Текст книги "Князь Владимир Красное Солнышко"

Наталья Иртенина
Князь Владимир Красное Солнышко. Жизнеописание равноапостольного князя Владимира в пересказе для детей

С иллюстрациями Вячеслава Волынца

© Иртенина Н. В., 2023

© Волынец В. И., иллюстрации, 2023

© Оформление. АНО развития духовно-нравственных начал общества «Символик», 2023

Послы из Новгорода

– Не любо мне жить в Киеве! – говорил великий князь киевский Святослав Игоревич. – Хочу жить в Переяславце на Дунае, у болгар, там будет середина земли моей. Туда все блага сходятся: от греков – золото, вино и ткани, от чехов и венгров – серебро и кони, а из Руси – меха, воск, мёд.

Болгар князь Святослав уже покорил, оставалось разобраться с греками, присоединить к своей державе чешскую и венгерскую земли. Оттого-то и торопился князь уехать из Киева – на новые войны. Задержала его на Руси только смерть матери, великой княгини Ольги. Да ещё надо было поделить русские земли между сыновьями – чтобы правили тут сами, без отца. Хотя и не вошли ещё в возраст мужской силы, но пускай измлада учатся княжьему делу.

Сыновей у князя Святослава было трое. Два законных наследника, а третий так, приблудыш, рождённый рабыней. Старшему, княжичу Ярополку, отец оставлял стольный град Киев и бо́льшую часть Руси. Самому младшему, Олегу, отдал Древлянскую землю. А про третьего-то, Владимира, и забыл. Да напомнили новгородцы, приплывшие по Днепру в Киев целым посольством.

– Дай нам тоже князя из своего рода, – потребовали люди новгородские, знатные бояре северных земель русских. – А если не дашь, то сами найдём себе князя на стороне. Тогда уж не обессудь, князь.

Нахмурился Святослав, угрозу послов обдумал. Ведь и впрямь могут отломиться от Руси со всей огромной новгородской стороной. Уж больно своенравны. Ну да не беда, рассудил Святослав. Отломятся – а меч-то князю на что? Силой их к покорству приведёт! Мыслями князь давно был далеко на юге, на Дунае, а север он никогда не любил.

– Да кто к вам пойдёт, – пожал он плечами и велел слугам звать сыновей, Ярополка с Олегом.

– Пойдёте в Новгород на Ильмень-озере княжить? – спросил он их.

Княжичи-отроки переглянулись и нахмурились точь-в-точь как родитель.

– Не хотим, отец, – ответил за обоих пятнадцатилетний Ярополк. – Киев по чести старше Новгорода, а Олег ещё мал, чтобы так далеко ехать.

Тут вперёд вышел один из новгородских бояр. Поклонился и промолвил:

– Что же ты, князь, третьего сына нам не показал? Или убог он, или умом слаб, что прячешь его?

А Святослав вдруг рассмеялся. Вот и решение задачи! Не придётся новгородцам искать себе князя в иных землях, а ему потом мечом заново присоединять Новгород к Руси.

– Не прячу. Берите Владимира, коли хотите, ваш он.

Ответ князя звучал так пренебрежительно, что Ярополк недобро ухмыльнулся. Дружбы меж братьями сызмальства не было. Терпели друг друга, и только. Да ещё бабка, княгиня Ольга, увещевала старшего внука, когда тот дразнил брата и называл его «робичичем» – сыном рабыни.

– Вы сыновья одного отца, равные братья, – мирила их княгиня. – Негоже тебе, Ярополк, свысока на брата смотреть. Нельзя вам друг против друга держать в сердце зло.

И про всех прочих людей Ольга говорила:

– И раб, и вольный слуга, и господин – все равны перед Божьим законом. У всех душа человечья, которую Бог милует.

Внуки знали, что Бог у княгини свой, христианский, веру в которого она привезла из греческого Царьграда. Этот Бог странен для русичей: не любит ни кровавых жертвоприношений, ни войн. И даже когда просто ссорятся, Он тоже, выходит, не любит. Но отец, князь Святослав, христианского Бога не принял, потому что жизни своей не представлял без военных походов. И трое его сыновей по старине, по вере дедов и пращуров жили. Кланялись деревянным резным богам, приносили им малые жертвы, петуха или ягнёнка. Просили Перуна, Сварога, Даждьбога о помощи и удаче.

Вот и не слушал бабу Ольгу Ярополк. Не хотел считать Владимира себе ровней и продолжал насмешливо задирать его:

– Мы княжичи, а он сын ключницы. Робичичу – объедки с княжьего стола!

Когда отец позвал среднего сына и сказал, что отныне он будет князем в Новгороде, Владимир повесил голову. Прячась за дверьми, он слышал, как горделиво отказались от новгородского княжения братья. Новгород казался далёким захолустьем, северной глухоманью. Словом, объедками с княжьего стола.

В четырнадцать лет такие обиды горше самого горького перца и жгучи до слёз. Но на Руси мальчик и в двенадцать лет считался уже воином, а воину слёзы – стыд и срам. Владимир лишь молча поклонился отцу, кивнул боярам-новгородцам.

А во дворе княжьего терема чуть не подрался напоследок с Ярополком.

– Робичич будет ловить в Ильмень-озере новгородского зверя-коркодила, – насмехался тот. – Там водятся знатные коркодилы, смотри, чтобы не откусили тебе, Володьша, голову!

Владимир сжал кулаки и набычился. Хотел уже наброситься на брата, но вдруг вспомнил бабку. Ольгу лишь на днях похоронили, и боль от её потери ещё не утихла. Миролюбие княгини вошло на Руси даже в притчу. Не любила она войн и не вела их, за что киевские бояре и дружинники порой роптали на неё. Война – это золото, серебро, иные богатства, взятые с боем. Дружина кормится войной. А мир… ну что мир? Ни чести от него, ни славы, ни прибыли. Так думали отцовы дружинники, так думал и князь Святослав.

Владимир застыл посреди двора – чувства в расстройстве, мысли в разброде. Ярополк с Олегом ушли смотреть, как готовится к отъезду отец. На плечо мальчику легла тяжёлая рука его дядьки-воспитателя Добрыни.

– Надо становиться князем, Володьша. Думай, что делаешь, и делай, что думаешь. Придёт время, и вы ещё поспорите, кто из вас лучший.

Это Добрыня тайком посоветовал новгородцам просить себе в князья Владимира. Дядька был родной брат его матери, ключницы Малуши. Низкая доля, рабское звание тоже тяготили его. Для себя и своего воспитанника Добрыня желал лучшей судьбы. Новгородское княжение было лучше, чем ничего.

– Бери пример с бабки твоей Ольги. Она хоть и гневлива была, да гнев свой в узде держала. И хотя по-женски думала, но умом своим Русь обустроила и обогатила.

– Да, дядька, я буду помнить бабу Ольгу, – обещал Владимир.

И тут же подумал: север – родина Ольги, оттуда она пришла в Киев. Может быть, северная земля не будет слишком сурова к её внуку.

Так оно и вышло.

Вместе с Добрыней и новгородскими послами Владимир поплыл на ладье по Днепру в неведомые для себя края. В душе у него водворилось чувство, что никогда больше не сидеть ему с братьями за одним столом, не пить с ними сладкий мёд, не слушать втроём небылицы сказителей.

И это тоже сбылось.

Распря братьев

Как в воду глядел Добрыня. Вышел между братьями Святославичами спор, да не простой, а кровавый. Только поначалу никто этого не хотел и даже не думал. Князь Святослав, покидая Русь, взял со всех трёх сыновей клятву, что не будут враждовать друг с другом и отнимать один у другого земли. Ярополк княжил в Киеве, оба младших брата отправляли ему из своих уделов положенную дань.

Владимиру Новгород неожиданно полюбился. Шумный был город, богатый, многоязычный. Торговцы со всех сторон света ехали в Новгород, чтобы продавать свои товары и покупать здешние красивейшие меха, рыбу, воск, охотничьих птиц кречетов, пойманных у самого Ледовитого океана. И кто знает, может, так и княжил бы Владимир в Новгороде до конца дней своих и по собственной воле не покинул бы этот полуночный край Руси… Если бы не поссорились киевский Ярополк с древлянским Олегом.

Случилось это так. В древлянских лесах столкнулись два охотничьих выезда – князя Олега и киевского боярина Люта Свенельдича. Киевские ловцы загнали зверя прямо на глазах у древлянского правителя, да ещё и на его земле. Великое оскорбление для князя! Олег воспылал гневом и убил Люта Свенельдича. Теперь уж и Ярополку ничего не оставалось, как разозлиться на младшего брата за смерть своего боярина. Киевский князь пошёл на Олега войной. Две рати сразились у крепости Овруч. В этой битве Олег погиб.

Увидев его мёртвое тело, Ярополк внезапно осознал, что натворил.

– Я не желал гибели брату моему! – горько воскликнул он.

Но дело было сделано. Одно зло уже тянуло за собой другое, а за другим злом влеклось и следующее. Эта вереница зла могла быть бесконечной, потому что на Руси жил закон кровной мести.

Едва до князя Владимира в Новгороде дошли вести, что Ярополк погубил Олега, он сразу сказал Добрыне:

– Надо собирать дружину и звать на подмогу варягов из-за моря. Ярополк захватил древлянское княжение и на том не остановится. Он захочет быть единственным князем на Руси. Моя голова на кону, дядька!

Князя Святослава, их отца, к тому времени уже не было в живых. Он погиб от стрел степняков-печенегов, возвращаясь на Русь. И рассудить братьев, остановить их во взаимной вражде оказалось некому. Как ни благоразумен был дядька Добрыня, а гнев своего воспитанника не стал сдерживать. Он хотел лучшего для Владимира, а что в те времена было лучшим для князя? Стольный град Киев, чья власть распростёрлась на все русские земли, в чьи закрома шла дань со всех прочих градов и подвластных племён. Стоило попробовать добыть Киев в честной схватке.

– Мстит брат за брата – таков закон русский! – мрачно возгласил Владимир.

Будто поклялся. Все прежние детские обиды на старшего брата тотчас всколыхнулись в нём, возопили: «Мсти!»

И вот уже войско Владимира, погрузившись на десятки ладей, плывёт к Киеву. Тут и новгородские дружинники, и ратники-ополченцы северных племён, и варяжские воины-наёмники. Выгрузившись на берег, огромная рать осадила Киев. Штурмовать прочно выстроенные стены и башни Владимир всё же не решился. Он ждал, что предпримет Ярополк. Запросит ли мир или станет всё так же задирать его, Владимира, дразнить, как раньше?

Ярополк не сделал ни того, ни другого. С малым отрядом он бежал из Киева в небольшой городок поблизости и заперся там. Наверное, он тоже не знал, что делать, и метался, как пойманный зверь в клетке. Ведь он вовсе не имел тех злых замыслов, которые приписал ему Владимир. А среди бояр и воевод Ярополка нашёлся один, по имени Блуд, который стал предателем.

– Видишь, князь, сколько войска у брата твоего? Они возьмут нас на измор, и нам их не перебороть. Твори мир с Владимиром.

И Ярополк согласился, хоть и было ему нелегко думать о встрече с братом.

– Да будет так.

Блуд же послал к Владимиру тайную весть: «Приведу к тебе Ярополка, готовься убить его, как ты и задумал».

Мрачная радость охватила князя Владимира.

– Не я начал убивать братьев, а он, Ярополк. Я же, того не стерпев, пошёл против него. И вот – он сам идёт ко мне в руки.

Встречу назначили в Киеве, в том самом княжьем тереме, где прошло детство обоих и где бабка Ольга учила их ладить меж собой. Но в тот день Владимир не вспомнил о ней. А может, наоборот, вспомнил рассказы о молодых годах княгини Ольги, когда она жестоко отомстила древлянам за убийство своего мужа, князя Игоря. «Если бабка твоя смогла, то и ты сможешь отмстить пролитую кровь!» – стучало у него в голове.

– Не ходи, князь, в Киев к брату, – пытался остановить Ярополка его верный дружинник по имени Варяжко. – Убьют тебя там. Лучше беги в степь к печенегам, приведёшь их на Русь против Владимира.

Но Ярополк не хотел больше бегать от брата. Надо было покончить с распрей, договориться. В конце концов, он старший! А то, что в детстве было между ними, – так всё забыто и быльём поросло.

Не так считал Владимир. Когда Ярополк вошёл в княжескую палату, два наёмника, стоявшие по обе стороны дверей, вонзили в него мечи.

Ничего не сказал Владимир, стоя над поверженным, убитым по его воле братом. Только смотрел, как растекается по полу кровь, и пытался совладать с чувствами и мыслями. Теперь он единственный правитель на Руси, какой была и бабка Ольга, сама княжившая двадцать лет. Вот первая мысль. Возмездие свершилось, закон удовлетворён, боги должны быть довольны. Вот мысль вторая. Но почему накатывает ужас от случившегося? И страх, внезапный, липкий. «Мстит брат за брата. А если тот, кому мстишь, тоже брат?» – вот мысль третья, от которой князя пробрало ледяным холодом.

Теперь уже сами боги могли захотеть отомстить ему, покарать по своей воле, наслать на него проклятье…

Так началось великое княжение на Руси Владимира Святославича.

Умилостивление богов

Череда зла на том не оборвалась. Варяжко из свиты Ярополка бежал в степи и поклялся мстить Владимиру за своего князя. Он поведал воинственным печенегам, что произошло в Киеве, и позвал их с собой на Русь. Прежде степняки лишь изредка наведывались в русские пределы для грабежа и разбоя, ещё только пробовали Русь на прочность. Теперь же они увидели, что русичи враждуют меж собой, а значит, путь для большой поживы открыт. Верный своему князю Варяжко, сам того не понимая, распахнул ворота в русские земли для большой беды. Имя той беде – печенеги.

Война с хищными степняками, оборона Руси от их частых набегов стала самой первой из войн князя Владимира – и самой долгой. Она не закончилась при его жизни и перешла в наследство его сыновьям и внукам.

Но и в душе самого князя поселилось зло. Душа его горела, распалённая пролитием братской крови, предательским убийством. Всё яснее он понимал, что совершил преступление, за которое рано или поздно должен понести кару. Братоубийца не находил себе покоя.

– Как мне умилостивить богов, Добрыня? – спросил он как-то дядьку. – Что мне делать, чтобы смыть с себя кровь Ярополка?

– Мстит брат за брата… – задумчиво молвил Добрыня. – Но братьев у тебя не осталось.

– Или сын за отца, – прибавил князь.

– Сын Ярополка, которого ты усыновил, – чесал в обширной бороде дядька. – Пока он ещё мал, но…

Владимир махнул рукой.

– Не младенца Святополка боюсь. Когда ещё он вырастет. Себя самого страшусь, Добрыня. За Русь опасаюсь: не пало бы на неё проклятье из-за меня. Князь – за всю свою землю ответчик.

– Нужны жертвы. Много жертв. Смута и беспокойство у тебя в душе, князь, – это зов богов. Боги требуют от тебя служения им. Твоя бабка Ольга, переняв чужую веру, разрушила капище на теремном дворе. Восстанови его!

И вправду, с тех пор как княгиня Ольга вернулась из Царьграда, привезя с собой христианскую веру, языческого капища с деревянными чурами-богами в Киеве не было. Но богам и божкам люди всё равно молились, верили в их силу, просили у них помощи. Дружинники взывали к Перуну-громовержцу. Простой народ резал петухов в жертву подземному богу Велесу. По-свойски обращались к домовым ду́хам, ставя им в дар тарелку каши. Боялись лесных ду́хов и водяных, особенно русалок, которые, по поверьям, утаскивали зазевавшихся на дно рек и озёр.

Богов, божков и ду́хов было много – выбирай себе по вкусу, кого молить и задабривать. Владимиру Святославичу ещё в Новгороде такая мешанина из разнообразных богов не нравилась. Но для князя, его бояр и дружины главным был Перун, бог грома и молнии, бог войны. Его-то и следовало сделать старшим над всеми богами Руси. Чтобы все остальные ему подчинялись, были бы младшими. Ведь если у каждого племени, которое платит дань Киеву, свой бог, то и смотрит оно в сторону, а не на Киев, норовит освободиться от власти киевского князя. А будет один верховный бог для всех славянских племён – тогда и Русь крепче сделается, и государство Русское легче станет строить.

– Я поставлю новые капища, Добрыня! – Отсвет мрачного торжества лёг на лицо князя. – И в Киеве, и в Новгороде, и везде на Руси будут поклоняться Перуну и приносить ему великие жертвы. Я так велю!

Весь киевский люд сходился смотреть, как на высоком холме над Днепром, за городскими стенами, ставят не одного, не двух, а целых пять богов! Пять высоченных деревянных столбов с вырезанными вверху лицами. А самый главный – Перун – был выше всех, красивее всех: голова у него покрыта серебряной краской, длинные вислые усы блестят золотом. И взгляд – суровый, пронзительный, страшный. Вокруг капища ископали ров. Внутри круга перед каждым идолом горел костёр. День и ночь огонь поддерживали жрецы. Они же приносили и жертвы богам.

Киевляне отвыкли от таких зрелищ. Княгиня Ольга избегала обильных жертвоприношений, а потом и вовсе стала христианкой. Князь же Святослав редко бывал в Киеве – чаще в военных походах. Да и не любил он молений перед чурами, больше полагался на собственную силу и удачу. А Владимир киевлян поразил. Перед идолом Перуна он велел резать не петухов, как обычно делали, а здоровенных быков. Кровью животных мазали деревянного бога, чтобы насытить его.

Но и это ещё не всё.

– Боги хотят человечьей крови, князь, – сказали Владимиру жрецы.

– Дайте им, – без раздумий ответил он.

Ужаснулся киевский люд. Человеческие жертвы богам приносили когда-то давно, этот жуткий обряд уже позабылся. Князь Владимир возродил его. Не было такой страшной жертвы, которую он не принёс бы – только бы очиститься от клейма братоубийцы, заслужить милость богов. Освободиться от железного обруча, который сжимал его сердце чувством великой вины.

Он повелел самым знатным жителям Киева и своим боярам жребием выбирать девицу или отрока из богатых семейств.

– На кого падёт, того и зарежем богам, – говорили бояре и старцы, метавшие жребий.

Родители несчастных девушек и юношей, назначенных в жертву, не смели противиться. Безропотно, со слезами, отдавали на заклание своих детей. Князь в те времена на Руси считался верховным жрецом – как он сказал, так и следовало делать. А не то боги разгневаются.

Но всё же были и те, кого возмущали эти убийства во имя деревянных богов. В Киеве жило немало христиан. Некоторые из них служили в княжьей дружине.

Как-то раз Владимир заметил, что один из ближних его дружинников никогда не заходит в круг капища, а остаётся за рвом. Забрызганный кровью жертвенного животного, князь подошёл к нему.

– Не делай так больше, – потребовал Владимир. – Боги разозлятся на тебя за такое пренебрежение, и ты погибнешь. Мне бы этого не хотелось.

– Я не боюсь идолов, не имеющих ни слуха, ни зрения, ни разума, – смело отвечал дружинник. – Но я скажу тебе так, князь. Ты всегда добр и приветлив ко мне, кроме тех дней, когда ходишь туда, к своим богам, и проливаешь перед ними кровь. Тогда ты кажешься мне несчастным. Оттого-то я думаю, что боги, которым ты служишь и поклоняешься, правят мраком.

– Ты дерзок, – ещё больше помрачнел Владимир.

Но наказывать дружинника за его слова не стал. И даже возразить не захотел. Потому что и сам чувствовал, что темень в его душе только сгущается, и железный обруч в груди сжимается всё крепче. Тьма, которая поселилась в нём после убийства брата, сделала князя Владимира своим пленником. Или даже рабом.

Война и мир

Но всё-таки не одна злая ки́пень жила тогда в князе. Не могла тьма побороть всё то доброе, чем от рождения был наделён Владимир и что воспитала в нём мудрая, милосердная христианка княгиня Ольга. Он помнил её заботы о порядке и благополучии на Руси. Да и сам хотел бы видеть свою страну процветающей, мирной, изобильной, нарядной и украшенной.

Князь Владимир Святославич стал продолжателем трудов своей бабки Ольги. Он продолжил строительство Русского государства, начатое ею. Если сравнить Русь с кораблём, то княгиня Ольга построила его о́стов – то, что держит корабль на плаву. Её внук князь Владимир обшил остов бортами, настелил палубу, сделал руль, поставил мачту с парусами, украсил нос резной золочёной фигурой.

Какой фигурой? Ну уж точно не драконом с угрожающе раскрытой пастью. Скорее это был миролюбивый, добродушный, могучий лев. Князь Владимир сделал Русь могущественной, какой она никогда не была прежде. Но те военно-разбойные походы, которыми были знамениты русы, частенько грозившие самому Царьграду-Константинополю, при князе Владимире ушли в прошлое.

Воевать он хоть и умел, да не лежало его сердце к этому делу. Князь понимал, что война порой необходима, без неё никак не защитишь свою землю и не построишь прочную, самостоятельную державу. При том часто вспоминал слова княгини Ольги:

– Уметь свою землю обустроить – это дороже стоит, чем ратные победы.

Но Владимир был не только внук миролюбивой княгини Ольги. Он был и сын своего отца, завоевателя Святослава, прозванного за воинскую смелость и решительность Барсом.

В первые несколько лет своего княжения Владимир повторил военные подвиги отца.

Он расширил пределы Руси. Вернул захваченные поляками города Червень и Перемышль – отныне эта земля стала зваться Червонной Русью. Он вновь подчинил Киеву враждебное племя вятичей, живших вдоль реки Оки. Вятичей покорял ещё князь Святослав. Но уж очень дико и воинственно было это племя, долго не хотело становиться частью Руси. Потом настал черёд балтийского племени ятвягов. Своими набегами они частенько разоряли соседние земли, в том числе и русские. Князь Владимир разбил ятвягов в сражении и землю их присоединил к Руси. Так князь обезопасил русские границы на севере и западе.

После этого он обратил свой взор на восток, к реке Волге. Речной волжский путь издревле был торной дорогой, которая связывала Северную Европу с государствами Азии. Этим путём шли торговые караваны из Новгорода, из Смоленска, даже из Киева. Русские купцы сбывали свои товары в странах вокруг Каспийского моря и закупали там специи, шелка, благовония, драгоценные камни, восточные сладости и фрукты.

Дорога эта проходила через государство волжских булгар. Русские караваны должны были платить им большие по́шлины, чтобы плыть дальше. Князь Владимир задумал изменить этот порядок. Он решил, что не нужно русским купцам расплачиваться с булгарами. Надо наоборот – заставить булгар платить дань Руси, а Волгу сделать русской рекой.

Поход на булгар тоже был удачен. Русское войско разбило их в бою, взяло много пленных. Князь Владимир торжествовал и уже подсчитывал, сколько дани он будет брать с побеждённых. Но тут его огорошил Добрыня.

– Осмотрел я пленников. Они все в сапогах. Эти нам дани давать не будут. Пойдём, князь, поищем лапотников.

Странные речи! Ведь те, кто в сапогах, богаче обутых в лапти. Что же значили слова Добрыни? А вот что. Богатые страны – они сами себе хозяева. От непрошеных гостей и врагов могут откупиться, как не раз откупался от русов Царьград. Но завоевать их нельзя, не покорятся они. Один раз победить можно, но воевать с ними постоянно? Только обескровливать свой же народ. С такими лучше договариваться миром. А лапотники – они «ничьи». У них нет государства, нет постоянного войска. Таких любой, у кого есть сила, завоюет и возьмёт себе, в своё государство. Вот о чём думал Добрыня.

Русь должна была объединить в себе все племена «лапотников», которых по-соседству с ней оставалось ещё немало. Возле Ростова на севере жили народцы, называемые меря и весь. Вокруг Мурома обитало племя с тем же именем – мурома. За Новгородом – сумь и емь, а ещё дальше совсем неведомая лопь.

Но присоединение этих племён к Руси было делом будущего. А пока что князь Владимир понял: довольно воевать, надо заняться другими важными делами. Точнее одним – самым важным и главным.

К этому важному его подтолкнуло событие, случившееся в Киеве.