Текст книги "Всё будет хорошо"

– В субботу, с утреца, двинем прямо сюда. – Витек тыкал карандашом в план. – Вот здесь ихний дом. Охрана – никакая. Старый дед. Днем спит, ночью тоже спит. Утром он, – Витек ткнул острием карандаша в мужика на снимке, – ходит на речку купаться. Часиков в 6–7. Здесь он спускается – тут обрыв и дерево с ветками такое…

– Ива, – машинально подсказал он.

– Ну да. Так что ни хрена сверху не видно. Тут его и будешь ждать. В такое время на речке еще никого не бывает. Сделаешь дело, спихнешь его в воду – и пусть плывет. И смотри, чтобы все чисто, как я тебя учил. Я тебя высажу, а машину вот здесь, за кустами, поставлю, видишь? Как только мужика завалишь – бросай волыну в воду. Подальше бросай. Она больше не понадобится.

– Не тупой, понимаю…

– Ну, раз все понимаешь, значит, делай как говорю, – Витек откинулся на стуле. – За мужика хорошо платят. Пятнадцать тонн. Вот аванс. – Он достал откуда-то из-под стола объемистый конверт и бросил на стол. – Волына. – Пистолет «ТТ» лег сверху. – Волына новая совсем, пошли вниз, пристреляешься. – Он поднялся.

– Погоди. Витя, а вдруг он не один пойдет? Ну, купаться?

– Не один? – Витек, кажется, на какую-то долю секунды засомневался. – Не, он всегда один ходит. Баба его утром дрыхнет. Сделать его нужно обязательно. Потому что если ты его с первого раза не завалишь, то потом он серьезную охрану наймет и до него уже не доберешься. За то и платят такие бабки. Да хоть и не один! Не один – значит, всех положишь. За отдельную таксу, конечно. За это я договорюсь. Внезапно у него похолодело все внутри. Это как – всех положишь? Детей? Бабу эту толстую? Да бабу – ладно, с бабой как-нибудь. Но детей. Отдельная такса за детей…

– Нет. – Он внезапно осип. – Нет. Такого договора не было. Детей я не буду.

Он встал и отвернулся к окну, чтобы Витек не видел выражения его лица.

– Слушай… – Голос Виктора, обычно вкрадчивый, сейчас отливал металлом. – У нас вообще никакого договора не было. Ты сам себя сосватал. Нам вообще другой человек нужен был. Ты сам к нам пришел. Мы тебя на веревке не тянули. И сейчас ты будешь делать то, что скажут. Понял? Такой вот базар. Да не стремайся! – Витек пододвинул пакет с деньгами к нему. – Он всегда один на речку ходит. Проверено.

* * *

– Ну, и что у нас по Нечаеву? – Подполковник Шатлыгин по кличке Бармалей сидел за своим столом и сосредоточенно перебирал какие-то бумаги.

– Экспертиза показала, Степан Варфоломеич, что Нечаев был убит выстрелом в грудь. Контрольный – в голову. И сильный удар по затылку. Эксперты говорят, что так удариться при падении он не мог. Видимо, его оглушили в машине, потом протащили – на туфлях и брюках сзади есть следы волочения – и застрелили уже в посадке. Мы его дактилоскопировали – лицо лисы объели. – Майор Банников покосился на лейтенанта Скрипковскую, у которой результаты действий лис вызвали бурную реакцию, и продолжил: – Кличка Феликс. Карточный шулер, катала. Привлекался четыре раза: одно дело закрыли за недостаточностью улик, в другой раз терпила сам забрал заявление. Имеет две ходки. Вышел полтора года назад. Я думаю, его свои и замочили. Мои источники доносят, что крапнул [1]1
  Крапнуть – на воровском жаргоне «взять чужое».


[Закрыть] он у кого не надо…

Кате Скрипковской было очень стыдно, что тогда, в посадке, она не выдержала и эксперт отпаивал ее какими-то каплями. Она пришла в отдел всего полгода назад, после того как проходила здесь же практику. Чем-то она приглянулась Шатлыгину, эта рыжая практикантка, раз взял сразу в отдел ее, а не опера какого-нибудь тертого с «земли». Что ж, хозяин – барин. И не так она и плоха была, эта Скрипковская. Исполнительная, умненькая. Любопытная, правда, не в меру. И на убийства она с ними выезжала, и на задержании однажды была – и ничего. А здесь – как зеленая девчонка, первый раз попавшая в морг, – опозорилась. Тем не менее сейчас все делают вид, что ничего не произошло – она благодарно покосилась на Игоря Лысенко. Он слегка кивнул ей, как будто говоря: «Давай, не дрейфь».

– Степан Варфоломеич. – Катя слегка откашлялась. – Нечаев утром того самого дня продал машину. «Ниссан-премьера», совсем новая. Куплена в салоне всего два месяца назад. Купил ее у Нечаева некто Шумейко Олег Григорьевич. Так вот я подумала… – Она остановилась и почему-то посмотрела на Лысенко, как бы ища у него поддержки. – Я подумала, что, может быть, кто-то видел, как Шумейко с ним расплачивался? Может быть, его с самого базара пасли? Взялись подвезти, убили, забрали деньги. Бумажник не тронули для отвода глаз, а остальное забрали. Все равно, такую сумму в бумажник не положишь.

– Катенька. – Майор Банников ласково посмотрел на Скрипковскую. – Неужели ты думаешь, что такой, как этот Феликс, как лох зеленый, сел бы в первую попавшуюся машину с такими деньгами? Да еще с двумя незнакомыми мужиками.

– То, что с двумя, и я понимаю. – Катя Скрипковская не выдержала и покраснела. – Удар по голове нанесен прямо, сверху вниз, – значит, он сидел рядом с водителем, а второй, который бил, – сзади.

– Вот ты бы, Катюха, села в машину с двумя неизвестными мужиками, да еще поздно вечером? – спросил Лысенко.

– Я бы и с одним не села, – огрызнулась она. – Если он сел с ними в машину, да еще и на переднее сиденье, значит…

– Значит, он их очень хорошо знал, – закончил за нее Банников. – Что и подтверждает, что его убили свои. Заставили продать машину, денежки забрали, и все. На простое ограбление это с самого начала было не похоже: болт на пальце, цепура граммов на пятьдесят, бумажник – все было на месте. Если бы грабили чужие, забрали бы все. Чего добру пропадать! А так – только деньги. Показательно.

– А я бы этого Шумейко все равно проверила, – не сдавалась Катя. – Он мог заплатить за машину, потом предложить подвезти – ну, чтобы ничего не случилось по дороге, из любезности – и сам же убил. Забрал деньги, и все. И машину купил, и деньги целы.

– Интересная версия. – Полковник одобрительно посмотрел на лейтенанта Скрипковскую. – Смотрю, ты работала, не сидела. Ну, а что с этим Шумейко? По глазам вижу, что поинтересовалась.

– На время убийства был в биллиардной «Американка». Свидетелей достаточно. – Банников открыл блокнот, и Катерина удивленно на него взглянула – оказывается, не одна она об этом думала. – Шумейко Олег Григорьевич, 29 лет, бизнесмен. Вдвоем с братом держат сеть продуктовых магазинов «Каравелла». Финансовых проблем не наблюдается. Машина – джип «Чероки». Зачем ему было грабить гражданина Нечаева, совершенно непонятно.

– И зачем ему понадобилась вторая машина, тоже непонятно, – встрял Лысенко.

– Да, Игореша, – съязвил майор, – и зачем ему вторая машина? А также третьи ботинки и четвертый галстук. Тебе, конечно, этого не понять. Ты у нас ничего слаще морковки не ел.

– Ладно, идите, работа стоит, пока вы здесь собачитесь. – Шатлыгин поднялся, давая понять, что все свободны. Когда Лысенко и Скрипковская вышли, начальник придержал в дверях Банникова.

– Погоди, Коля. Ты над девочкой не смейся: девочка толковая. Она еще на практике себя хорошо показала. Помнишь, как она с ходу перспективную версию выдала? Тоже вроде бы у человека все было, а он на мелочь позарился. У нее нюх есть. Нюх для сыщика – первая вещь!

– Да проверял я этого Шумейко, Степан Варфоломеич. – Банников поморщился. – Что ж вы думаете, я даром хлеб ем? А к Скрипковской вы неравнодушны, – сказал он с насмешкой.

– Я вообще к рыжим неровно дышу. – Подполковник подмигнул Банникову и закрыл дверь.

* * *

– Работает! – торжествующе с порога заявила Нина. – Завелась с пол-оборота!

– Ну, и где ты так долго была? – укорила Васька подругу. – Мы уже бог знает что передумали! Нинка! – Она внезапно охнула. – Что ты с собой сделала?!

Всю жизнь, сколько она себя помнила, у Нины были длинные волосы. В младших классах мама заплетала ей их в косички, потом Нина носила хвост, на соревнованиях и тренировках собирала в тугой пучок, а вот постриглась только сейчас.

– На кого ты похожа, – причитала Васька. – Какие были волосы!

Волосы действительно были хороши – блестящие, тяжелые, длиной чуть ниже пояса. Теперь Нина была очень коротко острижена, волосы немного высветлены на концах и как будто взлохмачены. И признаться, с новой прической было ничуть не хуже, но только вот Васька никак не могла успокоиться.

– Какие волосы шикарные были! Куда ты их дела?

– Продала, – с усмешкой сказала Нина. – За эти дурацкие волосы мы с Димкой шикарно отдохнем.

– Ну почему, почему? Почему ты со мной не посоветовалась? – горевала Васька.

– Потому что. – Нина заглянула в коридор и спросила: – А где Димка?

– Спит. Накормила его, он и заснул.

– Так вот. Потому, что они все равно потом вылезут. После операции еще будет рентгенотерапия и химия, и волосы вылезут. Я знаю. – Она осеклась и снова глянула в коридор.

– Да спит он. Все будет хорошо. – Васька обняла подругу. – Тебе эта стрижка очень идет. Правда, Нин. – И чтобы отвлечь подругу, она потащила ее в кухню. – Посмотри, чего мы с Димкой накупили!

Накупили они с Димкой действительно кучу разных нужных вещей.

– Посуды одноразовой взяли. – Васька начала показывать Нине покупки. – Это Димкина дребедень. – Она отложила в сторону пакет с игрушками. – Йогурты в дорогу, бисквиты; это мы ему панамку хипповую купили… Это вода минеральная…

Большой круг, тут же надутый Димкой, весь в рыбах, звездах, медузах и прочих тварях морских, гордо венчал собой гору покупок.

– Вася, ну зачем ты все это тащила? – Нина укоризненно посмотрела на подругу. – Тебе же нельзя. Я же на машине приехала. И тоже все купила. И йогурты. И бисквиты. И воду минеральную. Только панамку хипповую забыла.

– Ты смотри, – с восхищением указала Васька на круг, – зато какую штукенцию мы отхватили!

– Знаешь, Вась, самое смешное, что я тоже купила. Только не круг, а такую большую надувную лодку. Дно прозрачное, а сверху почти такая же. Только не голубая, а розовая. Голубых не было.

– Вот и прекрасно. – Васька была ничуть не обескуражена. – Будешь с ним еще и на лодке плавать.

Лика и не думала, что Олег будет так настойчив. После их памятной встречи и разговора, когда он довез ее до работы, вечером он встретил ее с огромным букетом цветов – дождался, вышел из машины, распахнул дверцу, а не просто посигналил, как было у них принято. Повез в ее любимый ресторан. И вообще, вел себя с ней в тот вечер так, как будто собирался сделать предложение. Он его и сделал.

– Давай я сниму тебе квартиру? Нормальную хату, с классным ремонтом. Не такую конуру, в какой вы живете. С мебелью, в центре. Или сама все выберешь, на свой вкус. А пока будут делать, съездим на пару недель, куда захочешь.

И это все? Он решил, что она просто набивала себе цену? Лика посмотрела на него своими черными непроницаемыми глазами.

– Спасибо за заботу, но я привыкла жить дома.

– Так в чем проблемы, любимая?

– Проблема в том, любимый, что, когда я тебе надоем, мне придется возвращаться в свою хрущевскую конуру. Так что лучше и не переезжать.

– Чего же ты хочешь? – Он подобрался на стуле.

Чего она хочет? Сказать ему, что она очень хочет за него замуж? Вот так унижаться перед ним, попрошайничать? Он, скорее всего, сведет все к шутке «когда-нибудь, где-нибудь», и все пойдет по-прежнему. Но ей уже не хотелось по-прежнему. Ей хотелось, чтобы он сам предложил ей замужество или ушел и больше не тревожил.

– Я хочу, чтобы ты определился, – сказала она наконец после долгого молчания. – Я хочу знать, нужна я тебе или нет. Я устала от неопределенности.

– Какой неопределенности? – Он или не понимал ее, или, скорее, делал вид, что не понимает. – Я же тебе предлагаю – давай снимем большую хорошую квартиру. Попробуем, зайка! Я буду приезжать каждый вечер. И ночевать пару раз в неделю. Вот увидишь, тебе понравится…

– Почему тогда ты не приглашаешь меня пожить у тебя дома?

– У меня? – Он на секунду растерялся, как будто она сказала какую-то страшную глупость или пошлость. – Но… Малыш, у меня все время встречи, деловые партнеры … И потом, тебе у меня будет скучно. Вечером пойти некуда – рядом ни приличного кафе, ни ресторана. И деловой девушке слишком далеко ездить на работу, – подколол он ее.

Он никогда не возил девиц в свой настоящий дом. Всегда только в съемную квартиру. Стандартную квартиру, со стандартным ремонтом, со всеми удобствами, с битком набитым всякой всячиной холодильником. С ворохом пустых глянцевых журналов на столе. С полной имитацией жизни. Он просто не хотел пускать их в свою настоящую жизнь – и не пускал. Их место – в съемной квартире. Один раз его жизнь уже повернули не в ту сторону, и больше он такого не позволит…

Она заметила его растерянность, но решила не форсировать события. Каким-то глубинным женским чутьем она поняла, что не стоит давить на него сейчас. Ей уже не хотелось, как утром, объявить, что их отношения кончены. Она не хотела уже этого так, как два месяца назад. Он был все-таки богат, красив и чертовски обаятелен. Может быть, она его все-таки любит? А любит ли он ее? Или он только готов идти на какие-то уступки, дарить ей подарки, возить на курорты, но не может или не хочет понять, что ей нужны не подарки и не курорты – ей нужен дом – не съемное, пропахшее чужими духами и сигаретами, временное жилье, а свое – настоящее, надежное, где она просыпалась бы каждое утро с ним рядом. Или не с ним. Он не знал, что это «или не с ним» окажется для него решающим в жизни.

* * *

Вчера они с Васькой развили бурную деятельность, собираясь в дорогу. Димка болтался под ногами и мешал, и тогда Вася предложила ему собрать в дорогу любимые игрушки. Он ускакал в свою комнату, и они вздохнули спокойно. Упаковали Нинины вещи в две небольшие сумки, взяли на всякий случай теплое одеяло для Димки. Продукты спрятали в холодильник, купленную Васей одноразовую посуду положили в плетеную корзину вместе с салфетками и туалетной бумагой.

– Теперь только Димку собрать – и все, – сказала Нина. Когда они с Васькой вошли в Димкину комнату, обе принялись безудержно хохотать.

– Димка, Димка, машина столько не потянет! – смеялась Васька, схватившись за свой живот.

Димка собрал все. Он достал из шкафа всевозможные коробки и пакеты, вытряхнул из них свою одежду и аккуратно сложил свои игрушки. Причем взял даже такие вещи, как железную дорогу, несколько коробок конструктора «Лего» и старого тряпичного зайца с пуговицами вместо глаз, с которым спал он и с которым в свое время спала Нина. Венчал эту гору добра круглый аквариум, подаренный Димке на день рождения и сейчас опасно придвинутый к краю стола, поближе к остальному.

– Так. – Вася перетащила аквариум на место. – Вот они тебе там точно не понадобятся. Я тебе слово даю – буду кормить их каждый день. И железную дорогу раскладывать, чтоб не заржавела. Мы с мамой тебе такие вещи купили – лодку, круг, яхту с парусами! Водяной пистолет! А ты зайца с собой тащишь!

– Зайца пускай. – Нина мягко отложила зайца в сторону, вспомнив, как без него она и сама не засыпала. – А остальное мы сейчас положим на место. Хорошо?

Димка выл, ныл, выписывал вокруг кренделя и хватался за все руками. Но они собрали его вещички – побольше футболок, трусиков и поменьше всевозможных машин, которые он совал им в руки одну за другой, – в большую спортивную сумку, а сверху усадили любимого зайца.

– Димыч, – сказала Нина строго, – если в сумке добавится хоть одна машинка или пистолет, мы разворачиваемся и едем обратно. Я проверю.

– Ладно. – Димка сник.

Желание натолкать в сумку игрушек, выбросив оттуда всякие ненужные свитера и кроссовки, так явно читалось на его лице, что Васька сочувственно ему улыбнулась.

– Так-то, братец-кролик!

Будильник Нина поставили на четыре, трезво рассудив, что чем раньше они выедут, тем легче будет ехать. Проснувшись от оглушительного трезвона, она увидела, что за окном едва сереет. Подавив в себе желание поспать еще полчасика, она быстро встала и растолкала Димку.

– Бегом умывайся. Чай пить, и поехали!

Димка забрался на заднее сиденье и немедленно заснул. Она уложила его поудобнее, подоткнув одеялом – чтобы не свалился, да и утро было прохладное, села и проверила все в последний раз. «Деньги, документы, туалетные принадлежности, – перечисляла она про себя, – продукты, посуда, вода… Телефон!» Мобильник был на месте. Поправила зеркала, несколько минут посидела спокойно, ничего не делая, пока прогревался мотор, потом сказала «С богом!» – и выехала со двора.

Между тем рассвело. Она быстро пересекла город насквозь и, сверяясь с картой, вырулила на дорогу, ведущую к заветному шоссе М26. Она совсем не волновалась, ехала спокойно, положенные 90 километров в час, решив не лихачить. Димка мирно спал за спиной, солнце выплыло из-за горизонта и слепило глаза. Немного мешала челка, которой раньше у нее не было. Нина надела темные очки и на ходу глянула на себя в зеркало. Стрижка еще убавила ей лет, и сейчас она выглядела максимум на двадцать. У мастера было свое видение образа, и он придал Нине вид легкомысленный и слегка стервозный – подсвеченные рваные «перышки», мальчишеский подбритый затылок…

За два часа проехали сто пятьдесят километров. Освоившись на ровном, полупустом и широком шоссе, Нина прибавила газу. Машина послушно наддала, и она, осмелев, дожала до ста двадцати, сбрасывая скорость только в редких населенных пунктах. Около восьми промелькнул невразумительный то ли город, то ли поселок с гордым именем Новомосковск, и тут проснулся Димка. Он сел, недоуменно протирая глаза и соображая, где же находится. Солнце светило в машину, ему давно было жарко под одеялом, и теперь он сидел, отбросив его в сторону и глядя прямо в стриженый затылок Нины. Внезапно с тихим ужасом в голосе он произнес:

– Мама, у тебя волос нет! Нина засмеялась и спросила:

– Есть-пить хочешь?

Но Димка все смотрел ей в затылок как завороженный, а потом привстал и потрогал волосы.

– Колючие!

Нина снова засмеялась:

– Сына, да я еще вчера постриглась!

– Да? – Он был ужасно удивлен и забыл даже, что хотел сказать, что пить, и есть, и писать хочется ужасно. Но Нина уже сама съехала на обочину, выбрав красивое место с большими деревьями. За три часа за рулем она совсем немного устала и чувствовала себя великолепно. Она давно не испытывала такого душевного подъема, как от этой внезапной поездки к морю. Они с Димкой выбрались из машины, деликатно разошлись под разные кустики, потом вымыли руки, расстелили на земле коврик и сели завтракать. Димка съел вареное яйцо, бутерброд с колбасой, потом пару йогуртов.

– Мам, а море скоро будет?

– Ну, что ты! Только выехали. Смотри. – Она достала карту, развернула и показала Димке, где примерно они находятся:

– Вот смотри – это мы. – Она положила на карту щепочку, поднятую с земли. – А вот это – наш дом. – Она положила еще одну щепочку. – А вот море.

– О-о! – Он явно был разочарован. – Я думал, скоро приедем… А до теть Васиных родителей далеко?

– Да нет. – Она показала ему на карте Днепропетровск, – километров тридцать осталось, наверное.

– А мы будем к ним заезжать?

– Не думаю. – Она стала собирать в пакет грязную посуду. – Поехали прямо на море, а, Дим? Рискнем? Я думаю, к вечеру доберемся.

– Поехали! Поехали! – Димка скакал вокруг нее от радости, потом остановился и серьезно на нее посмотрел. – А тебе хорошо с такими волосами, мамочка!

Она прижала его к себе, остро ощущая, что он – то единственное, что у нее осталось в жизни, и слезы наворачивались на глаза. Но она не могла позволить себе расстроиться сейчас и поэтому легко подтолкнула его к машине.

– Садись, штурман. Поехали.

Он с удовольствием принял это звание и завозился на заднем сиденье, устраиваясь поудобнее.

Васька позвонила, когда они уже подъезжали к Запорожью. Телефон внезапно запиликал у Нины в сумочке, когда она обгоняла медлительный грузовик. Обогнав-таки его, она тут же съехала на обочину и схватила телефонную трубку. Водитель грузовика, проехав мимо, покрутил пальцем у виска и прокричал что-то, чего она не расслышала, но что явно касалось женского интеллекта.

– Нина! Нина! – надрывалась в трубке Васька. – Нинка! Ты чего не звонишь? Я жду, жду. Вы уже должны давно подъехать. Вы когда выехали?

– Вась, все в порядке, – поспешила успокоить подругу Нина. – Мы уже давно подъехали. И проехали. Мы уже, считай, в Запорожье.

– Где-где? – расстроилась Васька. – В Запорожье? Вы что, ночью уехали?

– Утром, Вась, – примирительно сказала Нина. – Дорога хорошая. Хочешь, я Димку дам?

– Тетя Вася! – тут же восторженно заорал Димка в трубку. – Мы сегодня приедем на море! У мамы нет волос! Она постриглась! Я съел два йогурта!

Нина засмеялась и отобрала у него телефон.

– Не волнуйся, через пару часиков мы тебе еще что-нибудь сообщим.

Васька расстроилась. Конечно, не нужно было ее огорчать, но заезжать в Днепропетровск явно не было нужды.

Проехали и Запорожье. Поток машин стал заметно гуще. Солнце вовсю жарило, и Нина приоткрыла окна. Димка глазел по сторонам, то и дело отвлекая мать.

– Мама! Смотри! Смотри! «Тойота» какая! Правда, «Тойота». Я знаю! Мама! Лошадь настоящая!

В конце концов, Нина строго-настрого запретила дергать ее по пустякам, под страхом того, что они сейчас же повернут обратно. Димка замолчал, но вертелся нещадно. Нина и сама уже устала сидеть так долго за рулем, хотелось выйти и размяться, и они с Димкой через час устроили еще один привал.

После этого у них пошла черная полоса. Дорога то и дело начала сужаться до размеров тротуара, какой-нибудь едва-едва ползущий грузовичок или автобус местного значения загораживал всю полосу, и приходилось тащиться, пока он не сворачивал у своей деревни. От выхлопа у Нины разболелась голова, в машине было жарко и душно. Димка, боясь, что море отменят, мужественно терпел и не жаловался. И в довершение всего их остановили. На кольцевой развязке толстый дядька помахал ей «полосатой палочкой». Она послушно съехала на обочину, недоумевая, чего он от нее хочет.

– Экологическая служба, – представился толстяк. – Куда едем?

– В Крым, – тяжело вздохнула она. Только этого ей и не хватало!

– Экологический контроль проходили?

В Крым они едут! Лягушонки в коробчонке скачут!

– Вон к той машине подъедьте, пожалуйста, – вежливо попросил он.

Она подрулила к черной «девятке», на которой красовалась надпись «Экологическая служба», а внутри имелись какие-то приборы, от которых наружу тянулись шланги и провода. Нину попросили включить мотор на холостых оборотах. Второй толстяк экологической службы подсоединил к выхлопной трубе Нининой машины шланг, а первый, уже внутри черной машины, вертел ручки приборов.

– Непорядочек, – важно сказал он, отдуваясь и вылезая наружу. – В два раза превысили допустимую норму, гражданочка. Загрязняем среду, – веско добавил он.

Она вопросительно смотрела на него, не говоря ни слова.

– В два раза превысили допустимую норму, – повторил он снова и выпятил живот. Нине вдруг стало страшно. Они с Димкой доехали сюда для того, чтобы их завернули обратно?

– Так что же делать? – жалобным голосом спросила она. Оказалось, этого вопроса только и ждали.

– Вот сюда пройдите, пожалуйста. Заплатите. – Он выписал одну квитанцию. – За регулировку карбюратора и вот… – Он ловко выписал еще одну. – За талон нашей службы. Прикрепите его на лобовое стекло, и, – ухмыльнулся он, – вас больше никто не остановит.

«А больше и не надо», – зло подумала она, доставая из кошелька круглую сумму. Механик ковырял в недрах ее голубой «копеечки», а второй толстяк командовал процессом, глядя на шкалу прибора.

– Все, хорош! Лучше не будет. Отъезжай давай.

Димка всю проверку проспал. Они уже отъехали довольно далеко от злосчастной развязки, когда Нина почувствовала неладное. В машине вдруг отчетливо запахло паленым. Пока она принюхивалась, открывала и закрывала окно, пытаясь понять, откуда идет запах, он становился все сильнее. Она съехала на обочину и остановилась. И очень вовремя. Из-под капота вдруг повалил густой дым. Нина в панике открыла двери, выволокла спящего Димку на траву и заметалась вокруг машины. Мимо с грохотом лился поток всевозможного автотранспорта, но никто не останавливался. «Сгорим же, черт возьми!» – молнией промелькнула мысль, и она, движимая неведомой силой, быстро открыла капот. Дымили, кажется, какие-то провода, и она схватила попавшуюся под руку бутылку минералки и плеснула внутрь. Она не знала, было это правильным или нет, но дым прекратился. Какая-то машина все-таки тормознула рядом. «Военные», – увидела Нина и страшно обрадовалась. Действительно, из потрепанного «уазика» спрыгнул человек в военной форме и направился к ним. Димка сидел на траве, спросонок он не успел перепугаться и вообще ничего, похоже, не понял.

– Случилось чего? – Неторопливо подошедший человек с доброжелательным любопытством рассматривал перепуганное лицо Нины, облитые водой футболку и шорты, потом перевел взгляд на таращащегося из травы сонного Димку, заглянул в дымное нутро машины и, похоже, оценил ситуацию. – Горобченко!

Из машины немедленно выскочил и подбежал к ним шофер – молодой, веснушчатый, коротко стриженный, с веселым выражением лица.

– А ну, глянь, шо там случилось!

– Есть, товарищ прапорщик! – то ли в шутку, то ли всерьез козырнул озорной Горобченко, и голова его исчезла под капотом.

Немного покопавшись, он вынырнул оттуда с совершенно другим выражением.

– Дело швах! – объявил он.

Прапорщик продолжал, как бы не слыша сказанного:

– Одна, с дитем, на дороге. Сама почти дите. Машина горит. Усе едут у свой сраный Крым, усем некада, никакая зараза не остановится!

– Мы ж остановились, – встрял Горобченко.

– Так чего там сгорело? – Прапорщик повернулся к водителю. – Наладишь?

– Никак нет, товарищ прапорщик. Проводов таких нету. Давайте мы их до Семеновки дотянем. Рядом совсем, а? До СТО? К Петру Михайловичу?

– До кума, говоришь? Хорошая мысль. Давай, Горобченко, цепляй ихнюю машину! Сидай, дочка. – Он махнул Нине рукой. – До кума поедем. Починит твою таратайку.

Димка совсем проснулся. Военная машина страшно его заинтересовала. То, что случилось с ними сейчас на дороге, его детский ум воспринял не более как новую интересную игру. Но на море они поедут?

– А на море поедем?

– Та поедешь, поедешь на свое море. – Представительный «товарищ прапорщик», кряхтя, помогал водителю прицепить трос. – Никуда оно не денется, море твое…

– Сегодня поедем? – не унимался Димка.

– Та сегодня…

– А можно я с вами сяду? – Димка изо всех сил заглядывал в военную машину, видно было, что ему до смерти хочется туда залезть. Он оглянулся на мать. – Можно? Мам, можно?!

Нина вопросительно посмотрела на военных.

– Та можно ж! Горобченко, прими пацана! – Прапорщик поднял Димку на руки. Горобченко «пацана принял», и Димка с восторгом закрутился на переднем сиденье.

«Уазик» медленно вырулил на дорогу, трос натянулся, и Нину повезли к неведомому «куму» чинить таратайку. Она первый раз ехала на буксире и размышляла о том, попадут они сегодня на море или все же лучше где-нибудь заночевать. От неожиданной телефонной трели она даже вздрогнула. Это была, конечно, Васька – контролировала процесс.

– Да, Вася, – усталым голосом ответила Нина, – да, едем. На буксире едем. Двое приличных мужчин взяли меня на буксир…

* * *

– Похоже, не захотели ноги мочить. – Майор Банников повернулся к напарнику.

– Да вода уже того… холодная. – Лысенко поежился. – Вздумалось ему купаться в такую погоду!

– Следы есть какие-нибудь? – Банников повернулся к дежурному эксперту.

– Какие следы, Николай Андреич! Мальчишки, которые его нашли, как стадо слонов все истоптали.

– А в поселке этом элитном что? Участкового отыскали?

– Вон он идет. – Лысенко указал подбородком на высокий берег реки, где уже виднелась фуражка местного участкового.

Участковый медленно, боком, сполз по крутой, поросшей какими-то неопрятными сухими колючками тропке на берег, а за ним, набирая в легкие туфли песок, легко сбежала Катя Скрипковская.

– Стрелок через кусты, напрямую, ушел, – сообщила она. – Там ветки сломаны и следы совсем свежие. Метрах в двадцати машина стояла. Вчера дождь был, и туфли его, и протектор хорошо отпечатались. И окурков свежих полно.

– Коля, распорядись, чтобы следы сняли… – Лысенко повернулся в сторону майора.

Участковый между тем подошел к убитому, которого уже грузили на носилки.

– Шумейко это. – Участковый грузно, увязая в прибрежном песке, подошел к Банникову, признав его за главного. – Третий дом отсюда. Купаться ходил каждое утро, в любую погоду. Да, дела… Говорят, говорят, забор по периметру ставить будут, охрану наймут, а сами все деньги свои экономят, толстосумы чертовы. – Он в сердцах сплюнул. – Теперь забегают, небось.

– Шумейко, Шумейко… – Игорь Лысенко вопросительно посмотрел куда-то в сторону реки. Река выглядела на редкость неприветливо, ветер рябил свинцового цвета воду, гнал на берег грязно-желтую пену. – Недавно ведь совсем попадалась эта фамилия…

– Шумейко Олег Григорьевич, – подсказала Катя, – по делу Нечаева. Он машину купил тогда у Нечаева, помните?

– Так это что, тот самый Шумейко? – заинтересовался Банников.

– Нет, конечно. – Катя даже растерялась. – Тот молодой, двадцать с чем-то лет. Однофамилец, может? Или родственник?

– Как этого Шумейко зовут? – обратился майор к участковому.

– Юрий Григорьевич, кажется. – Затем достал из сумки блокнот, полистал его и сказал: – Точно! Юрий Григорьевич. Улица Песчаная, дом 5.

* * *

Олег приехал немедленно, как только Алла ему позвонила. Уже с порога на него противно пахнуло какими-то лекарствами. Обычный утренний беспорядок усугублялся тем, что в доме было полно посторонних. Какая-то рыжая девица устроилась на краю обеденного стола и что-то быстро писала. С другой стороны тоже строчил какой-то пожилой сморчок с начесанными на лысину крашеными волосами. Алла плакала и все порывалась поехать куда-то, куда увезли брата, и все говорила, что она не поверит, пока не увидит собственными глазами… Рыжая девица, представившаяся лейтенантом Скрипковской, с тупой услужливостью пыталась напоить Аллу каплями. Демонстрировала участие, блин… Пожилой сморчок с кислой миной продолжал невозмутимо кропать свои протоколы и задавал вопросы противным казенным голосом. Какие-то люди ходили, курили, стряхивали куда попало пепел, разговаривали, перебирали бумаги, фотографии, Алла безостановочно плакала, рыжая опять капала ей валерьянку в рюмку, сморчок писал.

– Послушайте! – Олег решительно встал со стула, где сидел все это время, наблюдая за происходящим. – Вы что, не видите, в каком она состоянии? Можно все потом спросить.

– Потом – это когда? – поинтересовался здоровенный майор.