Текст книги "Мексика – она одна такая! ¡Como Mexico no hay dos!"

За прилавком – только женщины
В этом городе слабый пол заправляет всей торговлей, а гомосексуалистов никто не обзывает плохими словами

Взяв под мышку «входной билет» – ящик пива, который обязательно должен принести с собой гость, – мы с моим мексиканским другом вошли под длинный навес, закрывавший пол-улицы. Был второй день свадьбы, и на празднике преобладал красный цвет. Он был главным в красочных нарядах женщин, некоторые даже вставили в волосы красные флажки. Красного же цвета были нашейные платки, подаренные гостям-мужчинам родителями молодожёнов.

– Красный цвет – значит, всё в порядке, – пояснили нам.

– Что в порядке?

– Ну как же, значит, невеста блюла себя и досталась мужу девственницей.

– А если бы нет?

– Раньше муж имел право вернуть ее родителям. Сейчас это уже не так строго…

В Хучитане традиции хранят ревниво. Древние обычаи и порядки индейцев-сапотеков вплетены в повседневную жизнь стотысячного городка, в котором почти каждый с легкостью переходит с испанского на сапотекский. Особенно когда считает, что приезжему ни к чему вникать в тонкости его домашних взаимоотношений. Хотя традиции – вещь наживная. Ведь что случилось с тем же пивом, без которого сейчас в Хучитане не обходится ни один праздник?

– Впервые завезли его к нам в 1910 году, – вспоминал местный старожил, 94-летний сеньор Лопес. – Сначала бутылки с пивом раздавали всем бесплатно. Но никто всё равно не хотел его пить, говорили, что это плохой напиток, горький. А потом вот привыкли.

Мы сидели с краю под навесом. Неторопливо потягивали так не приглянувшийся здесь в начале века напиток и смотрели, как хучитанские женщины с серьёзными лицами танцуют друг с другом – точь-в-точь как где-нибудь у нас на танцах после войны. Мужчины, разместившись по периметру, предпочитали танцам пиво и закуску. Гостей всё прибавлялось. Ящиков с пивом тоже. Музыка гремела на всю округу, ритмы становились всё горячее. Но до самого конца праздника мужики так и не расшевелились, лишь немногие из них вошли в круг танцующих. Доминировали, и бесспорно, на площадке для танцев женщины. Вот, подумали мы, и первое подтверждение тому, ради чего мы отмахали тысячу километров, добираясь в Хучитан. В этом городе правят женщины!

В прошедшем году Хучитан купался в лучах славы. Правда, как оказалось, не всегда желанной. «Город, в котором сохранился матриархат!», «Там, где женщины управляют мужчинами» – примерно с такими заголовками появлялись репортажи в изданиях разных стран. Отличился французский журнал Elle. Его автор утверждала, что женщины Хучитана не только держат под каблуком своих мужей, но и заставляют их сидеть с детьми, когда сами предаются сомнительным утехам с подругами. «Мне мой шестнадцатилетний Мануэлито обходится в шестьдесят песо в месяц (около двадцати долларов). Но он такой кудесник в постели, что стоит этих денег», – рассказала, якобы, о своем любовнике одна из героинь репортажа французской журналистке.

Всё бы ничего, каких только выдумок не появляется в прессе, но сенсационную заметку перепечатала местная газета, да еще с фотографиями тех самых «героинь». В их семьях, говорят, был страшный скандал (что само по себе уже ставит под сомнение безропотность и безответность хучитанских мужиков). В итоге выяснилось, что расписанные в репортаже «сексуальные излишества» являлись плодом фантазии журналистки. Но иностранных репортёров с тех пор в городе ой как не полюбили. Когда после этого случая один из них пытался сделать снимки на городском рынке, то у бедняги не только отобрали фотокамеру, но и самого слегка поколотили. Женщины, между прочим.

Инцидент с журналистом-иностранцем произошёл на рынке не случайно. Именно рынок то место, где действительно всем заправляют только женщины. Редко можно встретить там приказчика-мужчину, и никогда – хозяина лавки из числа представителей сильного пола. Контраст с российской действительностью, надо признаться, разительный…

В чём же дело? Почему в торговых делах женщины в Хучитане вытеснили мужчин? Оказывается, они этого вовсе и не делали.

С давних времён у сапотеков, живущих здесь, сложилось своеобразное разделение труда: мужчины должны заниматься только производством продуктов, а женщины реализовать их, то есть продавать. Сеять кукурузу и убирать урожай, охотиться в горах или рыбачить в море – только мужское дело. Торговать и торговаться – сугубо женское. К тому же у женщин всегда лучше получается показать товар лицом или же хладнокровно сбивать цену до той, что считают приемлемой. На любом рынке купить что-то и не поторговаться – преступление. Но на хучитанском – вдвойне. Если вы берете товар не торгуясь, то на лице продавщицы будет явное недоумение, а то и обида.

Торгуются здесь не только при помощи слов. Взгляды, жесты, даже походка включены в неписаную систему торговых кодов, при помощи которых общаются на рынке продавцы и покупатели. И цены, как правило, определяет не соотношение спроса и предложения, а искусство вести торг участницами сделки.

Отсюда-то, наверное, с рынка, где хозяйничают женщины, и пошла слава Хучитана как «города матриархата». Взяв в свои руки коммерцию, слабый пол получил определённую экономическую власть над мужиками-пахарями. Кто в семье ведёт денежные дела, у того и голос громче. Так что еще недавно увидеть, как разгневанная жена метлой выгоняет захмелевшего муженька из корчмы, как уверяли нас, можно было довольно часто.

Как известно, мужья, безропотно и добровольно отдающие жёнам всю зарплату, нередко пьют. По слухам, в Хучитане, где мужчины отдают супружницам не деньги, а продукт своего труда, они тоже неравнодушны к спиртному. Хотя на вопрос, насколько правдив этот слух, один из наших собеседников ответил: «Думаю, что до того, как пьют казаки, нам еще далеко». Срезал, что называется.

Но никто из мужчин в Хучитане на засилье женщин не жалуется. Самобытная система моральных ценностей, сложившаяся здесь издавна, поддерживает взаимное уважение между полами – ни агрессивных феминисток, ни грозных домостроевцев в городе нет. Как ни странно, но за всю историю города местную власть не возглавляла ни одна женщина. Хотя на политических митингах, в демонстрациях тон задают именно они. Однако на руководящие должности особо не претендуют, предпочитают выдвигать на них мужчин. Почему? Должно быть, полагают, что со своей ролью и весом в общественной жизни города, а главное, в семейных делах, они и так имеют достаточно средств, чтобы контролировать мужчин-руководителей.

Всё же слава Хучитана как «города женщин» оказалась, как мы выяснили, несколько преувеличенной. Однако у города есть и другие особенности, и не менее выдающиеся, чем если бы в нем действительно всем заправляли только женщины.

В приёмной городского совета мы с удивлением обнаружили… художественную фотовыставку. «Чтобы посетители не тратили бесцельно время в ожидании, когда их примут», – объяснил ее происхождение Хорхе Магариньо, занимающийся в местном правительстве вопросами культуры. Выставка эта была далеко не первой, каждую экспозицию, по словам Хорхе, видят не менее четырёх тысяч человек. «Вообще, – продолжал он, – Хучитан – исключительно творческий город, что связано с художественными традициями сапотеков. Здесь столько поэтов, писателей, художников, скульпторов, что другое такое место поискать. Да и ценить по-настоящему искусство здесь умеют», – добавил зав. отделом культуры.

Не так давно он организовал очередную фотовыставку. Речь шла о ню. Обнаженном теле. Сложность была в том, что фотомастер, работы которого приглянулись Магариньо, трудится в новаторской манере – не с женскими, а с мужскими моделями. Экспозицию, что называется, «пробили». Хотя в столице штата ее так и не выставили. Благодарный автор потом рассказывал, что больше всего его поразила увиденная в день открытия сценка. Две женщины, лет под шестьдесят, в традиционной для здешних мест одежде, с интересом рассматривали фотографии. «А что же здесь имён-то нет?» – спрашивает одна. – «Да зачем они?» – отвечает ее подруга. – «А как же его найти без имени-то…»

Столь нелицемерное отношение хучитанских бабуль к столь продвинутому жанру помогает понять еще одну особенность города. В Хучитане помимо мужчин и женщин есть еще «третий пол» – гомосексуалисты. Причём терпимость, с которой относятся к ним здесь, не снилась и в тех европейских странах, где разрешены браки между мужчинами. Судите сами: раз в году местные гомосексуалисты устраивают свой праздник, на который приглашают всю родню – матерей, сестёр, братьев. И родители не видят трагедии, если один из сыновей принадлежит к «нетрадиционалам». Иногда даже наоборот, довольны, что он не уйдет из семьи, женившись на девушке, не бросит их в старости.

Как и откуда возникла традиция такой терпимости в Хучитане, в котором на свадьбах до сих пор посаженные мать и отец должны засвидетельствовать девственность невесты после первой брачной ночи, никто нам объяснить не смог. Хотя, говорили, что раньше, лет сорок – пятьдесят назад, гомосексуалисты вели себя не столь открыто, как сейчас. Из них, утверждают, получаются отличные вышивальщики. Они прекрасно готовят тамалес – блюда из кукурузной массы, виртуозно украшают дома к праздникам. Одним словом, нашли и заняли свою нишу в экономической и культурной жизни города. Хорошо это или плохо? Здесь даже вопроса такого не задают. Сложилось так, и всё тут.

До сих пор в Хучитане нет ни одного «Макдоналдса», на улицах не торгуют хот-догами или гамбургерами. И ничего, живут. Почти все женщины ходят в традиционных длинных, по щиколотку, юбках и красочно расшитых блузках. Мужчины выглядят попроще – светлые брюки, белая рубашка, фетровая шляпа и неизменные сандалии. Почти у всех женщин, которым больше тридцати, совершенно нет талии. Полнота – отличие сапотекских женщин. Но ни у кого от этого нет комплексов, никто не бросается за видеокассетами с аэробикой. Наоборот, здесь убеждены, что полнота даже красит женщину.

В Хучитане, что, увы, не совсем обычно для наших дней, не стесняются жить по своим законам». И по-прежнему считают, что торговать на рынке – дело женское, а пахать – мужское.

Январь 1995 г.

А вдоль стены мумии в саванах стоят…
В Мексике есть музей, которому позавидовал бы сам Хичкок

Вокруг меня было трупов десять. Из ста восемнадцати, мимо которых предстояло пройти. Некоторые стояли, застыв в смертной окаменелости. Но большинство лежало в два яруса в специальных нишах, устроенных вдоль узких каменных коридоров. Безобразно разверзнутые, будто в последнем отчаянном крике, рты, оскаленные зубы, ввалившиеся глазницы, скрюченные пальцы – всё это никак не вязалось с представлением о благостности покойников, приготовившихся к долгой дороге в мир иной…

Дело в том, что этих покойников вернули с пути, ведущего в небытие. Их тела не стали прахом, потому что всемогущий тлен оказался бессилен перед ними. Они были – мумии.

…Девятого июня 1865 года в мексиканском городе Гуанахуато эксгумировали останки французского доктора Ремихио Лероя, скончавшегося пять лет назад. Родственников у доктора-иностранца не было, поэтому никто не заплатил за то, чтобы гроб продолжал стоять в замурованной нише стены городского пантеона.

Когда могильщики открыли крышку гроба – оцепенели. Перед ними лежал долговязый доктор с жиденькой бородкой. Будто и не было пяти лет, сверхдостаточных для неутомимой работы червей. Тело Лероя мумифицировалось, и лишь казалось, что доктор очень отощал за годы, проведённые в склепе.

Кладбищенские власти, посоветовавшись с властью духовной, решили мумию не сжигать и сохранить как диковинку. А еще через два года при подобных же обстоятельствах была обнаружена вторая мумия – и опять француза! С тех пор подобные находки происходили чуть ли не ежегодно, а все найденные мумии выставляли вдоль длинного коридора, расположенного в том же пантеоне хранилища останков «Осарио». Правда, в духе морали того времени все мумии прикрывались саванами – только головы торчали.

Сейчас мумии выставлены в том виде, в котором их нашли. Одежда, за редким исключением, истлела, и высохшие тела лежат в натуральном виде. Правда, на некоторых мумиях до сих пор сохранились ботинки, чулки. Мумия Лероя вообще уже 130 лет стоит в одном и том же погребальном костюме – из добротного материала, видно, был сшит.

…Иду вдоль стеклянных двухъярусных саркофагов. Если наклониться поближе, можно разглядеть пробившиеся сквозь пергаментную кожу волосы, свалявшиеся пряди на сморщенном скальпе, высохшие глаза… Жуть? В общем-то, не совсем приятно. А из соседнего зала доносится монотонный голос гида: «Теперь взгляните на эту мумию мужчины средних лет. Судя по ране на животе и следам запёкшейся крови, он был зарезан ножом… А теперь обратите внимание на эту женщину: на ее лице застыла гримаса ужаса, а руки заломлены и подняты к голове, в то время как у покойников они всегда сложены на груди. Видимо, ее похоронили заживо…» В музее – очередная экскурсия.

Как музей хранилище останков пантеона Гуанахуато действует с 1950 года. Туристическое ведомство занялось рекламой и превратило коллекцию мумий в одну из достопримечательностей красивого колониального городка. Вход – 5 песо (меньше доллара). Учителям и школьникам предоставляется скидка. Заплатил еще два песо – и фотографируй себе на здоровье, сколько хочешь. Главное, чтобы потом тебе эти экспонаты по ночам не снились…

Между прочим, еще лет семь-восемь назад мумии не хранились за стеклом, и их запросто можно было потрогать. Но некоторые посетителя злоупотребляли этой привилегией. Как? Отламывали или отрезали у экспонатов кусочки кожи, носа, пальцев. Подозревают, не только «на память». Оказывается, в Египте с давних времён считалось, что ткани мумифицированного тела обладают необычными лечебными свойствами, и при их помощи можно лечить самые разные недуги, начиная от мозолей и кончая тяжёлыми ранами. Говорят, в Китае и Индии до сих пор находятся потребители этого «лекарства», специально изготовляемого в Египте, разумеется, подпольно, по древним и очень сложным рецептам. А тут вам, пожалуйста, дефицитный продукт и почти задаром.

Египетские мумии все были фараонских кровей. Мумии гуанахуатские, наоборот, родословными не выделяются, коль скоро некому было заплатить за продление их кладбищенского покоя, и могут считаться самыми демократичными мумиями в мире. Каких-либо выдающихся деятелей, теоретиков и практиков социальных потрясений среди них нет, а потому и ажиотажа вокруг мумий не устраивается. Музейные экспонаты, и только.

Опять же, в отличие от египетских, приготовление которых являлось весьма сложным технологическим процессом, сопровождаемым культовыми процедурами, мексиканские мумии – каприз природы. До сих пор ученые не могут со всей определенностью сказать, почему один-два процента погребаемых здесь покойников сами по себе мумифицируются. Пока сходятся на том, что этому способствует минеральный состав местной воды и какие-то компоненты здешнего воздуха. Гуанахуато издавна считается рудным городом. К тому же из-за обычая хоронить в замурованных нишах, а не в земле, некоторые тела быстро обезвоживаются и не поддаются обычному тлену. Замечено, что трупы детей и сухопарых людей имеют больше шансов превратиться в мумии.

…Из коридора с саркофагами попадаю в небольшой зал. Здесь за стеклянной витриной сидят мумии трех-четырёхлетних детишек в сохранившихся погребальных нарядах. Всего их пятнадцать. На центральном месте скрюченная фигурка сантиметров двадцать-двадцать пять. Согласно подписи, это самая маленькая мумия в мире, пяти-семимесячный плод погиб вместе с матерью, когда той делали кесарево сечение.

Еще одна достопримечательность музея – мумия женщины в вертикально стоящем гробу. В том самом, в котором ее похоронили лет 130 назад. Если бы надо было придумать еще один образ смерти, то вот он, перед вами…

Самый «свежий» экспонат попал сюда в 1979 году. Вновь обнаруженную мумию, прежде чем выставить на обозрение, дезинфицируют. Если на ней сохранилась одежда, ее не трогают, потому что снять полуистлевшие вещи, окончательно не разрушив их, с застывшей мумии невозможно. Раз в неделю все экспонаты окуривают специальным газовым составом, иначе обыкновенная моль быстро сделает то, что не смогли кладбищенские черви.

Одним из семи гидов музея вот уже двадцать лет работает Росалио Мартинес. Мой вопрос о том, не жутко ли по десять – пятнадцать раз в день проходить вдоль высохших покойников, ему не совсем понятен. «Что чувствую? Да ничего. Просто работаю». – «А бывает ли посетителям плохо, может, кто-то в обморок падает?» – «Иногда, – отвечает гид. И немного подумав, добавляет: – Но очень редко».

Несколько раз здесь снимали фильмы ужасов «Рука дьявола», «Святой и мумии». Лучшего реквизита и в Голливуде не найти. Однажды приехала съёмочная группа популярной передачи «Скрытая камера». Тощего актёра загримировали под мумию и поставили среди настоящих. Когда дотошный посетитель с пытливым взором подходил поближе, чтобы разглядеть отличия этого экспоната от других, «мумия» нависала над ним и угрожающе поднимала руки. Дежурила ли при этом на улице «скорая», никто не помнит. Но говорят, что было очень смешно.

Посетителей в музее, особенно в каникулярное время, много. Приходят с маленькими детьми на руках. С любопытством рассматривают разложенные по нишам экспонаты. Кое-кто смущённо улыбается, подойдя к тем обнажённым мумиям, у которых хорошо сохранились все части человеческого тела. В мексиканской культурной традиции отношение к мёртвым и смерти особое – без страха. Может, поэтому, если и бывает кому-то не по себе, то «очень редко».

Пристраиваюсь к очередной группе экскурсантов – одному ходить по этим коридорам как-то неуютно. Но тут же жалею об этом, потому что гид продолжает повторять заученное: «Здесь вы видите мумию беременной женщины. Обратите внимание на ее живот, который выглядит будто спущенный шар. При мумификации хорошо сохраняются внешние анатомические органы, в то время как внутренние разрушаются… Теперь перед вами мумия женщины, которая повесилась. Причины самоубийства неизвестны, но хорошо виден вывалившийся язык…»

…На выходе из музея в многочисленных лавках предлагают сувениры: брелоки с маленьким открывающимся гробиком, леденцы в виде мумий, зажигалки со скелетами. Я выбрал брелок с фигуркой самой маленькой мумии в мире. Надо же что-то увезти на память. Но ключи на нем уж точно носить не буду.

Сентябрь 1995 г.

Грибной кайф
ловили двадцать лет назад хиппи со всего света, приезжая в небольшой мексиканский городок

Хозяйка изучающе посмотрела на нас, и сама предложила: «Хотите грибочков?» Затем неторопливо отошла в угол хижины, порылась в куче вещей, укрытых полумраком, и вернулась с небольшой – размером с наши майонезные – стеклянной баночкой, закрытой железной винтовой крышкой. За стеклом масляно поблёскивали плотно уложенные темно-серые маленькие грибы на тоненьких ножках. Ну вылитые поганки среднерусской полосы! «Они уже залиты мёдом, так что сохранятся долго, – пояснила хозяйка. – Тут на два «путешествия». Семьдесят песо. Берёте?»

Так прозаично мы купили «священные грибы», само имя которых еще не так давно произносилось индейцами масатекской сьерры с трепетным почтением, почти всегда шёпотом, и не дай бог при посторонних, тем более иностранцах.

Чудодейственная сила этих невзрачных луговых созданий столетиями внушала местным жителям смешанное чувство мистического страха и религиозного преклонения. «Грибочки», как любовно-уважительно называли их индейцы, составляли часть их древней культуры, которую не смогли вытравить даже пришедшие с конкистадорами миссионеры. Сейчас это с успехом делают деньги. Два «путешествия» – всего-то за девять долларов…

Галлюциногенные грибы Мексики сделал знаменитыми нью-йоркский банкир Гордон Вассон и его русская жена Валентина Павловна, врач по профессии. У супругов было общее увлечение – они изучали грибы и их роль в культуре различных народов и даже стали создателями новой науки – этномикологии («мико» – относящийся к грибам). Оказывается, помимо прочих критериев, все нации можно разделить на две группы – микофилы и микофобы. Славяне издревле знали толк в грибах, ели лесные дары в самом разном виде. Уважают грибы французы, каталонцы. А вот англосаксы традиционно испытывали к ним неприязнь и даже своего рода страх и отвращение. Супругам Вассон принадлежит капитальное исследование «Российские грибы и история». Две главы этой монографии посвящены мексиканским галлюциногенным грибам. Почему?

Вассоны обнаружили много общего между шаманскими ритуалами народов древней Сибири, в которых шаманы ели мухоморы, и культовыми обрядами с использованием галлюциногенных грибов у индейских племён. Причём не только Мексики, но и Перу, некоторых центральноамериканских стран. Гипотеза, которую они высказали, была смелой и по-своему лестной для россиян: практика употребления в религиозных целях грибов-галлюциногенов была завезена в Америку из… Сибири. Ведь по разделяемой большинством учёных теории, первые жители «открытой» полтысячи лет назад Америки заселили этот континент, перейдя нынешний Берингов пролив, который тогда был еще самой настоящей сушей.

Впервые Вассоны приехали в мексиканский городок Уаутла де Хименес (штат Оахака), спрятавшийся далеко в горах масатекской сьерры, в 1953 году. Однако найти общий язык с индейцами, владевшими тайной «священных грибов», и заслужить их доверие американскому банкиру-исследователю удалось лишь через два года, во время второй экспедиции. Он познакомился с самой авторитетной и талантливой, если можно так сказать, шаманкой Марией Сабиной, был допущен к участию в «церемониях», ел «священные грибы» и отправлялся в феерические «путешествия» – впадал в состояние транса, вызываемое содержащимися в грибах токсинами. Все это Вассон затем описал в своей книге, в том числе подробно рассказал о своих видениях во время транса и о том, как многие неясные для него тогда предсказания шаманки затем удивительным образом сбылись в жизни его семьи. Изданная во многих странах, эта книга сделала Марию Сабину знаменитой и превратила на несколько лет забытый богом городок в настоящую Мекку для учёных и хиппи из многих стран Америки и Европы.

Можно ли считать галлюциногенные грибы наркотиком? В определённом смысле, наверное, да. Но они не порождают зависимости, к ним нельзя привыкнуть. Грибное «путешествие», в отличие от наркотического, не связано с агрессивными побуждениями. Действие грибов-галлюциногенов обычно развивается по трём стадиям. Сначала наступает ощущение, будто к имеющимся у тебя чувствам добавилось еще столько же – природа словно вливается в тебя, исчезает грань, обычно отделяющая нас от внешнего мира, он начинает жить не вне, а внутри нас и поражает своей пронзительной, первозданной красотой.

Затем следует стадия рефлексии: резким, безжалостным взглядом ты как бы осматриваешь себя изнутри. Эта инвентаризация всех своих недостатков, которые мы прячем от самих себя, может проходить очень болезненно, а иной раз и быть опасной. Двадцать лет назад один мой знакомый, отправившись в «путешествие» и дойдя до этой стадии, вполне мог из него не вернуться. Маленькая девочка – хозяйская дочка, взявшая в свою ручонку его руку, не дала порваться той тонкой ниточке, что удерживала сознание от провала в подступившую темноту…

А в конце «путешествия» приходит чувство какого-то просветления, очищения, желания делать только хорошее… Конечно, индивидуальное действие может быть и иным, но в целом эти три стадии почти всегда присутствуют.

Видения, возникающие во время «церемоний», для индейцев никогда не были самоцелью. Это был их переданный памятью предков способ общения с высшими силами – сначала с древними индейскими богами, а потом и с Христом. По преданию, грибы вырастают там, где упали капли пота или крови проходившего Иисуса. Индейцы ищут грибы рано утром, а едят их только ночью.

Эта смесь язычества и христианства, древние традиции и культура употребления грибов индейцами, разумеется, интересовала далеко не всех из тех тысяч хиппи, что в конце 60-х – начале 70-х устремились в Уаутлу де Хименес. Главной целью большинства из них было поймать «грибной кайф». Как старатели упорно пробирались к Клондайку во время «золотой лихорадки», так многоязыкая и разношёрстная молодёжь в грибной, дождливый сезон – с мая по июль – группами и по одному поднималась по горным дорогам в город Марии Сабины. Не помогли ни кордоны на дорогах, ни облавы, устраивавшиеся в самом городе. Городская тюрьма не вмещала всех задержанных, поэтому «грибников» периодически строили в колонну и в окружении вооружённого конвоя гнали, как арестантов по этапу, назад, из гор в долину.

«Грибники», действительно, создавали для властей много проблем. Но хуже всего было то, что немало молодых искателей острых ощущений, проглотив для надёжности большую, чем принято у индейцев, порцию грибов, сходили с ума, а то и вовсе не возвращались из «путешествия». Шаманку Марию Сабину даже однажды посадили в тюрьму, посчитав виновницей этих нелепых смертей. Затем разобрались, что к чему, и отпустили. А через несколько лет в знак признания славы Марии Сабины, как хранительницы древних индейских традиций, правительство даже подарило ей дом – белый железный ангар. Но шаманка предпочитала до самой смерти жить в своей старой полуразвалившейся хижине, отдав правительственный подарок детям…

Нашли мы дом Сабины без труда – каждый местный житель укажет дорогу. Но постучались не в него, а в маленькую, сделанную из какого-то хвороста, обмазанного глиной, хижину, примостившуюся рядом. Хозяйка, окружённая четырьмя детьми, оказалась вполне гостеприимной и после короткого разговора предложила нам «грибочки». Мы купили, разумеется, не торгуясь. Завоёванное расположение тут же было проявлено неожиданным способом. Подумав немного, хозяйка принесла из того же полутёмного угла завёрнутые в банановый лист еще несколько грибов и, не спрашивая нас, затолкала их в баночку с мёдом. «Теперь тут на три «путешествия», я дарю», – пояснила она.

Муж хозяйки оказался внуком Марии Сабины. Мы ему, должно быть, тоже глянулись, и, когда завели речь о том, можно ли организовать «церемонию», то он без долгих уговоров отвёл нас к своей тётке, Марии Аполонии, одной из двух дочерей Сабины. По дороге предупредил: только не говорите, что вы журналисты.

Мария Аполония, маленькая сморщенная и не весьма приветливая старушка, на нас и не глянула. Дела ведёт ее сын – договаривается с клиентом о том, что им надо, и о цене. Выбор у нас был небольшой – или «лимпья» – чистка, то есть, от всяких злых духов, или – «церемония» по полной программе. В первом случае грибы не едят, во втором – обязательно. «Церемония» предполагает, что у обратившегося к знахарю (их зовут «курандеро») или у их близких есть какая-то болезнь, от которой знахарь, съев с пациентом грибы и получив от них сверхъестественную силу, может избавить.

Мы решились на «церемонию» с «путешествием». Такса – 360 песо (около пятидесяти долларов) с каждого. Грибы и необходимые аксессуары – цветы, свечи, ароматическая кора – включены в «пакет». Чтобы показать место предстоящего действия, нас провели в дощатый барак, разделённый перегородкой на две части. В первой был оборудован алтарь с изображениями святых и полевыми цветами в вазах. Здесь происходит сама «церемония». А во второй, любезно пояснил сын хозяйки, стоят кровати для того, чтобы отдыхать после «путешествия». Когда приезжает много народу, добавил он, мы еще и гамаки там подвешиваем…

Избавиться от ощущения, что мы попали в какой-то стилизованный притон, было трудно. Желание «путешествовать» давало знать о себе уже не так настойчиво. Подумав, мы решили, что будет лучше сделать просто «лимпью» – к тому же и цена ее в три раза меньше…

Назначено нам было на восемь вечера. Почти в полной темноте прошли мы в барак, где у алтаря горело несколько свечей. Мария Аполония заставила немного подождать – управлялась на кухне с лепёшками. Серьёзность момента нарушалась то собакой, бесцеремонно подбегавшей к алтарю и обнюхивающей пришельцев, то детишками, заходившими в поисках бабушки.

Наконец от одного из нас стали отгонять злых духов. Мария Аполния что-то невнятно говорила на своем индейском языке, зажигая и гася свечи, обкуривая своего пациента благовониями. Увы, ее сын, вызвавшийся быть переводчиком, явно знал лишь отдельные слова из своего родного наречия. Может, поэтому, когда о лоб «очищаемого» старушка вдруг со всего размаха разбила сырое яйцо, это было для нас полной неожиданностью…

Как только программа чистки была завершена, возникла небольшая заминка по поводу дополнительной оплаты за право фотосъёмки. Покидали мы место «чистилища», прямо скажем, в расстроенных чувствах. Однако, немного поразмыслив, сошлись на том, что чего-либо другого и ожидать было трудно. Такие любопытные, как мы, создают спрос, и индейцы, в полном соответствии с рыночными законами, отвечают на него предложением суррогатных «церемоний». Хотели зрелища? Вот за свои деньги и получите.

«Звёздный час», связанный с интересом к галлюциногенным грибам, для Уаутлы прошёл. Когда-то был упорный слух, что здесь побывал даже сам Джон Леннон. Дескать, приехал чуть ли не инкогнито, отведал грибочков, остался доволен. Но знающие люди говорят, что это только слух.

Хотя и сейчас немало тех, кто добирается сюда, чтобы полакомиться чудо-грибочками. В гостинице, пока лучшей, как нам объяснили в городе, но всё же очень похожей по своей планировке на тюрьму, на стене красовались цветные фотографии с «грибочками». Одни из них назывались «пахаритос» – птички, а другие «деррумбе» – обвал. Наверное, второй сорт употреблял американец Роберт, приехавший в отпуск из Калифорнии. Здесь он был уже не первый раз, нещадно ругал местных индейцев и потихоньку ел у себя в номере «грибочки». Когда мы разговорились с ним, то выяснилось, что он за две недели уже пять раз был в «путешествии»…

А вообще-то, как нам показалось, своей грибной славой жители Уаутлы стараются сейчас не хвастаться. Всё-таки это дело их древней культуры, и превращать его в шоу, пусть даже и денежное, охотников не так уж много. С тех пор, когда его наводняли хиппи, город заметно изменился. Бетонное покрытие на узких и крутых улочках, на каждом углу – лавка или магазин. Чинные старики-индейцы в традиционных белых штанах, белой рубашке и соломенной шляпе с кисточкой сзади здороваются на своём языке со всеми, кто им встречается на пути. Нас, с фотокамерой и блокнотами в карманах, говорят, приняли за учёных. На тех, кто приехал за «грибным кайфом», мы, значит, не походили.