Текст книги "Валька, хватит плодить нищету!"

Глава 11

– Хотя бы завтра не напивайся! – брезгливо посмотрела на мужа Галина.

Позавчера она поделилась с ним радостной новостью, не сказать, чтобы она надеялась на поддержку, но где-то внутри что-то теплилось, отрывки воспоминаний, как он рад был её первым успехам, и они вместе радовались каждой её новой победе: от первого закрытого квартального отчёта до нового дивана на веранде. Вместо поздравлений и приятных слов жена видела каждый день пьяную морду мужа.

– А что сегодня за праздник?! Или ты до сих пор отмечаешь должность долгожданную? – повернулся к ней на раскладушке Борис. Опять она впустила в его тёмную келью противный, уже вечерний, свет.

– Твои родственники приедут всей семьёй, я их пригласила на обед. Мясо пожарим, посидим по-человечески, а не по-скотски, как ты привык…

– Ты пригласила? – от удивления Борис мигом подскочил с раскладушки. – Неужели радостью поделиться или похвастаться всем на зависть? – издевательски скалился он. Распухший, небритый, изрядно потёртый.

– Не то и не другое! Просто позвала в гости. Я, когда их приглашала, не знала, что повышение получу. Живём рядом и не знаемся, пора бы начать общаться. Надеюсь, хоть это остановит тебя, и ты не будешь тащить во двор своих собутыльников со стройки.

– Кого хочу, того и тащу! Это и мой дом.

– Конечно, твой, ты его своими руками построил, а теперь оскверняешь этой алкашнёй, впрочем, тебе до них недалеко. Я колбасу купила, удалось окорок достать, сможешь замариновать мясо? Или ты совсем всё пропил? Надо же этот двор хоть раз использовать по назначению, – обернулась и посмотрела она в сторону сада с беседкой.

Борис нехотя начал приводить себя в порядок, так сразу не получится, очень он плохо выглядел.

Зато Толик активно включился в подготовку, колол щепы на костёр, бережно укладывал их у мангала в огороде. Подмёл в беседке, ещё не осень, но из-за того, что прохладно, листва рано начала осыпаться.

– Мам, что ещё надо сделать? – живо интересовался он, ему так хотелось показать всё, что он умеет, всё, чему научил его отец и дядя Витя. Он ведь тоже мужик, мужчина, парень.

– Пока ничего, хотя… Подними пару банок компота из погреба и захвати огурчики. Семья у них большая, еды понадобится много. А потом сходи к тёте Любе в магазин, она говорила, селёдку должны привезти свежую, купи шайбу.

Толику в удовольствие, главное – не сидеть за скучными учебниками и не зубрить. Он так рад, что Гена и Таня, наконец, приедут к нему, они поднимутся в его комнату, и он им всё покажет. Свою гитару, журналы по радиомеханике, шахматы, любимые книги. Они ни разу к нему не приезжали с того времени, как переехали в свой дом.

Борис не подвёл – не пил эти два дня. Семья будто к свадьбе готовилась, так много Галя наготовила еды.

В воскресенье, ближе к обеду, Борис пошёл встретить сестру с электрички. Не всем составом приехали родственники, Гена остался на хозяйстве, из-за чего расстроился Толик, его он больше всех ждал. Привезли две тушки мяса, из личного маленького подворья. Галя не ожидала, ей было приятно.

Большой дом наполнился шумом, детскими голосами, Вова с Мишей носились по лестнице с первого этажа на второй, Таня присматривала за ними, чтобы ничего не разбили и не упали. Потом Толик всех позвал к себе, на некоторое время во дворе стало тише.

Слышны были лишь неспешные разговоры, смех мужиков у мангала, Галя и Валя накрывали стол в кухне, не решились на улице – пасмурно. Галя позволила золовке полностью командовать на её кухне, сама только отвечала, что где лежит, не спуская с рук маленькую Галину.

– Какая она ласковая, послушная у вас, как вспомню, Гену и Таню маленькими, когда вы приехали из Ташкента, – Галя собирала в хвостики мягкие, пушистые волосёнки племянницы, примеряя невидимки с бабочками и бантиками, которые она купила по случаю, а ещё она купила нарядное ситцевое платьице, маечки, трусики и гамаши шерстяные.

– Так что мы отмечаем? Такое настроение у всех праздничное, – смущалась Валя.

– В целом, ничего, никакого повода, просто захотелось вместе собраться, мы ведь с Борисом совсем отдалились.

– Пьёт?

– Да. Ты же видишь…

– Заметно, такие брыли на щеках… Бледный, похудел. Что же с ним случилось? – с сожалением произнесла Валя, ей очень жалко брата, он ещё так молод.

Галя промолчала, она вся увлеклась ребёнком.

– Валь?

– Что?

– Не могла бы ты поговорить с Толиком? Меня он не воспринимает. В последний раз дверями хлопал, из дома ушёл. Не знаю, что делать.

– Ох, Галя, – вздохнула Валентина, – твой-то хоть большой, со дня на день из гнезда родительского вылетит, а мой Генка… Такое вытворяет, аж страшно. Ты думаешь, на хозяйстве его оставили? Наказан он! Избил мальчишку в школе из параллельного класса, говорит, он его обзывал. Милиция к нам приходила, родители мальчика, особенно мама, так ругалась, стыдно было, жуть!

Только Виктора воспринимает Генка, но отец допоздна работает, приходит, они уже спят. Сколько он с ним говорил, уговаривал, – присела рядышком Валя, – в клубе девочку толкнул прямо в лужу во дворе, выгнали Генку из хора. Говорит, обзывала Таню эта девочка, побирушкой назвала, «а тебя свиноматкой». Сколько Витя ему объяснял, что не от большого ума дети обзываются, просил не ввязываться в драки. Бесполезно.

– Да… – вздохнула Галя, – сложно всё. Здесь больше ваша вина.

– Знаю я, – махнула рукой Валя и хотела забрать дочь, чтобы покормить у себя на руках, тётя не отдала. Сама кормила и платья испачкать не побоялась.

Вскоре на кухне запахло жареным мясом, мужики вернулись с улицы, детей позвали. Галина достала из скрытых запасов банку домашнего виноградного вина, Борис принёс Беленькую, и пошла душевная, тёплая беседа. Мужики спорили о чём-то, Валя старалась утихомирить мужа, а то распалился. Дети немного погуляли во дворе и опять скрылись у Толика наверху. До взрослых доносились невыносимые звуки пианино, Вова и Миша осваивали инструмент. Танечка рассматривала цветочки у тёти на веранде, присматривалась к книгам двоюродного брата, одну попросила почитать.

– Да забирай! Мамка думает, я их уже прочитал, ни одной не открыл.

Внизу уже было горячо, женщины чтобы поговорить спокойно, поднялись на веранду. Галя не запрещала маленькой племяннице лезть в горшки с землёй, немного строже разговаривала с ней, когда она дёргала за листики её любимые растения, а так, девочке всё позволялось.

– Так о чём ты хотела, чтобы я поговорила с Толей? – вспомнила Валентина.

– Да ладно, ерунда, сама справлюсь, у тебя и без меня забот хватает.

– Да уж…

– Слушай, Валь, а как ваша очередь на квартиру? Борьку сняли с этой стройки, запихнули подальше, чтобы начальство не видело, так мы и не в курсе что там. Говорят, у нас теплицы будут ставить на берегу, по вашей стороне, как бы не забрали новые дома под общежития.

– Да нет! Не может быть, – сомневаясь, задумалась Валя, ей, как ножом по сердцу, такие новости. – У нас пятеро детей, нам обязаны дать. Есть, конечно, и те, у кого семеро, они перед нами, всё по закону. Если бы мой Витька был чуточку настойчив, а он… последнее отдаст другим, хотя сами от зарплаты до зарплаты выживаем.

– Кто бы похлопотал о вас, бригадир какой или начальник, те ушлые, знают, с какой ноги в кабинет дверь открывать.

– Да какой там начальник, у Витьки в друзьях одни работяги. А я… с соседкой только и разговариваю. Ну ничего, скоро на работу.

– Валюш? – оживилась Галина.

– Что?

– А Галочка с кем будет? Она ведь такая маленькая.

– Куда там, – махнула рукой Валя и подхватила дочь на руки, – Вова и Миша у меня с полугода пошли в ясли, а с ней я засиделась. Работать надо, детей поднимать.

– Это точно… Валь? – будто не решалась сказать что-то Галина.

– Да, пора нам… А то мой сейчас как наберётся и твоего споит, спасибо за приглашение и угощение, в следующий раз вы к нам, как раз у Вити день рождения в октябре, – поднялась Валентина из мягкого кресла, неловко ей здесь, не в своей тарелке.

– Валь… Давай я вам помогу?

– Ой, не надо! Дождёмся уж как-нибудь очереди, не у дяди Васи в гараже работаем. Государство у нас честное и справедливое.

– Я не об этом. Давай я Галинку в наш детский сад устрою, ведомственный. Знаешь, какие люди детей водят в этот садик? – заговорщически прикрыла ладонью рот Галя. – А мне теперь ничего не стоит. И Генке твоему путёвку в санаторий организую, моему Толику всё равно в этом году к поступлению готовиться, да и надоели ему санатории.

– А летом путёвку в лагерь, в наш Орлёнок, не придётся далеко отправлять. А машинку вам со дня на день привезёт Борис с Толиком, только надо, чтобы и Виктор был дома, встретил кто-нибудь на перроне, может, он сможет машину на работе выпросить? И тебе не мешало бы подлечить ноги, в нашей медсанчасти, знаешь, какие врачи… – не могла остановиться Галя, аж раскраснелась оттого, сколько она может для них сделать, ей сейчас почти все двери открылись.

Валентина насторожилась и машинально крепко прижала к себе маленькую дочь. Смотрела на Галю, словно понимала, за все эти блага отдать что-то нужно.

– У нас и свой садик хороший, детей только очень много, но в Союзе везде так. И в лагерь нам путёвки давали, только я отказывалась, помогать мне дома кто будет? Вот выйду на работу… И билеты у нас бесплатные, льготы…

– Опять всё на старших детей взвалишь?! Разве непонятно, кому из садика её забирать, Галю, – улыбнулась тётка племяннице. – Пусть у нас живёт, по входным забирать будете или навещать, – Галя вопросительно подняла брови и смотрела на золовку, ведь хорошая идея. Всем только лучше от этого будет. – Борис, знаешь, как обрадуется! Он у меня много лет девочку просил… – переводила всё в шутку Галина, – но теперь куда? Я уверена, пить бросит, знаешь, как он заботился о Толике, пока тот маленький был, и в садик, и из садика, больничные брал, когда простужался Толя. Валь, ты подумай, не надо детей детства лишать, и я для неё столько могу сделать! Она у меня как куколка будет, – тянула Галина руки к племяннице.

– Нет. Будем чаще приезжать, – Вале отчего-то стало страшно.

– Ну правда, концы с концами сводите, а здесь… Посмотри, какой двор, дом, посёлок большой, всё рядом.

– У нас свой дом есть, худо, бедно, но своё. Мы привыкли.

– Вы-то привыкли! А детям каково? Ходят в обносках, никуда ты их не пускаешь, потому что дома надо работать. Для этого ты их нарожала?

– Ничего, мы тоже так жили, спроси у Бориса, и все выжили, никто в мать с отцом камнями не кидается, – пятилась к выходу Галя. – Нет! Дети с родителями должны быть, что она, сирота какая? Маленькая она, быстро от семьи отвыкнет.

– Валь, ты всё не так поняла, – рассмеялась сноха, – о детях не думаешь, подумай о брате, – настаивала Галя, – сопьётся ведь.

– Нет!

– Ты не торопись, подумай. В садик у нас походит, вы как раз квартиру получите, здесь я похлопочу…

– Нет! – твёрдо оборвала Валентина. – Дети, Таня, Вова, Миша, собирайтесь, нам ещё на электричку надо. Танюш, спустись к отцу, скажи, пусть закругляется, – обратилась мама к старшей дочери, самой послушной из всех детей. – Спасибо тебе за всё и Борису, мы пойдём.

Но дети канючили, уезжать от тёти Гали не хотели, они уже и телевизор успели посмотреть, в игры интересные со старшим братом поиграть, освоили домино.

– Толя, проводи, пожалуйста, гостей на электричку, папа наверняка уже готов, – отвернулась высокомерно Галина, будто сестра виновата в том, что старший брат спивается.

Борис, и в самом деле, лыка не вязал, на ноги он встать не мог, опять плакал пьяными слезами, пытаясь проводить гостей, и нёс всякую ересь о жене. В итоге, так и заснул на столе, сложив голову на руки.

– Может, его поднять в спальню, – виновато спросил Виктор у хозяйки, они ведь только бутылочку распили, Витя и не почувствовал её, так хороша была закуска.

– Не надо, я раскладушку принесу, здесь ему постелю, не впервой.

Валя торопила мужа, словно опаздывали. Вот и съездили в гости к родственникам, вот и пообщались.

В электричке Виктор оправдывался, мол, не частили они, просто Борис не закусывал, он на улице у мангала начал, одну за одной. Валя не слушала его, сидела задумчивая, глядя на троих своих ребят, напротив мальчишки спали на хрупких плечиках Танюшки. Галчонок крепко заснула на руках у мамы, теперь ей нести её до самого дома, а то проснётся. Нелёгкая ноша, хоть и своя, родная.

Не прошло и недели, машинку стиральную привезли мужики. Так радовались дети и муж, всем соседям хвастались. Валя тоже рада, но пользоваться не торопилась.

Через неделю Галина приехала вместе с Толиком, гостинцев навезли, продуктов, конфет шоколадных с полкило, всё остальное домашнее из своего сада и огорода. Для самой маленькой племянницы – куклу настоящую! Не пупса. С волосами, в платьице, даже старшая сестра ей немного завидовала, у неё таких никогда не было.

Целый день провела Галина у родственников, примерялась в комнатах, куда телевизор можно поставить, места ведь совсем мало. Валя отказывалась, краснела, бледнела, за машинку неустанно благодарила, а муж её вбок толкал, чего отказываться, когда дают, не чужие ведь люди.

Толик не знал, от чего мама так поменялась, но ему нравились эти перемены. В электричке и по дороге домой они всё время говорили, она его слушала, спрашивала, интересовалась его жизнью. А вот она, вся его жизнь, вот здесь – у тёти Вали и дяди Вити, здесь он жил, а не исполнял обязанности.

В следующий раз приехала Галина и опять с гостинцами, пальто зимнее привезла Гале, новое, других детей не обидела. Соседи радовались переменам в многодетной семье, приходили всем двором посмотреть на обновки и подарки влиятельной и состоятельной тётки. Одной Валентине не в радость такая забота, муж ругать её стал, стыдил, не понимал, отчего так заносится Валентина.

Рассказала она ему о том разговоре и о своих переживаниях, ночью, под стук колёс мимо проходящего поезда, под полуночный гимн Советского Союза из приёмника.

– Очередная блажь Галкина, – фыркнул спросонья Виктор, – сейчас только закончит Толик десятый класс, не до малышни будет Галке. А чё сама не родит? – удивлялся Виктор, – нестарая ещё баба.

Валентина не знала, что ответить мужу, не могла она всей правды сказать. Не имела право.

Глава 12

– Ну что, Валя, вы подумали? – интересовалась Галина. Не откладывала она в долгий ящик и, как только Валя вышла на работу, приехала к ней снова. Прямо на работу, на переезд!

Ведь девочка теперь предоставлена только старшим детям.

– Галь, о чём тут думать, это же не котёнок или щенок, Галя – маленькая, быстро привыкает к людям. Она и мамой перестанет меня называть. Нет! Глупая эта затея. Потом, когда постарше станет, буду отпускать её к вам на выходные, а может, и на каникулы.

Виктор тоже против, что это такое? Нет! Государство поможет, если не справимся, не бросит, оно и так нам крышу над головой предоставило.

– Конечно, они тебе нужны, – улыбалась Галя, сложив руки на свою сумочку, уютненько и аккуратно на рабочем месте у Валентины, приятно находиться. – Кто ж будет младших нянчить, пока вы нищету плодите?! – её улыбка превратилась в насмешку.

– Галя!!!

– Что Галя? Посмотри, как твои дети ходят, старшие нигде не бывают, потому что дома надо работать, малыши полностью на их руках. Ты же сутками работаешь? Кто с ними? Что тебе стоит, ещё нарожаешь! Я же не родительских прав тебя лишать собираюсь, просто ребёнку другую жизнь дать, показать не только серость и плесень вашего общежития, но и кружки, танцы, пение, летом на море. Старшим тоже, чем они виноваты? Почему обязаны за вас расплачиваться и работать как взрослые?! – понесло Галину. – Разве можно от такого предложения отказываться?

Галя уже столько усилий приложила, с начальником депо познакомилась, где работали Валя и Виктор. Она же его жене пообещала путёвку в санаторий.

– Галя, уходи-ка ты отсюда подобру! – встала Валентина, поправляя форму, – не хочу с тобой ругаться, но и говорить так со мной не надо. Кто тебе не давал рожать? Уходи, мне работать надо! – указала она на дверь снохе. – Борису привет.

– Спивается твой Борис, а всё из-за твоей гордыни!

– Уходи, – стояла на своём Валя. Её трясло от наглости Галины.

Жалко брата, жалко детей своих, но не последний кусок доедают, чтобы отдавать в люди. Танцами и пением они и так занимаются в ДК.

Галя ушла не оборачиваясь, ей было обидно, за пару месяцев она сделала для семьи бедных родственников больше, чем они сами за всю совместную жизнь. Неблагодарные! Наивные до глупости люди, которые только и умеют, что плодиться. Её трясло от возмущения, тем более Борису она уже намекнула, что племянница будет жить с ними. Конечно, он ей не поверил.

– С какого перепугу Валька тебе дочь спровадит? Что она сама не справляется? – с насмешкой сказал он.

Виктору Валентина рассказала о визите снохи, но не рассказала об оскорблениях и тоне, с которым она с ней разговаривала.

– Может, и права Галка. Но только не в таком возрасте… Ерунда какая, – вздрогнул Виктор от собственных мыслей, – сама захочет, будет ездить к тётке, а так… – не находил он слов объяснить настойчивость Гали.

Генка опять со школы пришёл рваный, подрался, родителей в школу вызывали. Виктор снял ремень и всыпал сыну как следует, он ведь говорил ему и не раз, чтобы в драку не ввязывался.

– А я буду! Буду!!! Буду! – кричал на отца в слезах мальчишка, – они говорят, мы – побирушки. Носки мне свои грязные суют в портфель. На, говорят, носи, нищеброд, ты ведь всё равно носишь обноски.

– Пап, правда, он не виноват, – вступалась за брата Таня, – они его постоянно цепляют, целая компания, и меня дразнят.

– Так что же в драку кидаться?

– Они первые начали.

– Пойми, ты ведь только себе хуже делаешь. Завтра я поговорю с директором и с учителем, они перестанут обзываться.

– Не перестанут! У него мамка заведующей в универмаге работает, он – наглый, противный, всех обижает. Ты его не знаешь.

Ни к чему не привели разговоры с сыном, а в школе и вовсе сказали – поставят на учёт ребёнка.

– Не первый случай с его стороны. У него какая-то ненависть к мальчику из хорошей семьи, его родители просили принять меры.

– Да какие меры, если Гену обзывают и унижают.

– Но не бьют же, – отворачивалась директор.

Крупная женщина лет пятидесяти, в тугом сером костюме и белоснежной блузе, единственная пуговица на пиджаке еле застёгивалась под большой грудью.

– Всё ясно, – скрежетал зубами Виктор, – оказывается, не все в нашей стране равны, – стукнул он кулаком по столу.

– Виктор Матвеич, что вы себе позволяете! – приняла строгий вид директриса, – теперь понятно, в кого Гена такой. Я буду вынуждена написать…

– Не трудитесь, мы переведёмся в другую школу.

Виктор забрал документы из единственной поселковой школы, отправил детей учиться в город. Теперь они вместе с ним вставали рано утром и шли на электричку, самостоятельно возвращались домой. Это отнимало уйму времени: и с младшими было неудобно, приходилось просить Тому или Лиду забирать младших из садика, но и они не всегда могли. Тогда Вова и Миша сидели и ждали старшего брата или сестру с электрички, воспитатели шли навстречу семье.

Из яслей Галину забирал отец, если мама в смене. Ко всему приспосабливались и взрослые, и дети. Но лучше в новой школе не стало, только хуже. Здесь они совсем выделялись, хотя форма школьная у всех одинаковая в стране, но старые ботинки, застиранные курточки и потёртые ранцы выдавали ребят. И опять Геннадий щетинился и отбивался от одноклассников.

Вскоре пришёл к Михалёвым милиционер. Из школы поступил сигнал, Гена подворовывал у других детей, лазил по портфелям и карманам прямо в раздевалке.

Родители не знали, куда себя деть от стыда. Виктор закипал, как чайник на плите, пока милиционер проводил с ними беседу. Вале стало страшно за старшего, убьёт ведь отец, отлупцует, живого места не оставит. Такой позор!

Не появлялся Генка дома до ночи. Спрятался в шалаше на дереве, хотя и слышал, как в панике родители бегали искать его на станцию. Все видели ребёнка, все на вокзале знали Гену Михалёва, видели, как пошёл домой, но до дома не дошёл. Ревел пацан в шалаше, всё слышал, а отцу под горячую руку попасть боялся. Таня сказала родителям, где брат. Плакала, считая себя предателем, кто она теперь? Предатель и есть…

Не смог доказать Гена, что неправда всё это! Вещи ему подкинули в портфель, потому что пять копеек не принёс который раз… Никто его не слушал. Наказал мальчишку отец. Обиду затаил на родителей старший сын, исподлобья смотрел на них, как на врагов.

И начались комиссии, воспитательные беседы, усиленный контроль со стороны социального педагога. Уже не раз приезжали к ним с проверкой, осматривали жилищные условия, ничего предосудительного не нашли, многие так живут. Но вот родителям некогда заниматься детьми. Ещё одно унизительное и неприятное испытание для многодетной семьи, теперь они имели статус «неблагополучная», а Генке грозил интернат для трудновоспитуемых детей.

Родители не видели в этом ничего плохого, по крайней мере, это лучше, чем краснеть на комиссии в школе и выслушивать об очередной выходке старшего сына. Гена и сам хотел, чтобы его сдали в интернат поскорее, всё равно ему тут не верят и не понимают.

Его отправили в интернат, Валентина не верила, что там он исправится, даже хотела обратиться к Гале за помощью. Муж не позволил.

– За свои поступки надо отвечать! – вынес приговор отец.

А ведь Гена был главной маминой опорой и помощником, не понимала она, где упустили сына, как не заметила она, что происходит с ним. Сил не было плакать и страдать, ещё четверо дома.

Галина узнала обо всём от Бориса, ездил он к родственникам пару раз, жена отправляла сумки, надеялась, хоть в это время пить не будет Борис, он и не пил, у сестры не наливали.

– Ничего удивительного! Их вообще надо лишить родительских прав, – отвечала на такие вести Галина. – А могли бы как сыр в масле кататься, и детям нормальное детство обеспечить. Но нет…

– Да чем же оно у них ненормальное? Мы также росли, всю жизнь родителям помогали. Могла бы помочь Валентине, сама мать, знаешь, как трудно со старшим.

– А меня никто не просил! Мало я им помогала? Ты вспомни, сколько денег на них ушло, сумки до сих пор отправляю, знаю, голодают дети. Мне никто не помогал, я сама всего добилась. Сомневаюсь, что мне поможет кто-нибудь в случае чего… Хотя, что может случиться… – в полной уверенности продолжала Галя.

– Дура ты! Ты же была у них, никто там не голодает.

– Может и дура, только мой сын школу заканчивает, а не интернат, в институт собирается поступать. Думать надо было, когда рожали. Они думали: из Ташкента переедут, и всё им на блюдечке с голубой каёмочкой предоставят? Нет! Детей надо не только рожать, ещё и воспитывать! Может, и тебя это чему-нибудь научит. Бросай пить, займись сыном, помогай родственникам.

Галя ещё надеялась, передумает Валя, обратится к ней за помощью. Да и очередь на жильё остановилась, родственникам нескоро светят заветные метры в новых домах, теперь они «неблагополучные».

Толик, тем временем, спокойно заканчивал десятый класс, никаких экзаменов и аттестаций не боялся, уверен на 100% в своих знаниях. С ужасом он задумывался о последнем дне в школе, придётся поступать, куда мама сказала, с ней не поспоришь… Одна надежда на армию.

Маму он послушал, сдал документы в ВУЗ в своём городе, сдал вступительные экзамены и поступил с чистой совестью. Галина так радовалась, на работе несколько дней только и говорила, что о сыне. Уже присматривалась к дочери заведующей столовой, хорошая девочка, и, кажется, тоже собирается поступать в Политех через год.

Если бы не проверки на работе, она бы уже пригласила Полину к ним в гости, почему нет? Толик её с детства знает, ещё когда приходил к маме на работу после школы.

А пока Галя жила на работе, предоставляя по первому требованию всю необходимую документацию. Главврач Марина Александровна, как назло, ушла на больничный: проблемы с сердцем, Галочке приходилось чуть ли не за всех отвечать.

И ответила.

За жену партийного работника, которого перевели в большой город три года назад, за чью-то дочь, у которой Галя приняла должность, даже за заведующую столовой пришлось ответить, которую уволили по статье. Она ведь подписывала и принимала документы. За путёвки пришлось ответить для всех близких и знакомых. И за многое другое. Не главврачу же отвечать за бухгалтерию…

Не с кем было Галине поделиться своими бешеными переживаниями, сын с утра до вечера пропадал на учёбе, точнее, в городе, на пары он не ходил с момента, как у мамы началась проверка в санатории. Муж продолжал наслаждаться, а главное – упиваться жизнью. А волноваться было о чём, ночами не спала Галя, сердечко шалило, но до последнего она верила в Марину Александровну, знакомых из профсоюза.

Закончилась карьера Галины, главного бухгалтера ведомственного санатория. Главврач от всего открестилась и посоветовала лишнего не болтать, обещала помочь и не довести дело до суда.

Но суд состоялся.