Текст книги "Адреналин"

8

План Пашиных «парижских каникул» был максимально прост. Напоить, отвлечь, отпинать, обобрать до нитки и бросить на произвол судьбы. Под нашим присмотром, разумеется. Сколько Паша продержится, мы не знали. Впрочем, в ночь с воскресенья на понедельник он должен улететь в Москву, так что времени на вольное определение в роли парижского клошара у Паши было не так уж и много – меньше двух суток.

Поселила нас к себе радушная Машина подруга Кристина. Уехав во Францию лет семь назад работать по контракту моделью, она прочно осела в Париже – и уже привыкла к регулярным наездам российских друзей и знакомых.

– Ну что бы вы стали делать, если бы не мои связи по миру? – воскликнула Маша, договорившись о том, что пять человек из России поживут пару дней у Кристины дома, когда мы еще только обсуждали операцию «Банкир в Париже».

Отдав нам две комнаты из своих трех в крохотной, заваленной какими-то статуэтками, безделушками и разным тряпьем квартирке в самом начале улицы Соссюр, Кристина долго расспрашивала нас о нашем «потрясающем бизнесе», а Андрей все это время пялился на ее бесконечные ноги. Черт, везет же некоторым с генами… На том общение с Кристиной и закончилось – она укатила к какому-то Жерару на уикэнд, вручив нам два запасных комплекта ключей от квартиры. В нашем распоряжении также оказалась старая Кристинина машина – морковного цвета трехдверный «ситроен». Мега-тачка! На заднее сиденье, кажется, легче проникнуть через багажник, нежели обычным способом.

– Стукнете – не жалко, старье, я ее никак продать не могу. Надоела – ужас! – прочирикала Кристина, уже стоя в дверях. – Ну, adieu, mes amis!

И Кристина упорхнула, подмигнув Андрею на прощанье. Андрюха польщенно улыбнулся и, зыркнув на нас с Машей, тут же покраснел. Ромео…

Первая часть плана удалась блестяще. Что будет дальше – зависело от Паши. Вернее, от его мобилизовавшейся в экстремальной ситуации психики. Наша задача была – не давать его в обиду и не подпускать к российскому посольству. Впрочем, суббота, раннее утро – какое посольство?

– Есть хочешь? – спрашиваю я Пашу.

Клиент все-таки. Надо заботиться о его физическом состоянии.

– Не знаю… – говорит Паша. Но потом видит в моих руках вынутый из глубин рюкзачка небольшой батон с сосиской, завернутый в фирменную упаковку какого-то местного фаст-фуда, и глаза его загораются.

Я отламываю ему половину этого гигантского хот-дога, и мы некоторое время молча жуем, рассыпая вокруг себя крошки. На часах – почти пять утра субботы. Небо потихоньку светлеет.

– Мне надо в полицию, – говорит Паша.

– Нельзя тебе в полицию, – отвечаю я. – В тюрьму хочешь загреметь?

– Почему – в тюрьму? – удивляется Паша. Он аж жевать перестал от испуга.

– Потому что. Парижские власти еще полгода назад приняли закон, согласно которому всех бездомных либо распределяют по приютам – ну, это если кто-то больной или уже очень стар, вот-вот ласты склеит. А остальных – либо в тюрьму, если воруют или к туристам слишком пристают, либо – на исправительные работы. Ну, типа за городом, на свалках работать, мусор разгребать, еще что-то… Этих уже в ночлежки селят, кормят два раза в день… Клево, да?

Паша совершенно искренне проникается всей той чушью, что я ему поведала.

– Но я – гражданин России! Со мной просто произошел несчастный случай! Я же ничего не нарушал! – возмущается он. – И вообще… мне надо в посольство! – наконец выдает он светлую мысль.

– Посольство до понедельника закрыто, – говорю я. – Там кроме охраны – никого.

– В понедельник я должен быть на работе, у нас совещание в три часа… – растерянно произносит Паша. – И что мне делать?

– Не знаю… – флегматично отвечаю я.

– Помоги мне! – говорит, помолчав, Паша. – Юлечка, пожалуйста! У меня тут нет никого… Я же не могу до понедельника торчать на скамейке! А я тебе заплачу…

– Как? – насмешливо спрашиваю я. – Налетчики оставили тебе кредитную карту?

Надежда в Пашиных глазах угасает.

– Но ты это… ты… ты же тоже из России. А мы должны друг другу помогать.

– Я никому ничего не должна, – говорю я. – Мне здесь ни одна собака не помогла, вот и я не должна.

Паша растерянно смотрит на меня, думая, какие еще аргументы он может привести. За неимением денег аргументов у банкира практически нет.

– Я тебе могу денег дать. На метро, – говорю я. – Хочешь? Там тепло, можно неплохо устроиться… если полиция не прицепится.

– Я не хочу в метро! – говорит Паша. – А к тебе домой можно?

Я вскакиваю со скамьи.

– Ко мне домой? Клево! С ума сошел? У меня дочери четыре года, я и так у подруги комнату снимаю, стараюсь быть тише воды…

– Но… ты клиентов куда-то же водишь!

– Это клиенты меня водят. В дешевые отели. Ясно? А домой я ни одного мужика не приволоку. Много чести!

Я выбрасываю остатки упаковки в урну и с остервенением застегиваю рюкзак, давая понять, что разговор окончен. Паша тоже вскакивает со скамьи и начинает приплясывать рядом.

– Ну пожалуйста, сделай что-нибудь! Помоги мне, а я тебя обратно в Россию заберу. Хочешь?

– Да на хрен мне твоя Россия сдалась? И вообще, я не знаю, кто ты такой. Может, ты мне сейчас тут с три короба наврал, лишь бы в доверие втереться. Ко мне домой!.. Ага! Сейчас! А приедем ко мне домой, так ты мне горло перережешь и вынесешь все, что дороже одного евро! Merde!

Отчего я не выучила еще парочку французских ругательств?

– Нет! – хватает Паша меня за руки. – Клянусь, это все правда! Я работаю в банке, прилетел сюда с другом, в командировку, а заодно и просто отдохнуть. Я же не знал, что у вас тут в Париже надо с охраной ходить, чтобы люлей не отхватить! И вообще, кто такая эта Яна, еще надо понять! Может, она этих козлов на нас специально навела, Вадик там ей напел, что у меня свой бизнес. А бабы сейчас – через одну аферистки! Если не каждая… Я не виноват, я тебе не вру!

Я выслушиваю весь этот монолог молча. Паша умолкает, увидев выражением моего лица.

– Ты чего? – спрашивает он.

– Знаешь, ты меня сейчас на одну интересную мысль натолкнул… – говорю я. – А что, если это и вправду была какая-то подстава?

Тут уже у Паши вытягивается лицо.

– В смысле?

Я смотрю на него – кажется, еще секунда, и он расплачется. Гулящая девушка Юля делает глубокий вдох, потом надувает щеки – как это делают все французские актрисы в моменты раздумий или переживаний – и решает смилостивиться над своим неудачливым земляком. Тем более что уже почти светло, и Юле, то есть мне, очень хочется кофе. А потом – выспаться.

– Пошли, тут недалеко кафешка есть круглосуточная. Я тебя кофе напою, так уж и быть…

Париж – город контрастов. Вот на бульваре может располагаться пафосный ресторан, а напротив – крохотное кафе «Le sable», в котором араб непонятного возраста сунет вам под нос стакан с кофе. Но это будет отличный кофе – и еще неизвестно, хуже ли он того, что через дорогу вам предложат в том самом ресторане…

Наверное, мы смешно смотримся со стороны – девица в развратных ботфортах и светлом коротком парике и приличного вида молодой мужчина в несусветном тряпье. Бомж и проститутка. Вернее, нет – банкир и виджей музыкального канала. Вы вообще задумывались, что большинство людей вовсе не являются теми, за кого вы их принимаете?

– Я не понимаю, – говорит Паша, озябшими пальцами обхватив стакан. – Как они могли все знать с самого начала?

– Ха! – говорю я. – Вадик этой своей Яне звонил, что приедет? Звонил. По телефону про тебя рассказывал? Рассказывал! Ты понимаешь, что вас пасли уже от самого аэропорта?

– Не может быть! – переходит на шепот Паша.

– Думаешь, ты единственный турист из России, которого тут обобрали и избили? У меня дружок знакомый в восемнадцатом участке работает, в полицейском архиве, у него родители из эмигрантов, сам на четверть русский. Так вот, он мне однажды такую статистику привел – закачаешься! Пару сотен за сезон. Это живьем. А сколько тел неопознанных? Скажи спасибо, тебе голову не проломили до смерти! Тут же везде мафия, разве не понимаешь?

Паша давится кофе и долго кашляет. Затем опять оглядывается по сторонам, как в кино про шпионов. В шестом часу утра кафе безлюдно, а официант-араб в фартуке за стойкой если и смахивает на мафиози, то только весьма отдаленно.

– А ты… ты этого своего друга, ну, из полицейского архива, можешь попросить… оказать мне посильную помощь? За деньги, разумеется!

– Опять ты про свои деньги! – морщусь я. – Во-первых, их у тебя нет, а во-вторых, знаю я таких, как ты. Банкир, говоришь? Ага… Вы же все жадные, за копейку удавитесь. Наобещаете с три короба, а потом в кусты. Был у меня один такой… Сука…

Пожалуй, не стоит мне вдаваться в подробности биографии своей вымышленной героини. А то, не ровен час, ляпну что-нибудь не то…

– Юль, я тебя Христом Богом молю, придумай что-нибудь! Я же вижу, ты хорошая!

Паша оставляет пустую чашку и берет меня за руку. Похоже, банкир отошел от полученного шока и теперь пытается меня обаять. Я смотрю в его кошачьи зеленые глаза – вокруг зрачков рассыпаны коричневые крапинки… Встревоженное, умоляющее лицо, сильные, немного шершавые ладони… Мизансцена хороша для начала какой-нибудь мелодрамы. «Они встретились в мае на берегу Сены. Прошлое каждого скрывало страшную тайну, но огонь любви помог им преодолеть все преграды! Смотрите на видео новый романтический фильм “Париж как средство от скуки”».

Вот только я не люблю мелодрамы.

А Юля?

Юля смущается, вынимает свою ладонь из крепких мужских рук, улыбается и говорит не без кокетства:

– Смотри, а то я еще влюблюсь в тебя, красавчик.

Паша торжествующе улыбается в ответ. Кажется, он поверил в то, что его обаяние возымело действие.

Угу!..

– Слушай, я правда не могу взять тебя к себе… подруга выкинет меня с дочерью на улицу, – шепчу я тоном заговорщицы. – Но ты… ты далеко из этого района не уходи. Встретимся здесь же, часов в…

«Сколько мне нужно, чтобы выспаться?»

– Шесть вечера. Да. В этом же кафе. Не опаздывай, хорошо? Вот тебе… – я роюсь в карманах и достаю мятую бумажку в пять евро. – Это так, съешь что-нибудь. И не подходи к полицейским.

Паша смотрит на меня, по его лицу вдруг пробегает тень сомнения.

– Ты точно придешь? – он опять начинает трястись и хватать меня за руки. – Ты меня не обманешь?

– Да не обману я тебя, клянусь! Я буду здесь, в шесть вечера. А до этого времени постараюсь узнать какую-то информацию у Поля… ну, это мой полицейский. У них каждые сутки – новые сводки преступлений по городу. Наверняка что-то будет ясно, что там с твоим этим… Вадимом, и с этой блондинкой. Может, нападавших давно уже арестовали. И, кстати, если Вадика действительно убили, в городском морге лежит его тело, для опознания. Все, мне пора!

Я оставляю Пашу за столом, с совершенно безумным взглядом (вероятно, он представил тело Вадика, накрытое белой простыней), и выхожу на улицу. Уже совсем светло, и где-то на деревьях переругиваются невидимые парижские воробьи.

На другой стороне улицы в маленьком морковном авто сидит Леха. Я незаметно машу ему рукой, и, оглянувшись на вход в кафе, в котором остался сидеть Паша, иду вдоль улицы. Когда я сворачиваю за угол, за моей спиной слышен шум мотора. Леха обгоняет меня и притормаживает.

– А кто следит за банкиром? – спрашиваю я, забираясь внутрь.

– Андрюха. Там, на лавочке, книжку читает. Под студента, блин, косит. В шесть утра…

– А ты… ты доедешь до Кристины сам? – спрашиваю я.

– А GPS-навигатор на что? – ухмыляется Леха, кивая на закрепленный на подставке прибор. – Вчера купил, перед вылетом. Да здравствует технический прогресс!

Мы добираемся до нашей штаб-квартиры примерно через полчаса, и я, сдернув с головы надоевший парик и разбросав в коридоре сапоги, прямо в одежде заваливаюсь на широченную Кристинину кровать, накрытую каким-то плюшем «под тигра».

И блаженно вырубаюсь.

9

Буквально через мгновение меня тормошит чья-то рука.

– Пять часов, время пить чай, Алиса!

Хорошее имя, Алиса. Надо было отдать дань Льюису Кэрроллу и назваться не Юлей, а Алисой.

– Уже пять, правда? – спрашиваю я. Пока спала, кто-то накрыл меня пледом. – Кажется, прошла всего пара минут. То есть в душ я уже не успею?

– Неа! – Андрюха садится на край кровати. – Хорошо вот так, проснуться в Париже, правда? – протягивает он мне чашку кофе. – Как ты любишь, со сливками. Пока разобрался с кофеваркой, думал, сломаю ее к чертовой бабушке.

– В Париже нужно просыпаться в обнимку с любимым человеком, – говорю я. – А это что? – замечаю я стоящее на столике рядом блюдо с какими-то кексами.

– В соседнем доме кондитерская, я, как проснулся, туда сходил. Ешь! Кстати, ты заметила – в этой квартире такой бедлам! Под столиком на кухне я обнаружил женские трусики… Ага! Как ты думаешь, я должен был бы их постирать?

Я хохочу.

– А где все? И что с банкиром?

– Машка с утра ушлепала по бутикам. Она нам все равно сейчас не нужна. Леха поспал пару часов – и сменил меня. Он вообще киборг какой-то, ни в одном глазу.

– У программистов особые отношения со сном. А что Вадик? И Паша?

– Вадик сейчас вместе с Лехой. То есть Леха на улице, а Вадик в «Ситроене». А банкир спит!

– В смысле?

– В смысле, он еще около часа проторчал в том кафе, а потом опять спустился на набережную и дрыхнет на скамье. Как дома на диване. Думаю, снотворное на него еще действует.

С ума сойти! А если его кто-то ограбит? Хотя… там Вадик и Леха. И брать у Паши нечего. Если только снять с него его новенькие джинсы.

– Знаешь, тебе не идет белый цвет, – говорит Андрей, указывая глазами на лежащий на столике возле кровати парик.

– Слушай, он меня тоже бесит. Но Вадик настоял на маскировке…

Андрей берет парик и пытается натянуть на голову. Надев его задом наперед, так, что надо лбом топорщатся платиновые патлы, он прогуливается по комнате.

– Салю, жемапель Жюли! – говорит Андрей своему отражению в зеркале. Одну руку он упирает в бок, другой поправляет несуществующий бюст.

– Надо было тебе поручить роль проститутки! – смеюсь я. – То есть трансвестита! Постой-ка. Постой… дай руку.

– Что? – Андрей протягивает мне правую ладонь.

Я беру его за запястье – так и есть. Среди множества плетеных фенечек на нем – точно такой же тонкий серебряный браслет, как у…

Как у человека, которого я до сих пор еще немного люблю.

– Давно у тебя этот браслет?

– Не помню, – хмыкает Андрей. – А что?

– Просто… у Максима такой же…

Андрюха отдергивает руку, снимает парик и произносит уже совершенно отвлеченным, деловым тоном:

– Вадик решил, что, возможно, нам понадобится вторая машина.

Ровно в шесть меня высаживают за двести метров до кафе «Le sable». На моей голове все тот же дурацкий парик, на ногах ботфорты, но, слава богу, одета я уже не в красную юбку и колготки-сеточку, а в удобные джинсы. Впрочем, будь на мне даже костюм Микки-Мауса, прохожим на это было бы наплевать.

По сообщению агентуры в лице Лехи, клиент еще полчаса назад вошел в кафе. Боится меня пропустить… Я вхожу в прокуренный, почти полностью заполненный зал и нахожу банкира за крайним столом, в углу.

– Привет! – светлеет лицом Паша. – А я уже…

– Что уже? – плюхаюсь я на стул, спиной к залу. – Что уже?

– Уже думал, ты не придешь… – растерянно произносит Паша, услышав злобные нотки в моем голосе. Драное пальто и кашне он снял и сложил на стуле рядом, и теперь, в белой рубашке и джинсах, выглядит вполне прилично.

В таком виде уже и с девушками можно знакомиться. – Что-то случилось? – уже привычным жестом берет меня Паша за руку.

Вместо ответа я достаю из рюкзака изрядно помятый листок и кладу его перед банкиром на стол. Тот принимается его изучать, и по мере осознания прочитанного сереет.

На листе – распечатанный на плохом принтере фоторобот, составленный по Пашиной внешности, и куча всяких надписей на французском. Что именно там написано, я не знаю – занимались этой фальшивкой Леха с Машей. Но выглядит натурально – именно как документ для внутреннего пользования какого-нибудь полицейского участка.

– Ты в розыске, – сообщаю я. – Согласно последней ориентировке, по подозрению в разбойном нападении на гражданина России Вадима Коваленко разыскивается его приятель, Павел Науменко, прилетевший с ним одним рейсом вчера вечером.

Паша поднимает на меня глаза. У него взгляд ребенка, узнавшего, что Деда Мороза не существует.

– Я не… это не я… Это какая-то ошибка!

– Мне все равно, пришил ты этого Вадима или нет, с тобой заодно была эта твоя сисястая блондинка или она работает отдельно – пусть полиция решает, когда тебя найдут. А у меня дочь, и общаться с разными уголовниками я не желаю.

Я собираюсь покинуть гостеприимное кафе, даже не сделав заказ. Паша вцепляется в мое запястье руками-клеш-нями.

– Нет! – шипит он. – Нет! Ты никуда не пойдешь! Сиди! Сука! Я никого не убивал! Я тебя не отпущу!

Его аж трясет от злости. Меня тоже. Сидящие рядом посетители удивленно оглядываются на нас.

– Если не отпустишь мою руку, я позову полицию! – шиплю я в ответ. – И скажи спасибо, что я не привела их с собой.

Огоньки ярости тухнут в глазах моего собеседника. Он отпускает мое запястье. Он становится похож на несчастного ребенка, от которого отказались родители. Честное слово, мне его уже жаль!

Стараясь не выдать собственных эмоций, я сжимаю кулаки и хмурю брови.

– Я тебя никогда не видела и знать не знаю, – говорю я на прощанье. – А дальше – выкручивайся сам, – и я покидаю прокуренное помещение.

Спорим на сто евро, теперь он точно не подойдет к полицейским!

Следующие три часа проходят довольно скучно. Паша… бродит по улицам.

Нет, совершенно серьезно – повесив на руку пальто, он медленно слоняется по городу, глядя на людей, машины, витрины, скульптуры, дворцы и памятники. Вслед за ним (Андрей – пешком, я и Леха – на авто) незаметным кортежем передвигается наша троица. Не знаю, что творится в голове у ополоумевшего банкира, но благодаря ему я имею возможность частично осмотреть город.

Пройдя по набережной мимо Нотр-Дам (который я успеваю несколько раз запечатлеть на свой фотоаппарат), он по какой-то крохотной улочке выходит на кишащий туристами и парижанами бульвар Сен-Жермен. Запутавшись в одностороннем движении, мы с Лехой оставляем машину в каком-то переулке, недалеко от станции метро «Одеон» и, догнав не отстающего ни на шаг от банкира студента Андрюхи, присоединяемся к нему. На шее у Лехи фотоаппарат, в руке – путеводитель по Парижу с подробной картой, у Андрюхи и у меня за плечом рюкзаки, ботфорты я сменила на удобные кроссовки, парик – на бейсболку. Думаю, даже если мы столкнемся с банкиром лицом к лицу, он примет нас за троицу праздношатающихся туристов.

Маршрут наш, между тем, пролегает вдоль бульвара – мимо бесконечной череды уличных кафе, крохотных частных отелей, магазинчиков, торгующих всем не свете: одеждой, DVD-дисками, картинами, сувенирами… В многоголосье французской речи слышна речь английская, итальянская, китайская… И вся эта толпа хрустит круассанами и горячей пиццей, отхлебывает из чашек кофе, шелестит газетами, щелкает фотовспышками, чирикает по телефону, проскакивает через дорогу на красный свет и волочит туда-сюда пакеты с покупками.

Паша, между тем, останавливается у какого-то уличного ресторанчика и с вожделением смотрит на жующую толпу. По всей видимости, мои пять евро он уже давно просадил в «Le sable». Однако мужчина в форменной одежде администратора вежливо, но настойчиво просит неизвестного мужчину в дырявых тапках отойти от заведения – и Паша, ссутулившись, бредет дальше.

Буквально через двадцать метров Паша натыкается на местного клошара – чумазый заросший мужчина лет шестидесяти, окруженный тремя плешивыми костлявыми собаками, расположился прямо на асфальте, на расстеленном клетчатом одеяле. Клошар играет на губной гармонике – и, несмотря на нестройность звуков, извлекаемых из замызганного инструмента, в лежащую перед ним мятую фетровую шляпу регулярно со звоном падают мелкие монеты.

Одна из собак, пегая дворняжка, тыкается прохожим в колени влажным носом. Увидев Пашу, она с интересом обнюхивает край его пальто. Затормозив перед уличным попрошайкой, Паша несколько мгновений рассматривает его, потом ускоряет шаг, и, пройдя метров двадцать, еще несколько раз оглядывается назад.

– Интересно, – говорит вполголоса Андрей, бросая музыканту какую-то мелочь, – банкир уже созрел до того, чтобы просить милостыню?

Мы плетемся за Пашей еще минут сорок, успев за это время сжевать прямо на ходу по паре горячих слоеных булок, которые нам покупает Андрей. Потом мне на мобильник звонит Машка, сообщая, что купила новый чемодан, чтобы увезти все то количество обновок, которые она успела приобрести за день. Периодически Вадик интересуется новостями. Мы сообщаем, что все спокойно, и продолжаем прогулку.

Надеюсь, пока мы тут следим за банкиром, Вадику хватит ума и смелости пригласить Машу на чашечку кофе в какое-нибудь романтическое местечко…

Пока мы идем по бульвару, мимо пару раз проезжает полицейский «пежо» – ив эти моменты Паша буквально отскакивает в сторону, подальше от проезжей части. В первый раз он делает заинтересованное лицо возле стеллажей со свежей прессой, второй раз опускается на корточки, чтобы завязать несуществующие шнурки.

На часах – половина десятого.

– Таким темпом мы к ночи доберемся либо до Бурбонского дворца, либо до музея д’Орсэ, – говорит Леха, сверившись с картой.

– Ага, – вторит Андрей. – А оттуда уже и до Елисейских Полей недалеко. Он что, на ночь глядя решил осмотреть город?

Однако банкир неожиданно сворачивает с бульвара в сторону станции метро «Rue du Вас». Мы, чуть отстав, следуем за ним. Пройдя мимо самой станции, Паша движется куда-то дальше и устало опускается на первую попавшуюся свободную скамейку. Мы останавливаемся неподалеку, усиленно делая вид, что изучаем карту. Леха, кажется, даже успевает сделать несколько снимков какого-то дома с крохотными, увитыми плющом балкончиками.

Холодает. Банкир снова натягивает на себя драное пальто, наматывает на шею шарф и, скрестив на груди руки, усаживается поудобнее на лавке. Так проходит минут десять. Стоя поодаль, мы успеваем затереть карту до дыр…

– Ему идет мое пальто, – усмехается Андрюха, глядя на неподвижную фигуру в лохмотьях. – И что он сидит?

– А что ему еще делать? – говорит Леха. – Думаю, ему хочется заснуть, проснуться и понять, что все его приключения в Париже – просто страшный сон.

Мне снова становится жалко ссутулившегося человека на скамейке. Темнеет. И если мне хочется горячего кофе, чтобы согреть зябнущие на налетевшем ветру пальцы, как же этого кофе хочется Паше! Думал ли он, сутки назад регистрируясь на рейс Москва – Париж, что впереди у него – голодное и холодное существование бродяги, которого разыскивает парижская полиция?

– Знаете что? – говорю я. – Не знаю, дозрел ли до милостыни банкир, а я – да.

Я знаю это пальто вдоль и поперек. В нем Андрей проходил всю прошлую осень. Специально для банкира мы наделали в нем множество дыр. Но нагрудные карманы остались нетронутыми.

Я лезу в кошелек. Все купюры в нем – достоинством в десять евро. Плевать! Предположим, я очень щедрая туристка. Зажав в руке купюру, я посильнее натягиваю на нос козырек, оставляю парней и направляюсь к сидящему на скамье банкиру. Замедляю шаг. Останавливаюсь прямо перед ним – и когда он, подняв голову, смотрит на меня, сую сложенную вчетверо купюру в нагрудный карман пальто. И… беззаботно удаляюсь, на ходу доставая мобильный. Останавливаюсь я метров через двадцать, усиленно тыкая пальцем в кнопки, и краем глаза наблюдаю за Пашей. Тот изумленно разглядывает купюру.

Едва он успевает осознать, что какая-то девица только что подала ему милостыню, как к нему развязной походкой приближается высокий блондин с рюкзаком. Он замедляет шаг и сует в руку, уже сжимающую десять евро, еще одну денежную купюру. После чего блондин переходит на другую сторону улицы и входит в сувенирную лавку.

Завершает перформанс Леха. Он, не отрывая глаз от карты, шествует мимо, и бросает на асфальт перед Пашей монету достоинством в 1 евро. Жмот!

А дальше – о чудо! – следом за Лехой мимо Паши проходят несколько низкорослых, вечно улыбающихся японцев. И они, последовав нашему примеру, сыплют банкиру под ноги разнокалиберную мелочь.

Леха подходит ко мне, берет меня под руку – и мы оба, прикрывшись картой, наблюдаем, как Паша с совершенно ошалелым выражением лица пересчитывает деньги. Думаю, никогда еще он не ценил столь высоко такую плевую мелочь.

Еще через двадцать минут он выходит из продуктового магазинчика, расположенного в одном из ближайших переулков, с огромным бумажным пакетом. Оглядываясь в поисках подходящего места для трапезы, банкир прямо на ходу откусывает большие куски от белого багета. Поплутав еще какое-то время по переулкам (мы, словно шпионы, под покровом темноты шмыгаем за ним по пятам), Паша находит крохотный скверик, прилегающий к череде маленьких сквозных двориков. В сквере – одна аллея, по обеим сторонам которой стоят скамейки. На одну из них, не обращая внимания на целующуюся на соседней скамье парочку, усаживается Паша – и тут же начинает уничтожать купленную снедь. Ему хватило даже на пиво, которое он с удовольствием хлещет из горлышка.

– Думаю, он здесь и спать уляжется! – предполагает Леха, с которым мы стоим в ближайшей подворотне.

Он словно в воду глядел! В двенадцатом часу ночи, сожрав и выпив все, что принес собой, и отлив под ближайший каштан, банкир укладывается на ночлег на скамье. Мы еще какое-то время торчим в подворотне, потом Леха уходит за машиной.

К часу ночи в припаркованном в дальнем конце скверика «ситроене», наша компания составляет график ночного дежурства. Салон завален пустыми стаканами из-под кофе и обертками от сэндвичей и шоколада. Первой выпадает дежурить мне. Слушая ворчание Андрея, который пытается уместить свое длинное тело на заднем сиденье авто, я смотрю в темноту – туда, где в далеком отсвете фонарей, на скамье спит укрывшийся пальто банкир. Радио тихонько бормочет эротичным мужским голосом, банкир не движется. Ровно в три, когда уже основательно клюю носом, я бужу Леху, спящего за рулем, и проваливаюсь в сон.

И снятся мне цветущие каштаны на бульваре Сен-Жермен… И звонкий птичий гомон… Каштаны бесконечны, они машут мне своими ветками, бегут куда-то за горизонт, а над горизонтом встает ослепительное солнце. Оно настолько ярко, что даже во сне слепит меня сквозь веки. Я пытаюсь отвернуться и… просыпаюсь.

Сквозь лобовое стекло в салон бьют солнечные лучи. В ветвях деревьев весело перекликаются птицы, где-то гудят авто. Мимо нашей машины чинно шествует старушка с обрюзгшей собакой непонятной породы. Леха и Андрей сладко спят. Я потягиваюсь, пытаясь размять затекшее тело, смотрю на скамью банкира – и меня прошибает холодный пот.

На скамье никого нет.

Есть бумажный пакет, заполненный огрызками и обертками. Есть пара стоящих под скамьей пивных бутылок. Есть даже забытое Пашей кашне, свисающее до земли. А вот самого банкира след простыл.

Вы когда-нибудь искали иголку в стоге сена? Не просто представляли себе процесс, а занимались этим на самом деле?

Сначала мы втроем, бросив «ситроен», обегаем все окрестные дворы. Паши нет. Потом приезжают всклокоченные Вадик и Маша, которая даже не успела накраситься. Мы делим карту близлежащих улочек на части, и разъезжаемся в разные стороны. Леха и Андрей на «ситроене» укатывают в сторону Сены, взяв на себя правый берег. Вадик на такси отправляется в «Le sable» в надежде, что Паша вернулся на знакомое место. Мы с Машей, поймав попутку и пообещав смешному парню в растаманском берете сногсшибательную по меркам Парижа сумму, катим вдоль бульвара Сен-Жермен в надежде увидеть знакомую спину в сером пальто.

А я, между прочим, планировала сегодня хотя бы одним глазком взглянуть на Эйфелеву башню. А при удачном раскладе и подняться на смотровую площадку. Чертов банкир!

Наверное, его выкрали марсиане для своих опытов. Или он упал в Сену и утонул. А может, он решил пойти наклянчить еще денег и отправиться по проституткам? Делать-то до понедельника ему все равно нечего…

Не знаю, как вам, а мне больше нравится версия про марсиан. Хотя бы потому, что она наиболее реалистичная.

У меня – неприятный холодок в районе солнечного сплетения. Мы с Машкой молча курим одну сигарету за другой и напряженно вглядываемся в прохожих. Парень за рулем искоса бросает недвусмысленные взгляды на Машкино декольте. Вадик каждые пять минут звонит то мне, то Машке на трубку и изредка, когда среди непечатных слов проскакивают обычные, я слышу, что он обещает собственноручно открутить Андрею голову за то, что тот уснул на посту.

– А чего ты сам не сидел ночью в «ситроене»? – громко бросает Машка, чтобы Вадик слышал ее.

Вадик отключается.

– Мы съехали с Елисейских Полей на площадь Согласия. Здесь толпа, Паши нигде нет! – отзванивается мне Андрей. – Думаем двинуть в сторону Лувра или свернуть на Вандомскую площадь. А вы?

– Поворачиваем на бульвар Сен-Мишель в сторону Люксембургского дворца, – отвечаю я. – Разумеется, никого!

– «Le sable» пуст, и лавка на набережной Турнель тоже! – сообщает мне Маша, которой параллельно звонит Вадим. – Вадик хочет вернуться и доехать до Монпарнаса.

– Вряд ли он двинет в Лувр! – перезваниваю я Андрею. – Попробуйте вернуться на этот берег и покружиться в районе Бурбонского дворца!

– Хорошо! – с энтузиазмом отвечает мне Андрей.

В отличие от него, у меня энтузиазм практически на нуле. Мы с девяти утра носимся туда-сюда, как угорелые – и толку то?

– Эй, вон, вон, смотри! – кричит мне Маша, обернувшись, и тычет в стекло пальцем. – В толпе, за автобусом!

Я смотрю сквозь стекло – и действительно, за огромным двухэтажным экскурсионным автобусом, приткнувшимся у обочины, в толпе садящихся в него туристов мелькает спина в сером пальто. Неужели нам повезло?

– Если догоним, разговаривать с ним буду я! – говорю я. – Тебя он знает!

Сунув водителю купюру, мы вылетаем из авто.

– Какого черта я на каблуках? – орет Машка, хватая меня за руку.

Мы несемся по проезжей части, сопровождаемые гудками, и, едва не угодив под едущий навстречу автомобиль, врезаемся в толпу, идущую по тротуару. Отовсюду слышатся проклятия – потому что мы бойко работаем локтями.

– Пардон, пардон! – кричу я, уворачиваясь от идущих навстречу людей.

До Паши – рукой подать. Вот я почти сбиваю с ног чопорную пару пенсионеров. Вот толкаю какую-то женщину в спину. Вот налетаю на держащихся за руку подростков. Ну, еще чуть-чуть!

Мы допрыгиваем до Паши, словно хищники, на последнем рывке догоняющие добычу. Я дергаю его за плечо, он оборачивается – и оказывается незнакомым темноглазым парнем лет двадцати.

– En que el asunto? – белозубо улыбается тот.