Текст книги "Путешествие Героя нашего времени"

Упражнение для распознавания призыва33
  Упражнение взято из книги С. Гиллигена и Р. Дилтса «Путешествие героя».


[Закрыть]

Предлагаю вам сделать простое упражнение для распознавания призыва.

Вспомните те события своей жизни, которые затронули вас до глубины души, пробудили в вас красоту и целостность жизни, как это было с Алексеем и Светланой, когда каждый из них пережил второе рождение. Осознайте ценность этих событий, позвольте себе вновь пережить их, наполниться чувством радости и благодарности за то, что они помогли вам распознать свой призыв.

Вопросы

Вспомните те моменты, когда вы теряете чувство времени, целиком и полностью погружаясь в деятельность, захватывающую вас.

Интервью

Все сессии и интервью с героями записаны в онлайн-режиме (прямые эфиры в Instagram44
  Данная социальная сеть является запрещенной на территории РФ


[Закрыть], конференции в Zoom и очные встречи) в период 2021—2022 гг. и публикуются с их согласия.

Я включаю эти истории в книгу, чтобы показать, какие сегодня есть запросы у ваших коллег, что их волнует, что является для них ценным и важным в профессии и в жизни.

Также я надеюсь, что, прочитав эти интервью и сессии, вы почувствуете спокойствие, уверенность, радость, захотите переосмыслить свой путь и запустить собственный процесс трансформации.

Интервью. Татьяна Обоскалова

Заведующая кафедрой акушерства и гинекологии Уральского государственного медицинского университета, доктор медицинских наук, профессор (Екатеринбург)

НК: Татьяна Анатольевна, добрый день! Спасибо вам большое, что согласились на интервью! Готовы начать?

ТО: Да.

НК: Начнем. Татьяна Анатольевна, вспомните, пожалуйста, когда впервые вам пришла мысль о том, что вы станете врачом?

ТО: Это не была мысль, наверное, а какие-то смутные мечты, ещё в детстве. Естественно, мы все играли в куклы. Детство мое пришлось на 50-е – начало 60-х годов 20 века, излишка игрушек у нас не было. У меня было две куклы: одну звали Маша, она была из опилок, то есть тело было сделано из опилок, а руки-ноги – наверное, из папье-маше. В нее очень хорошо было делать инъекции. Мама у меня была акушерка, и у нас дома были шприцы, но не те шприцы, как сейчас, одноразовые, а стеклянные шприцы с иголками. И вот я этой Маше делала инъекции, в нее очень хорошо входила жидкость, потом она стала вся в разводах от инъекций. Я испугалась и спрятала её, потому что она была вся напичкана жидкостью. Мама это обнаружила, высушила мою Машу, и я ещё довольно долго ею играла. А вторая кукла – это был большой пластмассовый пупс. Конечно, он выглядел не так, как сейчас выглядят куклы, но тем не менее это был пупс. На этом пупсе я делала операции. Как мне это пришло в голову, я не знаю. Телевизоров тогда не было. Может быть, мама мне рассказывала… Но я мазала живот этой кукле одеколоном и делала имитацию разреза скальпелем (скальпель тоже был дома). И у этой куклы весь живот был желтым, потому что я его этим одеколоном обесцветила. Мне было лет 5 тогда, и я играла во врача. Но потом я долгое время хотела быть учительницей. Мы с моей подругой играли в школу, она была учительницей математики (потом она ею и стала), а я была учительницей русского языка и литературы. Мы писали планы, проводили уроки. Это продолжалось до 8 класса. А в 9-м я почему-то решила, вот так раз – и решила, что я стану врачом. Наверное, сыграл роль пример мамы. Она была акушеркой, рассказывала о своей работе. Она приходила домой, от нее пахло больницей – все мое детство с этим прошло. И потом я стала уже представлять, что я стану поступать в медицинский институт, и более-менее к этому готовиться.

НК: Татьяна Анатольевна, а все-таки тот момент, вспомните, пожалуйста. Представьте мысленно себя той девочкой-восьмиклассницей, когда – я решила, и все. Что там еще было в этом моменте?

ТО: Сложно сказать… Я думаю, просто было осознание того, что надо готовиться к выбору профессии и к поступлению в вуз. Никакого особого события не было. Я думаю, это где-то внутри меня зрело, а потом такое решение я приняла.

НК: И такой момент настал – все, решение принято, твердое, без сомнений.

ТО: Да, никаких изменений больше не было. Другое дело, что у меня были сомнения, поступать ли мне в институт. Я же жила в провинции. Даже были мысли, о том, что вряд ли у меня это получится, но мама мне сказала, что надо попробовать. Я самостоятельно готовилась к поступлению в институт, брала в нашей школьной библиотеке какие-то книжки для факультатива, что мне, кстати, помогло..

НК: В тот момент, когда начались сомнения – а вдруг не поступлю – я правильно вас услышала, что мама поддержала?

ТО: Да.

НК: А вот внутри какие еще были мысли? Да, сомнения есть, но…

ТО: Я решила, что, если я не поступлю в этом году, то буду поступать в следующем. То есть я не изменяла желанию стать врачом, более того, я сразу знала, что буду поступать на акушера-гинеколога. Никакие другие специальности я не рассматривала.

НК: Потому что мама – акушер?

ТО: Да, да…

НК: А мама как к этому отнеслась? Что она говорила? Я поняла, что она поддержала в поступлении. А еще?

ТО: Она положительно отнеслась. Как я сейчас уже понимаю, у меня были мудрые родители, и они на меня не давили. Они меня как-то исподволь воспитывали, держали в определенных рамках, но меня никто не угнетал, никто на меня не давил. И мама принимала мое решение.

НК: Татьяна Анатольевна, вспомните тот момент, когда вы уже поступили, учились, когда пришло полное осознание, что вы врач. Не ребенок, играющий в куклы, не юная девушка, поступающая в вуз, и даже не первокурсница… Когда созрело и укрепилось это ощущение: «Я врач»?

ТО: Это ощущение пришло даже не в интернатуре, а когда я начала работать. Работать я начала в провинции и сразу оказалась в роли полноценного врача, который принимает решения и несет ответственность. То есть сразу же, буквально интернатуру закончила, приехала в свой городок и начала работать. Там нас было всего двое врачей акушеров-гинекологов. Более того, когда мы приехали, врач, которая работала до меня и с которой мы до сих пор дружим, сразу же ушла в отпуск. И я осталась одна. И у мужа, он тоже врач, старший коллега ушел в отпуск. И мы с ним вдвоем остались на весь поселок, для оказания неотложной помощи, хирургической, акушерской и гинекологической, поэтому моментально на второй день пришло осознание, что я врач.

НК: А как вам с этим ощущением было, Татьяна Анатольевна?

ТО: Я не задумывалась над этим. Я врач, я должна работать. Причем условия тогда были не такие, как сейчас, когда есть клинические рекомендации, интернет. Мы вообще-то были предоставлены сами себе. У нас кроме нескольких книг (!) ничего больше в руках не было. Интуиция? Но какая интуиция, если у тебя нет опыта? Интуиция – это все-таки опыт. Как-то так приходилось принимать решения. Приходилось искать ответы в своих студенческих лекциях и тех нескольких учебниках, что у нас были.

НК: Татьяна Анатольевна, как вы со своим мужем Владимиром Леонидовичем, он на своем фронте, вы – на своем, поддерживали друг друга? Как вы взаимодействовали?

ТО: Вы знаете, люди, которые работают в таких условиях в маленьком городке, а условия и сейчас точно такие же, несмотря на все новшества и интернет, потому что, если ты один или вас двое, все то же самое. Интернет в ряде случаев, может, и подскажет, но все равно последнее слово за тобой.

Мы взаимодействовали не только на профессиональном уровне, потому что у нас были общие пациенты, естественно, мы консультировали друг друга. Более того, первую операцию, кесарево сечение, которую пришлось делать в экстренном порядке буквально через 2 недели с начала моей работы, мы делали вместе. Причем львиная доля выполнения оперативного вмешательства выпала на него, потому что он был лучше подготовлен, чем я. А если говорить о семье, то, безусловно, у нас был маленький ребенок, и нам нужно было друг друга заменять. Более того, работа в таком маленьком медицинском учреждении предполагает дежурство на дому, то есть в больнице дежурный ночной врач только один, любой специальности, это может быть, терапевт, хирург, акушер-гинеколог. А специалиста вызывают по мере необходимости. И вот мне вспоминаются несколько ситуаций, когда муж дежурил в больнице, а я – дома. И несколько раз за дежурство привозили женщин, которым требовалась неотложная помощь. И вот всю ночь практически мы ходили друг за другом: он приходил домой, благо мы рядом с больницей жили, оставался с ребенком, а я шла в больницу, шла в 2—3 часа ночи, оказывала помощь, возвращалась домой. И это касалось не только нас: все, кто там работал, жили в таких условиях. Поэтому здесь без поддержки никак невозможно.

НК: Какие у вас отношения были тогда?

ТО: У нас были прекрасные отношения. Мы были молодыми, и рядом с нами были такие же друзья, такие же семьи, врачебные или полуврачебные, мы все общались. Я с удовольствием вспоминаю это время. Очень хорошее было время.

НК: Татьяна Анатольевна, скажите, в каком городе вы родились и в каком городе начался ваш врачебный путь?

ТО: Я родилась не в городе, а в рабочем поселке под названием Лобва Новолялинского района Свердловской области. И начала работать я именно там. И когда мы заканчивали институт, я неплохо училась, была старостой научного студенческого кружка и старостой потока субординаторов, меня прочили в ординатуру, но в ту пору ординатуру давали крайне редко сразу после института, и мне не досталось ординатуры. Поэтому нам ничего не оставалось, как поехать туда, где начался мой жизненный путь. Там нужны были акушер-гинеколог и хирург, и мы поехали в нашу Лобву. И в «Медицинской газете» (я даже сохранила эту вырезку, это была федеральная газета) была заметка: «Татьяна и Владимир Обоскаловы поехали в поселок лесорубов Лобва». Там на самом деле был лесопромышленный комбинат, а не поселок лесорубов (Смеется). Вот мы туда приехали, там была очень хорошая больница, с хорошим коллективом, для того времени это была действительно хорошая больница, в хорошем состоянии. Там я и начала свою трудовую деятельность.

НК: Спасибо, Татьяна Анатольевна. Если вспомнить ваш профессиональный путь, но уже не только в пределах Лобвы, а вообще, кто из ваших наставников и учителей особенное влияние на вас оказал? Какое это было влияние?

ТО: Я бы тогда, Наташа, еще хотела вернуться к тому периоду, когда я в Лобве работала и когда мы приняли решение уехать дальше на учебу. Наверное, это значимый момент, потому что мы отработали только три года, и я тогда решила поступать в ординатуру. Это тоже было так непросто, потому что нам пришлось бросить устроенный быт. Вот опять же к вопросу о взаимодействии в семье… Когда меня приняли в ординатуру, и мы переехали в Свердловск, у нас ничего не было, ни квартиры, ничего, мы снимали жилье, и вообще все было очень сложно… И мой муж тогда сказал: «Хорошо, ты будешь учиться, а я буду деньги зарабатывать.» И вообще эту житейскую сторону он и обеспечивал в пределах возможностей советского врача того времени. То есть, получается, сейчас ретроспективно я могу сказать, я не знаю, что меня вело, потому что наша жизнь в Лобве была вполне благоустроенной, у нас все было хорошо: была квартира, детский сад для ребенка, рядом родители, друзья – все прекрасно. И вот все это мы бросили ради меня. В ординатуре я училась на той же кафедре, что и раньше. Заведующим кафедрой был тогда Бенедиктов Иван Иванович. Со студенческих времен он играл главную роль в плане моего формирования. И когда я заканчивала ординатуру, он мне предложил поступить в аспирантуру. Видимо, он разглядел во мне какие-то задатки… Потому что Иван Иванович был человеком своего поколения, переживший войну и разные трудности, с которыми люди сталкивались в то время. На кафедре его слово было законом. И вот он мне предложил. Я, конечно, дома посоветовалась и решила принять это предложение. После ординатуры я поступила в заочную аспирантуру: работала врачом в 40-й больнице и писала диссертацию. Кроме Ивана Ивановича, еще была его помощница, доцент Скорнякова Маргарита Николаевна. Иван Иванович был небожителем, а к нам ближе была Маргарита Николаевна, все наши диссертационные работы правила она. Сейчас даже смешно вспоминать. Как сейчас мои диссертанты: набрали на компьютере главу, сдали мне, я в компьютере же поправила, они у себя поправили – все, выдали готовый результат. А в то время надо было напечатать на машинке (я научилась печатать на машинке), надо было отдать Маргарите Николаевне на правку, она правила своей рукой, снова мне отдавала, я опять печатала ну и так далее… Потом мы вырезали эти странички, переклеивали.. Именно эти люди повлияли на мое становление. Кроме того, у нас была ассистент Акопян Нина Анатольевна, она была большая умница, она была моложе всех сотрудников кафедры, большая умница и красавица. Она для меня была образцом того, как надо держаться, как одеваться, как говорить, как строить взаимоотношения со старшими и младшими коллегами. Вот эти люди в основном на профессиональное становление и повлияли.

НК: Татьяна Анатольевна, я очень хочу вам задать вопрос. Прошу вас этих людей представить, их образы у вас в воображении уже всплыли, я думаю. Такие замечательные, и даже можно сказать, близкие вам люди. Чувствуете ли вы сейчас с ними связь?

ТО: Да, без сомнения. Нина Анатольевна, слава богу, жива, она живет в другом городе, и через свою подругу Марину Геннадьевну Аскерову (доцента нашей кафедры) она мне передает приветы. Понимаете, ну кем я была? Ординатор, аспирантка, а она меня до сих пор помнит. Мне, конечно, это очень приятно, и я ей тоже передаю приветы. Что касается Маргариты Николаевны и Ивана Ивановича, то, если не каждый день, то 2—3 раза в неделю я их вспоминаю, и не просто в своем сознании: я их упоминаю в своих лекциях, привожу примеры студентам, ординаторам, рассказываю об их отношении к работе, пониманию клинических вопросов. Это все не устарело. Что удивительно, и я стараюсь это в своих лекциях подчеркнуть, что некоторые мысли, которые Иван Иванович высказывал в 70-х годах прошлого века, тогда воспринимались как некие странности… Например, он ратовал за то, чтобы направо-налево не оперировать женщин, не удалять им органы. Его тогда воспринимали как чудака. А сегодня это общепринятая практика, сегодня разрабатывают органосохраняющие технологии и новые виды операций. Он тогда еще говорил, что с антибиотиками надо быть осторожнее, нельзя их бездумно принимать. Сегодня это каждый человек знает. Я просто удивляюсь тому, как люди могли это предвидеть, понимать, еще тогда, на том уровне развития науки, не имея тех данных, которые имеем сегодня мы.

НК: Татьяна Анатольевна, получается, что эти люди практически ежедневно с вами, в вашей жизни присутствуют до сих пор.

ТО: Да… Мне никто не задавал такого вопроса, но я сейчас думаю, это на самом деле так…

НК: Это удивительно, потрясающе… А что вам дает их присутствие в вашей жизни?

ТО: Что дает? В научной деятельности – понятно что. Когда я писала свою первую диссертацию, Иван Иванович мне сказал, что все данные, которые я получу, нужно сгруппировать. И вот он сказал: «Сколько способов группировки вы придумаете? Как вы сгруппируете эти данные?» Я придумала 5 способов, пришла и сказала ему, какие. Он назвал 9 способов. И вот с этого я сейчас начинаю работу со своими аспирантами. Маргарита Николаевна совершенно изумительно владела русским языком, у нее мама была учительницей русского языка и литературы. И Маргарита Николаевна очень хорошо говорила и писала по-русски. Для научной работы умение излагать свои мысли очень важно, не меньше, чем для художественного произведения. В научной работе должна быть логика с правильной расстановкой акцентов, правильным языком. Даже рецензенты говорят: «Диссертация написана хорошим русским языком без грамматических ошибок». Маргарита Николаевна этим всем владела. И когда я вычитываю работы своих учеников, безусловно, на все это обращаю внимание. Или вот чисто женские вещи. Нина Анатольевна уехала от нас эффектной молодой дамой, а Маргарита Николаевна оставалась с нами до глубокой старости. И, надо сказать, что эту истинную интеллигентность, обаяние, умение одеваться, умение себя вести отмечали все мы, кто знал ее: до самой глубокой старости это был аккуратно причесанный человек, со вкусом одетый, с бусами, с брошкой, в туфельках. А это же тоже пример. И я даже замечаю, что несмотря на то, что жизнь внесла свои изменения: мы не такие уже сейчас, у нас другой стиль одежды, мы более раскованные, более свободные – это влияние помнится, чувствуется, хочется этому соответствовать, хотя я сама уже более чем зрелый человек.

НК: Спасибо, Татьяна Анатольевна, это очень интересно. Двигаемся дальше. Если взять ваш профессиональный путь в целом, были ли такие моменты, что какое-то непреодолимое препятствие возникало? Настолько непреодолимое, что появлялись мысли: «Да ну его…»

ТО: Ну я не могу сказать, что какие-то непреодолимые препятствия были, но я пришла к выводу, что вся моя жизнь делится на периоды примерно десятилетней продолжительности. Проходит десять лет, и у меня появляется внутреннее желание что-то изменить. Я не знаю, чем это объяснить. Вот, например, я стала врачом, потом меня позвали на должность заместителя главного врача по акушерству и гинекологии в больнице №40. Я согласилась, будучи совсем молодым человеком, не знаю, что меня подвигло на это. Сейчас ретроспективно могу сказать, что несмотря на молодость я справлялась с теми сложнейшими задачами, которые стояли передо мной. Мало того, что нужно было организовать лечебный процесс, на это время выпал большой ремонт роддома, гинекологических отделений и так далее. Я со всем этим справилась. Коллектив меня уважал, проблем не было, но мне это осточертело через 10 лет. Примерно через 10 лет, я подумала: «Нет, что-то я так уже не могу». И в этот момент в моей жизни появился другой человек, который имел поворотное значение в моей профессиональной жизни. Это была Галина Ивановна Колпащикова. Она была заместителем начальника Управления здравоохранения Екатеринбурга, и в это время пришлось менять главного акушера-гинеколога города, и она мне предложила эту должность. Я, правда, не сразу согласилась. Опять же, она мне предложила за 5 лет до того, но я тогда не согласилась и сказала, что буду продолжать работать в своей роли, а когда прошло еще 4 года, я уже была готова. Я уже не сомневалась и сразу дала согласие. Это была уже другая роль, роль организатора здравоохранения. Получается, что до того я была клиницистом и немножко организатором на своем уровне, а тут мне пришлось заниматься глобальными вопросами и, надо сказать, что много тогда было сделано. Буквально вчера я была в женской консультации 24-й больницы, до этого я там давно-давно не была, я такое удовольствие испытала, мне было так приятно, потому что люди, которые меня лет 5 уже не видели, были искренне рады мне. Они мне говорили: «Татьяна Анатольевна, как мы с вами хорошо работали!» Прям до слез… Кстати, докторскую диссертацию я защитила уже на основании того материала, который я получила в Управлении здравоохранения. Галина Ивановна требовала от нас научного анализа нашей деятельности. Например, у нас приветствовалось, чтобы после поездок на конференции, мы ей докладывали о результатах, публиковали тезисы. В конечном итоге она и поддержала меня при написании докторской диссертации. Это еще один этап в моей жизни, который был значим. И опять я работала-работала, вроде было все неплохо, но чувствую, что уже все, наступает предел. В этот момент опять раздается звонок от проректора нашего университета профессора Надежды Степановны Давыдовой, которая от имени ректора Сергея Ивановича Кутепова приглашает меня возглавить кафедру акушерства и гинекологии. И это опять совпало с моим внутренним состоянием, я согласилась и вот уже 15 лет я заведую кафедрой. А непреодолимых препятствий как-то и не было… Вроде все естественным путем шло, всегда появлялись люди, которые способствовали движению вперед. Без них, может, я бы и не делала этих движений.

НК: Татьяна Анатольевна, позвольте поделиться своими наблюдениями. Получается, что появляется это внутреннее ощущение, как вы говорите, раз – и надо ехать учиться, раз – и 40-я больница должна остаться позади, раз – и Управление здравоохранения должно остаться позади, и, действительно, так складываются обстоятельства, как будто весь мир, все пространство открывает вам эту дорогу. Насколько сильная связь вашего внутреннего зова, импульса и готовности мира принять вас в новой роли.

ТО: Да, так получается. Это удивительно, но так и есть. В нужном месте, в нужный час это происходит. Я вспоминаю, как Иван Иванович говорил, когда одна женщина хотела прийти работать на кафедру, он сказал: «На кафедру не просятся, на кафедру приглашают.» Так и я никогда никуда не просилась. Меня везде приглашали (смеется).

НК: На мой взгляд, это говорит о том, что тот путь, который вы прошли «до», достоин того, чтобы пригласить вас.

ТО: Наверное…

НК: Все-таки возвращаясь к метафоре сказок, попадались ли вам Бабы-Яги, Кощеи на пути?

ТО: Конечно. Я не буду называть их имен, безусловно, но это было уже здесь, в Свердловске, когда я стала заместителем главного врача и потом главным специалистом, потому что, когда ты руководитель, у тебя в коллективе что-то происходит, и, конечно, появляются люди, которые начинают тебя не только критиковать, но и уничижать, обижать. Такие были, и не так уж их и мало, и в ту пору были весьма значимыми персонами в нашем городе и в нашей службе, но я каким-то образом устояла и не поддавалась на инсинуации, на эти провокации. Прошли годы, десятилетия, и сейчас я с этими людьми в прекрасных отношениях. Видимо, я избрала правильную тактику, не вступая в конфронтацию, не устраивая скандалов, не подвергая себя внутренней деструкции.

НК: Вы сразу на мой следующий вопрос ответили, что вам помогло устоять: не вступали с ними в конфликты, не занимались самобичеванием, саморазрушением.. Может быть, что-то еще было?

ТО: Я просто, понимаете, была не одна. Когда я работала в 40-й больнице, эти неприятности я испытывала со стороны органов управления здравоохранения, но рядом был Иван Иванович (Бенедиктов – прим. автора), с которым мы не были как-то по-особому близки, но я всегда знала, что он такой человек: он может внутри коллектива кого-то наказать, поругать, может, неприятное что-то сказать, но на «внешнем рынке» он всегда стоял стеной за коллектив. И поэтому в этом смысле я была защищена. Ну и также потом, когда я работала в Управлении здравоохранения, рядом со мной была такая мощная сила, как Галина Ивановна Колпащикова. Если бы я была одна, не знаю, устояла бы я. Это один аспект. А второй аспект – это внутри меня… Вы знаете, есть такое выражение: «Делай что должно, и будь что будет» – я как-то внутри себя чувствовала правоту. И целый ряд позиций, который мы сделали в городе тогда – их никто не делал, до сих пор во многих городах ничего этого не сделано. А мы с коллективом врачей, которые были в городе, это создали. И я очень сожалею, что сейчас некоторые позиции утрачиваются, то есть нынешние руководители, нынешнее поколение, считают, что это неактуально, незначимо, хотя это неправильно.

НК: Татьяна Анатольевна, позвольте еще уточнить, правильно ли я вас услышала. Получается, эта внутренняя уверенность, внутренняя опора, что я права, я знаю, что я поступаю правильно – это связь с самим собой, со своей точкой опоры, плюс связь с коллегами, с наставниками и ощущение присутствия их силы.

ТО: Да, да. Но не только наставников, но и тех, кто был со мной рядом – моих коллег. Их поддержка, их глаза, когда я что-то говорю, какие-то разговоры между прочим, в неофициальной обстановке – ты чувствуешь, что все делаешь правильно, ведь люди реагируют адекватно на твои действия, на твои слова. Один человек, на мой взгляд, ничего не может сделать, он живет среди людей и должен взаимодействовать с ними.

НК: Татьяна Анатольевна, получается, если я вас правильно понимаю, то ваша сила как врача, как специалиста, как ученого в том, что вы на связи с медицинским сообществом, если так можно выразиться.

ТО: Конечно! Понимаете, даже если мы говорим о коллегах, это одно, но сегодня я работаю в другом качестве. Когда-то я хотела быть учительницей, так я и стала учительницей. Понимаете, что самое интересное? И хотела я быть учительницей русского языка и литературы, и этот навык мне пригождается сейчас, хотя я врач. И многие мои коллеги-преподаватели, мы счастливы тем, что у нас есть это молодое поколение. Они ведь заставляют быть в тонусе! Мне же стыдно, если я не могу выйти в Zoom, в Teams… И я горжусь, что я могу свободно любую презентацию сделать, нисколько не хуже, чем они. Я могу с ними разговаривать на одном языке, я вижу, как они откликаются на то, что я не слишком далека от них. Мне кажется, это правильно сейчас, в наше время. Если Иван Иванович был небожителем для нас, то я… Может быть, я слишком демократично себя веду, но мне кажется, наоборот, если я с ними разговариваю практически на равных, уважая их отношение к жизни, уважая их видение жизни, то это хорошо. Я вижу отклик от них, они на меня положительно реагируют. Вот, например, помните, у нас была серия лекций, где мы говорили о войне, и у меня была подборка про сотрудников университета, которые участвовали в Великой Отечественной войне, я вставила ее в одну из последних лекций. И хотя у нас лекция проходила онлайн, я чувствовала, как они были мне благодарны в конце лекции. Я думаю, что это правильно, что мы пытаемся до них что-то донести, в какой-то степени используя их терминологию, их образность, но при этом оставаясь на своем месте.

НК: Татьяна Анатольевна, снова хочу поделиться. Вы сказали, Иван Иванович был человеком своего времени, но в то же время он опережал его, заглядывая в будущее. Мне кажется, этот навык он передал вам, потому что вы сейчас тоже опережаете время, поддерживая связь со студентами, с учениками.

ТО: Я считаю, что сейчас это очень важно. Мы были воспитаны в Советском Союзе, в условиях четкой идеологии, в нашем сознании не было разброда и шатания. А сейчас все это присутствует: много наносного, много просто вредного. Мне кажется, что преподаватели, особенно старшее поколение, мы должны этот тоненький стержень внутри современной молодежи формировать. Иначе они не смогут жить в этом мире и не смогут выполнить ту миссию, которая им дана. В нашем деле, это охрана здоровья людей.

НК: Так же как до вас это сделали Иван Иванович, Маргарита Николаевна…

ТО: Конечно, конечно. Они же воспитывали нас своим примером.

НК: Татьяна Анатольевна, еще хочу вопрос задать. У меня, конечно, есть внутри ответ на него, но все-таки хочу спросить. А были ли такие моменты, когда вы вообще хотели уйти из профессии, из медицины?

ТО: Нет, такого не было никогда.

НК: То есть как бы не было трудно, как бы не было тяжело и какие бы не встречались Бабы-Яги и Кощеи…

ТО: Нет, нет. У меня этого вообще не было. Даже ситуация, в которой я была, до того как меня пригласили в университет: я была уже пенсионного возраста, а с пенсионерами по законодательству заключают договор на год. И я понимала, что мне могут не продлить договор на следующий год, и я продумывала варианты, куда я могу пойти, где я буду работать, но я не опускала руки. Так же, как и сейчас: скоро состоятся перевыборы на заведование кафедрой, и мне придется уходить с кафедры. Я уже сейчас думаю, что да, я уйду с кафедры, я не буду занимать место, пусть люди работают, те, которые должны прийти после меня. А я найду себе нишу, так что у меня проблем с этим пока нет.

НК: Татьяна Анатольевна, если взглянуть на весь ваш путь до настоящего времени: чем вы отличаетесь сейчас, Татьяна Анатольевна, заведующая кафедрой, профессор, доктор медицинских наук, от той девочки из Лобвы, поступающей в медицинский институт? Как этот путь изменил вас как личность?

ТО: Конечно, появилась уверенность. Тогда у меня был комплекс, наверное, комплекс любого жителя провинции. Я помню, что я сидела и раздумывала: «Где же мне тягаться со школьниками из Свердловска? Они учатся в таких школах, а я…”. Сейчас я не могу сказать, что я полностью избавилась от комплексов, они у меня присутствуют, особенно когда я общаюсь с коллегами из других городов, из других вузов – вот это, я считаю, проблема для меня. Все равно где-то во мне сидит эта провинциальность, чувство неполноценности. Но, с другой стороны, я же вижу, что все, что я делала в жизни, оказалось правильным. Даже создание моей клиники. Да, не получилось, чтобы она продолжала работать, но ведь я ее сделала сама с нуля, мне никто не помогал. Я смотрю на своих более успешных в этом смысле коллег: одним помогло промышленное предприятие, другие сделали медицинскую клинику из существующего муниципального учреждения или государственного. А я ведь сделала сама, просто сама. Поэтому уверенность в себе сегодня больше, вот этим я и отличаюсь. А то, что я все-таки критически к себе отношусь… С одной стороны, это недостаток, а с другой стороны, наверное, это правильно, это не дает зарваться, вовремя останавливает от каких-то неправильных шагов.

НК: В этом, на самом деле, тоже для вас есть смысл, это помогает вам следовать по избранному пути.

ТО: Да, конечно, очевидно, что сформировался некий баланс всех качеств, которые у меня есть. И еще, что тоже важно, я вижу, как меняются люди, когда достигают каких-то должностей, но, мне кажется, я в этом смысле не изменилась, и мне это позволяет эффективно управлять людьми и выполнять свою работу.

НК: Татьяна Анатольевна, я позволю себе здесь тоже прокомментировать, потому что я знаю вас уже много лет… Если первый Конкурс для будущих мам мы с вами сделали в 2006 году, это было 16 лет назад, но мы познакомились раньше… Наверное, мы знаем друг друга уже лет 18…. Я с вами согласна и хочу, чтобы эти строки вошли в книгу: вы действительно сохранили свою человечность, истинную человечность, не зависящую от того социального поста, который вы занимаете. И я считаю, что вас любят и ценят за многое, и за это в том числе. А может быть, за это, в первую очередь.

ТО: Ну, они меня не боятся, они не боятся ко мне подойти, задать вопросы. Они не считают, что какой-то вопрос глупый. Это касается и врачей, и студентов.. Я считаю, что это правильно. Если бы я была глупой или неинформированной, не имела должных знаний, никто бы ко мне не подошел, какой бы я демократичной ни была. А раз люди подходят, значит, они надеются услышать что-то полезное для себя, а я считаю своим долгом этим поделиться.