Текст книги "Жизнь – вечная"

В некотором смысле я облегченно вздохнула: если самое плохое в Антоне – эти редкие запои, ничего, потерплю, Бог поможет исправиться. Переезд приближался, почти все вещи я уже запаковала, сама. Антон был в новом творческом запое – целыми днями реставрировал древнюю икону. Мне не хотелось его беспокоить: творческий процесс – дело тонкое…

День переезда был назначен, Антон знал дату. За три дня я решила напомнить ему, чтобы освободился на весь день и посвятил его одному из главных событий моей жизни. На мои звонки никто не отвечал. Глухо. Странно: я же надеялась на него, на его силищу и его знакомых, и он обещал помочь. Вечером накануне переезда я с большим трудом нашла троих знакомых парней. Они и помогли снести вещи вниз, потом поднять их в новую отдельную квартиру. Когда я осталась одна, смысл события накрыл меня своим нерадостным откровением: это именно то… о чем говорил отец Филарет.

Через неделю я увидела Антона в церкви. Как в самом начале, он остановился около меня, когда шел в компании двух бабулек с тарелками для сбора пожертвований.

– Здравствуй, Наташ, я уезжал в Вологду, – бойко начал он. – Срочно вызвали, заказ хороший…

– Свободен! – тихо сказала я и отвернулась.

– Наташ!.. – зашел он с другой стороны.

– Предатель, – вырвалось у меня.

Единственная радость, что никто не знал о наших «отношениях»…

С месяц на душе кошки скребли. На его звонки, скрепя сердце, я не отвечала. Хороша русская пословица: перемелется – мука будет. Понятно, чтобы мука мололась – нужно ее молоть, другими словами – трудиться. Труд мой – писательский. Начинать книгу – все равно что по откосной стене взбираться. Но когда преодолеешь себя – далее дело идет веселее: начинаешь вживаться в судьбы своих героев и собственные трудности отходят на второй план. Так, собственно, и произошло. В начале своей карьеры, которая как раз начала складываться в то время, я быстро поняла, что писательский труд требует постоянной сосредоточенности, а стало быть, одиночества. Правильно рассудил Антон: он бы не выдержал жизни с писательницей. Но главное, самой мне больше не хотелось замуж. Как отрезало. Этим подтверждается справедливость слов апостола Павла, писавшего: «Желаю, чтобы все люди были, как и я; но каждый имеет свое дарование от Бога, один так, другой иначе. Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я. Но если не [могут] воздержаться, пусть вступают в брак; ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться».[19]19
  1 Кор. 7: 7–9.


[Закрыть] Мне не трудно воздерживаться. Но это не моя заслуга. Это милость Божия – ради писательского моего труда.

Настя тоже получила, что хотела. Повезла она своего сына в Крым подлечиться – я ей посоветовала. В Анапе она познакомилась с москвичом, вдовцом, который привез на детский курорт свою дочку: на пляже их лежаки оказались рядом. В их семье теперь трое детей: один Настин, один мужнин и один общий.

Илья Муромец

Лет десять назад предложили мне написать книгу про святых русских воинов. Про воинов так про воинов: Господи, благослови. Всемогущего Интернета у меня еще не было, поэтому набрала я книг по теме и уехала изучать материалы на дачу. Было лето. Потом оно подошло к концу. Впереди – возвращение в Москву и работа над новой книгой. Вспомнилось тут мне, что не съездила поклониться ни к одному из воинов, как делала обычно, начиная писать про святых. Паломничала я по сложившейся уже традиции и к блаженной Ксении, и к праведному Иоанну Кронштадтскому, преподобным Сергию Радонежскому и Серафиму Саровскому, к Оптинским старцам. Всем им молилась и просила помочь в написании книги… Стала думать, к кому бы съездить? К Александру Невскому? К Меркурию Смоленскому? Довмонту Псковскому? Но это были дальние поездки, время ушло… Ответ пришел неожиданно и ясно.

В ближайшие выходные приехали из города мои дачные знакомые супруги Валера и Лена. Под вечер забежали они ко мне и неожиданно предложили:

– Хотим наконец съездить к Илье Муромцу. Поехали с нами!

– Когда? – удивилась я. И обрадовалась: это знак.

– Завтра! Дети все лето просили. А мы никак. Неделя до школы осталась. За день обернемся, туда всего восемьдесят километров.

– Из-под славного из города из Мурома из села-то Карачарова… – эпически растянула я. – Карачарово-то село сохранилось ли?

– По карте недалеко от Мурома что-то такое есть…

Выехали мы часов в семь утра, не завтракая. Погода – немного дождила, но настроения не портила. Детям – девятилетнему Игорьку и двенадцатилетней Верушке хотелось увидеть какое-нибудь чудо. Они сразу об этом объявили и приготовились меня слушать.

– Вот куда мы едем, скажите! – начала я, сидя вместе с детьми на заднем сиденье.

– К трем богатырям! – воскликнул Игорек и извлек из своего ранца небольшую иллюстрацию васнецовских «Трех богатырей».

– Башка-а-а! – похвалила я, а родители впереди прыснули от смеха. – Только не сразу к трем, а пока что к одному Илье Муромцу. Вот к этому, – показала я на картине. – Как думаете, он жил или не жил на свете?

– Конечно, жил! – возмутился Игорек. – Есть же картина.

– Глупенький! – скривилась на брата Верушка. – Картина не фотография. Жил он только в сказках. Да, теть Наташ?

– Доказать, что вы оба правы? – спросила я.

– Да! – хором воскликнули дети.

– Вот слушайте. Об Илье Муромце сложено множество древних былин. Былины – не сказки, это такие длинные песни-сказания о том, что было, – нажала я на «было», – повествующие о подвигах богатырей Древней Руси. Тогда книг не печатали, про телевизоры и мобильники даже не догадывались. Но людям-то все равно хотелось узнать, что творилось в мире, услышать про каких-нибудь героев или про героические события. Иначе со скуки помрешь, да? Были такие талантливые люди – сказители, которые помнили множество былин. Ну вот. Про Илью Муромца и его подвиги рассказывали многие, много и везде. Значит, существовал такой человек, о котором знала вся Древняя Русь. Например, я говорю: Гагарин, вы отвечаете…

– Первый космонавт. Это все знают, – сказал Игорек.

– Точно так же знали и Илью Муромца… Кто это?

– Русский богатырь!

– Доказано? – спросила я.

– Да! – воскликнули оба.

– Едем дальше, – продолжила я. – Газет и учебников по истории в Древней Руси не было. Откуда нам известно про то, что происходило на нашей земле?

Верушка, не задумываясь, ответила:

– Из всяких летописей.

– Пятерка! – похвалила я. – Только знаете что странно… Летописи почему-то не упоминают имени Ильи Муромца.

Дети задумались, ожидая подсказки. Но я загадочно молчала.

– Знаете что, теть Наташ… – философски-задумчиво произнес Игорек. – Если про всех в летописях писать, никаких летописей не хватит.

– Правильно, дружок. Съешь пирожок. – Я передала ему кусок маминого пирога. – Летописи писали о князьях, простому дружиннику, то есть воину, было невозможно в них попасть. А Илья был простым крестьянским сыном.

Когда пироги были съедены и настроение у всех заметно поднялось, я сказала:

– В Киеве есть Печерская лавра – один из первых в Древнерусском государстве монастырей, которому скоро будет тысяча лет. В монастырских пещерах покоятся нетленные мощи преподобного Ильи Муромца. Думаете, это тот самый богатырь?

– Конечно! – возопили дети. – Так он еще и святой? Здоровски! Папа, ну что ты так медленно едешь!

– Сейчас пироги переварятся, помчимся! – засмеялся наш водитель.

– Ура! Теть Наташ, но если он в Муроме родился, как же он в Киев попал? – задумался Игорек. – Мы на поезде ехали целых два дня!..

– На ковре-самолете долетел, – съязвила Верушка. – С пересадкой в Москве!

– У него конь был! – догадался мальчик.

– Точно! – подтвердила я. – Родился Илья под Муромом в селе Карачарове на берегу Оки и уехал отсюда на службу к Великому князю в Киев. По Оке тогда проходила граница русского государства. Но сначала было у него большое испытание. С самого детства крестьянский сын Илья Иванович тяжело болел и лежал недвижимый. Оставалось что?

– Сходить к врачу, – сказала Верушка.

– К какому врачу в деревне на самой границе? – воскликнул Игорек. – Молиться надо, да, теть Наташ?!

– Правильно, – умилилась я. – Молитва и труд все перетрут. Молитва научила Илью терпению. Он со смирением нес крест своей тяжелой болезни, за все благодарил Бога. За чистое сердце и великое терпение Господь исцелил Илью и наделил огромной силой. В то время ему исполнилось тридцать три года…

– А как он его исцелил?

– Однажды калики перехожие вошли в избу, где в одиночестве привычно безмолвствовал Илья.

– Кто это? – подозрительно спросила Верушка.

– Так называли нищих странников, которых любил народ. Они ходили по городам и селам и пели о том, что видели и слышали. Этим только и кормились. Где они только не бывали, от Киева до Мурома, некоторые даже Святой земли достигали. А потом обо всем увиденном сочиняли духовные стихи, слагали былины. Одним словом, просвещали народ.

– Как радио, – предположил Игорек.

– Да уж! – воскликнула Верушка и вполне здраво рассудила: – На твоем радио, если заведут такую былину вместо этих дурацких Татушек, фанаты камнями закидают.

– Значит, явились к расслабленному Илье, – продолжила я свой рассказ, – калики и сказали ему со властью: «Поди и принеси нам напиться!» – так, что Илья не мог их не послушаться. Он попытался встать и тотчас получил помощь свыше: встал на ноги! И тогда принес им целое ведро воды. «Выпей сам», – повелели калики. Он выпил. «Что ты в себе слышишь?» – «Слышу в себе силу, дерево с корнем вырву из земли». – «Принеси еще ведро». Илья принес. «Выпей и это ведро, – сказали калики. – Что в себе слышишь теперь?» «Если бы кольцо ввернуть в землю, – ответил Илья, – я бы повернул землю». «Это много, – отвечали калики. – Принеси третье ведро». Илья принес третье ведро. «Выпей», – сказали старцы. Илья выпил, и силы у него стало меньше. «Будет с тебя и этого!» – сказали калики, поставив пределы силе богатырской, сказали Илье, что он должен идти на службу к князю Владимиру, и ушли восвояси.

– Здорово! – воскликнул Игорек.

– Зачем же эти калики снова отняли у него силы? – заинтересовалась Верушка.

– Зачем? Как бы это вам объяснить, дорогушечки мои… – задумалась я. – В былинах упоминается богатырь необъятной силы Святогор, который «выше леса стоячего, ниже облака ходячего». Тяжести Святогора даже земля не выносила.

– Как это? – удивился Игорек.

– Например, пытается Святогор поднять суму, а сам уходит ногами в землю, хочет пойти, земля начинает трястись, леса колышутся, реки из берегов выходят. Бедный силач сам был не рад своей силе и неподвижно лежал на горах. Так и не стал он защитником Святой Руси: что толку от такой силищи?

– Да уж… – имея в виду что-то свое, сказала Верушка. – У нас вон есть пацаны – качают они свои бицепсы, а толку? Девчонку защитить не могут!

– Эй, братва! – оглянулся наш водитель. – Погромче говорите! Нам тоже интересно послушать.

– Папа, на дорогу смотри, – завизжала Верушка.

Встречная машина прошла, чуть не задев нас. Пронесло, слава Богу… Но испуг был нешуточный.

– Это Соловей-разбойник, я видел, видел, – закричал Игорек.

– Ничего ты не видел! – воскликнула Верушка и затормошила маму, сидящую на переднем сиденье. – Мама! Иго-го-шка опять врет! Ничего он не видел!

– Видел! – настаивал мальчик. – Он такой страшный, волосатый…

– Всем молчать! – строго приказал наш водитель.

– Почему волосатый-то? – поинтересовалась Верушка у Игорька. – Не бритый, что ли?

– Сейчас высажу без разбора, – папа-водитель притормозил. – Домой пешком пойдете.

Последние полчаса мы ехали молча. Но как только увидели огромный камень, при въезде в Муром, все вновь оживились.

– Пап, останови! – закричала Верушка.

Дети выскочили из машины, Игорек стал мериться ростом с огромным камнем:

– В три раза выше меня, прямо Святогор какой-то… Это что за камень?

– Сдается мне, что это былинный камень. Памятник былинам, – предположила я.

– А что здесь написано? – заинтересовалась Верушка, обойдя камень вокруг. – А там наверху кого высекли? Илью Муромца?

Верушка смешно выразилась, но отгадала. Наверху действительно было высечено из камня лицо богатыря, а внизу надпись: «Въ лето (862)… перьвiи насельници въ Муроме мурома…»

– А по-русски?

– По-русски: город впервые упоминается в летописи в восемьсот шестьдесят втором году.

– Единичку впереди забыли… – растерялся Игорек.

– Иго-го! Тебе единицу в дневник забыли поставить, – откликнулась сестра. – Мурому знаешь сколько лет… – она стала считать, – тысяча… сто… тыща сто сорок лет! Ничего себе компот!

Сделав первую фотографию на память, стали по-былинному рассуждать, куда ехать дальше.

– Вперед поедешь – голову сложишь, – завела я. – Направо поедешь – коня потеряешь, налево поедешь – меча лишишься. Как действовать будем?

– Коня терять не хочется… – отозвался папа-водитель.

– Куда-куда! Раскудахтались. В музей надо ехать, – решил Игорек.

Устами младенца, как говорится, глаголет истина… Спросили у прохожих, как доехать до городского музея, и двинулись дальше в центр Мурома. Нашли быстро: большой трехэтажный каменный особняк купцов первой гильдии Зворыкиных, ныне музей. Музей был закрыт. Народу никого. Как только мы остановились, из-за дома вышла дворничиха – и давай демонстративно мести своей метлой из голых прутьев. Осень вступала в свои права, листья желтели, отрывались и падали…

– Милы-и, рано приехали, – подошла к нам дворничиха. – Часик погуляйте.

– Да нам, бабуль, собственно, только спросить, как до Карачарова добраться. Это ведь там Илья Муромец родился?

Дворничиха поглядела на меня, скривила губы и выдала:

– Зачем ты ерунду спрашиваешь, женчина? Где ж ему еще родиться?

– Вы точно-точно знаете, бабушка? – с пристрастием спросил Игорек.

– Вот те крест, – она перекрестилась. – Там и изба стоит евонная, с табличкой. Найдете в Карачарове улицу Приокскую, дом 279. Запомнили? Ну вот, а в энтой усадьбе, – она показала на здание музея, – родился у купцов Зворыкиных изобретатель тиливизира, младший Володька Зворыкин. С прадедом моим дружбу водил. Ясно?

– А тиливизир – это что? – спросил Игорек.

– У тебя что, тиливизира нет? – удивилась дворничиха. – Ну екран такой, кино показывает.

– Телевизор? – догадался он.

– Да, да, тиливизир, – обрадовалась она.

Про дом изобретателя телевизора услышать было еще туда-сюда, но про избу Ильи Муромца – это уж слишком…

– А вы здесь кто будете? – спросила Верушка.

– Я здесь сторожилка. Живу рядом. А теперь следуйте за мной, касатики. Следуйте, следуйте, – махнула она метлой. Странно, что не оседала и не взлетела…

Она завела нас во двор особняка и торжественно указала на лежащий перевернутый огромный пень.

– Читай, женчина!

На железной дощечке рядом с пнем было написано: «По преданию, Илья Муромец такие дубы с корнем вырывал да в Оку их кидал и изменил русло реки». Пониже: «Пень 300-летнего дуба поднят со дна реки Оки. Диаметр около 1,5 м, обхват около 4,6 м».

– Энтот самый дуб Муромец наш в реку кидывал. Месяц, как приволокли сюды, – доложила сторожилка.

Дети попытались залезть на пень, но она шикнула:

– Икспонат сломаете, слезайте!

В эту именно минуту стало мне как-то не по себе. Всю дорогу в Муром я доказывала детям, что Илья – не придуманный фольклорный персонаж, а реальный человек, святой, который закончил свое жизненное странствие монахом в Киевской лавре. Теперь все это мне вдруг показалось глупейшим обманом. Дубы-колдуны, былинные камни, дома имени Ильи Муромца снова вспомнили не иначе лишь для того, чтобы в духе времени заставить работать на рекламу, сделать доходным брендом. Вот и дворничиха ждет гешефта за свои байки…

– Спасибо, бабуля, за рассказ, – сказала я и протянула десятку.

– Энто много… – отозвалась она.

– Да и нас тоже много, целая группа.

– Ну за энто вам Бог в помощь и молитвы нашего Илюши, – склонилась в легком поклоне дворничиха и стала торопить: – Поезжайте, поезжайте. Дорога прямоезжая.

И она указала нашему водителю направление движения.

Наверно, мы не в том месте первый поворот сделали и оказались на главной городской площади, на окраинах которой многочисленными куполами церквей и соборов возвышались два старинных монастыря. Очень красиво, сразу стало ясно, что Муром – город древний.

– Давайте зайдем! – стал ныть Игорек. – Пожалуйста…

– Потеряем много времени, не успеем к Илье Муромцу, – ответил наш водитель. – Вы страшные копуши!

Тем временем на площадь въехал туристический автобус, остановился. Группа вышла, быстро сорганизовалась вокруг гида, и он повел паломников к монастырским воротам.

– Скорей! За ними! – закричал Игорек, увлекая нас за собой.

Мы пристроились сзади. Гид, парень лет тридцати, с бородой лопатой, кивнув в нашу сторону, спросил впереди:

– К нам, кажется, свежие товарищи подсоединились?

– Да, да, да, – ответила бойкая паломница, наверное, старшая. – Григорий, это не наши.

Я ожидала традиционной перебранки, приказа заплатить за экскурсию, других неудовольствий, но гид Григорий весело сказал:

– Станут наши. Давай-ка, племя молодое, незнакомое, выдвигайся вперед… – позвал он Игорька с Верушкой и подмигнул нам, взрослым. – Ну вот. Про Муром знаете?

– Ну так… – уклончиво ответил Игорек.

– Знаем! – твердо отозвалась Верушка.

Других детей в группе не было.

– Григорий, у нас нет времени на посторонних, – сказала старшая.

– Ну-ка перекреститесь! – попросил Григорий.

Дети синхронно перекрестились.

– Какие же они посторонние… Наши, – обрадовался Григорий и мгновенно расположил к себе сердца Игорька и Верушки.

Он начал свой рассказ и, как кажется, специально для нас повторил некоторые сведения о Муроме.

Муромская земля была присоединена к Древнерусскому государству в конце десятого века при киевском князе Святославе Игоревиче, сыне святой Ольги. Ее внук, святой Владимир, в 988 году крестил Киевскую Русь и сколько мог способствовал распространению христианства в русских землях. Ради этого святой Владимир отдал Муромское княжество любимому сыну Глебу. Но язычники не приняли его: «Ступай прочь, княже, ты еси нам не надобен». Благоверные князья Глеб и его брат Борис вскоре приняли мученическую смерть от брата Ярополка, прозванного Окаянным, и были прославлены – первыми из русских святых.

– Взгляните, православные, мы находимся сейчас между двух монастырей. Налево – женский Троицкий, направо, чуть вдали, – мужской Благовещенский, – показал Григорий. – В одном из них покоятся мощи святых, о которых наш Илья Муромец, несомненно, должен был знать… И вполне возможно, их житие сделалось для него примером для подражания. Кто-нибудь догадывается, о ком я говорю?

– Святой Глеб! – не задумываясь, ответил Игорек.

– Нет. Святые братья Борис и Глеб были убиты в 1015 году, похоронены в Вышгороде под Киевом. Илья Муромец скончался в 1188.

Я пыталась вспомнить, когда жили Петр и Феврония Муромские?

– Ну что, неужели никто не знает? – Григорий обвел группу немного насмешливым взглядом.

– Петр и Феврония! – выкрикнула я.

– Не знаете… – грустно сказал гид, как учитель на уроке. – Князь Петр стал муромским князем спустя пятнадцать лет после смерти Ильи. Раз уж мы вспомнили святых благоверных Петра и Февронию, напомню: их супружеский союз стал примером удивительной верности и истинной любви. Вы, наверно, слышали, что когда Петр заболел проказой, никто вылечить его не мог. Князю было открыто во сне, что его может исцелить только благочестивая дева Феврония из одной рязанской деревни. Князь Петр нашел и так полюбил ее, что дал обет жениться на крестьянской девице после своего исцеления. Благочестивая Феврония исцелила князя, и они обвенчались. Но муромские бояре не желали подчиняться новоявленной княгине крестьянского происхождения. Что сделал князь? Желая мира, он отказался от княжества и покинул вместе с супругой родной город. Вскоре в Муроме возникли раздоры, искатели власти схватились за мечи, и многие из них потеряли жизнь. И только после этого бояре принуждены были просить князя Петра и княгиню Февронию возвратиться в Муром на княжение. В старости оба супруга приняли монашество и вскоре скончались – в один и тот же день и час. Петра и Февронию положили в разные гробы, но они чудесным образом воссоединились в одном… Я предлагаю войти внутрь Троицкого монастыря, где лежат мощи святых супругов, там продолжим…

– Простите, пожалуйста, – игорек схватил за руку гида. – А как узнали, что они оказались в одном гробу?

– Мальчик, не выступай, – строго сказала старшая.

– Понимаете, у нас совсем нет времени, надо ехать… Я теперь буду мучиться, если не пойму, – ответил мальчик, вызвав на многих лицах улыбку.

– У нас тоже нет времени. Вы вообще не наши! – Старшая пыталась увлечь группу за собой. – Братья и сестры, идем, не задерживаемся!

Начиналось туристическое утро. На стоянку перед монастырями въехали еще два автобуса. Григорий остановился, сделал серьезное лицо и задумчиво сказал:

– Не дело, братья и сестры, оставлять человека мучиться всю жизнь… Тебя как зовут?

– Игорек…

– Любознательный ты наш… Хочешь понять, как происходит чудо? – Гид посмотрел на него интригующе. – Это – не-воз-мож-но. Мы только видим, что чудо нарушает «естества чин», то есть обычный порядок вещей. Ясно?

– Конечно, ясно, – и глазом не моргнув ответил Игорек. – Но… как же они в одном гробе очутились?

– Да, дело удивительное… По преданию, Петр и Феврония, сделавшись монахами, жили в разных монастырях, но завещали по смерти похоронить их в одном гробу. На этот случай даже была изготовлена каменная двухместная гробница. Но когда святые скончались, люди решили, что не подобает монаху и монахине лежать вместе. Их тела положили в разные гробы, стоящие в разных храмах. И что произошло? Утром перед службой обнаружилось, что усопших в гробах нет: они лежали вдвоем в своей гробнице. Решили, что кто-то перенес тела, и их вновь разнесли по отдельным гробам и по разным храмам. Но и на следующее утро Петр и Феврония оказались вместе. Тогда поняли этот чудесный знак, чтобы люди не нарушали завещание святых княгини и князя. Они и сейчас лежат рядом в усыпальнице нашего муромского Свято-Троицкого женского монастыря. А теперь мы побежали, можно?

Около Григория осталось несколько человек, остальные рванули за старшей.

– А мы к Илье Муромцу едем, вот бы вы про него что-нибудь рассказали, – загорелись глаза Игорька.

– В другой раз, ладно? А то мне сейчас шею намылят, – ответил Григорий и быстрыми шагами стал от нас удаляться.

Картина была умилительная и уморительная. Дети стояли молча, в каком-то неведомом раздумье. Я вдруг вспомнила про главный вопрос и побежала за гидом. Нагнала у самых ворот Троицкого монастыря.

– Григорий, простите. – Тяжело дыша, я схватила гида за рукав.

– Женщина, это уже бессовестно, – с негодованием проговорила старшая. – Григорий, не останавливайтесь.

– Ирина, соберите народ у входа в собор, – ласково ответил он. – Что вы хотите?

– Тот вопрос! – С испугу я не могла его сформулировать. – С кого… с каких святых Илья Муромец брал пример?

– Передайте Игорьку, что святым примером могли стать благоверные князья Константин Муромский и чада его Михаил и Феодор. Вы зайдите в Благовещенский монастырь, узнаете, – уверенно закончил разговор Григорий и, не оглядываясь, вошел в ворота…

Наши пути с семейством, взявшим меня в паломничество, на некоторое время разошлись. Валера и Лена захотели – по семейным обстоятельствам – поклониться мощам святых супругов Петра и Февронии. Меня влекло к благоверным князьям. Я побежала назад.

Автобусов прибавилось. Группы разделялись на два потока – в два монастыря. Суббота и воскресенье – самые паломнические дни. В Благовещенском монастыре к мощам образовалась длинная очередь. Я встала в конец. Червь сомнений продолжал грызть мою душу. Нет, все-таки Илья Муромец – исключительно фольклорный персонаж, герой народных сказок и былин, собирательный образ русского богатыря, любимого народом защитника отечества. Ну не мог реальный человек здоровенные дубы из земли вырывать с корнем и бросать в реку. Сказка. Сказка, сказка и еще раз сказка. Что, конечно, совсем не отрицает того факта, что в пещерах Киево-Печерской лавры рядом со знаменитым Нестором-летописцем и первым русским иконописцем Алимпием лежат нетленные мощи преподобного монаха Ильи из Мурома. Но былинный Илья Муромец к нему никакого отношения не имеет… Эта противная мысль не давала мне покоя в течение всего дня и даже позже, еще месяца два, пока чудесным образом я не удостоверилась в обратном… Но все по порядку…

Стоя в очереди к мощам, по обрывкам рассказов разных гидов мне удалось составить общее представление о благоверных князьях Константине, Михаиле и Феодоре Муромских. Они, оказывается, принадлежали к самому знаменитому русскому роду. Константин (Ярослав Святославич) был внуком Ярослава Мудрого и правнуком святого Владимира, крестителя Руси. Князь Константин просил у своего отца Святослава Ярославича, князя Черниговского, а затем Великого князя Киевского, дать ему в удел населенный язычниками город Муром, чтобы просветить край светом христианской веры. Сына своего Михаила князь отправил к муромцам в качестве посланца, но язычники его убили. Когда же князь Константин сам подошел к городу со своей дружиной, жители смирились и приняли его. Князь не принуждал муромчан насильно отречься от родовых верований, не однажды призывал к себе старейшин города, убеждая их в истинности Христовой веры. Помогало в этом и прибывшее с князем духовенство. Он построил храм Благовещения на месте убиения своего сына, потом другую церковь, в честь святых Бориса и Глеба.

Однажды толпа ярых язычников подступила к дому князя, грозя ему смертью. Помолившись Богу, князь смело вышел к толпе бунтовщиков с иконой Богоматери, привезенной из Киева и названной впоследствии Муромской. Благодать, исходившая от Ее Лика, тронула сердца язычников. Они переменили свои намерения и сами стали просить крестить их. Крещение муромчан было совершено в реке Оке торжественно, с теми же обрядами, как при святом Владимире в Киеве. В распространении Христовой веры среди муромчан князю Константину ревностно помогал его сын, князь Феодор. После святого Глеба святой Константин был первым князем Муромским, княжил в Муроме до своей кончины в 1129. Именно он стал родоначальником Дома князей муромских и рязанских. Князь Константин был погребен в церкви Благовещения рядом с сыновьями, святыми Михаилом и Феодором.

К этим-то святым мощам, удивительным образом сохранившимся с домонгольских времен, я с благоговением приложилась и вышла из храма. Стало радостно оттого, что неожиданно дотоле неизвестные мне князья привели к себе и, считай, неожиданно благословили на написание книги о святых воинах. Они ведь тоже были святыми воинами.

– К Илье Муромцу можно и не ехать… – сказала я, когда все снова собрались в машине. – Давайте лучше по Мурому поездим: тут еще столько монастырей и храмов…

Валера и Лена чуть было не согласились.

– А чудо? – вскрикнул Игорек. – Мы же не были в доме Ильи Муромца. Поехали, поехали…

Детскую надежду посрамить было нельзя: отправились «за чудом». По обеим сторонам дороги пейзажи были вполне обычные для средней полосы России: сосновые и смешанные леса, березки, перелески… Знаменитые в народных сказках и древних преданиях дремучие муромские леса воспламеняют воображение русских литераторов даже и доныне:

 
В заповедных и дремучих страшных
муромских лесах
Всяка нечисть бродит тучей
и в проезжих сеет страх,
Воет воем, что твои упокойники.
Если есть там соловьи – то разбойники.
Страшно, аж жуть!
 

В старину, как писали, муромские леса представляли из себя непроницаемую дикую пустыню с поросшими мхом сыпучими песками, частым ельником, непроходимыми болотами и мрачными полянами, заваленными поколениями исполинских сосен, выросших и упавших тут же…

– Теть Наташ, рассказывайте дальше! – попросил Игорек.

Вера сидела молча, если не сказать – отрешенно.

– Знаете, какими непроходимыми и дикими в старину были муромские леса? – сгустила я краски. – Купец, например, отправляясь в Муром, прощался со всеми родными, как перед смертью. Но когда благополучно добирался до места, обязательно служил благодарственный молебен Муромским чудотворцам Петру и Февронии.

– Ура! Мы тоже на молебне были. Папа еще торопил, и Вера не хотела стоять, а я ни за что не хотел уходить! – довольный собой сказал Игорек. – Пап, ты понял?

– Понял, понял, – отозвался папа-водитель. – Молитвослов ты наш!

– У меня живот перестал болеть… – удивилась Верушка.

– А у тебя что, живот болел? – обернулась обеспокоенная мама.

– Да, вдруг заболел… – ответила без обычного задора Верушка. – Прям даже вырвать хотело на молебне. Иго-гошка не врубался, как было плохо.

– Молодец, Вер, ты как мученица терпела, – похвалил Игорек.

– Сам так помучься, а потом говори, – возразила Верушка. – А у тебя никакого чуда и не было.

– Ну и что? Еще будет, – обиделся Игорек.

Пришлось вмешаться и прекратить спор:

– Значит, так. Мериться чудесами – последнее дело. Скажите: слава Богу, и все! Ясно?

Дети нахохлились. Как-то надо было поднимать настроение.

– Знаете, что я узнала про святых муромских князей Константина и его сыновей Федора и Михаила? Они целый народец муромский к Богу привели. Главное – не огнем и мечом, а своей крепкой верой, делами и молитвой. Этому всем надо у них учиться.

– На обратном пути обязательно заедем, да пап? – заинтересовался Игорек. – А Илья тоже у них учился?

– Думаю так: Илья Муромец вполне мог застать в живых свидетелей чуда обращения муромских язычников к христианскому Богу. Наверно, еще очень долго они рассказывали всем желающим о подвиге святых князей. И Илье с самого детства так запали в душу рассказы про князя Константина и его сыновей, что он решил им подражать. Как и у них, у Ильи было чистое сердце, вера и сила. А сила для христианских подвигов какая нужна?

– Сильная! – не задумываясь, ответил Игорек.

– В точку, – воскликнула я. – Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Безсмертный, помилуй нас – так мы поем Трисвятое…

– На утренней молитве, – уточнила Верушка.

– И на богослужениях… Святый Крепкий означает Святой Сильный, это обращение ко Второму Лицу Святой Троицы Иисусу Христу. Ты, Игорек, молодец, чувствуешь: без силы Христа христианских подвигов не совершишь. – Я пожала его ладошку. – Вот с этой-то силой, которую сообщили ему калики перехожие, Илья Муромец отправился в стольный Киев-град. Поскакал он прямоезжею дорогою, по которой все боялись ездить, потому что там орудовал Соловей-разбойник. Встретив этого Соловья-разбойника, Илья бесстрашно вступил с ним в единоборство и победил. Пристегнув пленного к стремени, повез с собой в Киев к князю Владимиру. И вот представьте: приехал Илья в Киев и сразу попал на пир. Его, крестьянского сына, встретили как равного в княжеском дворце и посадили за один стол с князем и его дружиной. За что ему такая честь?