В работе я прежде всего стремилась научить своих воспитанников виртуозно «владеть коньком».

У меня были разные ситуации, но принципы в подборе партнёров в дуэт оставались без изменений. Умение слушать тренера, вести диалог, желание побеждать, не сдаваться при неудачах и обладать таким мастерством, что его трудно недооценить. Я всегда считала, что надо быть на три головы выше конкурентов.

* * *

За мою долгую практику отношения между родителями воспитанников и мной складывались по-разному.

Однажды мы с мужем были на тренировке звёздной группы почитаемой нами Этери Тутберидзе. Занятия ещё не начались, а мамы и папы фигуристов уже расположились вокруг льда, по-хозяйски заняли места. Я была удивлена, что такой закрытый тренер, как Этери, проводит тренировку в открытом формате. Спросила, не мешает ли это? И получила ответ: «Нет, не мешает».

Согласна, что без контакта с родителями растить чемпионов сложно, но такое чрезмерное погружение в работу тренера и спортсмена, на мой взгляд, может стать и помехой, тем более если речь идёт о танцевальном дуэте.

Прежде всего тренер и ученики, в моём понимании, – это профессиональный союз. Союз, построенный на доверии и послушании, где диалог укрепляет веру в наставника.

Тренер всегда принимает решение по обстоятельствам. Иногда его стиль работы может показаться приказным и резким. Представьте: тренер настаивает, чтобы спортсмен преодолел сковавшую его усталость. Ученик старается и из последних сил выполняет необходимое задание. Естественно, смотреть на это родителю тяжело. Ну, а если тренер обнимет спортсмена и с улыбкой скажет какие-то добрые слова, тут у мам может проскользнуть и ревность. Очень важно найти правильную форму общения с родителями, объяснить, как тяжело работает на льду и в зале их ребёнок, возможно, дать совет, как отдохнуть и провести время дома. Тренер всегда должен слышать ученика, даже если изучение нового материала, прокаты программ на выносливость требуют жёсткости в голосе и настойчивых команд – «ещё раз».

Контакт с родителями танцоров – дело непростое. Особенно если учесть, что речь идёт о паре – о двух разных семьях. Дома у девочки обсуждают одни проблемы, у мальчика – другие. И не всегда их родители находят между собой общий язык. Обсуждения могут дойти и до скандала. Случаются и такие крайности: родители сами оценивают исполнение твизлов своими детьми и выносят вердикт: тренер уделил больше внимания работе с другой парой, и теперь у тех всё получается лучше.

Может быть и такая реакция взрослых: мол, наши дети приходят домой с тренировок измочаленные, а результатов всё нет и нет. Да и вообще тренер делает ставку не на нашу пару. Как тут быть? Что ж, часто в нашем деле подобное ведёт к переходу в другую группу, к другому тренеру.

* * *

Когда разрыв происходит по обоюдному согласию учеников и тренера, воспитавшего и создавшего пару, тут трудно что-либо возразить. Возмущает другое, когда затевают игру тренеры, я их называю просто и ясно – жулики. Они психологически воздействуют на родителей и спортсменов. Методика таких «захватов» давно известна. К сожалению, перспективная, хорошо обученная пара или фигурист могут легко попасть под влияние того, кто привык собирать урожай чужих медалей.

Часто ли это случается? Часто. И каждый раз такие тренеры действуют всё изощрённее. Теперь всё больше в ходу обещания потенциальным перебежчикам материальных благ. Родители разные, не будем скрывать, есть падкие на деньги, заработанные их детьми. Такие готовы пожертвовать всем, включая элементарную порядочность. И тут уже на голову «родного» тренера могут вылить всю грязь, обвинить во всех грехах. Звучат аргументы: специально сдерживала талантливого ребёнка, не решала вопросы с судьями, не имеет «правильного контакта» с руководством. Всё это мне хорошо знакомо.

Обычно такие тренеры-жулики не умеют планировать работу на длинный период, не знают, как осуществлять поэтапный график занятий, чтобы не сломать спортсмена чрезмерными нагрузками.

Получив готового талантливого фигуриста или пару, они начинают всё «обновлять», но это только на словах. Ну да, новая музыка, новая программа, новые костюмы. На коротком отрезке времени это срабатывает, и мы видим результат техники, наработанной с предыдущим наставником, видим плоды прежней подготовки. Этого хватает на сезон. Затем наступает расплата, и спортсмены, как правило, заканчивают свой «полёт к звёздам». Для жулика это не потеря, на очереди другой объект для переманивания.

Если спортсмены, состоявшиеся чемпионы, названы жуликоватым тренером «мои», то тогда вопрос: «Кто же их воспитал и подвёл к олимпийской вершине?»

* * *

Защитой от посягательств со стороны может послужить взаимодействие тренера и семьи. Если фигуристы вне работы на льду всегда в поле зрения родителей, если родители сумели создать в доме атмосферу понимания и заботы, если они доверяют тренеру и составляют с ним и своими детьми единую команду, никто не сможет внести раздор и зародить желание уйти. Уйти к тому, кто посулил материальные блага и скорейший успех. Предают те, кто не смог устоять.

Глава 3
Две системы, два подхода

Я тренер, выросший ещё в советской системе. В те далёкие времена мы и представить не могли, что ученики на катке Добровольного спортивного общества «Спартак», где прошла огромная часть моей жизни, будут расплачиваться за каждый урок из своего или родительского кармана. Мы ведь получали зарплату.

Как сейчас помню бухгалтерию дворца спорта «Сокольники», расспросы девушек о наших соревнованиях и заграничных вояжах и, конечно, как и положено, горячий чай в больших «бухгалтерских» чашках, побывавших на своём веку в руках многих известных тренеров и спортсменов. Отогревшись после работы на искусственном, но холодном льду и смущаясь, я раздавала милым женщинам маленькие сувениры «из-за бугра» – так раньше называлась у нас заграница. Ездили и летали мы в другие страны на скудном пайке – 5 долларов в сутки с питанием и 12 долларов, если организаторы турнира не предоставляли обеды и ужины.

Кроме соревнований, «за бугром» мы могли увидеть тренировки в клубах и школах фигурного катания. Никто из нас не мог предположить, что там всё по-другому. Представьте: «час на льду» – тренировочное время. В рамках этого «часа» фигуристы берут урок у тренера. Урок чётко зафиксирован – 25,30 или 50 минут, а у иных и 20, всё в зависимости от графика заливки льда. Остальное время спортсмены тренируются самостоятельно или берут урок у другого специалиста. Оплачиваются уроки согласно назначенной тренером ставке. Уж точно время – деньги.

У меня же в те годы на льду была вся группа, одновременно тренировалось пять-шесть дуэтов, плюс танцоры-одиночки, которые только готовились «встать в пару». Правда, я всегда работала с помощниками-ассистентами. Был и видеооператор с огромной тяжёлой камерой в руках, которая тогда тоже была для многих в новинку. Все, как и я, получали зарплату.

В зависимости от намеченного плана работала я с каждой парой, но время, отведённое ей, было всегда определено мною. Чемпионы получали внимания, естественно, больше, а «новички» по моему заданию работали с помощниками или самостоятельно. Время никто не терял. Я стремилась уделить внимание всем, но график работы менялся: то больше со взрослыми, то максимально с юниорами, если у них вскорости предстоял чемпионат мира.

Тренировки всегда были двухразовые: с 9 до 11 – утренняя и с 15 до 17 – вечерняя. Фигуристы успевали с 12 быть в школе. Пропущенное навёрстывали дома. Учителя ребятам помогали. Был специальный график дополнительных занятий. Выручало и расположение школы – рядом с катком.

В общий плотный график подготовки удавалось вставить занятия хореографией. Не забывали ребята заниматься и физической подготовкой.

* * *

В 1992 году я подписала предложенный мне контракт с центром Олимпийского комитета США в знаменитом Лейк-Плэсиде, и моя тренерская жизнь должна была вписаться в совсем другую систему.

Нам с мужем удалось в годы перестройки, когда менялось буквально всё: и больше не было ни бесплатного льда, ни достаточного материального обеспечения спорта на всех уровнях, взять и практически всю группу перевезти в Лейк-Плэсид. Я уже об этом говорила.

По условиям контракта я была обеспечена гарантированной зарплатой, медицинской страховкой, бесплатным льдом для моей «русской группы», жильём, питанием спортсменов и транспортом. Кроме того, я могла давать частные уроки за рамками Международной школы по танцам на льду, в которой на тот момент собралось около 50 спортсменов из многих стран мира.

Мои частные уроки, как и у других тренеров в Лейк-Плэсиде, длились 25 или 50 минут. Они начинались точно по графику, минута в минуту, и так же заканчивались. Это стандартный подход для всех: от начинающего фигуриста до мастера. Ученики буквально ловили каждое слово тренера, было видно, что они хотели получить за свои деньги максимум пользы от урока. Наверное, то, что оплата мотивировала внимание к словам тренера, – это хорошо. Но поначалу меня сильно напрягал бизнес-подход к творчеству. Кстати, постановка программ оплачивалась не по времени, а по готовому «продукту», и сумма оговаривалась до начала работы. Всё это совсем не походило на наш труд за советскую зарплату. Перейти к новой форме было непросто, потребовалось время, чтобы вписаться в новую жизнь. Сейчас такой подход к организации работы привычен и для России.

Американская подготовка юных спортсменов подразумевала сдачу тестов, которая могла привести к заветному «золотому знаку». Этот «титул» часто открывал путь в колледж или университет с большой скидкой в оплате обучения, что для семьи, оплатившей лёд, уроки, переезды для сдачи тестов и соревнования, было большой помощью.

Как-то на тесте мой спортсмен ошибся и получил «неуд». Я очень огорчилась. Ко мне подошёл местный тренер: «А что ты расстраиваешься? Не сдал, ну и хорошо, возьмёт больше уроков». Его слова меня просто шокировали.

В целом сегодня, когда я уже проработала в США 30 лет, могу утверждать: если ты не халтуришь, а всегда стремишься дать урок как можно лучше и продуктивней – это неплохая система. Во-первых, ученик не тратит время на разминку – он уже готов и сосредоточен, а во-вторых, другой формы заработка для тренера просто не бывает.

Исключение составляют контракты с клубами и региональными организациями, где еженедельные выплаты, бесплатная медицинская страховка и пенсионные накопления обеспечивают стабильность жизни тренера.

Глава, написанная в первые дни пандемии, что называется, с ходу. Память подсказывала разные истории, то свежие, то уже частично забытые. На листках бумаги ожили картинки из моей жизни. Я их назвала…

Глава 4
Сумбур воспоминаний

К 15 годам я точно знала: фигурное катание и есть моя судьба.

Никакие разговоры о мединституте, серьёзных занятиях музыкой или поступлении по стопам отца в Бауманский институт не могли меня даже на секунду отвлечь от мечты – стать тренером.

А пока я тренировалась сама, сначала в одиночном катании, потом в парном. Однажды, получив после падения с поддержки серьёзную травму, решила: буду дерзать в менее опасных для здоровья танцах на льду.

Надо сказать, этот вид фигурного катания в нашей стране тогда ещё не был популярен. Выручила меня тяга к балету и несколько переведённых с английского книг на эту тему. Через год повезло найти тренера и партнёра.

Сказку, которую подарил мне в 1965 году московский чемпионат Европы, нельзя забыть. В танцах тогда доминировали английские дуэты. С утра до вечера я просиживала во дворце спорта: на всех тренировках и выступлениях лучших европейских мастеров. Школа, да и собственные тренировки, к большому огорчению моих родителей, были отложены. Я была безумно счастлива – умудрялась не пропустить ни одной встречи с зарубежными танцорами! После чемпионата, буквально перевернувшего мою жизнь, решила: время терять нельзя, танцы – это мой выбор. Забегая вперёд, скажу: через год стала мастером спорта СССР, получила бронзовую медаль на первенстве страны и участвовала во Всемирных студенческих играх в Турине. Там мы с партнёром заняли четвёртое место, и мне присвоили новое звание – «мастер спорта международного класса».

* * *

В семье чувствовалась напряжённая атмосфера. Моих замечательных родителей можно было понять. Каждое утро я торопилась перед школой на каток, а после уроков вместо возвращения домой снова шла на лёд. Домашние задания я в основном делала на коленках, сидя в трамвае или автобусе. Училась хорошо, но школа, по моему мнению, занимала слишком много времени.

И я решила поменять свой график. Кто-то из подруг посоветовал перейти в вечернюю школу. Решиться на это было нелегко. «Школы рабочей молодёжи», как они тогда назывались, были, мягко говоря, не слишком популярны среди сторонников качественного образования. Пришлось специально для родителей придумать ход: нашла школу, которая называлась сменной: там ученики могли варьировать график посещений. Уроки то утром, то вечером. Меня это устраивало.

Сообщив родителям «печальную» новость о своём переходе, я всё-таки скрыла одну деталь. В обычной школе выпускным был 10-й класс, а в сменной аттестат выдавался после 11-го, так что моя учёба продлевалась на год. Это, как мне казалось, для родителей было бы чересчур. Решила никому не говорить, но закончить сразу и 10-й, и 11-й классы. И действительно, к концу учебного года сдала все экзамены. Оставалось получить аттестат.

Во время торжественного вечера родители сидели в зале вместе со мной. Выпускников вызывали по очереди на сцену и вручали аттестат. Один, второй, третий… Волнение нарастало. Вот вызвали почти всех, и мама не сдержалась «Ну, когда ты уже прекратишь свои фокусы? Что ты опять придумала? Где твой аттестат?»

Я хотела ответить, но тут, будто по заказу, в зале наступила тишина. Директриса школы, глубоко вдохнув, торжественно произнесла моё имя. Она не только назвала меня лучшей, но и раскрыла перед родителями мой секрет: «А вот Наташе Бах (моя девичья фамилия) мы с особым удовольствием выдаём аттестат зрелости и радуемся, что она получает его на год раньше».

Мама с папой растерялись, а затем вместе со всеми стали аплодировать.

P. S. Через некоторое время у нас собрались друзья семьи: то ли отмечали праздник, то ли просто по случаю выходного дня. Я попросила слово, подняла бокал с газировкой и обратилась к сидящим за столом: «Я хочу извиниться перед родителями за все огорчения. Но я всё догнала – Диккенс прочитан, а этюд Черни я вам, если хотите, сыграю прямо сейчас».

Встав после исполнения этюда из-за рояля, я добавила: «Не переживайте. Документы в институт я уже подготовила и буду поступать… в физкультурный».

Правильная шуба

Шуба в советском фигурном катании и особенно в танцах на льду служила демонстрацией достатка и успеха. Во время разминки подопечных тренеры танцоров выстраивались у бортика в «меховой» ряд. Затем следовал ещё один выход – когда выступает твоя пара. Детали заветной шубы можно было рассмотреть и во время телевизионной трансляции, в минуты, когда спортсмены и тренер располагались в креслах на подиуме «слёз и улыбок» и ждали судейских оценок. К шубе полагался головной убор, часто из меха диких зверей типа рысь.

У меня шубы не было и, честно говоря, не намечалось. Зато разговоры о ней занимали солидное место во время семейного ужина. Однажды мама сказала: «Я договорилась! Муж одной нашей медсёстры – скорняк. Если ты действительно думаешь, что без шубы тебе никак не выбиться в известные тренеры, завтра же к нему поедем».

Мы вошли в квартиру ровно в назначенный час. Визит начался неудачно. Я с детства боюсь кошек, а тут прямо на меня со шкафа готовится прыгнуть огромная серая красавица. Я в панике разворачиваюсь и пытаюсь спастись бегством. Мама меня возвращает и успокаивает, а растерянные хозяева запирают кошку подальше в ванной.

Мне показывают «отрез» – телячью шкуру, и я уже предвкушаю, как ярко буду выглядеть у ледового бортика в бело-коричневом и, что важно, натуральном одеянии. А вот подумать в тот момент, сколько при этом на мне будет висеть килограммов, я не догадалась. К чему проза, когда решается судьба!

Первый выход в «телёнке», как мне показалось, напряг коллег. Они не могли представить, как стоящий колом прикид может бросать вызов их мягким элегантным норковым шубкам. Конечно, у бортика появлялись и бесспорно конкурентные изделия. Так, уральский тренер по танцам долго рассказывала, как в родном городе собирали её со спортсменами в столицу на чемпионат и даже секретарь горкома партии участвовал в приобретении для неё пышного сокровища – «жакета аж из песца».

Первая серия моей эпопеи с шубой закончилась весьма прозаично. Видимо, самый влиятельный тренер дал задание своему ассистенту развеять мои «телячьи восторги» и победные планы. Проходя мимо, дама задержала шаг и произнесла: «Хватит уже смешить людей своей шубкой.

Уродство и только». Больше я её на соревнования не надевала.

Основная черта характера тренера – умение добиваться результатов, и шубы в том числе. Думаю, со времён компромиссного «телёнка» и до настоящего осуществления мечты – покупки норковой красавицы – прошло года два-три. Результаты на льду подрастали, а вот денег не прибавлялось.

Сейчас и не вспомню, кто был этот маг и волшебник, доставший мне пропуск в знаменитую «закрытую для других» сотую секцию ГУМа. Пропуск был действителен всего на один день. Когда лучше пойти? Выручил всё тот же блат: мне дали информацию, что в ближайшую субботу «выкинут в продажу» норковые шубы.

Оставалось два дня, и я начала обзвон наших с мужем близких друзей – тех, кто имел, с их слов, сбережения.

Вопрос я сформулировала так: «Можешь подъехать в субботу к 10 утра с деньгами в ГУМ?» Услышав согласие, добавляла: «Вези, сколько можешь, отдам месяцев за 10».

Почему-то никто тогда не поинтересовался, зачем мне понадобились деньги и почему именно в ГУМе.

В объявленный день мы встретились у входа в магазин. Я благодарила друзей и объясняла, что без их помощи и, стало быть, без шубы мне побед не видать. С этим я и вошла в секцию, где уже были развешены шубы из норки. Быстренько посчитав имеющиеся деньги, я сразу стала рассматривать ярлыки с ценой. Выбор был сделан молниеносно. Вот она – самая дешёвая из красавиц, лишь бы подошёл размер. С этим, слава богу, повезло. Через полчаса я, гордая и счастливая, вышла в шубе к друзьям. Меня поздравили с обновкой и объявили, что шаг к победе сделан. Поблагодарив, я заверила, что теперь буду стараться как можно быстрее отдать им долги. Выбора у меня не стало, и отступать было некуда. Во всяком случае, я подумала: вот и прорвусь с учениками в чемпионы.

Через несколько лет, когда пришли успехи и моё имя часто упоминалось в прессе, история с этой шубой продолжилась. В один прекрасный момент мне в управлении торговли выдали разрешение на внеочередную покупку импортного гарнитура. С этой «важной бумагой» я и отправилась, как сейчас помню, в «Щёлковский дом мебели». И сразу попала к заместителю директора, миловидной молодой женщине. Прочитав письмо, она, минуя демонстрационный зал, повела меня прямо на склад. Я планировала выбрать спальню, но, оказавшись в настоящем мебельном раю, поняла, что такого шанса больше не будет – очень захотелось ещё и столовую.

Охлаждало меня понимание, что покупка спальни съест все денежные купюры в моей сумочке, все мои сбережения. Значит, придётся о мечте забыть.

Тут моя сопровождающая замедлила шаг и многозначительно сказала: «Хорошая у вас шуба, только “неправильная” – шкурки подобраны горизонтально, а нужно вертикально и в роспуск».

Что такое «в роспуск», я тогда ещё не знала, но горизонтальной неправильности страшно огорчилась.

Наступила пауза. Молчание нарушила моя мебельная фея: «Да ладно, мне бы и такая подошла».

Дальше легко представить, как счастлива я была покупке и спальни, и столовой. Правда, поплатилась за это простудой. На улице было темно и холодно, когда я без шубы, в одном свитерке, счастливая, вернулась на такси домой. Мебель привезли только через несколько дней. Зато те несколько дней, что я её ждала, моя новая знакомая уже вовсю щеголяла в «неправильной» норке.