Текст книги "Родители и взрослые дети"

Страх смерти присутствует у каждого человека, бояться смерти так же естественно, как бояться неизвестного – того, что находится за пределами жизненного опыта. Умереть – значит перестать жить, и страх смерти – это страх утраты себя. Это экзистенциальное переживание, которое мы можем лишь принять, но не можем от него освободиться. Он сходен со страхом потери смысла жизни (но не идентичен ему), боязнью свободы и одиночества, ответственности и воли выбора, принятия решений. Все эти переживания сопровождаются повышением тревоги, неясного беспокойства, чувства «опасности ниоткуда», угнетенным состоянием души и снижением настроения.

Тем не менее, не зная достоверно ничего о смерти, мы боимся не ее самой, а приближения к ней, т.е. умирания. Никто не знает, как это будет именно у него, и эта неизвестность пугает тем, чего мы больше всего боимся при жизни: боли, угасания, долгих страданий, потери подвижности, – наконец, мы не хотим стать обузой для родных или другого человека. И это касается только нас самих, так как это внутренние переживания, которые есть у всех.

А еще мы опасаемся потерять наших близких.

Нет ужаснее несправедливости для родителей, чем смерть детей. Внезапная смерть никогда не находит объяснения и оправдания. Смерть ожидаемая, например, при врожденном или приобретенном тяжелом заболевании, постепенно принимается. Но ощущение несправедливости, нарушения нормального процесса жизни – остается. Трудно признать, что ты, родитель, не смог защитить свое дитя.

От Смерти нет спасения. Кто первым в Жизнь приходит, а кто первым уходит, решают не люди. Зато мы можем сделать ту жизнь, которая нам дана, невыносимой, а можем – прекрасной. Можем мучиться, а можем радоваться. Пока мы живы, у нас есть возможность что-то изменить во взаимоотношениях. Но только в течение жизни.

Однако покинувшие нас остаются в системе через воспоминания тех, кто в ней остался. Живые своей памятью продлевают жизнь умерших.

Когда дети уходят раньше родителей, они остаются для них всегда в том возрасте, в каком они их помнят, и не становятся старше. Посредством своих воспоминаний родители остаются в отношениях со своими умершими детьми. Своими воспоминаниями о них родители могут обогатить как собственную жизнь, так и жизнь окружающих людей. А могут и испортить ее, измучить себя и других близких умершего. Весь вопрос в том, как именно вспоминать: умножать отчаяние и горе и мучиться постоянно или поддерживать себя радостью от того, что довелось любить их, жить вместе.

Порядок рождения в системе делает более естественной ситуацию, когда детям приходится переживать смерть родителей. Пока родители живы, дети как будто «под крышей», которая заслоняет их от Смерти. И родители кажутся вечными. Пока они живы, мы остаемся детьми. Их уход означает безвозвратность нашего взросления, а затем и старения с его постепенным угасанием. Смерть будто приближается к нам. Мы становимся сиротами, которых, по нашим ощущениям, некому защитить от нее. Хотя умом мы и понимаем, что Смерть к каждому может прийти в любой момент, независимо от того, кто жив из наших близких, а кого уже нет рядом с нами.

Взрослым детям часто приходится ухаживать за родителями в процессе их старения и умирания, прощаться с ними и хоронить. Вопрос пребывания рядом с родителями в период их умирания решается каждым индивидуально и в соответствии с нормой, принятой в его родительской семье. Часто эти нормы не совпадают с социальными или противоречат традициям семьи супруга или не соответствуют имеющимся в этой момент возможностям, вызывая чувство досады, вины и обиды одновременно.

И все же сопровождение на последней стадии жизни уникально для отношений каждого родителя с его взрослыми детьми. Предугадать все заранее невозможно, поэтому смерть и оказывается всегда неожиданной.

Самой большой травмой для человека оказывается смерть родных людей, с которыми они расстались или были вместе в плохих отношениях. Тогда тяжелые переживания сопровождают человека всю оставшуюся жизнь. Поэтому очень важно успеть принять их любовь, признать свою любовь к ним, простить обиды и попрощаться.

Что же делать, если не удалось это сделать при жизни? К счастью, у нас есть память. Даже после смерти мы остаемся в эмоциональных связях со всеми, с кем встречались при жизни. И вспоминать этих людей, обращаться к ним можно так, как мы этого хотим сами, тем самым создавая в своих воспоминаниях новые, более удовлетворяющие, чем были даже при их жизни, взаимоотношения.

Позволить себе любить в открытую, явно, гласно, полной душой и сердцем: родителям – детей, а детям – родителей.

И отвечать любовью на любовь также открыто. Не прятаться за демонстрацией других эмоций. Любить явно, во всей целостности и именно в момент ее проявления. И как можно чаще. И постоянно. И всегда. И навсегда.

Что еще надо Человеку?..

Как быть, если одна из сторон не может принять другую

Поразительно, но, справившись с собственным неприятием родителей, мы становимся свободны от их мнения и оценок. Даже если они не меняют его или их уже нет в живых. Изменившись сами, мы влияем на наши взаимоотношения с ними. Точно так же происходит и в наших отношениях с другими людьми.

Как раньше мы вносили раздражение, обиды и вину за них, так теперь мы же добавляем благодарности, уважения, понимания, и отношения меняются соответственно.

Неважно, что другие подчас по-прежнему смотрят на мир, и на нас в том числе: критично, с недоверием и опаской. Мы оставляем им их, а свое меняем так, как нам этого хочется. Как говорится: «Кесарю кесарево».

Сообщая о своих пожеланиях, мы делаем свои намерения открытыми. Если же мы спрашиваем и об их пожеланиях, наши потребности становятся прозрачны и сопоставимы между собой. Мы понимаем, в какой мере от них можно ждать нужный нам отклик, а в какой нет.

Рассказывает молодой человек, 25 лет:

Я пять лет жил отдельно от родителей, снимая квартиру. Финансовый кризис вынудил меня вернуться. Я очень боялся, что родители опять начнут меня контролировать и опекать. Вначале мы жили отстраненно, как соседи. Потом родители сказали, что им это сложно, и предложили жить опять «общим котлом». Тогда я попросил их разделять, что я вношу, что они, а что мы каждый оставляем себе. Какое-то время волнений и раздражения недопониманием стало больше, но примерно через месяц мы «притерлись». Я сам это обнаружил, когда купил себе машину. Папа, обычно уравновешенный человек, очень эмоционально реагировал на мои огрехи «новичка на дороге», а мама, обычно тревожная и чрезмерно заботливая, поразила меня своим спокойствием и отстраненностью. Так я обнаружил, что родители сильно изменились за эти годы. Удивительно, что открытое проговаривание того, что мы каждый хотим теперь иметь в наших взаимоотношениях, позволило нам создать их за несколько месяцев. А ведь мы долгие годы страдали от взаимных упреков и обид.

Как показывают многолетние наблюдения, люди не остаются прежними, если те, кто находится рядом с ними, становятся другими. Отношения меняются с изменением одной стороны, влияя тем самым на связанных с ними людей. Постепенно в изменения втягиваются все. Это Закон Системы: кто-то начинает меняться первым, и если он сохраняет и поддерживает в себе эти изменения, то неизбежно вслед за ним начинают меняться все, с кем он находятся во взаимоотношениях. А новые отношения мы, изменившись, создаем уже по-другому.

Поэтому лишь одно нам не дано – вернуть все назад и стать прежними. Даже отказываясь от взятой на себя ответственности, отвоеванной свободы, независимости или взаимозависимости, мы не сможем полностью вернуться к прежним отношениям, так как у нас уже имеется опыт новых. Он постоянно будет напоминать о себе, заставляя сравнивать и выбирать, как нам действовать в конкретной ситуации. Так, развивая гибкость поведения в отношениях, обогащая их возможностями, мы способствуем развитию личностей, их создающих и поддерживающих. У тех, кто решается на изменение своего поведения в отношениях со значимыми лицами, происходит рост собственной идентичности. Длительные отношения способствуют этому гораздо больше, чем постоянная смена партнеров в кратких или ограниченных по времени отношениях. А разве есть у нас более длительные отношения, чем со своими родителями? Ведь это отношения длиной в нашу жизнь.

Часть 2. И вновь в семье малые дети

Когда в семье появляются бабушки-дедушки

Представляли ли вы себя когда-нибудь – соответственно вашему полу – бабушкой или дедушкой? Попробуйте. Очень интересные охватывают ощущения. По моему личному опыту, в этих переживаниях обязательно присутствует недоумение и какая-то пустота, порождающая робость и ожидание чего-то неизвестного.

Если родителями мы готовимся быть в течение всего своего периода взросления, а став ими, совершенствуемся в этой роли, то о том, какими мы будем прародителями, не задумываемся совсем. Да и не учит этому никто и нигде в течение нашей жизни.

Счастье стать бабушками-дедушками сваливается на нас неизбежно и часто неожиданно. И как будто даже без нашего особого участия. И главное, нас ставят перед фактом: мы не выбираем, «быть или не быть», а просто оказываемся вдруг «прародителями». Чувство странное и неуютное, даже если сами очень хотели внуков и радовались их появлению.

Сразу и потом все острее звучат вопросы: «Кто я теперь? Где мое место в семье? Что изменилось?» Последний вопрос самый сложный, и на него нет ответа ни у кого из членов семьи: все переживают период вхождения в новые роли. Дети, они же супруги, теперь становятся еще и родителями. Их братья и сестры – дядями и тетями, т.е. «двоюродными родителями». Ну а мы сами – бабушками-дедушками. И никто не знает, чем это обернется для каждого, как лучше исполнять вновь появившиеся функции, каковы теперь его права и обязанности.

Самой важной, пожалуй, задачей всех членов семьи становится помощь биологическим родителям принять и освоиться в их новых ролях мамы и папы, пары родителей. Для новорожденного они – самые нужные и главные фигуры, именно эти мама и папа, и никто другой. Молодых родителей можно обучать, поддерживать, даже временно подменять функционально, но невозможно заменить полностью. Биологические родители у каждого человека единственные, хотя воспитателей может быть великое множество. Все взрослые, учителя, руководители, т.е. пришедшие раньше в этот мир, находятся по отношению к новорожденному выше него по вертикали родовых отношений.

Это и есть одна из граней тех ролей, которые обретают другие члены семьи: подтверждать первоочередное право биологических родителей на воспитание ими своего ребенка. Для всех это оказывается сложно. Особенно тем, у кого есть свои дети, и они уже хорошо знают, каково это – быть родителями. Они готовы этому обучать «молодежь». Вот только делиться они могут лишь своим опытом. Трудность в том, что дети не рождаются одинаковыми и не идентичны своим сестрам и братьям. Каждый из них – ребенок своих родителей, и одновременно уникален как отдельный человек, личность. Значит, и советы не смогут полностью учесть все тонкости. А между тем есть универсальное правило: для ребенка самое важное – это телесный и эмоциональный контакт с биологическими родителями.

Самая сложная ситуация складывается, если кто-то из членов семьи пытается конкурировать за звание «лучшего родителя». Они «отпихивают» от ребенка биологических родителей, обесценивают их роль в воспитании. Пользы это не приносит никому. «Сторонние претенденты» на роль родителей вскоре обнаруживают, что многое им не удается, так как ребенок не так послушен и «правилен», как им хотелось бы. Дитя демонстрирует недовольство, у него появляются те или иные симптомы: неполадки со здоровьем, настроением и поведением, развитием, психикой. Биологические родители оказываются вовлеченными во множественные конфликты: самоопределения, с партнером-родителем и «претендентами» на замещение их как родителей. Они подвергаются оценкам со стороны всех лиц и социальных институтов, включенных в их жизнь.

Поэтому поддержка молодых родителей осуществляется их родственниками тем успешнее, чем те сами постепенно признают свои новые роли и вступают в свои права.

Новоиспеченные дяди и тети остаются тогда рядом, сохраняя горизонтальные отношения, со своими сиблингами, ставшими теперь родителями. Для последних это гораздо более важно, чем если бы они обрели дополнительных воспитателей, теряя одновременно поддержку равных себе по социальному статусу (братьев и/или сестер).

Бабушки и дедушки получают подтверждение своей «вертикальной миссии». Они становятся «прародителями», т.е. родителями не только для своего взрослого ребенка, но и для всей ими созданной нуклеарной семьи: его (ее), супруга и их ребенка. Их статус в семье в буквальном смысле повышается на ранг. Важно, чтобы это приняли они сами, а также признали молодые супруги, ставшие теперь сами родителями. Тогда они обретают право нести внукам знания, навыки, нормы своего рода, культуры и нации, хранителями которых являются. Важно именно взаимное принятие ответственности за свои роли, обусловленные иерархией в семейной системе, и соответствующие им функции. Дитя же берет все от всех, как само собой для него разумеющееся, в соответствии с их возрастом и местом в структуре семьи.

Однако часто у людей возникает страх называться бабушкой или дедушкой, связанный в понимании людей со «старчеством». Кроме того, в социуме четко не определены функции прародителей. Каждая семья обретает собственный опыт. Поэтому все ищут себе поддержку как внутри семьи, так и вне ее.

Дети теперь родители

Когда мы оказываемся в новой для себя роли, то ищем поддержки от тех, кто в ней уже был или освоился и находится. Так, рожая ребенка, молодые родители собирают советы от всех, кто уже имеет детей: родных и знакомых или людей, случайно встреченных в детских учреждениях и на прогулке. Однако больше всего им нужна помощь от тех, кто вырастил их самих, – от родителей. Нужно подтверждение, что все получается хорошо. Нужна прямая обратная связь, отражающая, как их действия воспринимаются со стороны, каков их результат для ребенка. Необходим совет в том, когда уже надо перестать справляться самостоятельно и пора обращаться за внешней помощью: к родственникам, врачам и другим специалистам. Короче, необходима привычная по жизни «поддержка сверху» от своих собственных родителей.

Самое главное, что хотят взрослые дети, – не просто подтверждения от родителей, что у них все хорошо, а что даже лучше, чем у всех. И чем сложнее, проблематичнее жизненная ситуация, тем больше «позитивных подкреплений» необходимо для того, чтобы справляться с ней.

Однако в нашей культуре превалирует стратегия обучения, построенная на изживании недостатков. Поэтому большинство родителей пытается дать совет своим детям, тщательно выискивая то, что у них не получается или получается плохо. Они будто возвращаются в детский возраст своих детей, предостерегая их от опасностей, указывая на недочеты, пытаясь уберечь от возможных трудностей и помочь исправить «поломанное». Будто их детям опять стало по 2—4 года.

А им уже 24 года или даже больше. Они сами родители. И им сейчас надо не исправлять, а строить новое. Подсказка «как правильно» нужна больше, чем «что не так».

Даже маленькому ребенку, запрещая что-то делать, необходимо тут же предложить, что можно сделать вместо этого. Запрет вызывает у него протест, так как относится фактически к личности: запрещая действовать так, как ребенок сам изобрел, мы приостанавливаем его развитие, а не давая альтернатив, отрицаем его право на жизнь. А. Н. Леонтьев в своей теории деятельности отмечает, что жизнь человека опосредована (соединена со средой его существования) через деятельность. Когда мы запрещаем ребенку действовать, мы передаем ему сообщение: «Не живи». И что получаем в ответ? Обычно ребенок замирает, а потом усиливает изобретенную им самим деятельность, как бы отстаивая и доказывая, что он жив. Если же ему предлагается альтернатива (не рисуй на обоях, а рисуй в альбоме; перестань кричать и скажи или покажи, что ты хочешь), то он легко переключается, осваивая новое для него и одобряемое воспитателем действие.

Взрослые люди, попадая в незнакомую обстановку, тоже осваивают новые функции. Например, становясь родителями, также ищут подсказок, как им действовать лучшим для ребенка образом. Поэтому любые замечания порождают у них ожидания подсказки, «а что делать вместо этого». Если же звучит только критика, то она воспринимается как то самое сообщение «Не живи», относящееся к вновь обретаемой роли. Фактически – это отрицание права быть родителем собственному ребенку. Естественно, у молодых родителей это порождает чувство опасности, страха и желание отстраниться от общения с теми, кто их воспринимает «негодными родителями». Отношения становятся напряженными и дистанцированными.

Поэтому со стороны родителей, ставших теперь бабушками-дедушками, должно звучать больше предложений в виде обмена опытом как от бывалых родителей. Со стороны молодых – вопросы, как поступать в конкретных ситуациях, трудных случаях.

При этом обеим сторонам необходимо помнить три вещи: (1) дети все разные, поэтому подходящее одним может не в полной мере годиться другим, (2) родители у младенцев именно те, которые их произвели на свет Божий, и сходны они более всего именно с ними, (3) лучше всего ощущает потребности ребенка в конкретный момент тот, кто находится в непосредственном контакте с ним.

Поэтому чем больше молодые родители будут прикасаться к ребенку, общаться с ним, тем точнее и больше они будут находить способы удовлетворения его запросов. Естественно, лучше, если сразу же после рождения с ребенком взаимодействуют оба родителя, обогащая его тем самым познанием многогранного, обоеполого мира, в котором ему предстоит расти и развиваться.

Вот именно в этот период знакомства родителей с малышом и своими новыми ролями (с ним и между собой), а ребенка – с окружающим миром, и нужна «поддержка сверху». Поддержка, а не критика или подмена (например, слова «бабушка у тебя вместо мамы, так как она лучше знает и умеет делать правильно» приносят ребенку больше вреда, чем пользы).

Распределение ролей в любой иерархической системе происходит не только сверху, от руководящей, ранее организованной ее части, но и снизу – от «позже пришедших». В семье такую поддержку осуществляют младшие поколения по отношению к старшим: наличие детей определяет статус родителей, наличие внуков – прародителей и т. д.

«Поддержка снизу» – это признание детьми своих родителей и прародителей. Однако для самих себя они таким образом подтверждают свое собственное место в семейной иерархии:

– Ты мой отец (мать), а я твоя дочь (сын). Моим детям я отец (мать), а ты – дедушка (бабушка).

– Ты моя бабушка (дедушка), а я твой внук (внучка). Моя мать – твоя дочь, а я – ее сын.

– Ты – мой сын, а я – твой отец. Твой дедушка – мой отец, а я – его сын.

Особенно значимой, и часто единственно присутствующей, «поддержка снизу» оказывается для старшего поколения. К моменту появления внуков у «молодых прародителей» часто уже нет в живых собственных родителей, которые могли бы им оказать «поддержку сверху». При этом у них есть собственный опыт родительства, а вновь обретенная роль бабушки-дедушки вызывает ничуть не меньшую растерянность и неуверенность, чем у их взрослых детей, впервые вошедших в сообщество «родители». Со временем для пожилых людей, постепенно сокративших свое социальное общение до границ собственной семьи, «поддержка снизу» становится единственной обратной связью от внешнего мира, признающей достижения и обозначающей смысл их жизни вообще. Поэтому им очень важно слышать, что им добавляется новая роль в семье, одновременно сохраняя старые, уже освоенные. А от кого, кроме детей, это подтверждение может приниматься без сомнений? Только от них, так как именно во взаимодействии с ними, в развитии ими собственных семей и появляется эта новизна прав и обязанностей.

Кстати, «поддержка снизу» может быть оказана и другими детьми, т.е. сиблингами молодых родителей, которые еще не имеют детей. Признание, что их родители обрели дополнительную роль, но не по отношению к ним, помогает разделить и одновременно сосуществовать ролям бабушка/мама и дедушка/папа у одного и того же члена семьи (человека). Назовем это условно «поддержка снизу и сбоку»: например, введение обращения «дед», когда речь идет о внуке (сыне брата или сестры), и сохранение обращения «отец (папа)» в собственном общении с родителями.

В словаре русского языка Ожегова мы находим одно из определений слова «роль»: «род, характер, степень участия в чем-нибудь». Именно переопределением «степени участия» и будет теперь занята семья в течение последующей жизни. Ведь, с одной стороны, потребности самого ребенка будут меняться по мере его взросления. С другой стороны, остальные члены семьи (его родители и прародители, в том числе) меняются вместе со своими желаниями и жизненными задачами. С третьей стороны, окружающая семью социально-историческая действительность также постоянно меняет свои требования и предоставляемые возможности. Поэтому осознание, кто есть кто в нашей семье, чем удовлетворены и чем руководствуемся в наших взаимоотношениях, помогает каждому «обретать себя» даже в очень сложных, стрессовых или неопределенных ситуациях и обстоятельствах.