Текст книги "Сказка про Луку. Или возвращение ребенка, который хотел бы жить в каждом взрослом"

9

Как и все дети, Лука любил рисовать. И краски он любил яркие.

День выдался дождливый и пасмурный. Лука спрятался от дождя на высоком берегу реки, поросшем большими лопухами. Они настолько надежно защищали от падающих с неба капель, смыкая зонты зеленых листьев, что дневной свет едва пробивался под их покров.

Когда дождь стих, Лука выбрался из своего укрытия. Совсем близко он увидел небольшой хутор. Дома скученно стояли на берегу почти у самой воды и казались промокшими и печальными. Небо все еще было затянуто тучами.

Лука вышел на малозаметную проселочную дорогу. Под ногами захлюпала топкая грязь.

– В плохую погоду хороший хозяин даже собаку не выгонит на улицу, – запричитала женщина, выглянув в окно и увидев Луку, бредущего по вязкой дороге. —Что за погоды нынче стоят! Нет просвета!

С этими словами женщина задернула плотную занавеску.

Просвета и правда не было. Несмотря на закончившийся дождь, все вокруг было серым: и небо, и земля под ногами.

Лука добрел до покосившейся скамейки. Он достал акварель и стал рисовать.

Никто не видел, как Лука замешивал краски и как водил кистью. Все прятались по домам.

Только небо и река любовались работой Луки. И только в них отражались яркие краски его холста.

– Радуга! Радуга! – послышались детские голоса.

Одна за другой открывались скрипучие калитки дворов: дети бежали к высокому берегу. Они не замечали луж, а шлепали по ним босыми ногами, заставляя звонкие капли разлетаться во все стороны.

На берегу дети останавливались и с восторгом смотрели на радугу, которая гигантским коромыслом разворачивалась над их миром. Она брала начало там, где стоял их маленький хутор, и заканчивалась где-то далеко на другом берегу реки – там, где обитали большие города. Все вокруг было залито ярким светом…

Тучи рассеялись, и взрослые вышли из домов. Они направились по своим делам, старательно обходя грязь и лужи. Взрослые напряженно смотрели под ноги, боясь испачкать, или, чего доброго, промочить обувь. Никто из них так и не увидел радугу.

Лука открыл словарик, долго вчитывался, а потом перенес на холст следующее: «Атмосферное, оптическое и метеорологическое явление».

«Это для взрослых, – подумал он. – Взрослые так любят, чтоб у всех картин были названия!»

Записная книжка Луки пополнилась новыми словами: «Взрослые знают, что радуга – это атмосферное, оптическое и метеорологическое явление, наблюдаемое как спектр видимого излучения при освещении ярким источником света капель воды. Дети не знают этого – им просто красиво».

Лука прочел написанное, задумался и дополнил: «Взрослые смотрят под ноги и поэтому редко падают. Дети забывают смотреть под ноги и поэтому часто летают во снах».

10

Женщина вошла в спальню. Она сняла косынку. Смахнула упавшую на лоб прядь волос. Развязала передник. И подошла к зеркалу.

– Устала, – вздохнула она, глядя в отражение.

В соседней комнате спали ее ребятишки. Она уложила своих сорванцов: троих мальчиков и девочку.

– Скорее бы они выросли! Станет полегче, – подумала женщина.

Дети были совсем маленькие. Старшим близнецам – по шесть. Среднему – четыре. А девочке не было и года.

Весь день женщины был соткан из готовки, стирки, уборки, работы в огороде. В короткие перерывы она переводила дух: мазала зеленкой коленки, чинила поломанную куклу, разнимала поссорившихся братьев. А потом снова принималась за работу.

Вечером она наполняла большое корыто водой и отмывала в пенной воде своих чумазых детей, набегавшихся за день по большому деревенскому двору. Перед сном она расчесывала каждому непослушные кудри. Дети любили приготовления ко сну. Мама была рядом. Она пела. И в свете ночника ее образ был таким красивым! Было хорошо, спокойно и тепло. Хотелось, чтоб вечер длился вечно. Но сон брал свое. Ласковый голос мамы уносил куда-то далеко. Дети засыпали…

Малыш никак не мог уснуть. Он закрыл глаза, чтобы мама не заметила, что он не спит. Ведь она так устала! Он слышал, как она встала, как сняла косынку и смахнула упавшую на лоб прядь волос. Слышал, как развязала передник и подошла к зеркалу.

Не дыша, чтоб мама не заметила, малыш подошел к ночничку, взял лист бумаги, карандаш и принялся рисовать.

– Что ты рисуешь? – спросил Лука.

– Маму, – шепотом произнес малыш.

– Красивая, – глядя на лист бумаги, сказал Лука.

– Очень, – подтвердил Внутренний Голос.

Женщина всматривалась в отражение в зеркале.

«Неужели это я?! Где та звонкая красавица, которую я помню?! – с досадой думала она. – Вот седая прядь, – женщина провела по волосам. – А вот морщины, – ее пальцы скользнули по лицу. – И губы совсем обветрились! А кожа! От белого лица не осталось и следа! Надо прятаться от солнца!»

Женщина отвернулась от зеркала.

– Совсем не красивая! – отчаянно произнесла она.

– Мама, ты с кем разговариваешь?

На пороге спальни стоял малыш. В руках он держал лист бумаги. Он протопал босыми ногами по деревянному полу, забрался к маме на колени.

– Ты почему проснулся? – женщина ласково обняла малыша.

– Чтобы нарисовать тебя и повесить твой портрет над кроваткой!

– Почему меня?

– Потому что ты самая красивая!

С этими словами ребенок протянул маме лист бумаги, на котором незамысловато и скученно были нарисованы палочки, кружочки и загогулины.

Женщина с любовью посмотрела на рисунок.

«Вот мои руки. Кажется, в них гребень, которым расчесываю перед сном детей, – подумала она, глядя на две зигзагообразные линии. – Вот глаза – два аккуратно выведенных кружочка. А это я улыбаюсь – дугой-подковой через весь рисунок».

Женщина улыбнулась и поцеловала малыша, который уже крепко спал в ее объятьях.

– Он прекрасен! – шепнула она.

– Прекрасен! – согласился Лука. Ведь слово это подходило и к рисунку, и к запечатленному на нем образу матери, и к автору портрета, и к моменту.

«Нет более красивого лица, чем то, что отражается в любящих глазах», – зафиксировал Лука в своей записной книжке.

11

Больше других праздников Лука любил Новый год.

Ему нравился запах еловой хвои и мандаринов. Нравились стеклянные елочные игрушки и вырезанные из бумаги снежинки. Нравилось, что в Новый год было много света. И много счастья. Оно светилось в каждом как предвкушение волшебства и чуда.

В Новый год все двери были открыты: дети ждали Деда Мороза. Даже в тех домах, где дети давно стали взрослыми, двери все равно были распахнуты настежь.

Лука любил Новый год. Он знал, что в тот момент, когда стрелки часов останавливаются на полуночи, и все – от мала до велика – загадывают желания, на планете остаются только дети. В каждом – даже самом закоренелом взрослом – хоть на минуту просыпается ребенок.

Лука слышал желания. Они были самые разные. А вера в чудо была одинаковая. Так беззаветно верят только дети!

Лука очень любил Новый год. И любил Планету Детей в новогоднюю ночь. Ни одна другая ночь в году не бывала такой сказочной! Ни одна другая планета не бывала такой счастливой!

И, конечно, Лука, как и все дети, верил в Деда Мороза. И чтобы тот не сбился с пути, Лука с вечера зажигал на улицах огни, а в домах развешивал гирлянды светящихся лампочек. Он расставлял маячки, чтобы ни один дом не остался не замеченным. Как и все дети, Лука очень ждал Деда Мороза и мечтал его увидеть. Но, как и все дети, он всякий раз засыпал, не дождавшись волшебного мгновения, когда сани Деда Мороза промчатся по небу…

Лука проснулся. Солнце еще не вышло из-за горизонта. Огни большого города отбрасывали на заснеженные улицы свет.

Лука заглянул в одно из окон многоквартирного дома.

– Да, – выдохнул Лука удовлетворенно. – Дед Мороз был здесь.

Через окно, разукрашенное морозным узором, Лука увидел елку, а под ней – подарок – большую коробку, перевязанную лентой.

Он заглянул в другое окно.

– И здесь был, – улыбнулся Лука, наблюдая за тем, как две детские фигуры в ночных пижамах, братья, едва пробудившись ото сна, делили под нарядной елкой конфеты.

Прежде чем поделить свои сокровища, малыши по очереди вынимали из подарочного пакета по одной конфете, рассматривали ее и потом сообща решали, в какую из трех бережно сформированных кучек ее отправить: в «карамельные», «шоколадные» или в «другое». Последняя была самая объемная. В ней лежало большое зеленое яблоко, две яркие мандаринки, пачка земляничного печенья, три грецких ореха и вафли…

Лука был спокоен за город: Дед Мороз навестил всех.

То там, то тут в окнах загорался свет.

Планета Детей просыпалась.

– Давай проверим дом, что спрятан в чаще леса, – услышал Лука свой Внутренний Голос.

Лука всегда прислушивался к нему. Внутренний голос был верен Луке и незримо следовал за ним повсюду. Лука привык, что его верный спутник невидим. Но в это новогоднее утро ему вдруг так захотелось обнять друга!

– Давай! – согласился Лука.

С высоты птичьего полета город было трудно не заметить, даже если мчишь в санях на всех парах сквозь снежные тучи. Лука проверял – города ярко светятся тысячами огней.

Другое дело – с домами, затерянными вдали от больших городов. Особенно с теми, что укрыты густым лесом. С вечера Лука обходил такие дома и, чтобы их было лучше видно, подтягивал к ним звезды или направлял на них свет от Луны.

Дом в чаще леса был избой лесника, скрытой в густой тайге.

Лука подтянул к избе ближайшую звезду, но лапы могучих сосен едва пропустили тонкий луч света. Лука подтянул вторую, поднялся повыше – дом все еще был едва заметен.

– Подтяни самую яркую – утреннюю! —подсказал Внутренний Голос. – На рассвете ее света хватит!..

«Хватило ли света? Успел ли Дед Мороз на рассвете?» —крутилось у Луки в голове, когда он вошел в избу.

В печи потрескивал огонь. Пахло сосновыми шишками. На высокой деревянной скамье сидела девочка – внучка лесника. В руках у нее был маленький пушистый комочек.

– Здравствуй, Лука! – девочка подняла васильковые глаза. – Смотри, что принес Дедушка Мороз!

Она раскрыла ладони, и Лука увидел длинные уши.

– Это зайчонок! Лука, я так мечтала о зайчике! Он такой смешной! Такой беленький! Я буду звать его Солнечным Зайчиком!

Девочка светилась счастьем.

– У нас получилось, – радостно шепнул Луке Внутренний Голос. – Хорошо я придумал с утренней звездой! Теперь можем идти!

– Подожди, Лука, Дедушка Мороз и про тебя не забыл!

Девочка спрыгнула со скамейки. Взяла Луку за руку и подвела к стоящей в углу корзинке.

«Тяв!» – услышал Лука.

Из-под лоскутного одеяла вынырнул виляющий хвост.

«Тяв-тяв!» – звонко прозвучало из корзинки, и в ту же минуту из нее выглянул золотистый щенок.

– Это тебе, – сказала девочка. – Дедушка Мороз подарил твоему другу облик. Ты так мечтал об этом! Теперь ты можешь обнять его. У него уже есть имя. Его зовут Внутренний Голос. Но ты можешь назвать его, как пожелаешь.

Девочка вынула из корзинки щенка и протянула его Луке:

– Он твой, – улыбнулась она.

Лука крепко обнял собаку.

– Мы не ошиблись со звездой! Мы не ошиблись! – зазвенел щенок в объятиях Луки.

В то новогоднее утро в записной книжке Луки появилась следующая запись: «Важно иметь друга, которого можно обнять без слов. Взрослые всегда чем-то заняты – им некогда обниматься. Поэтому дети часто мечтают о собаке».

⠀

12

Теперь у Луки была собака.

Его Внутренний Голос имел четыре лапы и пушистый, закрученный кверху хвост. А когда он шел рядом с Лукой, то напоминал золотистое облако: в лучах света шерсть его мерцала.

У Внутреннего Голоса не было поводка. Когда взрослые посоветовали Луке купить поводок, он вежливо отказался. Он так и не понял – зачем?

В словаре Лука прочел, что поводок – это веревка, которой взрослые привязывают к себе друга.

«Странные все же взрослые! – не переставал удивляться Лука. – Сажают на привязь и ждут привязанности! Словно не знают, что поводки душат! После этого трудно поверить, что взрослые умеют искренне дружить!»

Не было у Внутреннего Голоса и будки. Когда взрослые сказали Луке, что собаке следует жить в будке, Лука вежливо возразил, что это невозможно.

«Собакам следует жить с их хозяевами, – ответил он. – Если Лука не живет в будке – и его другу в ней не место».

Так и ходили они везде вместе – Лука и его видимый Внутренний Голос.

Как и все щенки, Внутренний Голос был озорным и веселым. Он ни минуты не сидел на одном месте. Часто он убегал вперед, чтобы разведать дорогу. Иногда увлекался полетом стрекозы или бабочки. Но стоило только Луке мысленно подумать о друге, как золотистое облако, размашисто виляя хвостом, на всех парах летело к нему. Лука не успевал даже имя его произнести до конца:

– Вну… – начинал Лука, и щенок был уже тут как тут…

Так и стал Лука звать своего друга – Вну!

Вну был счастлив. Он жил без поводка и без будки и очень любил короткую фразу, которая была крупными буквами выведена на полях записной книжки Луки: «Поводки душат!»

⠀

13

Лука и Вну вышли из леса.

На горизонте показалась деревня: низкие бревенчатые дома, покосившиеся заборы, и над всем этим – красивый резной купол на старой церквушке.

Дома были серые. Дерево их стен давно поблекло. А куполок в отличие от них был светлый как солнышко. Его недавно обновили, и он ослепительно сиял над печальными крышами домов…

Деревни никогда не смотрят в лес. Им милее открытый горизонт. Они смотрят на поле или на реку, поворачиваясь к лесу спинами.

Лука и Вну приближались к деревне, но не видели лиц домов. Взору открывались лишь задние дворы.

У взрослых всегда есть задний двор, на котором аккуратно сложены вышедшее из строя корыто, поломанный велосипед, мотки проволоки, старые дверные косяки и оконные рамы. Со временем все эти вещи за ненадобностью приобретают одинаковый ржаво-тоскливый и серо-ненужный цвет.

– Чудные люди! – думал Лука, глядя на задние дворы. – Посмотришь на взрослых – вроде всегда одеты и причесаны и спереди, и сзади. А вот с дворами у них никак не ладится.

С церквями же у людей было по-другому.

Деревенская церковь, к которой задними дворами вышли Лука и Вну, была старенькая, но ладненькая. Окошки на все четыре стороны. И откуда не зайди – парадно!

– Побудем здесь, – сказал Лука.

На церковном дворе было тихо.

Вну прилег в тени раскидистой ели. А Лука присел на бревно, служившее прихожанам скамейкой.

– Здравствуй, Лука!

Рыжеволосый мальчик, щедро взбрызнутый веснушками, сел рядом с Лукой на бревно. В руках у него был деревянный искусно вырезанный летучий корабль.

– Ух, какой красивый! – восхитился Лука.

– Это мне отец смастерил. Видишь резной купол на церкви? Это тоже он. Он и в храме многое сделал. Там нарядно!

Мальчик мечтательно вздохнул, поднял к небу светлые янтарные глаза, потом посмотрел на Луку так, как смотрят дети – в самое сердце.

– Я бы тоже хотел вырезать купол, – сказал он. – Когда я вырасту, построю храм. Он будет чистым и светлым! И красивым – со всех сторон!

– Тогда, – посоветовал Лука, – никаких задних дворов!

– Никаких! – заверил мальчик и тут же с досадой добавил. – Жаль только, ждать долго, пока я вырасту.

– Ты уже растешь и уже строишь, – сказал Внутренний Голос.

– Это как? – изумился мальчик.

– Ты и есть храм. Для твоих мыслей и действий. Для твоей души.

Мальчик надолго задумался и больше не проронил ни слова. Он только внимательно смотрел то на купол, то на корабль, то куда-то вглубь себя.

– Похоже, он строит фундамент, – шепнул Вну Луке.

– Тогда не стоит ему мешать. Фундамент должен быть крепким!

Лука и Вну двинулись в путь.

Мальчик махал им вслед. В руке он все так же крепко держал летучий корабль. Луке показалось на мгновение, что корабль этот вовсе не маленький, а самый настоящий – большой с крылатыми парусами. И мальчик с янтарными глазами – его капитан – стоит на корме и указывает путь. А корабль легко-легко то взмывает вверх на волну, то устремляется вниз. И как бы крута ни была волна, корабль всякий раз с легкостью взлетает на ее гребень: деревенский храм, увенчанный резным куполом, служит ему надежным маяком.

– Не пойдем задними дворами, – сказал Лука.

Вну одобрительно вильнул хвостом и побежал вперед.

Лука и Вну шли красивыми улицами. Дома были повернуты к ним фасадами: резные ставни, кружевные занавески и цветы в глиняных горшках на окнах.

Лука оглянулся. Купол все так же ослепительно сиял.

– Хорошо, что Земля круглая! Откуда ни глянь – красиво! Иначе – взрослые обязательно бы пристроили к ней задний двор, – вслух проговорил Лука.

– Не забудь вписать это в твою книжку, – напомнил ему Внутренний Голос.

14

Родители с любовью смотрели на ребенка. Малыш расположился на ковре в окружении любимых игрушек.

– Тра-та-та-та, – застрочил ребенок.

Он лежал на животе, крепко держась за детский горшок, и стрелял из мнимого пулемета.

– Ура-а-а! – продолжил он.

– Сынок, ты, наверное, будешь военным, когда вырастешь?

Ребенок оторвался от игры и потянулся к пластмассовой ракете.

– Нет, не военным, – сказал малыш и сосредоточился на космическом аппарате.

– У-у-у! – загудел ребенок, и реактивный двигатель вывел машину на орбиту.

– Может, ты хочешь стать космонавтом? – продолжили родители.

– Нет, – ответил сын.

– Значит, авиаконструктором?

– Нет.

Ракета умчала в космос. А ребенок уже мастерил что-то из деревянных кубиков.

– Что ты строишь, сыночек?

– Плотину.

– Ты строитель?

– Нет.

– Наверное, инженер?

– Нет, папа, это же не взаправду! Я просто играю!

– А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

Родители твердо решили выяснить этот вопрос именно сегодня.

– Не знаю.

– Может, как папа, политиком?

Ребенок отрицательно замотал головой.

– Или, как мама, журналистом? Или ты будешь ученым и изменишь мир?

Малыш оторвался от игры и задумался. Потом внимательно посмотрел на родителей.

– Можно, когда я вырасту, я останусь вашим маленьким сыночком?

Все это время Лука и Вну находились в комнате. Они вздрагивали, когда малыш строчил из пулемета, и когда грохотал реактивный двигатель ракеты. А когда вода от плотины затопила леса и деревни, Лука и его верный Внутренний Голос на самодельном плоту стали спасать людей и зверей, не успевших уйти от большой воды.

Лука был ребенком. Он понимал детей, и ему нравилось играть с ними. Он любил игру за то, что в ней все можно было поправить: оживить солдатика, пришить лапу, разобрать плотину на кубики, а потом из них снова возродить деревни…

– Фу-ух! – выдохнул Лука, вытащив на берег большой воды свой плот. – На сегодня хватит!

Он посмотрел на своего друга. Продрогший до костей Вну поскуливал.

– Хорошо, что мой Лука еще маленький! И что все это понарошку! – думал Вну, стряхивая со своей золотистой шкуры крупные капли большой воды…

Игра завершилась.

Лука склонился над записной книжкой.

«Взрослые все время хотят изменить мир, но играют с огнем: они рубят леса, строят дамбы и запускают ракеты. Дети тоже играют, но понарошку. Жаль, что взрослые не умеют играть понарошку!» – прочел Вну и одобрительно лизнул Луке руку.

15

Лука все чаще смотрел в небо.

Ночью он мечтательно вглядывался в звездную даль. А днем любил лежать на поляне, отдаваясь яркому солнцу. Оно не слепило Луку. Он подолгу смотрел на золотой диск, и лучи проникали в самые синие глубины его широко открытых глаз.

В такие минуты Вну старался не тревожить Луку. Он знал, что Лука тоскует…

Лука лежал средь высоких колосьев спелой пшеницы, и в его глазах отражались облака. Облака плыли, и Лука плыл вместе с ними. Он плыл домой. Он представлял, что вся эта большая планета мчится как летучий корабль туда, где его ждут и любят.

– Лука, а где твой дом? – тихо спросил Вну.

– Далеко, – вздохнул Лука.

– А мой – здесь, – с этими словами Вну беззвучно подошел к Луке и положил морду ему на грудь. – Хочешь, на Земле я буду твоим домом?

Лука ласково погладил собаку и неожиданно тихо заплакал, уткнув лицо в своего верного друга.

Лука был ребенком. Вну понимал, что дети иногда плачут. Но ему стало так горько, когда из добрых глаз его Луки полились слезы. Вну протяжно заскулил и лизнул хозяина в соленую щеку. Лука всхлипнул еще пару раз и по-детски быстро и безмятежно уснул.

С высоты птичьего полета Лука и Вну казались счастливыми. С высоты птичьего полета им не нужен был дом. Как и Вну не нужна была будка. Поле служило им мягким ковром. Небо – крышей. Стены? Стен не было: стены возводят взрослые. А этим двоим не нужны были стены. Им не от кого было прятаться. Врагов у них не было…

Скоро пройдет и этот день. Лука проснется. Колосья пшеницы надежно укроют его тоску, а земля впитает его слезы. Как и все дети, он будет рад новому дню и, возможно, забудет про это поле. Он снова двинется в путь!..

Лука проснулся и, пока не забыл, написал: «Дом – это там, где тебя ждут и любят».