Текст книги "Благодать"

И вот на смену выяснениям степени «жидовства» того или иного лица появилась такая странная характеристика: лицо кавказской национальности.

– Осподи, да как же их распознать-то?

– У них фамилии такие же, как и у нас… Почти, как у нас, но окончания такие певучие: две гласные подряд. У нас, например, Шуров, а у них – Шуриев. Дудаев, Радуев, Евлоев… Слышите, вот эти – ае-, -уе-, -ое-?

– Где?

– Да в окончаниях же! У нас вот полвека работал такой Газиев, а мы даже и не догадывались, что он тоже… из этих.

– Батюшки-светы!

– По окончанию фамилии вычислили. А то, ишь, притаились, супчики!.. Горская, а чего это у тебя фамилиё такое… какое-то?..

– Какое это «такое»?

– Да такое какое-то… горское!

– Так я на горе и живу.

– Ты поглянь, и эта из этих… из горцев!

– Ха-ха-ха! Да гора-то у нас тут, в Ленинградской области стоит. Приезжайте зимой на лыжах и санках кататься – прекрасный естественный ландшафт.

– Нет уж, спасибо! Мы с жителями гор теперь не дружим…

– Дело хозяйское.

Слесарь Газиев Владимир Калистратович, имевший самую обыкновенную застиранную внешность выцветшего на северном солнце русского деревенского мужичка с белёсыми жиденькими волосёнками на бугристой голове, теперь с наслаждением юморил по поводу «вскрывшегося факта» своей принадлежности к этим самым «лицам кавказской».

– Зарэжу! – орал он с самодельным южным акцентом у заводской кассы под общий хохот. – На рэмни пушшу!

– Танька, ты ему зарплату первому выдай, а то он у нас парень горячий – кавказец, как-никак.

– Тоже мне – кавказцы! – кисло хмыкала кассирша.

– Оне усе с усами, взгляд огненный, красавцы! Товарища Саахова видели в «Кавказской пленнице»? Артист Этуш играл.

– Ай, да ну этого Карабаса-Барабаса! – не соглашались с ней другие бабы. – Вот мы Зельдина видели у Пырьева в фильме про свинарку и пастуха! Вот уж кавказец стопроцентный!.. Хотя фамилия какая-то… прямо скажем, не кавказская.

– Слово зельде на идише означает «счастье», – пояснял товарищ Хейдель из профкома, зевая.

– Ты подумай, что деетси!.. Слышь, Сысоев, а ты часом не осетин? Чего это у тебя в окончании фамилии две гласные?

– А тебе ни один хрен, морда этнографическая? – равнодушно отзывался на всё это составитель поездов Вадик Сысоев, рыжий, как доктор Ватсон.

То есть сами россияне основательно запутались в своём происхождении. И уж тем более далеко не каждый россиянин поймёт разницу между сербами, хорватами и боснийцами, хотя эта разница, как в анекдоте про муравьёв, уже унесла около сотни тысяч человеческих жизней в ходе югославских войн и не собирается на этом останавливаться. И далеко не каждый отличит палестинского араба от израильского еврея, хотя кровавая вражда между этими живущими бок о бок многострадальными народами длится уже несколько веков, если не тысячелетий. И со стороны смотришь на эту вражду именно как на бессмысленную возню каких-то насекомых, понимаешь, что это не насекомые, а люди, но не понимаешь, отчего люди, прошедшие такой длинный путь развития, всё больше скатываются на уровень развития насекомых. С одной стороны – смешно, а с другой – какой уж тут смех, когда слышишь рассказы очевидцев, как в Сумгаите из-за национальных розней убивали даже армянских детей и старух, выкидывали их из окон и с балконов. И всё это происходит на рубеже третьего тысячелетия, когда люди так болезненно отстаивают своё право называться самыми высокоразвитыми и цивилизованными существами на планете!..

Всё это невозможно объяснить на рациональном уровне, потому что когда вспыхивает ненависть, доводы рассудка никто не слышит. Что тут важнее – сохранить государство или предоставить право пусть небольшому народу на самоопределение и свой путь? Иван Ильич не был из той породы мечтателей, которые верят в незыблемость государств. Он никогда не ворчал по примеру многих наших сограждан, что, дескать, зачем развалили СССР, верните всё обратно! Кому из живущих ныне россиян, положа руку на сердце, нужен Ашхабад и Кушка в составе нашей страны? Если рассуждать без пены у рта и споров до инфаркта, то никому. Он, как человек начитанный, знал, что Англия в начале ХХ века контролировала четвёртую часть мира, а сейчас от этого былого величия ничего не осталось, но никто не относится к этому как к катастрофе: процветает и сама Англия, и её бывшие колонии научились жить самостоятельно и очень даже сносно. Франция владела почти всей Африкой, а теперь африканские страны сами строят свою жизнь. Распались Германия, Австро-Венгрия, Османская империя. Например, в результате Вестфальского мира Германия была поделена на 350 (!) независимых государств, а каждый из 13 кантонов Швейцарии обрёл государственный суверенитет. Не особенно и большая по территории Югославия в конце ХХ века раздробилась на несколько новых государств и продолжает активно дробиться. Завершилась эпоха не только для СССР, а для всего мира. На всех континентах сейчас люди могут восклицать и проклинать, недоумевать или пытаться возродить прошлое, французы забыли Париж, каким он был в 70-ые годы, его предместья заполнены отнюдь не коренными французами, американцы забыли, что значит лейбл «Made in USA».

Империализм, если под ним понимать подчинение одних народов политическому и экономическому господству других, выходит из моды, как когда-то феодализм был заменён капитализмом – где-то с революциями и морями крови, а где-то сумели обойтись без оных. Тут уж как кому повезло в силу определённого темперамента и склада ума. Также и государство, которое рождается, растёт, развивается и гибнет подобно любому живому организму, может разделиться тихо и интеллигентно, как это сделала Чехословакия, а может шумно и свирепо, как та же Югославия. Империи возникают и рушатся, даже если власть и продолжает игнорировать волю какой-то части населения. Они, как и люди, не вечны, и как бы человек не продлевал свою молодость, ему рано или поздно приходит время стареть и умирать. Мечты вернутся в свою юность иллюзорны, как и мечты о былом величии твоей страны, хотя они и закономерны, потому что любой живой человек имеет право на прекрасное чувство ностальгии, а никогда не грустно бывает только дебилам. Должно быть, такое же чувство грусти жило в сердцах свидетелей гибели Византии, самой грандиозной империи в истории человечества, просуществовавшей 1120 лет. И этот «рекорд» ни до неё, ни после так и не удалось побить никакой другой империи. И тем не менее она пала, и многие теперь даже не знают, что она когда-то была.

Иван Ильич также знал полную противоположность желающих всё вернуть назад людей, которые как раз ужасались этого возврата, как прихода отжившего свой век и вдруг ожившего мертвеца. Сам он относился ко всему этому как-то неопределённо: то ли от какой-то хронической непреходящей усталости, то ли от врождённой аполитичности, хотя в советское время и не погнушался побывать в КПСС. Ну, раздробили страну, думал он, швырнули в бойню на Кавказе десятки тысяч молодых жизней, а дальше-то что? Борцы за независимость и свободу – свободу от чего и для чего? – поразмахивали на баррикадах флагами над тем, что осталось от их республики, покричали, как кричат сдержанные японцы раз в году на День крика, чтобы выплеснуть накопившийся за год гнев, а завтра неминуемо наступает новый день новой свободной жизни, но никто не предложил никаких разумных экономических и социальных программ, потому что все эти «борцы за свободу» не умеют жить. Они умеют только воевать и флагами размахивать. А освобождённый от «ига» народ не сегодня – завтра наиграется досыта в свободу и захочет элементарно жрать, и что они этому народу предложат? Свободу ведь на хлеб не намажешь, да и хлеба-то тоже нет. Опять попросятся назад к России? Отчего же не попроситься? Она – баба добрая, и никто её от этого не излечит. Прибегут к ней, как блудные сыны к маме: «Мамка, дай нам ням-ням! Опять хотим к тебе под тёплый бок!». А Россия и рада всем угодить вместо того, чтобы о себе подумать.

Мир постоянно раскалывается. Великая империя может за считанные дни стать фикцией. Но что делать людям, этим безликим статистам истории, которые построили великую страну и поддерживали её величие своим честным трудом? Но теперь новая страна в таких не нуждается. Теперь лучшим стал тот, кто страну эту ограбил и вовремя смылся.

Иван Ильич понимал, что России ещё далеко до процветания осколков Британской империи, и также он понимал, что именно вот эта отдалённость от хотя бы намёка на процветание многих сейчас и огорчает больше всего, потому что снова надо ждать неизвестно сколько лет, когда новый механизм устройства государства утрясётся, обкатается и начнёт работать слаженно. И возможно, что вот эта эпоха постимперского синдрома растянется на десятилетия, и, возможно, наша жизнь и жизни ещё нескольких поколений пройдут прежде, чем эта эпоха неопределённости закончится, и тяжёлое заболевание общества завершится полным выздоровлением. И вот эта мысль о новом ожидании чего-то снова отравляет людям жизнь, так как напоминает безнадежные и несбывшиеся мечты о светлом будущем их родителей, дедов и прадедов. Потому что наши люди ни от чего так не устали, как от призывов властей «подождать ещё немного».

Те, кто совсем недавно клялись в верности советской империи, проводят сегодня её форсированный демонтаж. Всё правильно: в наше время надо быть гибче и уметь держать нос по ветру. Власть одной нации над другими, воспринимаемая как данность в средние века, сегодня кажется неприемлемой и неразумной, как публичные сажание на кол или четвертование на Красной площади во времена Иоанна Грозного сегодня если многих не возмутят, то хотя бы очень удивят. Россия считала когда-то, что народы Кавказа недостаточно развиты для самостоятельного существования, а гитлеровская Германия точно так же думала о русских. Нынче в борьбе держав за источники сырья и рынки сбыта надо придумывать другие сказки, чтобы отхватить лакомый кусок земли, в недрах которой есть нефть, газ и прочие виды полезных ископаемых. То, что кажется нормальным в начале века, становится ненормальным в его конце, как прилюдное ковыряние в носу простительно для младенца, но неприемлемо для взрослого. Уже нельзя надеяться, что покорённые народы будут верить в божественное право завоевателей ими править, как древние египтяне верили в божественность фараона. Какая уж тут может быть божественность? Такие же живые люди, которые, как и все прочие, хотят вкусно есть, сладко спать и боятся смерти. Так скажем мы, жители XXI века, глядя на наших вождей, хотя совсем недавно за такие слова у нас могли снести голову с плеч. Мифы приходят в виде незыблемых истин и уходят, когда им на смену приходят другие. Миф о превосходстве одного народа над другими рухнул к концу многострадального и самого кровавого в истории человечества ХХ века. Появилась идея равенства, взаимопомощи и сотрудничества народов, которая спустя века, возможно, тоже станет отжившим мифом.

Ведь ничто не может существовать вечно, и даже самая крепкая власть со временем становится невыносимой для самого властителя. Империя поглощает близлежащие маленькие государства, проглатывает целые куски чужих территорий, а потом начинает медленно переваривать проглоченное, мучается изжогой, отдувается и как ленивая змея задумывается: а что бы ещё схавать. У неё множится поголовье подданных, преумножается и тут же растрачивается казна. То есть все жизненные процессы идут своим чередом, и она ускоренно дряхлеет. Потому что со временем всё дряхлеет. Империя уже так огромна, что сама не знает, сколько у неё солдат, сколько крепостей, сколько сподвижников и врагов. А когда-то она была молода, энергична и стройна! Ничего лишнего. Теперь же вот эти наросты мяса по бокам, жировые валики! И рада бы от них избавиться, хотя бы методом липосакции, да ведь сердце сразу завопит: а ты вспомни, какой ценой мы всё это наели! И тащить на себе тяжело, и сбросить жалко. Прямо, как в анекдоте про бабу с большим чемоданом без ручки. Или хотя бы, как в воспоминаниях актрисы Лидии Смирновой одна женщина во время бомбёжки при каждом взрыве закрывала своим телом свои тюки и чемоданы, а на недоумения окружающих, что было бы разумнее закрыть ими себя от летящих осколков, страстно объясняла: «У меня же там чернобурки. Ну что я без чернобурок? Ну зачем мне без них жить!». Так же и Россия порой словно бы вопит: «Ах, ну что я без Прибалтики?! А как же я без Кавказа!». Да вот, очень просто… Нет, всё-таки разбазарили государство, а теперь восемнадцатилетних гавриков кидают на войну против прирождённых матёрых головорезов. Вот оно – отношение России к своим же.

Казалось бы, и земли в таком огромном государстве должно хватить на всех, и денег, и власти. Но ничего этого нет и в помине: люди живут тесно, бедно, многие семьи не имеют ни то, что своего дома, а просто угла в коммунальной квартире. Деньги тоже распределяются настолько предательски, что не каждый народ такое и выдержал бы.

И что же теперь делать тем, кто удержался на обломках последней распавшейся великой империи в бушующем океане новейшей истории? Как быть гражданам того государства, которое стало походить на переругавшуюся коммунальную квартиру, возникшего не на основе объединения разных наций, а на базе общенациональной борьбы за новый общественный строй рабочих и крестьян? Теперь, когда этот строй признан неконструктивным и бесперспективным, центр тяжести неминуемо сместился от борьбы классов к противостоянию больших, малых и совсем маленьких этносов, словно разбился большой стеклянный сосуд с гладкой поверхностью без единой трещины, превратившись в груду мелких и острых осколков, которые беспощадно режут пальцы при прикосновении к ним. Все взяли себе суверенитета столько, сколько смогли проглотить. И даже больше.

В большинстве стран понятие «национальность» идентично подданству: есть у тебя, скажем, французский паспорт, ты принимаешь участие в голосовании, когда выбирают президента Франции – стало быть, ты самый настоящий француз и есть. Просто до гениальности! В США живут просто американцы, в СССР жили советские люди. Те самые, которых теперь принято называть «совками», как и саму советскую эпоху. А кому-то этот самый «совок» дал квартиру. Большую. Переехали в нее из коммуналки после десяти лет очереди. Сейчас получить или купить такую квартиру нереально ни за десять лет, ни за сто. Кто-то при «совке» имел счёт на сберкнижке, а теперь – ничего. Сбережения простых граждан в условиях «новой и свободной» России превратились в прах и пыль. Но их жалобы обычно глушат бодрыми заявлениями тех немногих счастливцев, которых в самом деле в «обновлённой» версии России жить хорошо и привольно. Они утверждают, что тогда было не очень хорошо, а хорошо было только тем, кто не достиг пятилетнего возраста. Но советские не сдаются: «Милаи мои, а када у нас было ОЧЕНЬ хорошо? Где вы в нашей истории ваще такие эпохи видали, чтобы большинству людей жилось легко и хорошо? Да не было такого, и, видимо… никогда не будет». Поклонники «обновлённой» версии готовят им на это очередную каверзу: «Вы ходили строем и приветствовали только «правильный ход мысли», утверждённый наверху!». Ответ: «А сейчас вообще не стало ни хода, ни мысли, ни-че-го. И приветствуется сейчас тоже только то, о чём пишут на первых полосах газет: пьянки олигархов, приключения русских девок за бугром, да робкие рекомендации иностранной полиции посадить того или иного нашего «великого политика» далеко и надолго, так как по ихним меркам он – преступник».

Сколько лет прошло, как исчез Советский Союз, а разговоры про СССР, «который мы потеряли», так и не утихают. Или не теряли, а сами как есть раскатали по бревнышкам, разворовали, молчаливо наблюдали, как его распродавали? Но чем дальше мы уходим от 1991 года, тем жарче становятся эти споры. Люди предаются бесконечным воспоминаниям о советском образе жизни и, разумеется, сравнениям его с настоящим. Не в пользу этого самого настоящего. Восклицания и проклятия: сколько мы потеряли и чего взамен приобрели. Был ли размен СССР на РФ равноценным и был ли он вообще нужен, коли можно было эффективно совместить плюсы капитализма и социализма на благо страны? Что мы получили из того, чего не было в СССР? Свободу? Ах, свободу! Ну да-да, работать теперь необязательно, водку пить можно когда угодно, где угодно и сколько угодно – уж такая свобода, что всем свободам – свобода. Такая «свобода» только и сделала, что расплодила в стране слишком много лентяев, эгоистов и пьяниц. Возможность законным способом разбогатеть или, как минимум, достичь европейского уровня благосостояния? Хм… Милые мои, что вы сегодня называете «законным способом»? Ах, колбаса появилась? Да, теперь в магазинах появилось несколько сортов колбасы, чего не было в «совке». И дело даже не в том, что у людей не стало денег, чтобы эту колбасу купить хотя бы для пробы, а не питания, а в том, что вот можно ли переводить выгоду от потери родной всем нам страны на качество и количество сортов колбасы? Можно ли зубоскалить или шутить на тему утраты Отечества и Родины? Да в том-то и дело, что сейчас ВСЁ можно. Буквально всё. Вот ради этого, когда всё можно, нам и страны не жаль, и её истории.

Но это – колбасы, квартиры, возможность зарабатывать – вопросы экономики. Не на одной же экономике держится государство. Вот СССР хоть и был создан как объединение трудящихся многих стран, а всё-таки пресловутый пятый пункт многим попортил биографию. В государстве, где проживало такое количество наций, народностей, этносов самого разного происхождения было крайне важно соблюдать некий баланс их интересов во всех сферах жизни. Эти такие разные люди состоят друг с другом в очень сложных отношениях, когда призывы к союзничеству сменяются крайне неприязненными отношениями и наоборот. Их помимо воли связали тысячи взаимных обязательств и обычаев. Соблюдение этих обязательств, собственно, и позволяло бы России оставаться единой страной, но не так-то это просто, потому что неприязнь может начаться буквально на ровном месте, буквально оттого, что кому-то показалось, что на него плохо посмотрели. Эти «союзники поневоле» то дробятся, то объединяются, то опять дробятся, то вступают в союз с кем-то, чтобы вместе идти войной на других бывших своих союзников. Короче говоря, скучать не приходится.

* * *

Если несколько отвлечённо проанализировать мировую историю, то она вся состоит из такой вот глупости: а давайте-ка сейчас объединимся, чтобы потом лет через сто-двести затянуть кровопролитную войну за… разделение. Ей-Богу, такое чувство, словно кто-то остро скучает от нечего делать. Можно было бы выделить этого кого-то «остро скучающего» и закинуть куда-нибудь в джунгли, чтобы скучно не было. Но всё заканчивается тем, что народы восстают друг против друга, в боях гибнут многомиллионные армии, вчерашние «братья навек» становятся злейшими врагами, шумно расходятся, ещё более шумно делят некогда общее имущество в виде территорий, городов и ресурсов и с надутым видом «гусь свинье не товарищ» или вовсе перестают общаться, или изредка обмениваются колкостями с адрес друг друга. И всё это, чтобы лет через сто-двести очнуться: «А помните, как мы братались когда-то? Помните, как говорили, что вот теперь-то мы точно братья навек? – Помним! А давайте с этого момента мы опять будем братья навек? – А давайте! Но только теперь уж точно на век! – Точно! Не сумлевайтесь. – Ура? – Ура!». И опять этого «братства» в самом деле хватает только на век, а потом начинается новая война за независимость всех и вся от всего. И война эта, как и в моде, где всё новое – это хорошо забытое старое, – уже когда-то не раз была за точно такие же идиотские цели.

Некоторые вот так объединялись, объединялись, как вдруг: «Верните нам Берлинскую стену!» – уже требуют западные и восточные немцы спустя двадцать лет после её краха. Проходят годы и лёгкая трещина, разделявшая тех и этих граждан одной нации, окончательно превращается в пропасть. В Германии появились люди в майках «Я родился в ГДР», у нас – «Рождённый в СССР». Короче говоря, верните то, что было, и не важно, какой ценой. Немцы ждали от падения Берлинской стены пропуск в нирвану, а не получив желаемого, они разочарованы. Теперь для восточных: «Хонеккер – отличный парень!», а западные говорят что «нам и без вас было куда тратить деньги!». Восточные немцы рассказывают детям легенды о сытой жизни под властью Хонеккера, в результате для поколения, не видевшего ГДР, эта страна тоже стала «землёй обетованной». Западных немцев на Востоке не любят, и те платят взаимностью: «Гэдээровцы терпеть не могут работать! Им бы только на халяву пособия получать!». Как же это всё похоже на нас! Сейчас символика страны-привидения СССР приносит внушительный доход не только от туристов, но и от родившихся после 1991 года. Ещё бы – экзотика, какой наш человек и в Таиланде не увидит.

На рубеже второго и третьего тысячелетий в Европе на фоне почти какого-то нездорового дробления Югославии и расползания в разные стороны многих «суверенных государств» на территории России, где почти каждая губерния задумалась: «А не выйти ли и нам из состава? Повоевали бы, хоть чем-нибудь себя заняли бы, а?», тем не менее взял, да и возник… Европейский Союз. Была создана единая европейская валюта, начал формироваться единый внутренний рынок для устранения всех препятствий на пути свободного передвижения товаров, услуг, капиталов и людей. Страны ЕС обязались проводить единый курс в сфере внешней политики и безопасности, основных направлений внутренней экономической политики, координировать политику в вопросах охраны окружающей среды, борьбы с преступностью, в области юстиции. Устанавливается единое европейское гражданство. И каждый год в ЕС желают вступить всё новые и новые страны, даже те, которые европейскими никак не назовёшь, и совершенно добровольно! Нет, раздаются конечно же вопли антиглобалистов, кто-то сетует, что вот-де не стало старых-добрых франков, лир и марок, но это не мешает европейским странам и дальше объединяться. Чтобы потом когда-нибудь… разойтись. Соскучиться по самобытности, по визам, чтобы велосепидист не смог как следует разогнаться, как его останавливал бы паспортный контроль: «Вы незаконно пересекли границу нашей суверенной дерёвни!». Всё-таки нет ничего страшнее скучающих людей.

В некоторых веществах при разных внешних условиях могут происходить такие же процессы: молекулы то отталкиваются друг от друга, не позволяют, да и не могут приблизиться друг к другу (и тогда получается газ, пар, туман), то вдруг молекулы и атомы тесно прижимаются друг к другу, сковываются намертво друг с другом нерушимыми кристаллическими связями (и получается такое твёрдое и прочное вещество, как лёд, алмаз или очень твёрдый металл). Говорят, что на других планетах, где царят совершенно иные температуры, давление, плотность и состав «воздуха», многие металлы, которые на Земле мы привыкли видеть в твёрдом состоянии, никогда не выходят из состояния газообразного. Некоторые сверхпрочные для землян материалы при переносе на другие планеты или в открытый космос становятся настолько хрупкими, что любой младенец смог бы крошить их руками, как шокодалку. Дробления и деления государств иногда напоминают простую физику деления и разрушения материи. В самом деле, на что стала похожа Югославия! Словно бы кто-то чечётку на целом куске стекла сплясал. Кусок этот и так уже разбился на несколько частей, но его продолжают бить дальше, чтобы обособился гранью раскола каждый клочок земли, каждый город, каждый колхоз провозгласил себя суверенным, ни от кого не зависимым. Гонка за свободой – это и есть самый страшный плен. Да и вообще, говорить об отсутствии свобод в эпоху Интернета просто смешно, а уж о национальных границах – тем более.

Видели, как лопается оконное стекло в мороз? Или при отдалённом взрыве? По нему вдруг начинают «гулять» трещины. Их хочется остановить, но они продолжают «прокладывать себе дорогу», нарезать новые и новые куски, дробить некогда целое на не имеющие теперь никакой цены фрагменты. И ты ничего не можешь с этим поделать, потому что это – физика. А физика живёт по своим законам. И если какой-то предмет начинает делиться в силу нарушения своей целостности или нанесения удара, то эти законы раздробят его до необходимого с точки зрения физики результата. Видели, на что похожи стекла автомобиля или автобуса, который столкнулся с другим транспортным средством? Они словно бы мозаика поделены на почти равные крохотные кусочки. Физика – наука точная! И рассыпается некогда целый лист стекла на эти кусочки при лёгком прикосновении. Так и живёт человечество: то раскалывается, то пытается склеить, соединить расколотые свои части. Дробиться в самом деле можно до бесконечности, до атомов. А атомов в любом предмете так много, что на несколько ближайших веков делом себя обеспечишь, если возьмёшься дробить на них одно маленькое зёрнышко.

Можно предложить делить и дробить вообще все явления нашей жизни – страны, города, предприятия, семьи, самому человеку предложить задуматься: «А чего это у тебя почки в таком стеснённом состоянии сжаты где-то там в таком неуважаемом месте? Тебе не стыдно так их права и свободы угнетать? Если одну почку у тебя удалить, то другой же значительно просторнее станет, так ведь?». Вы заметили, что в России с началом дележа страны и распад предприятий перестал считаться трагедией, а уж по числу разводов мы сразу заняли первое место в мире. Место «совковых» неправильных журналов с проповедями о необходимости крепить «ячейки общества» заменила яркая и весёлая пресса с советами «Как грамотно сходить налево» или «Уважающий себя человек ДОЛЖЕН менять половых партнёров как можно чаще» – словно речь о смене грязного белья идёт. Бывшие советские граждане стали торговать своими почками, селезёнками, торговля телом тоже перестала считаться позором, а как раз перешла в разряд очень уважаемых профессий нашей современности. Что ты будешь делать: законы физики не позволяют начавшемуся процессу разрушения остановиться на полпути. Трещины продолжают «гулять» по основам, казалось бы, нерушимой морали, и как не пытайся их остановить, как не заклеивай наспех скотчем – они всё равно продолжают «прокладывать себе дорогу».

Только начни, а там пойдёт делиться-дробиться весь мир. По принципу домино, когда достаточно одному государству в регионе затребовать независимости, как за ним следом независимостью начинают бредить и другие такие же «маленький, но гордый птичка». И пить тут за то, чтобы «никто и никогда не отделялся бы от коллектива», бесполезно. Тостов не слышно. Такая стрельба начинается, что собственного рёва и воя не услышишь.

В декабре 1991 года распался Советский Союз. В том же месяце не стало Югославии, через два года «закончилась» Чехословакия. Отношения между Россией и соседями с тех пор становятся всё хуже и хуже, в распрях экс-югославских государств погибло 100 тысяч человек, а чехи со словаками, даже вступив в Евросоюз, продолжают обмениваться колкостями. В наших отношениях с украинцами сам чёрт ногу сломит. Самое ужасное: никто не может внятно сформулировать причину неприязни! Одна религия, схожий язык, традиции, кухня. Знаем друг друга как облупленных, сотни лет бок о бок живём, но постоянно обиды, ссоры, осложнения! То шумные разрывы, то такие же громкие примирения с лобызаниями: «Теперь уж навеки вместе!». Ой ли? А возьмём Болгарию, за освобождение которой от Турции заплачено жизнями русских солдат. Благодарности от «братушек» ждать не пришлось: и в Первую, и во Вторую мировые войны болгары в качестве союзников примкнули к нашим врагам. В последнее время в России всё громче звучат голоса: ну их к чёрту таких «братьев», лучше свою страну нормально обустроить.

Анализируя всемирную историю, узнаёшь: самые плохие отношения – именно у братских стран. Сербы не любят хорватов, у русских проблемы с украинцами, англичане терпеть не могут американцев, про Кавказ и говорить нечего. Абхазы и осетины, которых роднят с грузинами стиль одежды, обычаи, танцы очень напряжённо, мягко говоря, относятся к Грузии. В Ираке местные арабы к своим единоязычным братьям в соседней Сирии выказывают самую неприкрытую ненависть: «Да они всегда нам мешали, во всё лезут!». Во что именно лезут – не скажет никто. Потому что это необъяснимо. Кровавый конфликт арабов и евреев, относящихся к родственной, семитской группе народов, за полвека и вовсе стал притчей во языцех. Если братья любят, то безумно, ненавидят – тоже до озверения. Похоже на спор близнецов, кто первый появился на свет: каждый желает найти доказательство, что именно он основал культуру, к которой относятся оба народа. Чем не наш спор с украинцами по поводу Киевской Руси? Народы-братья соперничают и в мирное время: согласно документам заседаний ООН с 1946 года чаще всего предложение одной страны «валить» близкое ей по крови государство делается… из обычной вредности.

Интересно, почему же так полу чается? Вра жда родственных народов вообще поражает своей свирепостью. Выпускник Гарварда американский профессор-экономист Ромэйн Вачяр провёл тщательное научное исследование конфликтов начиная с 1816 года и обнаружил странную закономерность: чаще всего воюют друг с другом… генетически близкие народы. То есть, проблемы вражды заложены в крови. С родственниками трудней дружить: чем ближе кровное родство народов, тем хуже отношения. Четверть всех войн на планете случается по причине конфликта между «братскими» народами. Взаимная нелюбовь сербов с хорватами тянется сквозь века: говорят на одном языке, но яблоком раздора служит религия. Французы по своему генетическому коду являются почти что кровными братьями немцам, однако воевали друг с другом достаточно часто, да и сейчас на бытовом уровне одних зовут «колбасниками», других – «лягушатниками». Исторически не сложилось дружбы у Испании и Португалии, англичане презрительно относятся к американцам, хотя те ещё каких-то триста лет тому назад тоже были англичанами. Дважды, когда Россия и Германия воевали всерьёз (в 1756 и 1914 годах), русский трон занимали цари с немецкой кровью. Всё это потому, что обида или оскорбление от брата ранит больнее, чем от чужака.

В самом деле, например, люди пихаются в автобусе, наступают друг другу на ноги, осыпают друг друга ругательствами, но никто особо не обижается, разве только персоны с болезненной обидчивостью. А чего обижаться-то? Кругом же – посторонние, чужие люди, с которыми не век ехать вместе, сейчас выйдем и забудем. Но представьте, что вдруг локтём пихнул молодой человек свою девушку, или сестра обругала брата, когда он наступил ей на ногу. Уже обидно! «Ты чего? Это же – я, твой брат и друг! А ты так себя ведёшь, словно я пустое место!». Так и в межнациональных конфликтах. Если у наций сильно совпадает набор генов, это способно обеспечить вражду. Чем больше общих совпадений в культуре, традициях, кухне, тем больше поводов… к войне. Удивляться тут нечему – всё, как и в обычной жизни: оскорбление или даже просто неосмотрительный поступок со стороны близкого родственника ранит нас куда больнее, чем обида, нанесённая посторонним человеком. То, что простится чужому, не простят своему. Посмотрите: если братья в семье ссорятся, то не разговаривают годами. Люди, у которых в жилах течёт одна кровь, очень чувствительны друг к другу. Любая оплошность заседает в памяти навечно.